Андраник СУЛЕЙМАНЯН. Земля огня.

" О Чили, длинный лепесток из волн, вина и снега"

Пабло Неруда

"И люди пошли туда и залюбовались высокими
горами, широкими морскими просторами
и могучими потоками, низвергающимися
в долины, и океаном, и движением звезд -
- и позабыли о себе".
 
Августин Блаженный

В жизни нет ничего случайного! Когда мне исполнилось семь лет, родители подарили мне "Учебный атлас мира"; рядом с картами континентов были помещены картины природы и я каждый вечер, разглядывая их, уносился в неведомые дали на "крыльях" простодушного детского воображения. Там было много красивых рисунков, но один из них всякий раз неизъяснимым образом волновал мою душу – это было изображение вулкана Осорно на берегу озера Льянкиуэ. Я отыскал это место на карте, и так я впервые узнал о Чили.

Потом я прочитал всего Жюль Верна; самым любимым моим романом был - "Дети капитана Гранта". Совершенно сжившись с его героями, я, казалось, вместе с ними переходил через Анды. Теперь уже Чили для меня было связано со смелыми приключениями. В студенческие годы я увлекся литературой : меня удивил тот факт, что в Чили есть два Нобелевских лауреата – Габриэла Мистраль и Пабло Неруда; а проза Франсиско Колоане как будто была вдохновлена самой "музой дальних странствий".

И именно Чили оказалась первой страной, которую я увидел за пределами нашего Отечества…

TIERRA DEL FUEGO ( ЗЕМЛЯ ОГНЯ).

"Потом я шел уснувших хижин
по снегу Магелланова пролива
в Пунта – Аренас, средь ревущего простора,
среди стихии воющей и синей,
сквозь ночь последнюю земли. И вот
нашел несломленные бурей доски,
зажег фонарь сквозь резкий, дикий ветер
и окунул я руки в голубую
весну Антарктики в ее нагом величье,
и я поцеловал остывший пепел
цветов последних".
 
Пабло Неруда

На Земле есть места, от имен которых исходит непреодолимое притяжение, имена, зовущие в путь. Одно из таких - "Огненная Земля" (точнее и правильнее ее называть "Землей огней", но об этом позже).

Из Пунта-Аренаса – столицы провинции Магальянес – на самый большой остров архипелага идет паром. На палубе небольшая часовенка Св. Урсулы – покровительницы моряков; в нише установлена ее статуя в обрамлении свечей. Везде и всегда ненадежная зыбь морей будит в людях отвагу и одновременно убеждает в истинности сверхъестественного мира, от которого может исходить как неожидаемая помощь (вспомните Пророка Иону), так и величайшая опасность (легенда о "Летучем Голландце").

Баркас "Melinka" пересекает Магелланов пролив, сопровождаемый дельфинами. Через 3 часа вдали показался город Порвенир, основанный в 19 веке золотоискателями из Хорватии. В этом я убедился сразу же по прибытии: первым из местных жителей, кого я увидел в порту, был здоровенный светловолосый водитель грузовика. Золотая лихорадка давно уже кончилась, но внуки первопоселенцев остались жить на краю света у берегов холодного океана и, судя по всему, об этом не жалеют. В Чили нет "национального вопроса": один из кандидатов в губернаторы провинции Магальянес – хорват. А два германских этнографа, изучавших этот регион в середине шестидесятых годов прошлого века приводят такой любопытный факт: во время их пребывания в Пунта-Аренасе у губернатора была шведская фамилия, у епископа – югославская, а у адмирала – немецкая. А в семье, в которой они жили, муж был шведского, а жена англо-норвежского происхождения. "Somos todos Chilenos" (мы все чилийцы), - говорили они, смеясь, но с явной гордостью. Примерно также мне говорил и таксист в Сантьяго: "И креолы, и метисы (испано-индейские), и индейцы, и немцы, и хорваты, и арабы, и китайцы – мы все чилийцы!"

В городе моросит дождь, в центре любовно подстриженные вечнозеленые деревья - эседро, похожие на кипарисы, и обелиск, посвященный овцам – одному из богатств этой земли, наряду с нефтью. Прогуливаясь по его улочкам, я невольно обратил внимание на то, что Порвенир чем-то напоминает наши северные города: деревянные одноэтажные дома, во дворах огороды, в которых растет картофель; вдоль заборов – кусты шиповника и ромашки.

Это впечатление усиливают "Жигули", чем-то приглянувшиеся местным жителям. Однако это странное чувство мгновенно проходит, когда убеждаешься, что здесь совершенно нет комаров, слепней и прочего кровососущего гнуса.

 

… Мы зашли поужинать в самый обычный. Пансион "Колон": прекрасное белое вино в бабушкиных квадратных графинах, местная аджика почти кавказская по остроте, доморощенные помидоры по сладости, не уступающие краснодарским, круглые небольшие лепешки с подсоленным маслом и – кульминация вечера – королевский краб, которым славится Земля Огней (кстати, для любителей точных цифр сообщаю: этот деликатес обошелся нам всего в 300 рублей). Вообще, должен заметить, что чилийская кухня отличается отменным вкусом и разнообразием; она заслуживает отдельного рассказа, и я обязательно посвящу ей несколько страниц в моем дальнейшем повествовании. Пока мы предавались трапезе, дочка хозяйки в углу что-то рисовала, зашли друзья хозяина выпить после работы по бокалу вина; на стенах семейные фотографии, все сидят на резных стульях из натуральной древесины. Эта особенность Чили приятно удивляла меня везде: и в домах, независимо от достатка хозяев, и в ресторанах, как в дорогих, так и в дешевых – мебель везде из дерева; почти нигде нет вульгарного пластика. Только житель громадного суматошного города может в полной мере оценить это патриархальное умиротворение; они же его не замечают, они свыклись с ним, как житель "райских" островов с вечной весной.

В ночном воздухе удивительно смешались запахи океана, степи и цветов…

На Земле Огней нет асфальтированных дорог и общественного транспорта. Мы непременно хотели добраться до "Lago Blanco" - большого озера в глубине острова, вокруг которого нет ни одного постоянного поселения. Договорившись с таксистом сеньором Франсиско, мы попросили его отвезти нас как можно дальше на юг, и остановиться, когда его автомобиль уже не сможет выносить тяготы пути.

Дорога начинается у городского стадиона; когда мы проезжали мимо, он был полон, потому что играли с соседями из Пунта-Аренаса; примечательно, что порвенирцы забили гол именно в то мгновение, когда мы выезжали из города. Наш шофер, несомненно, был болельщиком, т.к. слушал трансляцию по радио: ликование трибун смешалось с радостным воплем комментатора. Буквально захлебываясь от радости, он раз десять подряд прокричал "Г-о-о-о-о-о-л!". Никто не сравниться с латиноамериканцами в искусстве "боления".

За городом начинаются бесконечные пастбища: овцы бродят, где им заблагорассудиться; нигде не видно пастухов, как в Старом Свете - только вдоль дороги тянутся проволочные заграждения. Владения у хозяев редких "эстансий" - огромные; вход в них почти всегда обозначен двумя колесами от старых телег. Дорога медленно поднимается вверх, с берегов залива дует бешеный ветер; когда мы попытались на остановке открыть дверцу машины, пришлось прилагать недюжинные усилия. И очень много сухих деревьев, они похожи на застывшие изваяния, простирающие с надеждой и мольбой руки; как будто они просят небеса избавить их от нестерпимых ежедневных мук.

И, вдруг, неожиданно овец сменяют гуанако; между ними прогуливаются дикие утки и гуси и щиплют траву. Вдали – одинокое старое дерево. Как могучий воин, последний оставшийся в живых из дружины; его ветви изломаны (не то что его городские "соплеменники", аккуратно подстриженные и укрытые от штормов), но он будет стоять здесь, и не сдастся, он будет сражаться за жизнь, противостоя нескончаемым ураганам.

Ветер здесь везде. Это, воистину, земля ветров и огней!

А еще дальше – японский уголок, нечто вроде "сада камней": слева вдоль дороги разбросаны огромные валуны, один из которых увенчан крестом; а справа – полоса неимоверно искривленных деревьев в стиле "бонсай".

Следующая картина почти пасторальная: холмы, поросшие лесом, речка, луга, на которых вместе пасутся твари дикие и домашние. Гуанако, коровы, овцы, кони. Однако эту безмятежность нарушает "город скелетов": целый лес совершенно высохших деревьев. Так и хочется сказать о них – "закаленные ветром". Их могучие корни удерживают их, и после смерти, не давая штормам повергнуть их наземь.

В конце нашего пути целые поля, покрытые сплошным ковром из белых цветов; мне они напомнили эдельвейсы. В этом крошечном заповеднике – полная тишина.

К вечеру мы добрались до озера; еще в Москве я решил, что первый костер в Новом Свете я зажгу от подмосковной бересты. Мои товарищи согласились со мной, и состоялась своего рода эстафета огня: человек не может жить без красивых ритуалов. Костер из нотофагусов – южных буков – горит прекрасно. Именно такие огни видели первые европейские мореплаватели, когда приблизились к берегам острова. Индейцы грелись у них, после ныряния в ледяные волны океана, или посредством их подавали друг другу сигналы. Дословный перевод с испанского звучит по-русски как Земля Огня, и он, точнее; я не смог найти объяснения, почему впоследствии было искажено название этого острова.

Есть безыскусная торжественность в таких минутах у ночного костра за 20 тысяч километров от родного дома, когда исполняются детские мечты! И я желаю тебе, дорогой читатель, пережить такие мгновения…

Глядя на "чужое небо" (говоря словами Николая Гумилева), я сразу обратил внимание на то, что на нем гораздо меньше звезд, нежели в Северном полушарии. А знаменитый Южный Крест, который мне впервые показал участник нашей экспедиции Дмитрий Карелин, оказался ничем непримечательным, "скромным" созвездием из четырех не очень ярких звезд. Однако, его ценность не в особой красоте; оно всегда указывает направление на юг, как Полярная звезда в нашем полушарии – на Север.

Не Создатель ли Миров сделал этот "компас" специально для рода человеческого?

 

…Мы проснулись рано утром в пасмурном и холодном лесу от криков изумрудных попугаев – самого южного вида этих птиц. Удивительно, но в этом сумрачном краю можно встретить даже колибри!

Умывшись в студеных водах озера, мы отправились в поход вдоль его берегов. Мы пробираемся через первобытный лес: иногда на протяжении десятков метров приходиться перелезать через поваленные деревья. На ветвях и стволах нотофагусов наросты лишайника – нити такие толстые и прочные, что из него вполне можно делать мочалки.

Забравшись на холмы, мы встретили стадо гуанако. Они постоянно "переговариваются" друг с другом: их свистящие голоса будто бы сверлят воздух. Мы никак не могли подкрасться к ним вплотную: бдительный часовой неизменно следил за нами, вовремя подавая сигнал вожаку, по приказу которого стадо дружно отступает в горы.

Индейцы oна (сами они себя называли селк'нам) – аборигены этих мест – жили охотой на гуанако. Это рослый и крепкий народ, среди них не редкостью мужчины ростом 190см. В конце 19 века их было около четырех тысяч, однако, целый комплекс причин привел к тому, что сейчас их осталось всего около 50 человек. Нам не удалось встретиться с ними, тем не менее, я хотел бы рассказать здесь об одном их предании, подобного которому, по мнению исследователей, нет ни в одной из мифологических систем. Именно поэтому я передаю этот миф без каких бы то ни было комментариев.

В незапамятные времена женщины управляли мужчинами; они охотились, ловили рыбу, мужчины же выполняли домашнюю работу. Их власть держалась на умении неожиданно вызывать страшных духов: если мужчины отказывались подчиняться или исполнять женские капризы, - духи наказывали их и даже убивали. На самом деле в роли "духов" выступали переодетые женщины. Эта тайна была строжайшим секретом, ее скрывали как от мужчин, так и от девушек; последним этот секрет раскрывали во время специальной церемонии, участвуя в которой они обучались этому обману.

Но однажды секрет внезапно раскрылся, и мужчины, дождавшись, начала обряда инициации, убили всех женщин, оставив в живых только девушек, непосвященных в тайну. Только пять женщин избегли казни: первая превратилась в луну, вторая – в дикую утку, третья – в морскую утку, четвертая – в лебедя, а пятая – в вальдшнепа.

Мужчины же, после того как убили всех женщин, стали использовать их же методы – т.е. "фальшивых духов" - для подчинения "прекрасного пола".

Мы возвращаемся по звериной тропе, и пронизывающий ветер, досаждавший нам на человечьей тропе, совершенно не чувствуется. Откуда у зверя это безошибочное чутье? Неужели оно возникло случайно, как утверждают сторонники эволюционной теории? Я интуитивно склоняюсь к мысли, что животные имели особые "навигационные приборы" изначально.

Как известно идея естественного отбора родилась у Дарвина во время путешествия на "Бигле", и впечатления от Южной Америки оказали значительное влияние на ход его мыслей. Поэтому, смею предположить, что моя заочная полемика с выдающимся натуралистом, не будет выглядеть неуместной: философия природы всегда интересовала меня.

После недолгого пребывания на острове мы должны вернуться в Пунта-Аренас, чтобы продолжить наше путешествие по стране: нас ждет пампа Патагонии

Вокруг нашего парома дельфины резвятся от души: прыгают, переворачиваются с бока на бок, скачут по волнам!

Они, мне думается нарочно, дожидаются баркаса, чтобы соревноваться с ним в скорости просто так, "из любви к искусству!" Глядя на них, нельзя не воскликнуть в душе: "Жизнь прекрасна!"

Здесь, на самом краю Земли, среди дикой красоты Кару Кинка (так индейцы хауш – первопоселенцы острова – называли свою землю) я понял простую древнюю истину: сколько бы не лили дожди, не завывали ветра – в конце концов, всегда засияет солнце!

(Продолжение следует)

Редакция благодарит фабрику редкой мебели "Веста" за финансирование экспедиции нашего корреспондента. Тел.: 110-05-36.

Выражаем благодарность посольству республики Чили в Российской федерации за организацию поездки.

Фото: Дмитрий Карелин, Владимир Янко. Архив университета Сантьяго

Tags: 
Project: 
Год выпуска: 
2002