Михаил БОНДАРЕВ. Доживём до зимы
Закат и рассвет
Мне рассказал
мой друг закат,
На свете много
повидавший,
Что где-то вновь
погиб солдат,
А где-то – без вести
пропавший.
Мне рассказал закат –
мой друг,
Над лесом тихо угасая:
Встречай декабрьских
подруг,
Они примчат, вокруг бросая
И льда, и снега серебро.
Придут волшебники – морозы
И принесут тебе добро,
От них не надо ждать угрозы.
От них не надо ждать беды.
Скользи дорогой ледяною
К потокам солнечной воды,
Она взбодрит тебя весною, –
Закат рассказывал в крови,
Уныло сумерки сгущались:
Жить невозможно без любви,
Нельзя топить себя в печали.
Когда закат скомкала ночь
И разлила свои чернила,
И в небо выпустила дочь,
Чтобы луна средь звёзд гостила,
И флиртовала до утра,
В любовь со звёздами играла.
И понял, как она хитра,
Я из лица её овала.
Луну размыл мой друг рассвет
По-детски как-то виновато,
И как художник и поэт
Росою помянул солдата.
*
Дорогами русской глубинки
Я в командировку качусь.
И слева, и справа – картинки,
На них – уходящая Русь.
Летят и летят километры
И камушки из-под колёс.
Свистят по-разбойничьи ветры
Среди беззащитных берёз.
Давно здесь и мрачно, и глухо.
Не встретишь ты у большака
С клюкой вековую старуху
И ни одного старика.
Забиты репьём огороды,
Вокруг – бурелом, сухостой.
Как будто крестьянские роды
Накрыло тяжёлой бедой.
Стоят, позаброшены, хаты,
Печалят улыбку весны, –
Последние наши солдаты
Давно отгремевшей войны.
И словно разбитые доты
Под снегом стоят погреба.
Пруды превратились в болота,
Досталась такая судьба.
Тепло в иномарке, уютно,
Но грусть гонит дрёму и лень –
Душа прихватила попутно
Святую печаль деревень.
*
Достали тренды, бренды и флешмобы!
Что сотворили с русским языком?!
Хочу я прыгнуть головой в сугробы
И бессловесным стать снеговиком.
Красный островок
Бываю часто грустен я и сер,
Хотя живу под ярким триколором,
Я золотой листвой СССР
Шуршу по среднерусским косогорам.
Союз разбился на пятнадцать стран,
Где правят толстосумы, глобалисты.
Ложится нефтегазовый туман
На золотые высохшие листья.
От счастья, помню, плакал, пионер,
Салютовал на площади я Красной.
Учился я в стране СССР,
И жизнь тогда казалась мне прекрасной.
Тогда казалось мне: везде родня –
От Ужгорода, Чопа до Чукотки.
Мы плакали у Вечного огня,
Но покупали западные шмотки.
Тогда казалось: все меня поймут –
От Шпицбергена до туркменской Кушки.
Казался морем счастья мелкий пруд,
Где о любви мне квакали лягушки.
Я не месье и не синьор, не сэр,
Не господин, а я простой товарищ,
Гуляю по листве СССР
Средь пепелищ и мировых кошмарищ.
Не в силах мне собрать листву в совок,
Меня несёт орёл, и я не молод.
В душе остался красный островок,
И серп звенит, грохочет в сердце молот.
*
Памяти друга Игоря Д.
Ты родился весной, а ушёл в листопад,
Как берёзовых листьев тревожный собрат,
Листья осенью все – бедолаги.
Ветер, кажется, песни душевные спел,
Под гитару которые петь ты хотел,
О любви и весёлом бродяге.
Жизнь и смерть, они рядом, они, друг, всерьёз.
Положили тебя возле белых берёз
Под суглинистый холм-одеяло.
И от первого снега укрыли венки,
И летели последние листья, легки,
На остывшую землю, устало.
Крохотное солнце
Пусть говорят, что нет на мне креста,
Что не пощусь и забываю Бога.
Я верю в притяжении холста
И в добрый скрип родимого порога.
И пусть мои слова – коту под хвост, –
Меня пленяет русская словесность
И миллионы, миллионы звёзд,
И околдовывает неизвестность.
Я верю в притяженье берегов
Родной реки и древнего колодца,
Во множество чудовищ и богов,
Не устающих меж собой бороться.
Пусть говорят, что нет во мне Христа,
Но покажите – кто из нас не грешник.
Полита кровью каждая верста,
Живёт в душе у каждого мятежник.
Горит в душе у каждого огонь –
Невидимое крохотное солнце.
Ты протяни ко мне свою ладонь,
И моё солнце твоего коснётся.
Подвыпивший дворник
Конец осени. Сумрачный вторник.
/Только я в этом не виноват/.
Дождик, словно подвыпивший дворник,
Равнодушно мурыжит асфальт.
Древний город. Старинные стены.
На деревьях почти нет листвы.
Точно знаю: грядут перемены, –
Скоро белые свистнут волхвы.
А сейчас – серый сумрачный вторник,
Завтра будет такой же среда.
Грязь и лужи. Подвыпивший дворник.
Доживём до зимы, ерунда!
Прагматики против поэтов
Наступают армады прагматика
На разбитое войско поэта:
Электроника и автоматика –
Против лирики, сердца и света.
Наступают вперед, меркантильные,
Устроители нового мира.
Их движенья, шаги семимильные –
По команде крутого кумира.
И кричат глобалисты: «Приказывай!
Мы гроза океана и суши.
Мы направим удар нефтегазовый
На бумажные тонкие души».
А поэт строит строки сердечные,
Собираются рифмы и строфы,
Ослабевшие истины вечные
От Потопа и прямо с Голгофы.
Движут с хохотом пьяные, сытые
Супертанки и супер-ракеты.
Разве выстоят против разбитые
В стародавних окопах поэты?!
Олигархи, банкиры, старатели,
В головах у них – евро и баксы:
«Мы сотрём вас, бумагомаратели,
И оставим одни только кляксы!»
Пусть пройдут оголтелые полчища,
Может легче в земле отсидеться
И в сырое забросить урочище
Воспалённые душу и сердце? –
Вдруг в уме что-то щёлкнет предательски,
И на миг ты поверишь приметам.
Не удержишь глобальные натиски –
Так не смей называться Поэтом.
Силу сердца и силы душевные
Выставляй по небесному знаку, –
И пойдут, справедливые, гневные,
Умирать в штыковую атаку.
Все века, не считаясь с потерями,
Прорываются к Солнцу поэты.
Высоко, высоко, в звёздном тереме,
Им навстречу идут Пересветы.
Прощай, сударушка-Калуга
Умрёт ещё одна лачуга –
Устало, тихо и легко.
Прощай, сударушка-Калуга,
Отрада детства моего.
Здесь наглухо забиты ставни,
Бабуль не видно и бродяг,
Но жизнь была ещё недавно,
И кто-то здесь бывал в гостях.
Цвели здесь яблони когда-то,
Жила любовь, топилась печь,
Была родная чья-то хата
И место для душевных встреч.
Следы разрухи и поджога
Сотрут железо и бетон.
Прощай же, детских лет дорога,
За доброту тебе поклон.
Я гость не западный, не с юга,
Я – калужанин коренной.
Прощай, мещаночка-Калуга,
Задавленная новизной.
Илл.: Художник Павел Рыженко. Набережная старой Калуги
