Павел АКИНИН. Первый полёт

Рассказ / Илл.: Художник Юрий Кузьмин

Лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой.

Русская пословица

1.

Лето стремительно приближалось к своему концу, и это совсем не радовало Костю. Так много еще хотелось успеть сделать важных дел, а времени оставалось в обрез: полдня сегодня и завтрашнее утро. А потом приедут родители и увезут его обратно в город. И всё! Прощайте важные дела. В лучшем случае до следующего лета, когда его родители снова привезут из далекого Харькова на каникулы в Выдумовку. А то, может, и не привезут. В том году не привезли. Папе поручили срочную работу в институте. Мама была этим очень недовольна и тут же разболелась чем-то непонятным. Так и пришлось просидеть всё лето в душной городской квартире на проспекте Гагарина. Они, конечно, ходили с мамой и в парк, и в кино. И ели мороженое. И один раз даже попали в небольшое приключение. У мамы в трамвае разрезали сумку и украли все деньги. Приезжала милиция. И он, Костя Изюмцев, целые полчаса неотрывно смотрел на самый настоящий пистолет, который торчал из кобуры следователя. Он рассказывал об этой истории своим Выдумовским друзьям, Славке и Мишке, пытаясь обрисовать ситуацию так, где его героизм был бы налицо. Но Славку и Мишку интересовало только одно – пистолет.

– Какой он? – спросил Славка.

– Кто он? – вначале не поняв о чём идет речь, переспросил Костя.

– Ну он. Пистолет. Какой он? Гладкий? – И Славка сделал жест рукой, напоминающий поглаживание.

– Чёрный, – сухо ответил Костя, оставшись недовольным этим Славкиным любопытством, прицеленным только на момент с пистолетом.

Ну, было еще пару случаев. Один раз он чуть не подрался с мальчишками, когда возвращался из музыкальной школы. И еще что-то, о чём сейчас он уже не помнил. Но разве можно было сравнить эти приключения с приключениями Славки и Мишки? Только один Славкин случай с ружьем чего стоил.

У Славки был дедушка по имени Алипий. Имен в деревне длинных не любили, и старались сокращать. Мишкину бабушку Акулину называли бабой Акульей. А Славкиного деда – дед Пий. Даже сам Славка его так называл. У деда Пия было ружье. В деревне об этом знали все. А еще знали, что дед Пий из него никогда не стрелял. Так, только грозился. Поговаривали, что и вовсе оно ненастоящее. Может, оно так бы и было, если бы не Славка. Вытащил он как-то из-под кровати деда ружье. (Пересилило любопытство. Дед никого не пускал к себе. А когда уходил, комнату запирал. А здесь подвела память. Ушел в магазин, а дверь настежь.) Славка в это время перебирал смородину и сразу смекнул. И уже через мгновение Славка с драгоценным грузом, завернутым в старое, изъеденное молью пальто, бежал по двору. Неожиданно дорогу ему преградила бабушка.

– Это что у тебя?

– М-мм, это… – Славка замялся. Бабушка, почуяв неладное, кинулась к Славке. Тот – в сад. Пока бежал, развернул пальто и в руках у него оказалась настоящая трёхлинейка. Вид оружия на миг заворожил Славку и тот остановился. Остановилась и бабушка.

– Не дури. Отдай мне.

Славка не отвечал. Он не слышал ни бабушкиных слов, ни её приближающиеся шаги. Он очнулся только тогда, когда прогремел выстрел.

Чудом все обошлось благополучно. Выстрел оказался холостым. К вечеру бабушку привели в чувство. А Славка целые две недели не выходил из дома. Но он был герой. Ему завидовали. О нём говорили.

А вот он, Костя Изюмцев, ничем таким похвалится не мог. Продлились бы еще каникулы хотя бы на две недели, и, может быть, и с ним что-то произошло. Но нет. Каникулы предательски подходили к концу, и с этим ровным счетом ничего нельзя было поделать.

– Еще эта бабушка… – вслух подумал Костя, – где я, там и она.

Нет, он не то, чтобы её не любил. Он любил её и даже сильно. Просто она тоже была какой-то не такой, как другие, деревенские бабушки. Даже звали её по имени и отчеству: Мария Яковлевна. Имя ей, конечно, по деревенской традиции подсократили до «Мариякольна», но все равно не как у других.

Да Мария Яковлевна и не была как другие. Проработавшая всю жизнь школьным учителем, она выделялась на фоне деревенских жителей. Да и деревенской жительницей она была условной. Приезжала только летом. А всю зиму проводила в городской квартире. В деревенских посиделках не участвовала. Одевалась не как все. А, главное, к доверенному ей внуку отнеслась со всем своим учительским рвением. Последнее и печалило Костю больше всего.

2.

– Эх, – чуть слышно вздохнул Костя. И тут внезапно воздух словно разрезало чем-то большим и тяжелым.

– Ты что тут сидишь, малец?

Все это время Костя сидел на корточках, упершись подбородком в свои белые колени, так почему-то и не загоревшие за летние месяцы. Сидел он рядом с дорогой недалеко от деревенского магазина в ожидании Славика и Мишки. Рядом лежал его велосипед. По какой-то неясной случайности бабушка отпустила его гулять на целый час раньше. Когда он поднял голову, чтобы ответить на вопрос, то застыл в изумлении. Перед ним стоял самый настоящий великан. На великане был комбинезон, видимо пошитый специально для великанов. От засаленности было непонятно, какого цвета одежда. Из обоих боковых карманов торчали какие-то ключи. Лицо у великана было, как и положено великану – великанье. Широкие ноздри, которые сопели и раздувались, большие, далеко расставленные друг от друга глаза. Такой же громадный рот. Который вдруг приоткрылся, и Костя снова услышал:

– Так что сидишь?

– Сижу, – робко ответил Костя, уже в этот момент не сидевший, а стоявший. – Жду ребят, на речку собрались.

– А-а-а, – ответил великан. – Сделай одолжение. Я вижу, ты при технике. Сгоняй в магазин. Вот тебе деньги. Купи мне сигарет.

– Сигарет? – переспросил Костя.

– Да. Там тётя Женя, продавец. Скажешь, комбайнёр дядя Митя послал. Она знает какие.

– Хорошо, – ответил Костя. Взял деньги и через мгновение уже гнал на велосипеде к магазину.

– Вот. Возьмите, – Костя протянул пачку сигарет и оставшуюся сдачу.

– Ну, спасибо тебе. А то мне косить еще полдня, а сигареты кончились. А я вот не могу без этого. Ты что такой насупленный? Обидел кто?

И великан по имени дядя Митя приблизил свое лицо к Косте.

– Не-т, – ответил уже осмелевший Костя. – Меня завтра родители забирают в город. Понимаете?

– Понимаю. Из-за этого смурной?

– Да нет, не только. Каникулы кончились, а приключений у меня никаких так и не было. Впустую всё. Вот и грущу.

– Соглашусь. Это проблема. Но тут можно помочь.

– Помочь? – переспросил Костя.

– Угу, – кивнул дядя Митя. – Готов?

– К чему?

– К приключениям. – И дядя Митя, не дожидаясь ответа, зашагал вперед. Костя, взяв велосипед, пошел за ним.

Они прошли несколько проулков. Костя едва поспешал за дядей Митей. Через несколько минут они вышли к золотистому полю созревшей пшеницы. Недалеко от них стоял большой, такой же как сам дядя Митя, красный комбайн «Дон».

– Вот она, моя «ласточка».

Костя положил велосипед и подошел к комбайну.

– Вот это да! И вы на нем ездите?

– Езжу? – обидчивым голосом спросил дядя Митя, – я на нём летаю. Понимаешь, малец, это ведь такое устройство, вроде как и не совсем машина. Это, скорее, что-то между машиной и самолётом.

И дядя Митя похлопал своей мощной ладонью по корпусу комбайна. Машина отозвалась благодарным металлическим голосом.

– Смотри, сколько здесь деталей. Человеку такое выдумать не под силу. Мы с комбайнёрами так и шутим иногда: «Вначале сотворил Бог мужчину, женщину и комбайн». Хочешь внутрь?

– Я? – все еще не веря происходящему, произнес Костя.

– Давай, малец. Постой. Я совсем забыл тебе представить свою жар-птичку: «Дон-1500» собственной персоной. Впереди у него расположен клювик, как и полагается птичке. Клювик зовётся жаткой. Сзади копнитель. Там он копит солому и потом её выбрасывает. Вот это бункер. Туда поступает зерно. А на самом верху стеклянная кабинка – это мой летний домик. Туда я тебя и приглашаю.

К «летнему домику» вела небольшая, отвесная лестница, с левой стороны которой было большое колесо. Таких колес Костя никогда не видел.

– Давай-давай, бодрее, – и дядя Митя за один раз перенёс Костю к самой двери кабины.

Дядя Митя забрался сам, что-то поколдовал с дверью, и Костя оказался внутри кабины.

– Садись. Тебе тут рады.

Костя повернулся и посмотрел на дядю Митю. Он все еще был великаном, но не таким грозным, как ему показалось вначале. Его глаза светились, а улыбка обнажала неровные, пожелтевшие зубы. Костя сел в кресло. Он вспомнил, что такое уже было с ним когда-то. Они катались с мамой на колесе обозрение, и вот так же, как и сейчас, перед ним открывался величественный вид вечернего Харькова. Только сейчас это был не город, а золотое поле пшеницы.

– Вот это да. Спасибо вам дядь Мить, теперь я точно не зря каникулы провел.

– Подожди. Это еще не весь фокус я тебе показал. Это только часть, и не самая главная. Тут сейчас приедет на своей шаромыжке дядя Коля. Нам надо зерно ему высыпать. И мы с тобой поработаем. А ты как хотел? Моя экскурсия труда стоит, – и дядя Митя снова улыбнулся.

– Поедешь?

– Еще бы. Только вот бабушка…

– Никаких бабушек. Ничего с ними не случится. Ты ведь Мариякольны внук?

– Ага.

– Я тебя потом сам отведу. Мы тут с тобой не прохлаждаться будем. Хлеб добывать.

Все, что происходило потом, происходило с Костей как во сне. Приехал дядя Коля. Дядя Митя завел комбайн, пересыпал зерно, и еще потом долго объяснял Косте об устройстве своего чуда. Крутились шестеренки, вращались валы, скрипели, открывая гидроцилиндры. Но ничто из этого не раздражало Костю. Все работало словно в унисон с его собственным внутренним двигателем, внезапно пробудившимся на добрые слова дяди Мити.

А потом было поле. Они катились по нему втроём: дядя Митя, Костя и комбайн. Нет, они не катились. Они летели. Это был именно полёт. Ровный и спокойный, несмотря на всю мощь их работающих двигателей. Полёт. Их первый полёт…