Юрий ОГОРОДНИКОВ. Пять шагов в ничто
Опыты / Илл.: Художник Альдо Болдинг
1
– Ты сухарь, вобла, которой алкоголики стучат об стол у пивнушки – размягчить её.
– Прежде чем содрать с неё кожу.
Но – чудесно.
– Что чудесно?
– Сухарь.
– Чем чудесно? А, парадокс. Нынче все помешались на парадоксах и автомобилях. Забыли простые, но прочные мысли – летучесть, мимолётность, скорей, скорей, туда, туда! А куда, скажите?
– В Ничто.
– Что это твоё Ничто?
– Всё.
– Предки, особенно крестьяне, не думали о ничто, сухарь, воблин дружок. Жили прочно, спокойно, счастливо. Почему?
– Видимо, не думали о смерти.
Мир, в котором всё заканчивается смертью, абсурден. Только человек достигнет мудрости и мастерства – и конец. Но если жизнь абсурд – поступай абсурдно.
– Не понимаю. Так вот и абсурд?
– Погоди, мыслить – не щи хлебать. Есть точка, в которую я упираюсь, как пресловутый баран в новые ворота. Поступать абсурдно – алкоголь, наркотики, женщины… забыться, не видеть, не слышать – так… «пей, гуляй, однова живём»?
– Твои фантазии.
– Погоди. Все смыслы обезсмысливаются абсурдом. Все ваши серьёзные, глубокие, фундаментальные, университетские, академные ….
– Твои.
– И мои – пусты, как славные головки девочек.
Страх смерти – вот ваши идеи, концепции, смыслы. Фальшиво, нелепо, абсурдно.
Словесные фейерверки – от тоски одиночества, страха.
– Страдание – это человеческая судьба.
– Страдание устарело. Ф.М. Достоевский: В Англии уже отменили страдание, вместо него теперь политическая экономия.
Мы не живём – мы желаем. И чего? – самого земного.
– Чем будешь платить, ироник, фантазёр, за свои исполненные желания? В час твоей платы буду не жалеть – смеяться.
– Не злись.
– Женщина затягивает мужчину в земное, как в омут.
– Но – прогресс! И потому иначе.
– Девочка, прогресс придумали либералы. Человечество буксует, как автомобиль в грязи.
Ницше: человек – это только путь к человеку. Увы, сегодня человек свернул с пути к себе. Побегай с фонарём Диогена, загляни в зеркало и – нет человека.
Но и ничего для чего-то.
– Мне неприятно твоё вгрызание в теории. Ты рядом, но тебя нет. Терпи жизнь. Не замечай, что там. Смотри: вот я.
– Помолчи, не мешай. В моей позорно легкомыслой головёшке что-то роится, как рой ос, и такое же кусачее.
*
– Горько жить людям в наш жестокий век. Кругом кричат «Горько!». Так поцелуемся, милая.
– Мы не на свадьбе, это у нормальных людей – свадьбы. А ты эгоист. Индивидуалист! Женоненавистник! Творишь теории о человеке, а человека не любишь.
– Я человек со всеми его пороками. Способен думать о человеке. Правда, ничего не придумал, но мысль неостановима.
– Тебя словами не переспоришь. Только радикальным поступком. И во мне поступок зреет.
– О! Мы способны на поступок! Поступок – сегодня не в моде.
Слушай дальше. Люди живут без веры, без надежды и смысла. Они топчутся на земле, потому что имели счастье или несчастье на ней родиться. Обдирают кожу, протискиваясь сквозь жёсткую чащу социума в спасительное Ничто.
Только тело рождает мысли в сознание.
Но зачем мышление человеку? Говорят, ориентироваться в действительности, чтобы производить еду, одежду, электровозы, спутники. Только и всего? Так мелко?
Но, милая, мыслить нужно, биться об стену тупика головой, может, что-нибудь выскочит путное о продолжении времён.
Weiter immer! – девиз Бетховена. Неточный перевод: всегда вперёд! Точнее, примерно: всегда дальше, в просторы, в безконечность.
В Ничто, милая.
Наши мыслители, думая о будущем, поворачиваются к нему своим откормленным академическим, прости, тем местом, на котором сидят. О будущем они мыслят прошлым. Вот так – все мы, человечество, вместе с олигархами (неправда ли, слово похоже на «аллигатор»?), политиками, журналистами-программистами.
Всё это язвит душу, дорогая.
– Разве нам не хорошо вдвоём?
– Замечательно. Но я не продам свою душу за яблоко.
– Яблоко?
– Райское.
– Мы бы могли помочь человечеству тем, что нарожали бы и воспитали замечательных детей. Они были бы добрыми, как я, и умными, как ты.
– А если получилось бы наоборот?
– Злюка.
Мы должны заниматься простыми делами, не теориями о человеке. Мы простые люди.
– Прост только Бог.
– Я тоже способна думать. Не возносись.
А если я скажу тебе: я устала, мне противно, я ухожу.
– Так иди. Не держу.
– А! Я тебе надоела! Я для тебя ничто.
– Нет, что-то: отдых от жизни, забвение от неё – функция женщины.
– Функции надоело быть с тобой. Ухожу сейчас же.
– Погоди до утра. Транспорт не ходит.
– Изверг!
– Пойдёшь в этот нелепый мир, и теперь тебе там будет неуютно. Я развратил твою душу потребностью размышлять.
Господи, зачем ты сделал так, что мы, мужчины, впадаем в зависимость от этих эгоцентричных, капризных, нестерпимо эмоциональных женщин? Иди, освободи меня.
– Спасибо, ты рассмешил меня. Ты же не можешь без меня.
– Иди, поболтайся в толпе, но не задохнись там от испражнений гниющих людских душ. До меня ты не замечала их.
Мышление – трагедия человека.
– Опять теории. Ну, ладно, остаюсь, пока.
2
– После того, как ты меня отвергла…
– Я? Тебя? Побойся Бога.
– Я решил съездить на дачу, развеять душу. И отдохнуть от тебя.
– Ах, вот как! Запомню. Может быть, дам тебе отдохнуть надолго.
– Молчи, женщина! Мужчина говорит.
Сел в электричку, и поездка стала событием. Мадам, грандиозным событием. Не смейся. Сейчас увидишь.
Я разглядывал пассажиров вагона. Своеобразное сообщество, сбитое в одно место стенами вагона. Сообщество существовало отдельно от того, что происходило за стенками, само по себе, будто в безвоздушном пространстве.
Только крыши будто нет, и Силы Небесные наблюдают, какое оно, человечество.
И я наблюдал за людьми и теми, кто считал себя людьми.
– Но ты себя тоже причислял к…
– Я ошибаюсь, как и все смертные.
Слева за проходом пожилая женщина противным резким голосом ржавого металла и надменной интонацией во всём правой женщины кричала на весь вагон соседке о своих ничтожных домашних делах.
– Ну, конечно, домашние – значит, ничтожные. А валяться на диване и воображать о человечестве – дело грандиозное.
– Не перебивай.
Она вбивала слова в мой череп, как гвоздь, по самую шляпку. Я попросил женщину говорить потише. Она сверкнула тускнеющими от старости глазами и прокричала: если вам не нравится, перейдите в другой вагон.
Как известно, наука не в силах найти признаки закономерности в женской логике.
Вошла новая пара. Мужчина еле передвигал своё дряхлое тело. Впрочем, он был не стар, и я скоро понял причину его ранней разбитости. Его жена, женщина в полной силе, закричала на него: куда ты садишься! Ты не видишь, вот здесь удобнее? (Урод, – казалось, мысленно говорила она своей интонацией). Потянула мужа за локоть и перевела на скамейку напротив меня.
– Женщины сегодня любят властвовать, – сказал я ему.
Он слабо перевёл глаза в мою сторону, чуть пошевелил губами, взглянул на жену и промолчал. Его жена зло посмотрела на меня.
– Повесь мою сумку!
Мужчина вяло пошевелился. Я вскочил, чтобы помочь, но женщина вырвала сумку из моих рук.
– Свою сумку я повешу сама! (Бззз!) – женская логика продолжала давать материал исследователям непостижимого.
Прямо напротив меня место пустовало. Но свято место пусто не бывает: в вагон вошла очень пожилая женщина, свернула выцветший серый зонтик с запавшей секцией и, приподняв котомку в чёрном платке, протиснулась ко мне. Одета аккуратно и чисто, но в её одежде одна часть не сочеталась с другой. Кофта – шёлковый полубалахон, – полупиджак, какими Турция снабжала нас в начале 90-х. Под кофтой – мощи, кожа и кости. Узкие молодёжные чёрные брючки, плоские бёдрышки, ножки – два чёрных карандашика. Платочек неизвестного времени и цвета. Лицо тёмно-свекольное, всё в морщинах, но глаза ясные, промытые, карие. Из них то и дело выбегали слёзы, хотя женщина старалась их сдерживать.
– Скажите, пожалуйста, когда будет Рекуновка, я плохо слышу объявления, – слабым голосом попросила она меня.
Понятно: едет в Дом престарелых. Старушку, значит, выгнали из дому то ли родственники, то ли мошенники, заставив подписать бумагу на отречение от собственности. Сейчас мошенники отбирают у пожилых людей вся и всё, и нет на них управы: чиновники – сами мошенники.
Лик судьбы каждого из нас, богатых или бедных, сидел против меня с мокрыми глазами. Лик судьбы, и ее же не прейдеши. Мне стало немного жутко.
А между тем поезд тронулся с места, постепенно набрал скорость и выскочил из столицы.
День дождливый. Поезд мчался между подмосковными лесами и станциями, деревья грустили, опустив намокшие ветви, как плети. Площадки станций пустынны – редкие люди пробегали к кассе под зонтиками.
Я продолжал озирать человечество, среди которого существовал, составляя с ним единую массу. Мы все вместе стремительно мчались в тёмное Ничто.
Через скамейку от меня сидел плотный круглоголовый (голова обрита наголо) мужчина и увлечённо что-то рассказывал сидящему напротив мужчине, прерывался лишь тогда, когда его слушатель выскакивал в тамбур курить, сопровождаемый словами радио «в электричке курить запрещается». Но кто сегодня выполняет указания чиновников, все понимают: чиновники издают законы не для их выполнения, а для того, чтобы показать, что они усиленно трудятся.
А я удивлялся обилию мыслей круглоголового. Их хватает на длинный путь. Периодически он прикладывался к банке с пивом, чтобы прополоскать горло и мозги, и снова заполнял вагон словами и подобием мыслей.
– Но ты сам способен…
– Я – по делу. Впрочем, да. Ты права. В сущности то же самое.
В средине вагона компания молодых людей хлебала из банок пиво и кое-что покрепче, доставая бутылку из-под скамейки, громко разговаривала и смеялась вульгарными голосами.
Прошли новоназванные полицейские, не обратив внимания на молодых людей: они ведь ещё никого не убили.
В ряду наискосок, сидела молодая пара. Девушка обхватила руку парня выше локтя обеими руками, прижалась к его плечу щекой и преданно смотрела на юношу. Молодой человек выпучил глаза и приоткрыл рот, сидел недвижно, парализованный чувством. Но – славная парочка.
За молодой парой девушка играла голоском в «мобильник», явно подыгрывая кому-то на другой стороне космоса. Женщины – прирождённые актрисы. Они вам разыграют какой хотите образ, соответствующий вашим желаниям и представлениям их мужчин о женщине, пока они ещё только готовятся составить что-то единое с вами. А потом, когда играть уже не нужно: дело сделано, – они себя покажут. Впрочем, не будем думать о худшем. Девушка мне показалась славной, и я любовался ею. Платонически!
– Ну, конечно! Ты же учил, любование мужчины женщиной – вид секса.
– Я учил понимать для себя, не для тебя.
Женщины! Вы вымираете, превращаясь в железных леди. Страсть к железке! Простите.
– Но я…
– Ты ещё не проявилась, молода.
– А тебе властвовать…
– Я мужчина! «Жена да убоится мужа своего». Закон Универсума. Властные женщины –против его закона.
*
Вошли контролёры, они обнаружили, что визгливая женщина налево едет в скоростном поезде по билетам обычной электрички.
Сначала она ничего не могла понять: я купила билет, села….
Не в тот поезд, объяснили контролёры. Платите штраф и доплату за скорость.
Событие пришибло даму, обычно правую всегда и везде. Она долго молчала. А потом, зыркнув на меня глазками, уже тише, хотя и раздражённо, объяснила соседке, почему она, никогда не ошибающаяся женщина – завидуй ей всегда ошибающееся человечество, – на это раз ошиблась. Её выбило из колеи внезапное непослушание мужа, – преступление мирового масштаба.
Я смотрел на общество пассажиров вагона, и поток мыслей тёк откуда-то через мою пустую голову.
– Эта крохотная планетка, – думал я или кто-то думал мною, – болтается среди сонма громадных звёзд – «бездна звезд полна, звездам числа нет, бездне – дна», – звёзд, туманностей, чёрных дыр и всяких других ужасов.
Нашу планетку можно измерить ученической линейкой, но человек на ней пытается разгадать всю безконечность Вселенной. Зачем это ему? Предприятие безнадёжное, как известно. Но он тщится своим крошечным умом вобрать в себя весь таинственный Универсум. Но в таком тщании его спасение. Иначе гибель.
Не в тучных стадах и пастбищах, не в овнах и злаках – в непрерывном потоке мыслей, – Универсум, общество, человек, – спасение человека. Иначе он уничтожит себя и свою планетку.
«Человек безпощаден, и потому должен быть уничтожен», – я не удивлюсь, если кто-нибудь так заявит и – уничтожит.
– Не верю, что человек так опасен.
– Большинство не верит. Человек – разновидность саранчи и опаснее цунами. Против стихии природы и стихии человека нет защиты.
Будет наслаждаться музыкой Софьи Губайдуллиной и уничтожит.
– Под музыку? Твои фантазии совершенно безпочвенны. Такое невозможно.
– Именно только такое и возможно.
– Прости, не вижу связи тонкого музыкального вкуса и глобальных разрушительных действий.
– О, Господи! Подумай чуть-чуть своей красивой головкой: что может грубый умом и чувствами человек вообразить в глобальном масштабе? Только тонкий, умный, владеющий способами глобального уничтожения.
– Но такой не умён!
– Умён, но чёрств душой.
– Не умён!
– Гипотеза из возможных.
Скучно!
– Со мной?
– Нет, скучно и печально углубляться мыслью в действительность, потому что действительность примитивна абсурдом. А между тем, уничтожь Землю, возникнет пустое место во Вселенной и мировой Разум будет уязвлён.
– Откуда ты знаешь?
– Я ничего не знаю, кроме тебя.
– Как ты самонадеян и циничен.
– Тот, кто мыслит, циничен поневоле. Он открывает в себе и других низкое и мстит за своё падение с неба цинизмом. Прости нас, Господи, за нашу дерзость и за безконечность наших грехов.
Цинизм горек, дорогая.
– Но есть ли Бог?
– О Боге точно не знаю, но дьявол наверняка есть. Наслаждается творимым нам злом.
Женщина! Безответные вопросы не для твоего конкретного ума. Только мужчина выдерживает их тяжесть и остроту до разрыва мозга. Ваше – капризы, нервы, эмоции, безумства и успокоение в рождении детей.
– Так о женщине? Твоё кредо?
– Да, моя вера – моё безумие.
Непонятно? И не надо понимать.
Живи своим ладным тельцем – и успокойся.
Як кажуть малоросi, з вашимы акцiямы, мадам, вы усi аукцiоны выхграетэ.
Безумие – обычное состояние человека. Сегодня.
Мы целыми днями занимаемся чепухой: политики лгут своим народам, олигархи грабят ближних, военные ближних убивают ради прибылей олигархов, а мы в конторах, институтах, на кафедрах, в лавках тщимся заработать на хлеб наш насущный, тот, что даждь нам днесь.
Только гении искусства и философии создают нечто великое и ненужное, но их творениями мы спасаем душу.
*
Политики внушают гражданам: мы безсмертны.
Но – ветер времени сдувает их, как пыль.
Послушай притчу в средневековом духе.
Еду на автобусе по окраине столицы стоя. Старенький автобус дымит сзади чёрным угаром, гремит всеми железками и еле ползёт.
Время – после российской катастрофы, устроенной чубайсами, ельциными, гайдарами, горбачами и прочими нелюдями.
И вижу: за невысоким забором во дворе особнячка навалены штабелями друг на друга, как валят столбы, что бы ты думала?
В советские времена статуи Ленина разных размеров и поз стояли во всех городах и весях, часто по нескольку. Но – времена новых кумиров на час. Спрос на лениных кончился.
Дорогая, за низким дощатым забором я увидел высокий штабель наложенных друг на друга высокометровых статуй Ленина, одна на другой, носами вниз, вверх и в стороны, выброшенные на склад истории: они уже не приносили прибыли их высекателям.
А что будет с мелочью, что сегодня травит нас ложью и делает вид, что чем-то управляет?
Деятельность политиков никак не сказывается на жизни старушки, сидящей передо мной.
Жители планетки топчут друг друга, ускоряя гибель человечества. Абсурд!
– Но не все же…
– Молчи, женщина! Мой вопрос чисто риторический.
Гипотеза, простая, как мычание: один мир идёт к концу, его торопит уйти другой, идущий на смену. Другой будет не лучше.
Но и это не ответ.
Это зачем? Je ne sais pas. Ich weiss nicht. Nicht, переходящее в Nichts – Ничто.
А что если…? Думай своей очаровательной головкой, земляне создают безконечный абсурд, несуразности, противоречия, тем обезпечивая Универсуму безконечную жизнь.
– Я думаю, что..
– Думай, но молчи.
Я, считающий себя интеллектуалом – ты тоже числишь меня по этой графе – также творю безплотные образования, мы их называем мыслями, которые, рождаясь тотчас исчезают, как сон, как утренний туман, в безконечности бытия. Я исчезаю ими в Ничто.
Выход? Указан Им. Но мы глупы, ленивы, не хотим идти Его Путём. Другого пока нет.
*
Мой вагон среди природы, лун, солнц и звёзд мчится в наше общее Ничто. Грохочут колёса о железо рельс, проносятся мимо намокшие деревья и домики станций, пассажиры громко говорят, тщеславятся, как политики, пьют, курят, желают, а вагон продолжает мчаться. И вот он отрывается от железных полос, взлетает над землёй, всё выше, всё дальше, всё ближе к поглощающему его Ничто.
*
– Неужели всё так ужасно?
– Женщина! Твоё дело не думать. Топить мою душу в реке забвения Лете.
Как сказано.
В твоих душистых юбках, у колен,
Дай мне забыться головой усталой….
Подавленные жалобы мои
Твоя постель, как бездна, заглушает,
В твоих устах забвенье обитает.
В объятиях – летейские струи.
– Ах, вот как, я для тебя лишь средство!
– Средство несовершенное, товар некачественный: шелест твоих юбок не заглушает ропота людского моря.
А быть средством для сотворения мыслей – благо. Гордись, женщина – колыбель мужской мысли.
3
Крик! На площадке квартиры крик –родился новый человек.
Почему человек вылетает в наш мир с криком ужаса? Видно, в том лучше. И есть ли смысл приходить в наш абсурдный мир?
Он будет жить среди сегодняшних аллигаторов, простите, олигархов и политиков. Кто столкнул нашу страну в бездну безумия? Кто управлял обезьянними руками чубайсидов и ельциноидов. Им не хватило бы ума так обрушить самую богатую страну в мире в хищные лапы Запада.
Действия либералисов – все! – против нас….
Господи, не мы ли своими грехами подсадили их себе на шею?
– Я их не подсаживала. Они сами вскарабкались нам на шеи. Какая же мать их родила и выкормила? Поди, сейчас мучается, бедная.
*
Человечество неумолимо идёт к тому, чтобы уничтожить себя. Люди! Мы прекрасны в такой выразительной и яркой глупости!
– Выход?
– Я не пророк, я быватель. Нашёл выход только для себя. Ваш – ищите сами.
– И что для тебя?
– Жить.
Жить – это мыслить и чувствовать.
– Ты ставишь людям высокую планку. Не перепрыгнут.
– Не я – Он.
*
– Человек – постоянное усилие становиться человеком. Социальный мир против. Большинство не замечает этого. «Но, может быть, нормальный человек и должен быть глуп, почём вы знаете?» (Ф.М. Достоевский).
Сопротивляйся обществу, человек.
Сирены, поющие по ТВ, усыпляют Россию. Трясите голову почаще, чтобы проснуться.
Тезис. В стране и мире господствуют грабители и мошенники. Наглая ложь торжествует. Лакеи лакействуют, журналисты холопствуют перед сворой жулья.
Мой антитезис. Кричим об этом, а ничего не меняется. Почему? Скрытые тёмные силы? Космическое зло? Бесы? Антихрист? Но опять-таки – почему? Вопрос навис, как топор палача над хрупкими позвонками наших шей.
*
Безмолвная ночь легла на Землю. Над миром взошла таинственная планета – космический фонарь. Спят города и веси. Но кого-то мучит безсонница, вопрос «почему?». И – нет ответа. Лепет пророков от науки неубедителен.
Где найти силы, чтобы жить с этим вопросом?
– Спи, родной. Тревожащая ночная планета уже уходит на запад.
Тебе мало, что ты воплотился в других – в жене, сыне?
– Жена, сын прошли, как тени. Заводить новую – стар.
В мою жизнь ворвалась ты.
Но одиночество – моя профессия. Условие – осмыслить вопрос: люди, что с нами?
Этот крик пугает бывателя. Им приобщиться бы к их светлости жуликам.
*
Как говорит старый слепой казак Петрович: время течёт, а мир стоит на одной точке. (Эпос Ю. Кузнецова «Два креста»).
Олигархи и политики грудью упёрлись против его движения. Когда мир стоит на месте – удобнее грабить ближних.
Но мир может взорваться.
– Может быть.
Но, прости, я думаю о себе. Твоё тяготение к одиночеству мне поможет.
– В чём?
– Быть иль не быть – вот в чём вопрос – с тобой.
– Ты смотри, грамотная.
Мысль мыслителей безсильна. Но без мысли мы мертвеем. Так думай безо всякой практической цели.
Хотя каждый считает свою глупость умнее, чем у других.
– Но ты себя чтишь умником.
– И потому глуп, как все.
*
– Хороших людей много. Злюка, ты не хочешь их видеть. Это меня раздражает.
– Уж эта ваша бабская любовь к ближнему. Рычат со всех эстрад: Amour-re! Amour-re! Где она, ваша l’amoure?
– А ты посмотри пристальней рядом, может, увидишь.
– Вижу, радуюсь. Но Ты, женщина, погружена в частности. Я говорю о мировой тенденции. Хорошие, умные люди есть во всём мире. Но при этом мир находится в состоянии злобы и войны. Кто гонит нас друг на друга? Не знаю.
Жизнь – сплошной абсурд, милочка!
– Мир есть, значит, есть и смысл.
– Напичкали тебя Гегелем.
– Не порицать человечество – сострадать ему. Умник!
– Сострадание – зло. Мешает найти пути избавления от зла.
– И ты нашёл их?
– Думай о своём. Моё тебе не под силу.
Враги православной России убедили публику: главное – потребление. Потребляй и выделяй.
А денежки придержали. За узду материи тащат нас в Ничто.
*
Мир с ужасающим грохотом рушится в тартары.
Наука – мягкое кресло, чтобы не слышать грохота мира, сваливающегося в бездну Ничто.
Всё, что есть, – твердят, – иначе быть не может, так что не дёргайся.
– На тебя это не похоже.
– Что есть я, знает только Он.
– Не хочу я твоего Ничто. Твоя фантазия меня пугает.
– Страх – нормальное состояние человека.
– А я не хочу.
– Смотри, бунт против себя.
– Не хочу философии – хочу жизни.
*
Спят яблони и вишни в садах. Гроздья плодов зреют. Не спит человек. Ему дан Разум, огромный, как Универсум. Но сегодня он безсилен.
– Ты непонятен мне, и это неприятно.
– Твоя головка слишком красива, чтобы мыслить. А я как все.
И ты – как все женщины. Раз – и выпад рапирой против меня.
– Как ты догадался?
Мы не решили своих проблем, а ты упёрся в мировые.
– Милая, любовь проблематична, а мысль движет народами.
– Опять народы. Вот она, я перед тобой. Забудься.
– Ты моё снотворное.
Ле́та. Забыться и уснуть, не видя ничего?
ак до свидания, господа аллигаторы? Я вас не знаю, вы меня не знаете.
4
– Я раскусила тебя. Я тебе нужна только для удовлетворения земных потребностей.
– Не раскусила – перекусила.
Но знает ли хоть кто-нибудь на этом свете, зачем ты нужна мне. И для чего я тебе нужен.
– Знаю, но не скажу.
– Я исчезаю в тебе, во мне остаётся одна безликая природа. Провал в Ничто.
– Погоди. Я хочу…
– Нет, ты погоди.
Я машина по выработке слов. Тот, кто программирует меня, ставит условие: тоска, одиночество, страдание.
И любовь к женщине – возбуждение словообразования.
– Ну, что ж, спасибо за откровение. Ты привёл меня к окончательному решению. Ты вводил в меня отраву мысли. Так слушай и мужайся.
Мужчина! Я готова на всё ради тебя. И потому я решила уйти.
– Для парадокса неплохо, а для меня – опасно. Вознесла, чтобы шлёпнуть оземь?
– Ты превращаешь меня в ничто, ты стираешь меня, превращаешь в тень твоих желаний.
– И твоих.
– Молчи, мужчина! Женщина говорит.
– О, моя школа.
– Этот мир, в котором так трудно жить человеку, сотворили вы, мужчины, и творили вы его из мусора своих ничтожных желаний.
– «Мусора желаний», – неплохо сказано.
– Я утверждаю: мелкое тщеславие – сущность мужчины, из-за него вы убиваете миллионы людей, грабите ближних, чтобы набить банку деньгами…
– Постой. А великие творения мысли, искусства, техники?
– Молчи и слушай. Это делают единицы, а основная масса мужчин подымает копытами пыль на дорогах. Куда вы мчитесь?
– В Ничто, дорогая.
– Вы мчитесь удовлетворять свои ничтожные желания: женщины, власти, денег.
– Но вы, женщины, тоже сегодня лезете на трибуны. Глупая, как её крашеные локоны, бабёнка – злобная и пустая – министр! Какое падение России. Чтобы показать – мы цивилизация?
– Это отходы вашей цивилизации.
– Я уже не вижу женщин. Руки в брюки, сигаретку в зубы, нос кверху – это женщины? Экономисты, бухгалтеры, юристы, программисты – женщины? Зарабатываете для свободы от мужчин. Но ваша душа без нас пуста.
– Мужчина! Не будь глуп. Вам это не положено. Идея женщины проста, как хлеб наш насущный, – творить жизнь. Но это уже сказано, как говоришь ты. Родить – только начало. Надо создать условия для того, чтобы вырастить человека, а не душевного урода. Наши предки рожали двух, трёх, десяток. Не попразднуешь. Условия роста в семье должны быть просты.
– Мы создаём в доме атмосферу нежности, доброты, открытой души.
– Свежо предание, но верится с трудом. Вы тоже сегодня тщеславны.
– Сегодня миссия женщины – возродить святую простоту семьи. Нежность, забота, хлеб.
Если мы, женщины, не создадим естественный мир семьи, человечество будет деградировать быстрее. Наше дело не только рожать – спасать человечество.
– Ещё одна утопия. Мир идёт от одной утопии к другой.
– Женщина создаёт не идеи – тело. И вот тут начинается миссия мужчины.
Я перерабатывала твои мысли в своей голове.
– Неужели такая красивая головка может анализировать мысли других? Как я в тебе ошибался! Знал бы, не связывался с тобой, нашёл бы какую-нибудь дурочку, от которой мои мысли отскакивали бы, как от стенки.
– Ещё не поздно.
– Видишь ли, я не принимаю всерьёз ни одной мысли, которые я выбрасывал в воздух. А ты их принимала. Похоже на преступление.
– Опять ирония!
– Какая ирония! Разве не преступление убедить тебя в истинности мыслей, которые кувыркаются в невесомости. Это опасно для тебя.
– Но я же стала умнее, я размышляю.
– Это тебя не украшает. Женщину украшают глупость, эгоцентризм, капризы, фейерверки выходок.
– Так вот. Мужчина должен указать путь семье, проникнув в замысел Бога, и по нему вести семью.
– Неужели всё так просто, женщина?
– Да, так.
Простое достигается трудно.
Итог наших отношений – я поняла свою миссию.
Но её можно исполнить только с соответствующим мужчиной.
– А! В тебе взыграло тщеславие: быть равной с мужчиной. Либералка ты.
– Тщеславие, может быть. Кто знает, какие мотивы кишат в нашей душе, но, циник, есть среди них и святая мысль.
Ты мне не надоел. Ты по-мужски красив: ладный, статный, гордый. Хочу слушать фейерверки твоих случайных мыслей.
– Спасибо.
– И потому я должна уйти от тебя.
– Хорош поворотик.
– Ты дитя нашего века. Я в душе всегда мать. И вижу в тебе дитя, испорченное, неразумное. Ты не можешь жить просто. Ты не можешь выполнять главный природный долг: сосредоточиться только на том, чтобы обезпечивать семью хлебом и мыслью, ежедневным простым отношением. Ты сегодняшний – это все бандиты, то есть олигархи, политики, чиновники, журналисты…
– программисты.
– программисты…. Да нет, причём тут программисты? Не иронизируй, и ты среди них, изломан, как они.
Твоя любимая мысль – безплодна. С тобой нельзя строить жизнь – только разрушать. А я женщина, обязана рожать жизнь.
Я найду себе простого человека, не учёного, как ты, а просто порядочного, достаточно умного, понимающего смысл семьи – то есть смысл жизни.
– Как тебе будет скучно с ним!
– Ничего, поскучаю, пока отойду от экзотики твоего образа. Жить с таким мне поможет сознание долга.
– Кант.
– Нет, не Кант и не Гегель. Такой я родилась. Это во мне живёт прочно.
Вспоминаю дом деда. Дедушка, бабушка, простой крестьянский дом, простые, душевные отношения. Растили детей, ради них жили, работали. Бабушка по хозяйству дома, дедушка в совхозе и по хозяйству. А как красиво они ели! Будто совершали святое дело. Слово «живот» у русских означало жизнь. Ради живота своего – ради жизни. Еда не ради вашего нынешнего наслаждения. Еда соответствующая.
Вспоминаю, и мне это дорого до слёз. Я рождена в таком доме, и моя душа становилась в таком доме. Я хочу такого дома. А ты душевный урод. Ты отошёл от своих предков, ты ступил на поприще – твоё слово – нынешних изломанных отношений.
Через тягу к тебе, с болью, но – ухожу.
– Ты выросла в моих глазах до небес. Я восхищён тобой. Вижу работу твоей проснувшейся души. Ты смогла, как якобы мыслители-мужчины, сочинить эту самую «миссию» – спасение от абсурда нашей жизни.
Но знаю, и я для чего-то нужен именно такой. У Бога нет ничего случайного.
Девочка, – «гоп!» – и перепрыгнуть через границу этого мира в другой. Не получится, узкая юбка не даст прыгнуть.
– Дискуссии кончены. Прости, родной, и прощай.
*
– Господа!
Представьте, я на авансцене, зал, публика, светильники в лицо, я снимаю шляпу, лёгкий полупоклон залу, говорю:
– Господа! В моём лице вы наблюдаете глубокую тщету человеческой мысли.
– Это нахальство – считать себя героем нашего времени, – возмутишься ты.
– Да, нахальство. Но я оставляю один процент на гениев мысли. Они бывали во все времена и наверняка где-то есть сейчас. Но что они изменили в человечестве к лучшему?
Я разочаровался в мысли. Сомневаюсь в способности человечества организовать свою жизнь приемлемей, чем сегодняшний хаос и разбой.
Мы живём в век самодовольных человекообразных существ. «Всегда доволен сам собой, своим обедом и женой», своим холодильником, автомобилем, штанами, счётом в банке. Большинство не видит трагизма человеческой жизни и неуклонного сползания человечества в Ничто.
5
Девочка моя, как тебе там, в ненашем мире? Как живётся и как можется? Я спугнул тебя своей критикой человека, ты вспыхнула, вспорхнула, исчезла.
Любовь – чувство случайное, летучее, ранимое. Неловкое слово, жест, мимика, едва заметная, и – где ты, любовь?
Я испугал тебя иронией над чувствами. Так легче их вынести.
Либералы заморочили вам голову: вы равны с мужчинами, можете пинать ножкой футбол, бить друг друга по грудям в боксе и лезть в министры. Примитивная наживка, но вы на неё ловитесь.
Природа сделала нас разными, и никакие конституции этого не переделают.
Иным кажется, разница лишь в форме участия в рожании детей. Увы, человек есть целостность. Существенное различие в одном свидетельствует о различии в целом. Мы – существа разных планет.
А право выбирать в парламент болтунов и быть туда избранными – какая это мелочь по сравнению с трагической серьёзностью жизни.
Как дёшево вас купили: Либеральные холопы кричат: ах, вы теперь независимы от мужчин. Вы независимы от женщины в себе.
*
Ты оформила своё бегство «миссией». Искренне желаю тебе успеха. И пусть рядом будет мужчина, следующий долгу.
Прощай, моя девочка. Прости, что я не смог удержать тебя. Был слишком занят своей миссией – понять, кто мы, где мы живём и куда мы движемся. Так и не понял, но тебя потерял.
Это неотправленное письмо без адреса – печальный памятник нашей случайной и летучей любви.
*
Ты моя радость, и моя печаль – ты.
*
Любовь с дымкой горечи – так я назвал этот фрагмент.
Я любил твой зреющий дух.
Любовь к женщине – это энергия жизни. Мужчина без неё вял и сух, действует, как машина. Заменить её любовью к человечеству?
Человечество – абстракция, любовь – к конкретному.
Искать другую? Другая – не ты. Мы отыграли любовь. Попробуем другие игры.
Не волнуйся, пожалуйста, за меня. Всё выдержу, сжавшись в кулак.
Не затеряйся там, в кочующей толпе.
Жить нынче больно.
Дорогая, рабство – тепло, уютно. Внутренняя свобода – холод, зябко. Ёжусь – терплю.
Возвращаюсь в себя.
Моё безумие – жить в словах и думах.
*
Пылающие гигантские, крутящиеся, как волчки, планеты, избиваемые метеорами, туманности, скручивающиеся в космические спирали – кошка на диване. Неведомые небесные ямы, в которых проваливаясь гибнут планеты и галактики. Потоки камней, каждая с гору, горящие газовые облака, мятущиеся по Вселенной.
И где-то с краешку маленькая планетка, пылинка в мировой безконечности, среди гигантов космоса. На пылинке, как на ладони Бога, едва видные фигурки – люди.
*
Я вижу странника с котомкой за плечами и посохом в руке. Он идёт по дороге, и мерно стучит о землю его посох. Он погружается в туман, его уже не видно, только слышен стук посоха, он ступил в мир Ничто.
Этот путник – я.
