Татьяна ФЕДЯЕВА. «Горя мало!»

Воспоминания / Илл.: Художник Александр Формозов

Моим родителям, появившимся на свет с разницей в два дня, в декабре этого года – 105 лет. Вместе они прожили 56. До самой папиной смерти. Сейчас остро понятно, как много ушло вместе с ними, так и оставшись неведомым новому поколению.

Вот то, что знаю. Оба они из семей, где было по семеро детей. Тогда такие семьи никто не считал многодетными. Семеро и семеро. Эка невидаль!

Во время Великой Отечественной всё братья отца воевали или работали на Победу. Старший служил на Востоке. Средний, Михаил, сложил голову под Юхновом (его могилу я нашла лишь пятнадцать лет назад). Папа о войне нам, дочерям, ничего не говорил. Медаль «За отвагу» отдал мальчишкам-племянникам. Для игры в «чику».

Иван и Фёдор по малолетству ковали Победу в тылу. Один с 14 лет на оружейном заводе. Другой, с 12-ти – в колхозе...

У мамы было всего два брата. Фотография радиста Алексея, погибшего в 43-м, это все, что от него осталось. Даже могилу не нашли.

Никогда не говорил о войне дядя Саша. Только иногда, когда много выпивал, плакал. Потом повторял и повторял любимую и непонятную присказку, которую больше никогда и ни от кого не слышала: «Горя мало!» и пел своё любимое:

– На мою на могилку, знать, никто не придёт...

Только раннею весною соловей пропоет...

И опять плакал.

Он, обычно весёлый и кудрявый, из тех, что называют «гроза женщин», бешено ревновал свою жену. Она отвечала ему тем же. Хотя никаких оснований ни с какой стороны не было. Так казалось.

Лишь однажды мама под большим секретом рассказала, что вернулся с войны дядя Саша поздно. Даже не с войны, а из лагеря. Уже нашего. А до того бравый кавалерист в первые же месяцы войны попал в окружение под Харьковом.

Плен был простой. Поле, обнесенное колючей проволокой. Немного посадок свёклы. Всё. Умирали от обезвоживания, от дизентерии, от ран. То ли немцам надоело охранять и хоронить такую толпу доходяг, то ли какая другая причина тому была, но в один из дней было сказано, что придут женщины из ближних сёл и смогут забрать своих родных. Если есть такие.

Какая родня на Украине у парня с Алтая?! На что надеяться? Но встал в шеренгу товарищей по несчастью.

Его выбрали одним из первых. Бойкая хохлушка показала на него пальцем и закричала:

– Вин мий чоловик! – и бросилась обнимать ошалевшего солдата...

Он прожил год у неё до прихода наших. Работал на шахте. Красная армия его не расстреляла за предательство, а отправила в штрафбат. Он считал, что это справедливо. И милосердно.

Когда смыл вину кровью, стал воевать, как всё. Но то ли звезды не так над ним светили, то ли сам в чем виноват был, но попал в плен второй раз. Не один. Вместе с товарищами.

В это раз отвезли их в Чехию. На работы. Решили солдаты бежать. Собаки рвали мясо их спин, ног и рук безжалостно. И опять шеренга:

– Айн, цвай, драй...

Расстреливали каждого десятого. Дядя Саша оказался девятым.

Вернулся домой без наград и почестей. Всё без утайки рассказал Ольге. Только чтобы дочка, родившаяся сразу после его ухода на фронт, не знала. Зачем ей такое?

...Каждый раз, когда приезжаю на Алтай, иду на могилы своих близких. И на Дядьсашину – тоже. И всегда, если только не зима, там поют в бузине птицы. Весной заливаются соловьи. Всё, как он и предвидел.

Ходить поклониться кресту некому. Умерли жена и дочь. Жив ли тот «украинский» ребенок, родившийся у отчаянной хохлушки?.. То ли мой старший двоюродный брат, то ли сестра, не знаю... Даже не знаю, мальчик это был или девочка. Просто ребёнок. И они, этот ребенок или уже его дети и внуки, вряд ли услышат алтайского соловья в кустах у могилы...

...А так всё нормально.

Горя мало!