Валерий РОКОТОВ. Зачем в театре пилят крест

Есть спектакли, демонстрирующие душевную гниль либерального постановщика. Их ставят Серебренников с Богомоловым. А есть спектакли, демонстрирующие его ненависть к русскому народу и православию. Здесь вне конкуренции – Райхельгауз.

Спектакль «Ангелы вышли покурить» в «Школе современной пьесы» – это типичное для либеральной интеллигенции свинство.

Главный герой здесь – хамоватый самец Паша, живая карикатура на русский народ. Он решает устроиться на работу, проходит медосмотр и узнаёт, что у него рак. Верующая жена зовёт мужа в церковь, но Пашу это предложение злит. Он в бога не верует, но при этом кричит небесам, что ангелы в его беде виноваты. Они, дескать, недоглядели – вышли покурить.

Пашка бухает, прощается с жизнью (мечтает родиться в другой стране) и вдруг находит в своём доме икону. Когда-то кто-то схоронил древнюю реликвию под полом от советских безбожников. Не был бы Пашка жлобом, он бы расценил эту находку как знак. Но он жлоб и поэтому думает о том, сколько ж такая иконка стоит?

Жена тащит находку в храм, и скоро оттуда к Пашке является делегация. Митрополит местного монастыря (бизнес-поп, сосланный в глухомань за коррупцию) заявляет, что дом будет снесён, а на его месте построят часовню со стоянкой, кафе, магазинами и гостиницами.

Пашка ругается, швыряет назад поповские деньги и пилит крест, который в его доме установили. Этот несчастный крест становится центром действия: вокруг него разворачивается движуха. Спешит расцеловать половые доски послушница. Прибегает хохлушка с баклажками, верящая в святость водопроводной воды. Вламываются среди ночи разбитные девицы из Краснодара, прознавшие о чуде в далёком селе. А жена прямо перед крестом пытается соблазнить муженька, который находит предлог, чтобы сексом не заниматься: мол, о душе думать надо.

Вскоре Пашка узнаёт, что нет у него никакого рака. Просто доктора за опухоль приняли жир. Здоров он как бык, слава те господи! Не был бы Пашка жлобом, он бы осознал, что иконка ему жизнь сберегла и бога возблагодарил за спасение. Но он жлоб и поэтому шагает в храм не свечку ставить, а глазеть на молодую послушницу, которую ему в тот же день удаётся ощупать.

Жена застаёт его за этим занятием и пытается разлучнице космы выдрать, но потом решает уйти в монастырь.

Главная сцена в спектакле – это разговор по душам Пашки и митрополита по имени Агафангел. Они обсуждают послушницу, которую оба готовы пользовать. Пашка сообщает, что у него есть тайная квартирка в городе, его личный сексодром. Он её сдаёт сутенёрам, чтоб зря не простаивала. Агафангел просит Пашку «организовать девочек» и признаётся, что в бога не верит, а прихожанам говорит то, что они слышать хотят. Ему «ближе тот бог, какого искали наши русские философы и писатели: Достоевский, Соловьев, Бердяев, Флоренский…» и прочие.

Прощаясь, митрополит излагает сокрытую истину: мол, есть бог для народа, а есть – для людей образованных. И этому богу всё равно с кем образованный спит. Ему важно, как он умеет любить и к людям относится. Этого бога не надо ни о чём просить. Он и так всё дал, «чтоб мы решали свои проблемы»… Другими словами, «ищущий особого бога» митрополит – это погрязший в разврате и демагогии сатанист.

В финале Пашка отдаёт дом жене и сыну, рвёт семейные цепи и переселяется в город, где намерен «просто жить»: бухать в своей однушке да трахаться, наслаждаться «самой возможностью бытия». Он признаётся, что ощутил «невероятную свободу», поскольку выбросил из своей жизни весь «ненужный хлам», и под этим «хламом» явно понимает бога, семью и мораль.

Послушница бросает монастырь и оказывается в объятиях Пашки.

Постановка сопровождается церковным хоровым пением, пробуждающим не чистый сердечный звон, а желание вырваться из православного мрака.

Нарисовав свою карикатуру пошлейшую, авторы встают в позу учителей. Они указывают, как русский мужик должен существовать. Ему надобно «просто жить» и думать о бабах.

Главный герой в постановке представлен животным, а православие – лживой тёмной религией с карьеристами, хапугами и диктаторами во главе.

Состряпал пьеску начинающий драматург, который обучался в школе кино при ВШЭ, отметился на либеральном фестивале «Любимовка» и обзавёлся поддержкой известной либеральной редакторши. То есть представляет собой типичное, конвейерное порождение либеральной пропагандистской машины.

Таких авторов сейчас – тьма. Их расплодили либеральные конкурсы и лаборатории при театрах. Все они окучивают такое направление, как «новая драма» (в кавычках). То есть льют грязь под предлогом продвижения «правды жизни» и ценностей современного мира («новой этики»). Их реальный человек и подлинная драма не интересуют вообще. Их карикатуры не имеют отношения к сатире, поскольку сатира нацелена на исправление, а они ничего исправлять не торопятся. Они произносят приговоры. За эти приговоры (русскому человеку, человеку вообще, обществу и стране) их продвигает целая толпа критиков, нацеленных на подрыв национальной культуры. Содержит эту спецкритику наднациональная олигархия, которая и является заказчицей «либерального творчества».

Райхельгауз мазал свою карикатуру, не считаясь с мнением артистов. Одного из них (человека верующего) он выгнал из театра за отказ участвовать в представлении и глумиться над своей церковью.

Почему режиссёр вцепился в эту угодливую халтурку, понятно. В ней есть всё, что приводит либералов в восторг: оскорбительные карикатуры на священнослужителей и прихожан, но главное – возможность публично (под предлогом театрального действа) пилить и ломать символ веры – крест.

Есть что-то болезненное в этом стремлении режиссёра глумиться над народом и верой. Он словно ищет возможности отыграться за своё мелкодушие, свою неспособность вырваться за рамки ничтожного, обывательского сознания.

Райхельгауз не бездарь, но при этом поражает мелкотой своего творчества. Он полвека ставит спектакли и не создал ничего, что бы стало культурным событием и надолго запомнилось. Имя режиссёра высокого полёта всегда пробуждает память о его признанных, вошедших в историю театра свершениях. Любимов – это «Гамлет» с Высоцким. Захаров – это «Юнона и Авось». Гончаров – это «Человек из Ламанчи». Эфрос – это «Дальше – тишина». Имя Райхельгауза не пробуждает в памяти ничего, кроме суетных интервью и злобных заявлений, типа: «После 2 мая воздух в Одессе стал чище», «Вам ещё привезут ваших детей в гробах, а я буду радоваться». Или слов о том, что он готов всячески помогать украинским нацистам, стремящимся отторгнуть от России Кубань.

Сегодня, сам оказавшись за дверью театра, он упорно открещивается от своих слов и заявляет, что его не так поняли. Но его последняя постановка однозначно показывает: поняли его правильно. Ясно всё с Райхельгаузом. Он проявил себя как либеральный радикал, один из тех сектантов, которые ненавидят Россию так, что даже не в состоянии это скрыть. И поэтому упорно долбят по православию и светской культуре. Они прекрасно понимают, что делают: превращают общество в сборище пошляков, для которых нет ни бога, ни светской морали. Такое общество полностью подчинено воле к смерти. Оно обречено потерять государство и сгинуть.

Авторы постановки знают, что, выбросив «ненужный хлам», Пашка (русский народ) не будет просто жить-поживать в своей срамной квартирке. В отсутствии ангелов над головой и твёрдой опоры, он очень быстро дойдёт до края своего «лёгкого бытия». Они ему того и желают.

Уничтожить всё, что не даёт обществу пасть, – это очевидная цель либеральной «культурной» политики.

Илл.: Иосиф Райхельгауз во время репетиции спектакля «Ангелы вышли покурить». Фото: Петр Захаров. Источник: «Свободная пресса»