Анатолий МАТВИЙЧУК. Русские

Рассказ написан на основе реальных событий / Илл.: Советский танк Т-72. Используется в ходе СВО (в основном модификация Т-72Б3)

– Виктор! Виктор!

Это меня.

Бабушка, спохватилась, что я пропал. А я не пропал. Я ушел на площадь, к сельсовету. Здесь так много интересного! Три дня громыхало. Мама говорила, что это русские наступают.

В школе нам говорили, что Россия – страна, которая хочет захватить нашу Украину. Рассказывали, что мы постоянно воюем с ней, что люди там совсем не такие, как мы. Они говорят на русском языке.

Странно. Я, мама, бабушка тоже говорим на русском языке. Правда, в школе нас заставляли говорить на украинском, но у меня не получалось. Тогда учительница, Олеся Петровна, кричала на меня, обзывала москалем и говорила, что доложит про меня на педсовете, что я – сепаратист. А я не сепаратист, просто я всегда говорил на русском.

Утром в школе мы строились и пели песню: «Батько наш Бандэра, Украина маты…». Мне всегда было немного не по себе. Как это какой-то Бандэра мне отец? Мой отец Иван Петрович Бойко, но он погиб, когда бомбили наше село. Еще в 2014 году. Мама говорила, что бомбили киевские… А теперь мне говорят, что какой-то бандэра – «батько». Врут.

Да и про русских – врут. Я их уже видел. Они такие же, как и мы. Танки у них огромные, серо-зеленые. Они приехали, не стреляли. Остановились у сельсовета.  Солдаты спешились и группой стояли у машин. Курили, смеялись.

Я подошел, чтобы посмотреть: какие у них руки, ноги, лица.  На занятиях по истории нам говорили, что русские нам не родственники, они – монголо-татары. Не. Они такие же, как и мы. Ничего особенного. 

– Привет!

Это русский солдат. Шлемофон на спине, веревочки на шее, чтобы не упал.

– Здравствуйте. А вы – русские?  

– Да! Мы русские.

Улыбка, блеск зубов.

«Они такие же, как и мы».

– А можно я вас потрогаю?

– Трогай!

Смеются.

Один полез в нагрудный карман и вытащил шоколадку. Желтую, с фотографией девочки на упаковке. Написано «Аленка».

– Неправильно написано. Нам говорили, что надо писать «Олэнка».

«Но ведь я их понимаю!.. И что самое странное, мне нестрашно».

Солдат, который дал шоколадку, подошел ко мне, шевельнул рукой чуб.

– Ты в каком классе учишься?

– Во втором.

– А батька где?

И тут я сам не знаю, что произошло. Я вытянулся, как на линейке. Перед глазами встал образ Олеси Петровны. И по заученному, почти выкрикивая я выдал: «Батько наш Бандэра, Украина маты…»

Я понимал, что говорю что-то не то. Но язык помимо воли выдал гимн, который мы пели в строю на школьной линейке.

От страха я присел. «Ну, всё… Сейчас русские меня прибьют».

Смех, почти гогот вернул меня в реальность. Солдаты смеялись. А тот, что был ближе всех, ласково трепал меня по голове.

– Ты что, малыш? Какой Бандэра? Эту нечисть давно уже к праотцам отправили, а то, что ты тут нам выдал, так это – не ты. Это то, что в твои уста вложила преступная власть. Ты же нормальный парень. Батька-то где?

– Убили. Иваном звали.

– Кто убил?

– Мамка говорила, что из самолета, киевского. Давно.

И я зачем-то махнул рукой.

– Слушай, Виктор Иванович. Ты – сын своего отца. И никакой там Бандэра не может претендовать на звание твоего родственника. Запомни: ты – свободный человек.

– Совсем свободный?

– Совсем.

– И от Олеси Петровны?

– Думаю, что да. Теперь у тебя будет новая учительница. Все у тебя будет новое, и даже судьба.

Солдат опустил меня на землю, еще раз потрепал по голове и запрыгнул на танк. Танк взревел, пыхнул сизым выхлопом, двинулся, забирая вправо, выходя на дорогу. За ним пошли еще два танка. Через мгновенье они скрылись за поворотом, и только рев удаляющихся моторов напоминал, что машины были на этой площади.

– Виктор!

Это бабушка.

– Вот ты где, шалопай. Марш домой, мама волнуется.

– Баб, а баб! Я с русскими познакомился. Они такие же, как и мы!