Владимир НЕКРАСОВ. Армреслинг как Армагеддон.
Уважаемые дамы и господа! Мне очень нравятся женщины вообще, и женщины, как биологический вид, в частности. Тем не менее, вынужден констатировать тот прискорбный факт, что дамы скоро останутся одиноки, поскольку мужские особи навсегда уйдут с лица земли. И дело даже не в исследованиях генетиков, которые предрекают естественное исчезновение мужского племени через шесть тысяч поколений. Мужчины умрут искусственно. Это произойдёт гораздо раньше, когда планета станет единым домом, когда государственные границы станут условностью, национальные различия сотрутся, а человеческая (читай – мужская) культура придёт к завершению.
Раздумывая над темой стандартного выступления по творчеству Хемингуэя, в рассказах которого происходит постоянная борьба, некий армреслинг между мужчиной и женщиной, я вдруг наткнулся на мысль, что этот «армреслинг» есть основной вектор развития современного общества. Если хотите, данная мысль пришла ко мне как откровение. Новыми глазами взглянул я на сегодняшнюю Москву, и увидел, что это город женщин. Пришло вдруг понимание истинного конца света, как бы ни смешно это не звучало. Собственно, настоящее эссе и есть попытка разъяснения того, почему мужчины должны умереть.
Пространственная экспансия, поглощение белковой пищи и половой инстинкт, вот три основных качества самца-мужчины, на самом низком уровне рассмотрения. Те же вещи и у женщины, только экспансия замещается на консервацию, на сохранение очага, на устойчивость родовых традиций. И вот, когда внешний мир почти освоен, мужская экспансия приобретает не внешние формы, а путешествия в формах внутренних, в иллюзорных мирах, в основном под воздействием наркотических и опьяняющих средств. Сколь велика бы Россия ни была – она спивается… и это не самое большое зло. Все войны после открытия Колумба, грубо говоря, войны за передел территории. И почему это в народе замечено небывалое увеличение рождаемости мальчиков перед всякой войной? Женщины чувствуют войну. Они хотят её, и они её провоцируют… ритмами своей физиологии, логикой поведения своего тела. А для чего? – для укрепления гнезда. Казалось бы, политика делается руками мужчин. Ничего подобного, самцы-политики лишь марионетки в руках своих жён и любовниц. Замыслы новых баталий созревают не в головах «сильного» пола, а в половых железах «слабого». После заключительного передела мира, когда весь он станет единым домом, мужская функция отпадёт, а зачатие и интимные таинства будут происходить искусственно, с помощью технических средств.
Ницшевского “Заратустру” я прочитываю уже по “Идиоту”. Князь Мышкин это – идеальный ребёнок, как выразился доктор Шнейдер, персонаж, который лечил Льва Николаевича, а у Ницше это заключительное превращение человеческого духа: ребёнок, играющий разноцветными камушками на берегу притихшего океана. Кстати у Достоевского, там же можно найти и вечное ницшевское возвращение, раз в тысячу лет, и войну европейскому христианству, которое, Фёдор Михайлович устами идиота называет антихристианством, самым крайним злом из которого произошли, собственно, атеизм, социализм, идеи равенства. И, к нашему вопросу, равенство между мужчиной и женщиной, так называемый “женский вопрос”, эмансипация, и современный воинствующий феминизм. Вот откуда в творчестве Хемингуэя – армреслинг между мужчиной и женщиной. Завезено из Европы. Европа, а теперь и весь Запад – это равные права между мужчиной и женщиной, что является гробовой плитой, на братской могиле некогда сильного пола. Потому что при равных на деле правах, женщина в сто раз выигрывает в силу превосходства своей физиологии в смысле выживания.
Женское самосохранение всегда переживёт мужское саморазрушение. Саморазрушение не только вследствии пагубных привычек и пристрастий, но самое главное разрушение – с помощью мысли. Мысль разрушает, восходя в экстазах к богу и нисходя в своих депрессивных падениях в самый ад. А женщины не умеют думать. И если некотырое женские особи доходят до каких-то прозрений, то у последней черты их всегда останавливает собственная природа, над которой конечно они не властны. Не берём в расчёт сумасшедших. Дух нынешней мировой цивиллизации, культура, которую мы имеем, создана в большинстве своём мужчинами. Это мужская культура. Она, возможно, уже заканчивается как изделие и, по окончании, мастера будут ослеплены, как в фильме Тарковского. А если художник не саморазрушится в процессе творения, то его искалечат потом. Из ревности, а скорее всего за ненадобностью. Чтобы он ни дай бог не создал аналогичную культуру для какой либо иной цивиллизации, скажем, для крыс.
«Мир спасёт красота» – говорит Достоевский устами идиота. Имеется в виду прежде всего женская красота, как идеал, воплощённый, например, в Настасье Филлиповне. Да, красота спасёт мир, но только – для самоё себя. Оловянные солдатики, будут лишь украшением для созданной во плоти и, наконец, ожившей куклы Барби. Когда планета станет её уютным домом, а доктора Франкенштейна какая нибудь новая Мэри Шелли выстрелит в капсуле на орбиту земли. Время опытов подходит к концу.
В упомянутой работе Ницше есть такой эпизод, когда старуха говорит Заратустре, что женщина это всегда тайна, загадка. Загадка, которая имеет одну разгадку – беременность. Возможно, милые дамы скоро будут освобождены от подобной загадочности. Ты идёшь к женщине, говорит старуха, так возьми плётку! Похоже, у мужчины это не получается, плётку сейчас цепко сжимает маленькая женская ручка и, уж будьте уверены, она с нею не расстанется. Вспоминается примечательная сценка в «Идиоте», когда Настасья Филлиповна рассекла хлыстом лицо поручика, который хотел всего-навсего восстановить лишь порядок. Поздно, господа, тетенька вышла к трибуне. Она и до этого была у власти, серым кардиналом за спиною своего мужчины. Сейчас ей этого мало, ведь власть упоительна особой эротикой, этакий сладкий стриптиз перед ревущей толпой. Сначала поиграется с этим стадом, а потом отправит на бойню, завершая тем самым сакральный смысл своей природы.
Рогожин уничтожает объект своего почитания, свою любовь и богиню. Он попросту закалывает божественную Настасью Филлиповну, как свинью на скотном дворе. Откуда такой жуткий поступок? А чтобы не «спасала» мир такая красота! Эта мысль, скорее безотчётное движение Достоевского, думаю, в интуитивном предчувствии нового времени. Кстати, у Хемингуэя, есть одно произведение, где вроде бы не видно обычного армреслинга между самцом и самкой, это притча «Старик и море». Однако, если взглянуть на вопрос так, что Рыба это женщина, а старик это мужчина, то всё встанет на свои места. Очевидно, это тот же вопрос, поднятый на мифологический уровень. Чувствуется, что Хемингуэю очень хотелось, чтобы старик всё-таки победил слепую женскую природу в образе ужасной Рыбы. Ведь мужчинам в благоустроенном, демократичном мире более ничего не остаётся, как быть либо стариками, как хемингуэевский герой, либо идеальными детьми, как Князь Мышкин. Либо восемь лет, либо восемьдесят… а женщине как всегда восемьнадцать. Какое катастрофическое несовпадение потенций!
Мужчины не победят. Тем более в своём доме, где сама судьба, это и есть женщина. Слава богу, что позволительно ещё быть детьми или стариками. Это не надолго. Ведь всё давно приготовлено: однополая любовь, искусственное оплодотворение, высококачественные оргазмы с помощью технических средств, как выразилась одна дама. И уж ни для кого не секрет, что в развитых городах-мегаполисах женщина вполне успешно может пропитать, как себя, так и почти ненужный довесок – своего мужа. Пожалуй, в одном Хэмингуэй прав, что женщину, как ту Рыбу, съедят другие биологические особи, в буквальном смысле. Кстати, в «Даун Хаусе», фильме-пародии на «Идиота», который снял Охлобыстин, «отмороженную» Настасью Филлиповну тоже в конце съедают. Когда князь Лев Николаевич спрашивает, почему, дескать, она такая коротенькая лежит, то Рогожин ему отвечает:
– Помилуйте, князь, вот этот окорок, который мы сейчас ели, это и есть её ноги.
– Тогда заверните ещё один кусочек, для Гаврилы Ардалионовича… – улыбаясь, говорит Мышкин, и с кусочком окорока, вприпрыжку убегает в мир своих галлюцинаций.
Конечно, в каждой шутке есть доля шутки. Думаю, женщины, наконец, предоставленые самим себе, сперва начнут есть друг друга. Из тяготения к высшему сладострастию. Ведь всякие табу уйдут в прошлое, поскольку гнездо построено. Это будет концептуальное завершение кулинарного искусства, единственного из искусств, постижимого женской природой… а затем их съедят крысы.
У меня жила крыса, мужская особь, по имени Макс, я долго наблюдал за этим Максом, и думаю, что есть все основания полагать, что человечество сменит цивилизация крыс. Вот только большие пальцы на передних лапках разовьются, чтобы удобнее было хватать жертву – и вперёд! И никакое оружие не поможет против крысиного нашествия. Ведь с последним мужчиной уйдёт из оружия сам дух войны.
И некому будет записать этот конец света, поскольку не горят только мужские рукописи.
Из книги «Вселенная любви и красоты. Альманах прозы и поэзии слушателей ВЛК 92003-2005)» М., Эко-Пресс, 2005
