Сергей ЛАГЕРЕВ. Встречи с протоиереем отцом Александром (Никулиным)

Из книги «Светлая печаль», посвященной Николаю Рубцову

Давно замечено, что если занимаешься каким-нибудь любимым делом, которое интересно не только тебе, но и другим людям, то многое в жизни происходит так, будто кто-то тебе помогает в этом. Словно по какому-то стечению обстоятельств в твои руки попадают нужные вещи, книги, документы, происходят интересные встречи, нужные теме твоего увлечения.  И всё это происходит как бы случайно, но я думаю, что это осознанная помощь свыше. И я верю в слова, сказанные знаменитым французским писателем, Нобелевским лауреатом Анатолем Франсом: «Случай – это псевдоним Бога, когда он не хочет подписываться собственным именем».

Одним из таких случаев-встреч и было моё неожиданное знакомство с настоятелем Успенского храма в посёлке Новая Утка под Екатеринбургом протоиереем отцом Александром Никулиным. Году в 2005-м священник посещал Сургут, встречался с православным сообществом, которое финансово помогало отцу Александру в строительстве храма. Кто-то из горожан рассказал ему обо мне и о моём увлечении творчеством поэта Николая Рубцова. А лирика этого замечательного поэта, как оказалось, была близка батюшке, и, узнав номер моего телефона, отец Александр позвонил, и мы договорились встретиться у меня дома.

На следующий день батюшка приехал вместе с монахиней матушкой Николаей. Мне, честно говоря, сначала было некомфортно. Я не знал, как вести себя, что говорить. Боялся обидеть гостей каким-нибудь неловким словом, у меня не было опыта в общении с такими людьми. Но я зря боялся. Встреча наша получилась непринуждённой и интересной. Мы пили чай, говорили о литературе и поэзии, слушали редкие записи песен в исполнении Николая Рубцова, которые были в моём архиве, батюшка читал свои стихи.

И, конечно, отец Александр не мог обойти тему православия поэта. До встречи со священником я не очень-то задумывался об этом. В биографии поэта нет точных данных об этом, и в стихах тоже. Но пронзительные, берущие за душу стихи Николая Рубцова, описание негромкой красоты природы своей малой родины, любовь поэта к России и к людям, тревога за их будущее – всё это неразделимо с православным духом. Я это понимал.

Я и сам, как большинство русских людей, редко хожу в храм, к сожалению, хотя считаю себя православным. Думаю, что христианская вера у нас в крови. Но так, как расставил духовные знаки в стихах Николая Рубцова отец Александр, я не ожидал, и мне было очень интересно слушать его. Батюшка передал мне свою статью «О духовном подвиге Рубцова». Отрывок из неё я поставил в свой сборник «Поэту посвящается», который был издан в 2006 году к семидесятилетию поэта. Полностью статья была опубликована в книге «Н.М. Рубцов и Православие», которая увидела свет в 2009 году в Москве при помощи Международного Фонда единства православных народов. Это был сборник статей известных критиков, философов, священников о творчестве Николая Рубцова. Во вступлении к книге Архиепископ Вологодский и Великоустюжский Максимилиан написал: «…Вероятно, Николай Рубцов не осознавал себя православным, но был таковым по мироощущению, по своей сути. Он не писал явно и конкретно о православии, но его стихотворения напитаны духом православия. Классическая русская литература вся построена на православных ценностях, ей свойственно христианское мировосприятие и мироощущение». Об этом и говорил мне отец Александр в нашем разговоре у меня дома.

Мне очень хочется рассказать об этом интересном человеке. Но я не буду этого делать, так как отец Александр сам поведал всё о себе в письме. Вот оно.

***

Простите за лишнее, что не так. Удивляюсь, что Вы позвали меня в такую солидную компанию…

Дорогой Сергей Алексеевич!

Не могу себя простить, что так долго задерживаю с ответом. После ковида прошлогоднего с реанимацией и ИВЛ, я по здоровью не вполне владею собою, к тому же священническая и пастырская нагрузка никак не уменьшилась – но это не оправдание! Главное другое – Рубцова невозможно вместить, примерно, как Божественную литургию, которую служу до сего дня 33 года. И даже на простой Ваш вопрос: «Что мне даёт поэт Николай Рубцов?» – ответить трудно, потому как при одном упоминании, точнее постановке, такой личной, вопроса – как ветер у Рубцова, меня буквально захватило облако чувств и воспоминаний, и понесло по всей жизни. Всё-таки, при всей пространности событий, об одном следует сказать. В начале 70-х, когда я учился в ГИТИСе на режиссёрском факультете, в среде общих знакомств был Петя Брант из Питера. Я писал стихи, по себя найти никак не мог, хотя внутренний напор безусловно присутствовал. Петя был поэт и, послушав меня, направил в Питер к своему приятелю Косте Кузьминскому. Более экстравагантного чудака я не встречал. Он был и диссидентом, и авангардистом, живой и весёлый. Выслушав моё чтение своих стихов (а он в это время составлял поэтическую антологию «Голубая лагуна»), будучи прекрасным знатоком русской поэзии, он, едва дослушав, сказал: «Тебе надо бы к Коле Рубцову». «А где его найти», – спросил я. «В Вологде, в Вологде, он же вологодский. А вот книг его стихов у меня нет», – сказал Костя, хотя вся его квартира была завалена книгами. Вернувшись в Москву, я узнал, что Рубцова уже нет 5 лет. Поспрашивал знакомых о его стихах, но ни у кого их не было. После спросил у одной знакомой из книжного магазина о Рубцове, и она рассказала, что ей давали ненадолго сборник поэта, и что они с мужем всю ночь плакали, читая стихи. Теперь уже и не помню, но через какое-то время я обрёл сборник Рубцова с предисловием В. Кожинова.  Конечно, тоже плакал. По-моему, Рубцова первый раз по-другому и невозможно прочесть. Это было даже не потрясение, это было открытие мира, твёрдое убеждение, что надо жить иначе. Так ёмко и кратко выразить все беды Отечества и глубину святости родной земли, конечно, было под силу только одному Рубцову. Хотя бы вспомнить это гениальное, остающиеся с нами и поныне:

Стоял, задумавшись и я,

Привычным взглядом созерцая

Зловещий праздник бытия,

Смятенный вид родного края.

Единственным певцом Святой Руси, притом на таком трагическом её изломе, безбожии ХХ века, явился наш поэт Николай Рубцов. Были религиозные стихи у Тютчева и Майкова, и прежде них у Лермонтова и Пушкина и многих других, кроме поэтов т.н. «серебряного» с чернью века, но ни одного таковым счесть невозможно. В своих пронзительных и незамысловатых стихах, впрочем, ставшими классикой русской литературы, звучат откровением на пике безбожного времени: «Россия, Русь! Храни себя, храни!». Поэзия Рубцова за небольшим исключением есть вся ОТКРОВЕНИЕ. Голос его был без сомнения «гласом вопиющего в пустыне». Конечно, существовала Церковь вопреки режиму, как будто всё было, в том числе и служба святителя иеромонаха старца Арсения, который провёл в ссылках и заключении 22 года, служба Святых, в земле Российской просиявших, где воспевалось – «Русь Святая! Храни веру православную, в ней же тебе утверждение». Но вряд ли об этом реально знал Рубцов, проведший жизнь в скитаниях, но относившийся так свято к церкви, в любви его к останцам Святой Руси, как немногие верующие в наше время.

«А на горе – какая грусть

Лежат развалины собора,

Как будто спит былая Русь…»

Святую Русь Рубцов выстрадал. «Всякая душа по натуре христианка» – говорили в древности. Русская душа Рубцова была особенно совестлива. В нём всё было глубоко личное для меня, как для многих, кто читал Рубцова, – всё проходило через душу и оставалось в ней как твоя личная жизнь. Так началась моя жизнь в Рубцове, если так позволительно выразиться. Самое трудное было оставить Москву, к тому же ещё женился. Но появилось твёрдое убеждение жить «малой, тихой родиной». Я был на литературных курсах у известного поэта Жигулина, и к тому же меня брали в МХАТ, но поначалу как практиканта, но Рубцов с «малой родиной» перебороли. Сначала с супругой уехали через Вологду в В. Устюг, а меньше, чем через год на родной Урал, где остановились в п. Висим, откуда родом Д.Н. Мамин-Сибиряк. К тому времени церковная стихия мною плотно завладела, хотя в Висиме написал цикл «Висимская тетрадь», конечно, не без влияния (ошеломляющего) Рубцова, потому что мне в ту пору казалось, что всё рубцовское во мне дышит, живёт и видит мир, как видел его Рубцов. Рубцовский мир стал моим миром. Но церковь, не вытесняя прежнего, всё более захватывала меня. В Лавре Старец отец Кирилл Павлов мне сразу сказал, чтоб я принимал сан, и ещё несколько духовных лиц. Стал петь и читать на клиросе, по послушанию Старца объехал много епархий, особенно под Москвой, чтобы получить сан, но соответствующие органы «блюли» меня вплоть до 1988 года, до памяти Крещения Руси, 1000-летия. После с приключениями стал священником в Курганской епархии, и в сане уже непрестанные испытания, которые затихли к нынешним годам. Близость к святыне, особенно в сане, сжигает все мосты без возврата. И после Висима не писал стихов, как и не брал в руки Рубцова, иногда, лишь ближним, что-нибудь цитировал рубцовское. Из Кургана перевели в небольшое село Боровское, возле Катайска, где я прослужил около 14 лет. И когда выгнали, убрали оттуда на пике церковной деятельности, и с трудом перебравшись сюда, в Новую Утку, официально «Новоуткинск», ко мне вернулись стихи. Практически с 1985 по 2004 год я не писал стихов, за редким исключением. На новом последнем месте, когда из руин собирали церковь и общину, полились стихи. Написал много, жил этими отголосками рубцовской лиры, но после смертельных болезней в 2018 и после, преимущественно дышу молитвой и служением литургии.

Простите меня, Сергей Алексеевич, за такую пространность. Очень благодарен Вам за Рубцова, за обе книги, они, без сомнения, великий венок и венец Поэту. Вы подвижник и старатель, как у нас на Урале называют добытчиков золота, надо промыть много породы, чтоб держать на ладони золотые камушки. Когда я «ушёл» в церковь, то прекратил всякое общение с миром, ничего не читал, и не слушал, и не видел. Однажды я ехал в автобусе в Курган, и водитель включил классическую музыку, и я услышал свиридовский «Романс» из «Метели». Это было потрясающе. И нечто подобное испытываю, когда случается встреча с Рубцовым, которых я совсем не ищу по иной насыщенности моей жизни. И Ваша посылка с книгами о Рубцове как раз такое событие. Простите, что я так долго молчал – болезни и беспрестанный отрыв на страждущих, и духовных чад. И это – день и ночь, и я ничего не могу поделать с этим. Если Бог даст ещё годик-другой пришлю Вам свои лучшие стихи

Храни Вас Господь, Сергей Алексеевич»

Дай Вам Бог здоровья, чтоб закончить всё задуманное.

Отец Александр создал в Екатеринбурге братство Государя Николая Александровича Романова, был духовником Великой княгини Ольги Николаевны Куликовской-Романовой. В 2019 году по благословлению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла отец Александр был удостоен ордена преподобного Серафима Саровского. Помимо своей огромной духовной деятельности отец Александр пишет стихи, издаёт книги и красивые календари. Мы с батюшкой впоследствии виделись только ещё один раз, но он потом не забывал меня и передавал с оказией небольшие подарки. Но через какое-то время   наше общение затихло. И возобновилось оно лишь недавно, когда я узнал, что батюшка тяжело болел «ковидом». Но Господь управил, и он выздоровел.

По интернету я узнал номер телефона храма в Новой Утке и позвонил. Так вновь наладилось наше общение. У батюшки, правда, нет телефона, а компьютера и подавно, и я связываюсь с ним только через его супругу матушку Галину. Я отправил по почте отцу Александру свою новую книжку «Светлая печаль», а в письме написал, что я очень хотел бы разместить в новой дополненной редакции этой книжки, которую готовлю к изданию, воспоминание о нём и о нашей встрече. И вот дождался письма, которое представляю в этой заметке.

Хочется пожелать отцу Александру, а также всей его большой семье, здоровья, крепости и благополучия!

На фото: отец Александр (Никулин)