Дмитрий КАЛИНА. Эпизод №13.

- Вот что ты сделал для людей? Что построил своими руками? Остолопы… Вечно лысые, постоянно с пивом, девки все какие-то размалёванные. Тьфу, что за поколение!
- Ладно тебе, дед, че ты нападаешь? Я же тебе ничего не сделал. Не кричи.
- Я в твоё время нефть для страны на Севере добывал! А вы, молодёжь, что сделали? Чем стране помогли? Только им обжиматься по углам…
- Сделаем дед, обязательно сделаем!
 

На волне свободы, неограниченных возможностей и роста детской преступности, где-то между столетиями, окружённые фастфудом и платными парковками, живём мы - поколение, рождённое под песни об олимпийском мишке, молодёжь обновлённой России.
Мы носим очки, наша жизнь - вечная погоня за сроками сдачи зачёта. Компьютер заменяет нам и девчонок и мальчишек. Особо модный люд просто меняет девчонок на мальчишек, но таких немного. Не все могут угнаться за веяниями моды, хоть Европа теперь нам родная.
Надев шарфы с логотипом любимой команды, мы проходим за ней от Тихого океана до Атлантики.
Иногда мы корчим из сеья патриотов и националистов. Мы ненавидим всех, кроме русских. И поэтому ловим малолеток в огромных штанах и разбиваем им головы как чуждой культуре и рассадникам хаоса. Правда, мы ещё не разобрались, как быть с белорусами и хохлами. Они ведь тоже славяне, хоть и не русские, вроде. Ну, если с первыми мы скоро будем типа одним государством, то хохлы нас давно бесили.
ОК! С лысыми, как коленки, головами мы надеваем маргинальную обувь с титановыми носками и идём пить пиво. Кстати, надо у Jumpa спросить, где он купил свои новые Reebok.
Наши волосы живут в парикмахерской, наши тела в татуировках, наши шеи украшают золотые цепи. Мы тоже патриоты и расисты, правда, выборочно, мы реально ненавидим тех, кто, покинув свои солнечные республики,просит милостыню на светофорах, дотрагиваясь до наших "меринов", "лад" и "бумеров" своими грязными пакшами. Зато мы уважаем "реальных людей": "Привет, Вахо, братан! Как делишки?".
Наши глаза - сканеры, мы уверенно делим всех на "лохов" и "реальных людей". Ошибки нам стоят дорого…

-Данил, у моей сетрёнки день рождения.
-Поздравь от меня. Сколько исполнилось?
-Четырнадцать.
-Да хорош!? А у неё вообще-то ничего… Ну, ты понял. Я думал, ей уже хотя бы восемнадцать!
-Слушай, дело не в этом. Она хочет пойти в "Восход". Типа я именинница, мне сегодня все можно.
-Там же одни горцы. Ей, по-моему, рановато испытывать все прелести взрослой жизни?
-Вот поэтому помоги. Сходи с ней. Ну, возьми с собой Рашида, там не знаю, кого хочешь, пожалуйста.
-У меня с деньгами напряг…
-Не вопрос. В девять у клуба.
-ОК.

Вход в клуб был похож на муравейник. С трудом пробившись внутрь, мы с Рашидом предъявили билеты, вытерпели обыск пьяного мента с рыбьими глазами и прошли на танцпол. Публика оказалась как раз та, от какой у меня обычно голова стонет. Все блестящие, зелёные, желтые, с какой-то фольгой в волосах, обкуренно-обдолбанно-пьяные. К убийственному запаху двухсот потных тел, сотрясающихся в едином припадке, прибавляются всегда улыбающиеся, сладкие лица кавказской национальности. Лично мне они уже безразличны, в моём дворе русские - отживший архаизм. Просыпаясь с утра, я слышу щебетание и карканье беженцев, передвигающихся по двору целыми тейпами. Я просто привык к присутствию арбузников везде, куда не кинь свой взгляд. Только сейчас их глаза выискивали очередную пьяную малолетку, а носы жадно впитывали запахи девичьих тел, волнующие ароматы духов.
Контролируемая нами сестра, взяв подругу под руку, пустилась в пляс. В истерии огней, к счастью, оказалось довольно просто разглядеть лица, и, увидев двух поддатых подруг, мы посмеялись какой-то шутке. В ту же минуту перед нами возник джигит, одетый в чёрную шелковую рубаху с белыми лилиями и кожаную жилетку. То, что он держал в руках, повергло нас в шок. Это был журнал. Не газета бесплатных объявлений, не кулёк для специй, а реальный журнал со словами и даже целыми предложениями. И не беда, что львиную долю объёма этого издания составляли Оли, Светы и Даши в трусах, а иногда и без. Это было круто. Горец с журналом.
В голове у меня появились мысли, что может он по их высокогорным понятиям какой-нибудь интеллигент, а вдруг даже творческая личность, не сумевшая, к сожалению, проявить своих нехилых способностей по причине постоянной занятости. Дома, в горах - разряженный воздух, голова абсолютно ничего не соображает, на равнине нужно овец воровать, да и прочие дела /может, гуманитарная миссия с американцами приедет, можно о жизни в камеру поплакаться, за одним умыкнуть какого-нибудь Билла или Джека/. К тому же нужно готовиться к войне с роженицами… А тут ещё торговля… Вот и пропадают таланты.
-Вы чего смеетесь? Надо мной смеётесь, да? - начал он кричать, и от этого вместо испуга или предательской мысли "попадалово", появилось желание пригвоздить этого примата, - Надо мной?
-Не-е, ты не смешной, - протянул я, обдумывая пути выхода из этой ситуации.
-А че надо-то? - вяло спросил Рашид, прищурив глаза, - иди, откуда пришёл, и не мешай нам отдыхать.
В момент за спиной этого фрукта с журналом уже переминались ещё пятеро абреков. Среди них были и православные, судя по крестам на шее. При этом они не комплексовали по поводу одной с нами веры и довольно бойко обещали нам начать такое шуршание, что у нас ухо в рот поедет.
Ещё через мгновение нас уже вытаскивали на улицу. Весь лестничный проём был забит разномастными горцами. Они были всех возрастов и наций, они жужжали, гудели, пищали и визжали. Перед выходом стоял огромный русский, который поглядел на нас, как на нечто неодушевлённое. Рядом с ним наша процессия притормозила, каждый чурбан троекратно с ним обнялся и поцеловался. Я в тот момент понял, что таким людям надо почаще смотреть "Последний Дон", это бы не кисло обогатило их народ прогрессивными иностранными традициями.
По всему этому движению выходило, что наверно это секта, а мы - ягнята на заклание, потому, что все расступались перед нашим "сопровождением". И у всех на рожах изображалась такая значимость происходящего, что даже мент поднялся и встал по стойке смирно. Можно было предположить, что иногда, а точнее каждый, например, двадцать третий лунный день по чурбанскому календарю, если такой есть, берут двух ребят с дискотеки и выкидывают из клуба вон… Ну, это такой ритуал, наверное, а потом особо продвинутые жрецы чего-нибудь ещё делают, на чем, собственно, традиция и заканчивается, а начинается уголовное дело.
Всего этого, конечно, не хотелось, но ответственность за эту упертую именинницу, да и гордость обязывали выйти из ситуации если не победителями, то уж хотя бы в силах отбить нашу подшефную. А гордость… Это отдельная тема. Для нас, раждённых под рубиновыми звёздами, - это чемодан без ручки: и бросить жаль, и нести тяжело.
Хлопок дверцы машины вернул нас в реальность. Собирались зрители. Намечалось очередное избиение аборигенов горцами и непокорными кавказцами. Они уже начали разогревать себя криками и оскорблениями, а мы сжали в кулак зажигалки, Терять было нечего. Мы росли тут, в районе космических заводов, проституции и трассы в Санкт-Петербург. Мы не можем позволить себе такую роскошь, чтоб кто-то оскорблял нас у нас же дома.
-Пошли вы все! Выпендривайтесь в своей чурбании, а здесь хозяева мы! И только пускай хоть одна сволочь дернется, через час у него лопнет селезёнка! - мы кричали с воодушевлением, наслаждаясь пусть и воображаемым, но конкретным чувством хозяина. - Может ты кровью ссать хочешь? - Рашид кинулся к ближнему кудрявому джигиту, которого я что раз видел на рынке. Он меня постоянно раздражал своим видом превосходства, мол, он мой кормилец, типа без его суеты я помидор не съем никогда больше, или эти бананы он сам выращивал. Джигит молчал, этого в его планах не было.
Они молчали все, зато заговорил старый толстый арбузник:
-Оставьте их, они пришли танцевать, а не драться.
Джигиты обиженно скорчились, но начали расходиться. Появился мент с рыбьими глазами и, потрясая дубинкой, проорал:
-Ну-ка, что за сборище! Расходимся!

…Дед бы меня точно не понял: вон у него и на армейских, и на институтских фотках - полный интернационал. Как, судя по всему, не понимает и старый армян, или кто он там, почему нам нельзя танцевать в одном зале. Да он может и не арбузник вовсе, а кандидат каких-нибудь оптико-электронных наук, а здесь в "Восходе" лампочки вкручивает по случаю наступившего национального неравенства… Да ладно, мне-то что - у них своя жизнь… прошла. И вообще… мы теперь в другом государстве проживаем.

 

Мечты сбываются

Если бы в тот момент кто-то решил снять с маленького Леночкиного носика очки, то она непременно разглядела бы молекулы, из которых составлены маленькие ниточки маленьких трусиков, которые она решила непременно одеть на первое в ее жизни «пати». Сложность была в том, что Леночка никак не могла удовлетвориться качеством покупки, и посему в ее расширенных зрачках читался восторг, странно смешанный со страхом обмануться в ожиданиях.
Качество для Леночки стояло на первом месте, потому что «совок», теряя куски, медленно и неумолимо вползал в Европу. А если не задаваться вопросом качества, то в Леночкином сознании тектоническая плита вместе со школой и мамой опять уезжала в Азию, где по понятным причинам (удаление от Милана, отсутствия «Спрайта») трусики могли разъехаться прямо на достаточно крупном Леночкином тазу. Таз был и правда для нее великоват, но мама была рада, поскольку это обстоятельство облегчало процесс родов. Что касается самой обладательницы таза, то к родам она относилась равнодушно, хотя по меркам истории оставалось не так уж и много времени.
Вообще, если говорить о внешнем виде Шинкаревой Леночки, то, в общем-то, кроме опять же таза остановить свой взгляд было решительно не на чем. Высокий лоб, россыпь разноцветных прыщиков, не по-детски серьезные пластмассовые очки, серые волосы, стянутые на затылке резинкой цвета кислоты из мультика про черепашек-ниндзя, и непременный пенал под мышкой. Опять же с одноименными представителями бойцов-черепах.
А время шло. За листиками с неба падали снежинки, потом дождик, потом три месяца ничего не падало, потом опять листики, а Леночка росла, становилась крупнее, позволяла Кольке чмокать ее в щечку и трогать за место в районе почек, вела с мамой умные беседы на кухне. В общем, повзрослела Ленка. И если бы это была сказка, то было бы необходимым добавить, что стало она «красой неописуемой». Но так как Ленка была не в сказке, то и красоты особой описать не представляется возможным.
Колька ненадолго сходил в армию, после чего пошел работать в ресторан гостиницы «Савой». Когда сын Антоша (следует произносить чуточку в нос) нашел в пианино три десятка дорогих бутылок и узнал наконец-то, что еда ходит и в другую сторону, папуля был уже метрдотелем. А пока Антоша только еще синтезировался в белок, Коля приобрел тележку, такую, которой обычно ездят по ногам в электричке. И стал Николай возить на этой тележке семейный достаток.
Когда он привез упаковку содовой воды, в Леночкином сознании тектоническая плита «совка» окончательно залезла в Европу, и где-то в воспаленном таким количеством европейского качества большом полушарии мозга образовались сначала Альпы, а потом и Пиренеи.
С этого момента все события начнут развиваться со скоростью авиалайнера «Люфтганзы», совершающего посадку в аэропорту Шереметьево с грузом цветных стеклышек и ярких картинок.
Жизнь менялась на глазах. Леночка задыхалась от счастья, видя длинный черный «Мерседес», душа ее пела от вида особняка на соседнем участке. Жизнь вошла в свое русло! И больше ни одна душа в мире не заставит ее слушать про темпы роста производства, не заставит есть геркулес из ублюдских упаковок. Теперь все будет в красивых европейских коробочках, с цветными картинками, и даже мясо будет не в бумаге, а в специальной пленке на маленьком пластиковом подносике! Красиво! Чисто! Удобно! Как в Европе! И правильно, что много не купишь, в Европе едят столько, сколько надо есть, а не сколько хочешь. Так бы все разорились.
Вскоре по горам и перешейкам в Леночкиной (помытой «Шаумой»!) головке стали карабкаться только те мысли, которые приносили приятные эмоции. Обязательной процедурой стало изучения состава продукта, обсуждения с Колей ингредиентов и холестерина. Когда Николай поставил вопрос о приобретении подержанных «Жигулей», то получил жесткий отпор. «Жигули» — это не для нас. Если машина, то «Ниссан»!
От истошного Леночкиного крика (появилась у нее такая азиатская привычка) жизнь для Николая приобрела более реальный вид.
Антоша не был уже тем бледным мальчиком, что собирал одуванчики с полоумной бабушкой, периодически сползавшей на ломаный французский. Дряхлый эрдельтерьер терял на ходу зубы и носил штанишки Антоши с вложенными подгузниками (Леночкино ноу-хау), а на работе все оборзели до такой степени, что уносили из-под носов клиентов целые блюда и забирали их домой вместе с тарелками. Так было и с миссис Мэриуэлл Макмастер, которая успела только лишь разложить приборы в правильном порядке. Как настоящую англичанку миссис Макмастер не удручило досадное утреннее происшествие, а даже напротив, с новыми идеями она направилась в свой номер продолжить подготовку отчета 6 отделу МИ-5 .
А между тем листики сменяли снежинки и в обратном порядке...
У Антоши появились друзья, даже пара подруг. Почему такой презрительный тон? Потому что каждому своему новому знакомому он задавал один и тот же вопрос: «Как ты относишься к голубым?» В связи с этой странной заинтересованностью (а тогда еще думали, что мальчик с мальчиком — это плохо и негигиенично) среди знакомых происходила, как говорят на производстве, «текучка кадров». Посему было неожиданно встретить Антошу в компании с молодым человеком, хотя многие говорили, что, видимо, вопрос еще не был задан.
При таком раскладе врагов у Антоши становилось все больше и больше. Вскоре он стал школьным диджеем. Появились девчонки, которые в ожидании чуда дефлорации приходили к нему домой и мало того что не испытывали ни чуда, ни дефлорации, так еще имели полный дефицит какого либо внимания со стороны хозяина жилища. Антон весь вечер сводил какие-то мелодии, делал миксы, семплы и скречи. Из всего этого выходило громкое «бум-бум» в сопровождении быстрого «тыц-тыц». А девочка как приходила и садилась в кресло, так там же вечер и заканчивала.
...Через полтора года «реальные пацаны» начнут тонировать стекла своих «тачек» и на каждом светофоре, в каждом дворе, в наушниках лохов, геев и гоев будет одинаковый «бум-бум, тыц-тыц», «пам-пам, ля-ля»...
Хотя изредка он показывал семейный альбом, где нежной детской ручкой было нарисовано генеалогическое древо их старого дворянского рода. Чаще всего это заканчивалось конфузом, потому, что центральной фигурой раскидистого дуба с цепью на ветвях и жирным черным котом, был Антоша I Вася. Да, мама Леночка так и звала своего ненаглядного сына Васей, о чем и сообщалось встречным и поперечным бодрым голосом.
В один из дней, после очередного схода лавины в Леночкиных Андах, папуля вышел покурить. И к превеликому разочарованию Леночки нашелся всего лишь через месяц, но жить вместе, к Лениной радости, отказался.
Через несколько лет папа Коля все-таки снизошел до общения с бывшей женой и чадом. Последний предстал перед батей в жалком виде. Широченные джинсы и рюкзак были увешаны значками, веревочками и булавками.
Иногда по вечерам за сережку в ухе чадо получало отдельных звездюлей (основные прилетали за штаны, булавки и шаркающую кавалерийскую походку). Как сказал бы Билл Уилсон в программе «911»: роковым, солнечным днем 2 августа, когда мама (не знаток истинно веселых мужских праздников) послала Васю за «батончиком белого», Антоша I Вася вернулся домой, принеся из магазина «пакетик», фингал посередине лба, след армейского ботинка на пятой точке и шишку от подзатыльника. И море горьких слез...
Потом Леночка долго вздрагивала от слов песни, которую пели «афганцы» у станции метро Речной вокзал: «...Разлилась синева по беретам, разлилась синева по погонам... Я хочу, чтоб эта жизнь продолжалась по суровым, по армейским законам...» Вопрос с армией был решен. Антоше немедленно пришлось стать дурачком. Эта игра в борьбу за свободу и пацифизм приняла такие обороты, что на одной из медкомиссий в военкомате Антона действительно приняли за идиота. Сведения дошли до школы, и класс, который Антон любил, уехал праздновать выпускной без него. А Антону пришлось заново пройти программу одиннадцатого класса...
Когда о личности Васи Первого можно было сказать хоть что-то положительное, умер любимый эрдельтерьер. Позже ветеринар придет к выводу, что смерть наступила от закупорки прямой кишки не прожеванной 150-ти граммовой мелованной бумагой. А сейчас Антон сидел на коленях перед собакой и расправлял изжеванный листочек модного американского журнала обо всем. На листочке огромными черными буквами красовалась надпись: «Marywell MacMaster. Russian. Slave, Serf or Unpleasant Servant?..» С фотографии на читателя смотрела симпатичная женщина средних лет. И если бы, как мечтал Шерлок Холмс, в глазах жертвы можно было разглядеть убийцу, то в неестественно голубых глазах миссис Макмастер можно было разглядеть зал ресторана гостиницы «Савой» и воровато оглядывающегося метрдотеля.
И вновь в минуту скорби на пороге вырос папуля, теперь уже метрдотель «Охотника». Жалость к чаду простерлась до авторынка, где и был куплен «жигуль» с «ниссановским» дворником.
...Из протокола задержания: «Плесецких Антон Николаевич управлял а-м ВАЗ 21061 в состоянии алкогольного опьянения, соответствующему 3,7 промилле, совершал маневрирование задним ходом на автобусной остановке. На заднем сидении и на полу была обнаружена пустая посуда из-под водки емкостью 0,5 литра и три посуды из под пива, емкостью также пол литра. Задержание производилось при...»
Из объяснения: «Я не пьяный, я просто устал, и у меня слабый кишечник. Также я ничего сегодня еще не ел и поэтому у меня такой болезненный вид. Задним ходом маневрировал во избежании пересечения встречной полосы».
Пока кузов гнил, а Антон периодически пил и получал за это ногой в пах от мамы и в ухо от военнослужащих срочной службы, листики облетели, пошел снег. Продолжали тянуться скучные для Антоновских «прав» дни. Они лежали одни, в сырости, в темноте под сидением машины ДПС, упав сначала под пятку инспектора Ведеева.
Когда запели капели, запел и Антон. Он наконец-то выкупил свои «права», за дополнительную плату их даже нашли под сидением.
Из протокола задержания: « ...гр-н Плесецких А.Н, управляя а-м ВАЗ 21061 в состоянии алкогольного опьянения, соответствующего 2,6 промилле, совершил наезд на гр-на Звонарева С.С в дверях магазина «Аленка», когда гр-н Звонарев только отошел от кассы. На место происшествия был вызван эвакуатор, т. к. а-м ВАЗ 21061 застрял в дверях, а в магазине находилось еще 14 человек, которые были изолированы и находились в состоянии шока. Сам Плесецких А.Н не пострадал, но нуждался в помощи при эвакуации его через окно задней двери. — 24.03.2001. Инспектор Ведеев Ю.А».
К сожалению, история не донесла до нас объяснения этого трюка, но зато доподлинно известно, что в уголовное дело вмешался какой-то метрдотель. И вскоре бежевый ВАЗ 21061 снова разгонял бампером сограждан в пешем строю. Разворачивался на остановках, гонялся за пенсионерами по тротуарам. Были свидетели и более жутких картин, как, например, среди ночи в бежевой «шестерке» раздавались душераздирающие крики, и кто-то что-то выливал...
Из показаний свидетелей: «Бежевый ВАЗ 06 вылетел из-под моста, на скорости примерно 80 км/ч. Потом он ударил сзади синюю ВАЗ 06, а та влетела в столб. Столб упал на капот ВАЗ 08, которая ехала во встречном направлении...»
Вы хотите увидеть этого человека? Ничего нет проще. Вон он стоит у прилавка с молочными продуктами. Женщина, которая спрашивает с продавца лицензию и сертификаты, — это мама Лена, а щуплый юноша, изучающий состав и жирность сметаны и есть он — герой нашего рассказа.
 

Из книги «Вселенная любви и красоты. Альманах прозы и поэзии слушателей ВЛК 92003-2005)» М., Эко-Пресс, 2005