Сергей КОНЯШИН. «Я уеду в неведомый край…»

Кавказ

Надоело дыхание вьюг.
Лед набился в морщины низин.
Я уеду отсюда на юг,
Где с мечети кричит муэдзин.

Я в заснеженной мгле одинок.
Серый месяц, как суженный глаз.
Может быть, это смотрит Пророк.
Я уеду на юг, на Кавказ.

Там всегда рады видеть гостей
Из далеких и северных стран,
Сладко льется в ночной черноте
Древний мудрый арабский Коран.

Изумрудами выточен лес.
Полумесяцы на куполах.
Сокровенное гор и небес
Бережет милосердный Аллах.

А вчера мне приснился опять
Горный, гордый и грозный форштадт -
Я его не смогу поменять
На высокий блаженный Джаннат.

Я уеду в неведомый край,
В незнакомый, но все же родной.
Если мне предначертано - в рай,
Я заеду сначала домой…

18 марта 2006 г.

г. Москва

Соловецким юнгам

Круг светила - утробен, размыт, одинок и несветел.
Крупной рябью топорщат морские просторы ветра.
В ледяном и суровом краю распоясался ветер.
И, вцепившись в борта, словно нервы, дрожат леера.

В диком визге норд-оста звучит одинокая тризна.
Это реквием шторма опять затянул такелаж.
В этой песне рыдает и стонет от боли отчизна.
И, скорбя о родных, ее слушает весь экипаж.

Напряженно шипят и сопят озверело форсунки.
Судно гладким форштевнем зарыто в седую волну.
Неподвижно и молча застыли на палубе юнги.
И пробоина медленно тянет эсминец ко дну.

Эти серые волны вгрызаются в волчьем угаре
В накренившийся левый пробитый снарядами борт.
И разбитые головы кружит от смрада и гари,
Словно рвется огонь из разорванных кровью аорт.

На раздробленной палубе - дым и убитые люди.
Старый боцман - как будто разрезан десятком секир.
Он упал среди гильз у еще не остывших орудий.
Рядом с ним после взрыва убитым упал командир.

Волны давятся трупами в злой черноте полумрака.
Ледяной кипяток, как из крана, сочится из пор.
Океан забирает убитых людей с полубака.
Растворяется в сизом тумане немецкий линкор.

Исподлобья следя за шагами крадущейся смерти,
Со спокойной досадою шепчет один из ребят:
«Вас заставят за это ответить, фашистские черти!
Нам недолго осталось до встречи, - за нас отомстят!»

Мрак студеной воды обжигающе вязок и колок.
Тяжело и мучительно так - на плаву - умирать.
А в немецком тылу где-то есть белорусский поселок,
Где ушедшего сына с войны дожидается мать.

27 ноября 2004 г.

г. Москва

Поисковикам

Мы сгребаем дрожащей рукой
Твои кости в ведро на раскопе.
Ты убит той суровой зимой
В сорок первом году под Москвой
И засыпан в немецком окопе.

Здесь погиб штурмовой батальон.
Мы прошли по следам твоей роты.
ППШ, две гранаты, патрон,
Котелок и пустой медальон -
Вот итог поисковой работы.

Ты вернуться с войны обещал
Кареглазой знакомой девчонке,
А потом твой отец прочитал,
Что ты без вести где-то пропал,
В опоздавшей на год похоронке.

Грязь с находок счищает рука.
Вот награда за мили похода:
На простреленном дне котелка
За строкой проступает строка -
Это имя и адрес комвзвода.

Наконец, этот лес мы нашли,
Где с боями прошла твоя рота.
Здесь на мерзлые комья земли
Из-под черных бушлатов текли
Струи крови и горького пота.

Есть дома, где их души кричат
За некрашеной рамой оконной.
Их сердца для кого-то стучат.
Там, как в церкви, не гаснет свеча
Перед маленькой старой иконой.

Нам не выдаст никто ордена,
Нам не пить и не петь о Победе,
Но для нас это та же война -
За фамилии и имена,
За последнюю память о деде.

Наши руки сжимают не штык,
А всего лишь простую лопату,
Чтобы смог положить фронтовик
В День Победы букет из гвоздик
На могилу погибшему брату.

25 января 2006 г.

г. Москва

Шмель

1.
Сомкнулись кроны.
Здесь даже днем
Крутые склоны
Плюют огнем.

В ночи уснули
Вершины гор.
Здесь посвист пули -
Как приговор.

На небе - тучи.
Шаги легки.
Чернеют кручи
Чабанмахи.

Как в саркофаге,
В горах укрыт,
Душманский лагерь
Утробно спит.

Крепчает буря.
У входа лишь
Два духа курят
Сырой гашиш.

От них скрывает
Кавказский лес,
Как выбирает
Цель АКС.

В прицел сквозь ветки
Берет бойцов
Сержант разведки
Руслан Гонцов.

Размажет вспышку
Густая ель,
Не зря парнишку
Прозвали Шмель.

С горы слетает,
Силен и смел,
И насмерть жалит
Через прицел.

2.
Горы выгнули серые спины.
В лунном свете блестит косогор.
В черноту провалились низины
У подножия вздыбленных гор.

Два часа, как в полночные тени
Убежал вверх по склону Гонцов,
И земля лепестками растений
Нежно гладит ребятам лицо.

Одиноко, тоскливо и глухо.
Ветер лижет засохший пырей.
- Встали все, - пацанам бросил Муха, -
Бегом марш! За Шмелем все, быстрей!

3.
Щебечут в небе пташки.
Акации цветут.
Вдоль моря первоклашки
С гвоздиками идут.

Линейка перед школой.
Конфеты и цветы.
Шумят толпой веселой
Неровные ряды.

Она стоит в сторонке
У школьного крыльца.
У ней и у сестренки -
Ни мамы, ни отца.

На сердце у девчонок -
Следы недетских ран:
Отца у них с пеленок
Отнял Афганистан.

До этого на праздник
С ней приходил пацан,
Задира и проказник,
Портовый хулиган.

Отравлена, как ядом,
Мирская суета,
Когда его нет рядом -
На сердце пустота.

Он приходил недавно
К ней в предрассветном сне,
Но не сказал о главном -
Что месяц, как в Чечне.

Руслана вспоминая,
Стыдится мокрых глаз.
Она уже большая -
Одиннадцатый класс.

4.
Очередь пропела из-за ели.
Пули сбрили кончики ветвей.
Трассеры лизнули свои цели,
Прочертив линейки по листве.

За бугром заблеяли бараны.
Затряслась от топота земля.
Из палаток бросились душманы,
По кустам бессмысленно паля.

Шмель отполз за камни и деревья.
Ствол отбрызнул каплями свинца.
Духи залегли и сжали цевья,
Словно смерть за глотку мертвеца.

Пули рассыпались рикошетом.
Камни на осколки рвал тротил.
Полумесяц мокрым желтым светом
Листья на деревьях золотил.

5.
Духам круто впороли сбоку.
Взрывы клали белесый дым.
Пацаны подоспели к сроку.
Шмель метнулся, как тень, к своим.

Берцы грызли тугие склоны.
Злость кипела огнем в стволах.
Вглубь ущелья ввалились стоны,
Смерть и крики: «Аль-хамду-льллах!»

Пули с треском дробили зубы.
Черепа прожигал металл.
Землю с кровью жевали губы.
Шмель с пробитым плечом упал.

Расползлось по хэбэ солдата
Темно-бурым цветком пятно.
Вдруг - в овраг и к ногам граната,
В лужу теплой крови - на дно.

Шмель схватил, чтоб швырнуть наружу.
В ране боль - аж застыла кровь,
И граната на дно и в лужу
Из руки кувыркнулась вновь.

Пот с лица, словно слезы, капал:
«Все! Похоже, закончен бой».
Муха грудью свалился на пол
И гранату накрыл собой.

Не успев приземлиться, Муха
Превратился в кровавый шмат.
Шмель упал перед ним: «Братуха!
Ты же в этом не винова-а-ат!»

6.
Ветер стебли натягивал туго.
Она шла босиком по росе.
Волны двигали камни упруго
По широкой Суджукской косе.

Чайки место под солнцем делили,
Будто мало им Малой земли.
Они вместе сюда приходили
Посмотреть, как идут корабли.

- Каковы же сибирские шири?
Там такая же чистая рань?
(Он писал, что он служит в Сибири;
На письме, правда, штемпель «Назрань»).

7.
Громко плачет земля и дрожит.
Шмель ползет по трупам друзей.
АКМ неостывший лежит -
Раньше Мухин, теперь ничей.

Он встает и берет автомат -
Черт не страшен теперь ему!
Пальцы кровью по стали скользят,
Струи света летят во тьму.

С хрустом плоть вышибает из ран.
Свист полощет над головой.
С пулей в легких свалился Руслан,
Загребая траву рукой.

Чернота наползла на глаза.
Боль вломила воронку в бровь.
Словно горькая чья-то слеза,
На губах пузырилась кровь.

8.
Звоны по склонам скользят золотистые,
Где-то клокочет вода.
В кручи ползут косогоры лесистые,
Стынет над ними звезда.

Ветер стреляет тугими порывами,
Тьму разрезает Луна.
Над человеком, лежащим под ивами,
Мягко склонилась она

И аккуратно ладонями нежными
Вытерла каторжный пот
И лепестками цветов белоснежными
Кровью забрызганный рот.

- Помнишь, не встретиться с пулей тяжелою
Ты мне тогда обещал?
С еле приметной улыбкой веселою
Тихо Руслан отвечал:

- Это всегда из живого убитого
Делают козни чертей,
Как из голодного ворона сытого
Делают трупы людей.

Так что не верь никому, моя милая,
Скоро тебя обниму…
Тут словно сталь серебристая стылая
В горло ввалилась ему.

9.
…Склизло чавкая в ветреном свисте,
В корни кровь засосала трава,
И на сбитые пулями листья
Откатилась его голова.

21-28 марта 2006 г.

Новороссийск - Москва