Татьяна ФЕДЯЕВА. Золотые ложки
Эссе // Илл.: Неизвестный художник
Бездомные чаще всего кучкуются на вокзалах и при выходе из метро. Одного из них неподалёку от своего дома приметила давно. Статный и довольно крепкий с виду мужик лет шестидесяти. Мы даже стали здороваться. А на предложение пойти в какой-либо приют он всегда отвечал отказом, типа у него ещё какие-то дела на воле.
Дела простые. Ночь на «Иловайке» – это самый большой центр для таких людей. На день там просят «с вещами на выход». С утра до вечера время проходит в общении с себе подобными и в поисках съестного.
В это раз он сам рванулся ко мне:
– Возьмите! Замёрз, устал, простыл...
– У нас сейчас нет места. Подождите, договорюсь с другим приютом.
Несколько звонков. Всё нормально. Можно ехать. Примут.
– В метро я всегда пройду. А вот на автобус деньги нужны.
Дала ровно 50 рублей. И – в дорогу – пакетик еды. Он был счастлив. Бумажку с адресом сначала засунул в рюкзак, а затем, бережно расправив, положил в нагрудный карман:
– Надо же сверяться!
Немного рассказал о себе. Далее всё с его слов.
– Я ведь не всегда такой был. Раньше даже в охране президента...
– Чего-чего?
– Нет, не российского. Рахмонова. Ну, и не его лично охранял, а коттедж. Там нас много было. А потом, когда кто-то украл золотые ложки, весь караул уволили. Поехал в Россию. Пью? А кто не пьёт? Вру? Нет, всё так и было. Сколько сейчас времени? Двенадцать? Всё. Поехал. Только вы предупредили, что работать не могу? Ну, чтобы тяжёлого не поднимать...
С пожеланиями мне счастья, здоровья и Божьей помощи ушёл. Выдохнула. При этом помню, что все рассказы таких граждан надо делить, как минимум, на шестнадцать. Фантазёры. Да ещё какие! Всю или почти всю правду можешь узнать, если проживёт под наблюдением хотя бы с год.
... На следующее утро увидела его у метро. Заметив взгляд, он сделал вид, что чём-то занят. Но не на ту напал:
– Алексей Алексеевич! Вы же в приют уехали? Почему же здесь?
– Да я, это... Ну, куда же на ночь глядя? Надо с утра отправляться.
– Какая же ночь в двенадцать дня?
– Ну, ближе к ночи, чем рано утром...
В логике было не отказать. Хотя ехать туда надо было от силы полтора часа...
И не то, чтобы мне так уж были нужны те пятьдесят рублей (наши подопечные говорят, что денег таким людям ни в коем случае давать нельзя, так как всё пойдёт на пропой), но строгим голосом спросила о них.
Он полез в карман и вытащил ту самую бумажку:
– Держите. Я и так уеду. Без денег.
Прошло три дня. В приют он так и не добрался. У метро не видно. Мне немного стыдно. Он оказался честнее, чем думала. Конечно, пропил бы, наверное, их. Но ведь не сразу же! Держался. Хватило воли на это. Хотя, может быть, просто к этой денежке хотел выпросить у кого-нибудь еще, чтобы хватило хотя бы на банку пива. Не знаю. На то, чтобы сделать над собой усилие и переломить привычное существование, – ни воли, ни сил...
А вот насчёт золотых ложек, ставших причиной его изгнания из сытого охраннического рая... Вполне возможно ведь, что так оно и было.
...– Не думайте, это не я! И никто из нашего караула! Кто? Откуда нам знать! Но власть живёт красиво. Своими глазами видел всё.
Он сказал это спокойно, без зависти и злобы. Будто все так и надо. Караул возле ложек – одним. Ночлежка и стакан кипятка утром – другим. Просто такая жизнь. И менять в ней нечего. Если уж в своей собственной жизни ничего изменить не хочешь, то что говорить о большем.
