Людмила ВЛАДИМИРОВА. «Над седой равниной моря ветер тучи собирает»…
К 155-летию Максима Горького / На илл.: Памятник М. Горькому в Одессе
…Вы, конечно, как и я, знаете «Песню о Буревестнике», первая строка которой вынесена в заглавие. Не случайно…
Нет, «вы» – это не несчастные, обокраденные – или обокравшие сами себя? – герои и героини видеоролика: «Кто написал "Войну и мир"?» (Православие.Ru).
А те, кто, как и я, в отроческие лета свои читали, заучивали наизусть, и сегодня могут продолжить:
«Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный.
То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и – тучи слышат радость в смелом крике птицы.
В этом крике – жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике.
Чайки стонут перед бурей, – стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей.
И гагары тоже стонут, – им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает.
Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах… Только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем!»
…Да, «Все мрачней и ниже тучи опускаются над морем…», «Ветер воет… Гром грохочет…»
Но! – Буревестник – «гордый, черный демон бури, – и смеется, и рыдает… Он над тучами смеется, он от радости рыдает!
В гневе грома, – чуткий демон, – он давно усталость слышит, он уверен, что не скроют тучи солнца, – нет, не скроют!» (здесь и ниже курсив мой – Л.В.)
…А ещё – примите – из «Песни о Соколе»:
«…В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.
И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
– А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края? Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо? Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать всё это, взлетевши в небо хоть ненадолго.
Сказал и – сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
Рожденный ползать – летать не может!.. Забыв об этом, он пал на камни, но не убился, а рассмеялся...
– Так вот в чем прелесть полетов в небо! Она – в паденье!.. Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной. Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний и скрыть за ними свою негодность для дела жизни? Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи! Я сам всё знаю! Я – видел небо... Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье – землей живу я.
И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.
Блестело море, всё в ярком свете, и грозно волны о берег бились.
В их львином реве гремела песня о гордой птице, дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной песни:
"Безумству храбрых поем мы славу!
Безумство храбрых – вот мудрость жизни! О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью... Но будет время – и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!
Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!
Безумству храбрых поем мы песню!.."»
…А помните первые строки «Песни о Соколе»? –
«Море – огромное, лениво вздыхающее у берега, – уснуло и неподвижно в дали, облитой голубым сиянием луны. Мягкое и серебристое, оно слилось там с синим южным небом и крепко спит, отражая в себе прозрачную ткань перистых облаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых узоров звезд. Кажется, что небо всё ниже наклоняется над морем, желая понять то, о чем шепчут неугомонные волны, сонно всползая на берег».
О, сколько прекрасных строк у Алексея Максимовича о море! Моем, родном, Черном море! Сколько рассказов связано с пребыванием Горького в Одессе! Немного напомню…
* * *
Максим Горький, «работая грузчиком в одесском порту, живя среди обитателей "дна" в "баржане" – ночлежном доме, находящемся близ моря, на спуске к Таможенной площади. Там Горький видел своих будущих героев, пришедших в порт из районов Молдаванки, Пересыпи, Старого базара и пропивающих заработанные гроши в кабаках. Одесские впечатления нашли художественное воплощение в рассказах "Челкаш", "Мой спутник", "Емельян Пиляй", "На соли", "Граф Нелепо и все тут"».
Горький получил от редактора газеты «Одесские новости» приглашение переехать на работу в наш город.
«"Переезжаю в Одессу по приглашению Маракуева", – вспоминает писатель. Алексея Максимовича прельщала жизнь в Одессе, на берегу моря, как рассказывала Е.П. Пешкова. Но в Одессу Горький не переехал, а согласился быть корреспондентом "Одесских новостей" на Всероссийской промышленной выставке в Нижнем Новгороде. С мая 1896 года пришло в Одессу семьдесят очерков в течение трех с половиной месяцев, которые составили яркий след в истории публицистики и имели большое значение в творчестве писателя» [1].
Пишут: «Первая встреча Горького с Одессой произошла в августе 1891 года. В ту пору уроженец российской глубинки – Поволжья – бродил по Руси, чтобы найти своё место в жизни и узнать, как живут люди.
Впоследствии, вспоминая эти дни, Горький писал: "Мои симпатии к народности украинской возникли еще в 1891-м году, когда я ходил по Украине".
Он пришел сюда из Бессарабии, обойдя пешком почти всю Украину от Северного Донца до Днестра, от лесов Черниговщины до степей Буджака».
В Одессе Горький – тогда ещё «босяк Алёшка», иногда: «студент» – грузчик Одесского порта. И – «он по праву считается нашим земляком».
«Вот автопортрет писателя – из его рассказа "Мой спутник": "…в костюме босяка, с лямкой грузчика на спине и перепачканный в угольной пыли".
Там же он описывает, как обедал в Одесском порту: "Расположившись…. с арбузом и хлебом" неподалеку от "гранита мола" и "около ящиков".
Еще можно узнать, что в то время, вследствие наплыва "голодающих", цены на труд в гавани стояли низко, так что в день удавалось заработать 80 копеек, из которых на еду уходило около половины.
– Как сейчас помню, – рассказывал работавший вместе с ним в порту Иван Дмитриевич Ветров, – слегка угловатую фигуру молодого Горького. Я стоял на эстакаде, а "студент", как мы тогда величали Алексея Максимовича, – внизу.
Грузчики взваливали на плечи шестипудовые мешки, гуськом тянулись по трапу на судно и там высыпали зерно в бездонный трюм.
"Обитатели дна", "дикари", "босяки" – так пренебрежительно называли всех обездоленных, стекавшихся ради куска хлеба в Одесский порт.
А Горький, прежде всего, увидел в них людей, подметил черты подлинной человечности и неугасимое чувство товарищества.
Его одесские впечатления легли в основу "Челкаша" и других рассказов писателя, в которых он нарисовал картину подневольного труда в порту, порабощавшего и обезличивавшего людей.
Вот как Горький описывал жизнь в Одесской гавани:
"Потемневшее от пыли голубое южное небо – мутно, жаркое солнце смотрит в зеленоватое море, точно сквозь тонкую серую вуаль.
Оно почти не отражается в воде, рассекаемой ударами весел, пароходных винтов, острыми килями турецких фелюг и других судов, бороздящих по всем направлениям тесную гавань.
Закованные в гранит волны моря подавлены громадными тяжестями, скользящими по их хребтам, бьются о борта судов, о берега, бьются и ропщут, вспененные, загрязненные разным хламом.
Звон якорных цепей, грохот сцеплений вагонов, подвозящих груз, металлический вопль железных листов, откуда-то падающих на камень мостовой, глухой стук дерева, дребезжание извозчичьих телег, свистки пароходов, то пронзительно резкие, то глухо ревущие, крики грузчиков, матросов и таможенных солдат – все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня и, мятежно колыхаясь, стоят низко в небе над гаванью, – к ним вздымаются с земли все новые и новые волны звуков – то глухие, рокочущие, они сурово сотрясают все кругом, то резкие, гремящие, – рвут пыльный, знойный воздух…"
Жил Горький в баржане – так называли в Одессе ночлежки для бездомных грузчиков порта, как бы общежитие для портовиков, которых так и называли – "баржанокими".
Здесь было сыро, темно и тесно.
Воздух, отравленный махорочным дымом, испарениями сушившейся одежды и обуви, сдавливал грудь и дурманил голову.
Прямо на цементный пол обитатели баржана клали влажные, набитые стружкой матрацы и забывались в тяжелом, беспробудном сне.
Позже здание на Ланжероновском спуске, 2, где находился баржан, переоборудовали под клуб портовиков. Теперь здесь помещается бар "Русалка" и книжный магазин "Атена".
У входа висит мемориальная доска, напоминающая о том, что здесь в 1891 году жил А.М. Горький» [2].
Уже не висит. Сорвана…
Авторы указанной публикации отмечают, что статьи Горького в газете «Одесские новости» публиковались «на протяжении трех с половиной месяцев почти ежедневно, и каждый был величиной в 300-400 строк. Его статьи рассказывали о новом русском капитализме, хищнике, который вышел на арену истории.
Все происходило в течение лета и осени 1896 года, а с начала 1897-го, когда в Одессе стал выходить журнал "Жизнь Юга", он изъявил свою готовность печататься в нем» [2].
«В 1897 году в еженедельнике "Жизнь Юга", выходившего в Одессе, печатаются рассказы Горького "Ванька Мазин", "Зазубрина", "В степи"» [1].
Вновь Горький побывал в Одессе в 1904 году, – проездом из Ялты в Ригу.
«Тогда его – уже популярного автора "из жизни босяков" – узнавали на улицах и вступали с ним в беседу.
Как вспоминала одна современница, он "шел по Ришельевской и в это время к нему навстречу шла группа грузчиков.
Они узнали Максима Горького и поздоровались, Горький поклонился, подошел к ним стал расспрашивать, где работают, каков заработок, как живется".
Ему удавалось поддерживать активную связь с общественностью города, переписываясь с писателями и издателями, получая местные издания. Например, "Одесское обозрение", или те же "Одесские новости"» [2].
Автор ряда «превосходных автобиографических произведений», «наиболее значительные из них – "Детство" (1913 - 1914), "В людях" (1916), "Мои университеты" (1923) и "Заметки из дневника. Воспоминания" (1924). Грандиозный, но незаконченный роман-эпопея "Жизнь Клима Самгина", не забывал и об Одессе.
«В конце 20-х годов писатель прислал благодарственную телеграмму рабочим Одесского хлебного завода в ответ на присвоение его имени этому предприятию.
Много внимания уделял Горький молодым одесским писателям – Исааку Бабелю, Валентину Катаеву, Юрию Олеше, Вере Инбер.
После смерти Эдуарда Багрицкого позаботился об издании его произведений.
К началу 30-х годов ХХ века в Одессе уже были и улица Горького, и библиотека Горького, и кинотеатр Горького» [2].
Нынче нет таких. Наша любимая «Горьковка» теперь зовется: «Одеська національна наукова бібліотека», и – только. Улица кличется: «Спиридоновская» – в честь то ли некоего купца Спиридонова, то ли – в честь святителя Спиридона Тримифунтского. Ибо, в декабре 1807 года «был освящен левый придел Преображенского собора во имя этого греческого святого. Поблизости в это время образовывалась новая улица. Вот и решили ее местные жители назвать Спиридоновской – пока еще не официально» [3].
Улица переименована в середине 90-х, а еще в октябре 2020-го – и впрямь «имел место» «…некий казус. Уличный указатель, как видим на фото, вещает: "Вулиця Спиридонівська". Ниже же читаем на табличке: "Улица названа в честь великого русского писателя, основоположника литературы социалистического реализма Максима Горького (Алексея Максимовича Пешкова)"» [3].
На фото: ул. Горького, она же – Спиридоновская, Одесса
Авторы статьи «Максим Горький и Одесса» вспоминают, что «свою уважительную дань нашему литературному земляку отдали и театры Одессы.
Еще в 1905 году здесь, была поставлена пьеса "Дачники" Горького, вызвавшая даже массовые политические демонстрации, а позже – на сцене Украинского театра были поставлены спектакли "Егор Булычев" и "Васса Железнов"».
В Русском же театре – "На дне", "Дети солнца"» [2].
Да, помню, – удалось посмотреть пьесы в Русском театре. Теперь такого театра в Одесса нет.
Продолжу цитирование статьи:
«Весной 1933 года стало известно, что, возвращаясь после лечения за границей, Алексей Максимович посетит Одессу.
Ранним утром 17 мая в Одесскую бухту вошел теплоход "Жан Жорес". Облокотившись на планшир, Горький задумчиво глядел на город и порт.
Об этом поэт Георгий Захаров написал большое стихотворение:
"Он вдаль смотрел, припоминал, быть может,
Свой тяжкий труд на берегу морском,
Распутицу в одесском бездорожье,
Скитания по селам босиком,
Чадящий каганец в ночлежном доме,
Что потолок весь гарью заволок,
На жесткой наре горсть сырой соломы
И ночь без сна под пьяный говорок".
Теплоход обогнул маяк и подошел к причалу.
Порт заполнили тысячи одесситов. Люди пришли как на праздник – со знаменами, приветственными транспарантами и цветами.
Звуки музыки заглушали радостные возгласы. В первых рядах встречавших стояли ветераны порта, помнившие молодого грузчика Алешу Пешкова.
Восторженная встреча растрогала писателя. На глазах у него выступили слезы. Горький поднялся на капитанский мостик и медленно, делая паузы, с волнением начал говорить:
– Когда приезжаешь в нашу чудесную страну, чувствуешь себя намного окрепшим. Хочется зверски работать, чтобы не отставать от вас…
В воспоминаниях радиста теплохода "Жан Жорес" Юрия Буштуева говорится: "Казалось, весь город пришел приветствовать его. Поезд уходил в Москву лишь вечером. Писателю приготовили номер "люкс" в гостинице. Но он остался на теплоходе".
Вечером Горький выехал в Москву. Жить ему оставалось три года…»
Завершает статью строка: «И как написал в своем стихотворении поэт Евгений Бандуренко, с уважением "кладём мы Горькому венок"» [2]. Увы…
Был в Одессе и санаторий, и парк имени Максима Горького с памятниками великому писателю. Мой парк! – мы сажали его в 60-х, он – в десяти минутах даже и неспешной, «возрастной» ходьбы. В 1972-м радовались открытию памятника (скульптор А. Князик, архитектор В. Голод).
Очевидно, к юбилею, 16 марта 2023 года историко-топонимическая комиссия горсовета Одессы приняла решение «про усунення пам’ятника Горькому М. з публічного простору» [4], то бишь, – о демонтаже памятника. Куда его поместят после сноса – а решением Одесского облисполкома от 25.12.1984 г. №652 памятник отнесен к числу объектов культурного наследия – пока неизвестно.
Случайно ли приходят на память строки, завершающие стихи М. Горького «Легенда о Марко»? –
… А вы на земле проживете,
Как черви слепые живут:
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!
Случайно ли вспоминаю из писем писателя:
«Одушевленные предметы, исправляющие должности людей и населяющие г. Тифлис, – ничуть не хуже казанских и всяких иных. Так же лживы, самолюбивы, лицемерны, – и бесконечно жалки. Так же не хотят понимать жизнь и себя и так же "стремятся" – куда? Всюду, где провидят мзду» [5].
«Душно людям жить на этой сырой земле, и вот почему они так злы и сухи. Они были бы добрей и мягче, если б их положить на время в море. Глубоко в море. Это излечило бы их. И на земле было бы просторно и тихо» [6].
О, 24 тома писем М. Горького, плюс 25 томов художественных произведений – по силам ли одолеть простому смертному?! А ведь немало там весьма интересного, злободневного…
А уж «одушевленным предметам, исправляющим должности людей» – тем паче не по силам. Да и не надо им, им даже и велено: «Бабки надо делать, бабки!»…
Однако осмелюсь привлечь внимание хотя бы к статье в Википедии. Где, в частности, говорится:
«Квартиру писателя в Нижнем Новгороде (1902 – 1904 – Л.В.) современники называли "Горьковской академией", и в ней, по оценке В. Десницкого, царила "атмосфера высокого духовного настроя". Почти ежедневно писателя посещали в этой квартире представители творческой интеллигенции, в просторной гостиной зачастую собирались по 30 - 40 деятелей культуры. Среди гостей были Лев Толстой, Леонид Андреев, Иван Бунин, Антон Чехов, Евгений Чириков, Илья Репин, Константин Станиславский. Самый близкий друг – Фёдор Шаляпин.
В нижегородской квартире Горький закончил пьесу "На дне", ощутил вдохновляющий успех после её постановок в России и Европе, сделал наброски к роману "Мать", написал поэму "Человек", осмыслил канву пьесы "Дачники".
В 1904-1905 годах Максим Горький пишет пьесы "Дачники", "Дети солнца", "Ва́рвары". За революционную прокламацию, и в связи с расстрелом 9 января, арестован и заключён в одиночную камеру Петропавловской крепости. В защиту Горького выступили известные деятели искусства Герхарт Гауптман, Анатоль Франс, Огюст Роден, Томас Харди, Джордж Мередит, итальянские писатели Грация Деледда, Марио Раписарди, Эдмондо де Амичис, сербский писатель Радое Доманович, композитор Джакомо Пуччини, философ Бенедетто Кроче и другие представители творческого и научного мира из Германии, Франции, Англии. В Риме прошли студенческие демонстрации. Под давлением общественности 14 февраля 1905 года освобождён под залог.
В марте 1928 года в Италии Горький отметил свой 60-летний юбилей. Телеграммы и письма с поздравлениями ему прислали Стефан Цвейг, Лион Фейхтвангер, Томас и Генрих Манны, Джон Голсуорси, Герберт Уэллс, Сельма Лагерлёф, Шервуд Андерсон, Эптон Синклер и другие известные писатели Европы.
"Вы были словно высокая арка, переброшенная между двумя мирами – прошлым и будущим, а также между Россией и Западом", – писал Горькому Ромен Роллан в 1918 году» [7].
…Стремясь на Запад, надо бы не рушить «высокую арку», как думаете?..
* * *
…Заканчивая первую часть моих заметок, посвященных уникальному, родному «Волгарю», с детства любимому писателю, вспомню концовку его стихов «Из дневника», горько злободневных:
…Вот – вооруженными скотами
Всюду ощетинилась земля
И цветет кровавыми цветами,
Злобу твою, Дьявол, веселя!
Бешеные вопли, стоны,
Ненависти дикий вой,
Делателей трупов миллионы –
Это ли не праздник твой?
Сокрушая труд тысячелетий,
Не щадя ни храма, ни дворца,
Хлещут землю огненные плети
Стали, железа, свинца.
Все, чем гордился разум,
Что нам для счастия дано,
Вихрем кровавым сразу
В прах и пыль обращено.
На путях к свободе, счастью –
Ненависти дымный яд.
Чавкает кровавой пастью
Смерть, как безумная свинья.
Как же мы потом жить будем?
Что нам этот ужас принесет?
Что теперь от ненависти к людям
Душу мою спасет?
…Как же невыносимо почувствовать ненависть ему, воспевшему Любовь к человеку! Ему, создавшему поэму в прозе «Человек» – на память читала неоднократно и в студенческие годы, и после. Ему, подарившему Сатину в пьесе «На дне» знаменитый монолог, где –
«Он – молится? Прекрасно! Человек может верить и не верить… это его дело! Человек – свободен… он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум – человек за все платит сам, и потому он – свободен!.. Человек – вот правда! <…>Это – огромно! В этом – все начала и концы… Всё – в человеке, всё для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо! Выпьем за человека, Барон! Хорошо это… чувствовать себя человеком!.. Я – арестант, убийца, шулер… ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика… и сторонятся и оглядываются… и часто говорят мне – «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек – выше! Человек – выше сытости!..»
Читаю письмо Алексея Максимовича Илье Ефимовичу Репину, и… тоскую:
«…Я, человек, недоволен собою, писателем, ибо я слишком много читал и книги ограбили мою душу. От чтения я утратил огромное количество оригинального, своего, того, что от природы свойственно мне. Ставши писателем, я начинаю убеждаться, что не свободен в мыслях моих, – как и многие другие, – что я оперирую порой над фактами и мыслями, которые вчитал в себя из чужих книг, а не пережил непосредственно сам, своим сердцем. Это очень обидно. это нехорошо, разумеется. Достойно ли человека отраженным светом светить? Недостойно. Я думаю, что каждый должен быть свободен в думах и чувствах своих и говорить лишь от себя и за себя, на себя же и принимая ответственность за все сказанное. Нехорошо ведь, когда человека спрашивают: как вы дошли до той или иной мысли? – а он отвечал бы: я вычитал ее у того-то. Современная же наша литература вся кажется мне вычитанной… <…>Я не люблю современной нашей литературы еще и за ее пессимизм. Жизнь не так плоха, какой ее любят изображать в книгах, она ярче. И человек в жизни – лучше, чем в книге, даже и талантливой. Он – сложнее. По-моему, писатели обижают человека. Разумеется, и я тоже обижаю. Что делать? Стал профессионалом. Это плохо, но, должно быть, неизбежно» [8; курсив автора – Л.В.]
И рождается, как и у автора, «…только чувство возмущения и обиды за человека. Я не знаю ничего лучше, сложнее, интереснее человека. Он – все. Он создал даже Бога. Искусство же есть только одно из высоких проявлений его творческого духа, и поэтому оно лишь часть человека. Я уверен, что человек способен бесконечно совершенствоваться, и вся его деятельность – вместе с ним тоже будет развиваться, – вместе с ним из века в век. Верю в бесконечность жизни, а жизнь понимаю как движение к совершенствованию духа. Но вижу также, что развитие человека с некоторой поры идет криво – развивается ум наш и игнорируются чувства. Думаю, что это вредно для нас. Нужно, чтобы интеллект и инстинкт слились в гармонии стройной, и тогда, мне кажется, все мы и всё, что окружает нас, будем ярче, светлее, радостнее. Верю, что это возможно.
Людей умных, но не умеющих чувствовать, не люблю. Они все – злые, и злые низко. Равно не люблю людей – проповедников морали, тех, что считают себя призванными судить всех и вся. В них всегда вижу самомнение фарисея и готов зло смеяться над ними.
Что же сам я после всего этого? Не знаю. Всякий раз, когда я ставлю пред собою этот вопрос, мне делается хорошо. Ибо я вижу, что никуда не принадлежу пока, ни к одной из наших "партий". Рад этому, ибо – это свобода. А человеку очень нужна свобода, и в свободе думать по-своему он нуждается более, чем в свободе передвижения. Никому не подчиняться – это счастье, не правда ли? Быть хозяином своей души и не принимать в нее чужого, нахально сорящего там свое, – это хорошо?
Таким свободным и счастливым я и Вас считаю. <…> Бог создает соловья и паука, слона и блоху, и – всюду он великий творец, и во всем он художник, везде его любовь к жизни, везде – напряженное стремление создать вещь как можно лучше, умнее и ярче. Человек во всей деятельности своей, – а в искусстве всего больше, – должен быть художествен, т.е. красив и силен, как Бог» [8].
…Совсем недавно – 12 марта – мы отмечали юбилей В.И. Вернадского. Несомненно, очень интересны публикации о Максиме Горьком и Владимире Вернадском Е.Н. Никитина [9], И.Л. Иезуитовой – о схожести «концепций М. Горького и В. Вернадского о неотвратимости эволюции и восприятия особой роли человека в познании мира и развитии Космоса. Возможность выхода эволюции на новый уровень, в том числе и в перспективе расширения власти над косным веществом, в экспансии жизни за пределы Земли. Это дает возможность взглянуть по-новому на творческие искания писателя М. Горького в философском подходе в поисках истины, что безусловно выразилось в его творчестве начала 20 века» [10].
В. Вернадский с большим уважением относился к М. Горькому, сохранилось его письмо писателю, немало заметок в дневниках Вернадского посвящены Горькому. Так, 19 июня 1941 года, Вернадский запишет в дневнике: «Вчера – пятилетие со времени смерти Горького», вспомнит связанный с нею процесс над врачами [11]. Признается: «Как вижу из своих записей, я его оценил очень рано».
Немало интересных исследований, публикаций по теме «М. Горький и Украина» «вщент розколюючих» домыслы об «украинофобии» писателя.
Надеюсь вернуться к теме. А заключить хочу строками письма Марины Цветаевой из Парижа Анне Тесковой в Прагу от 24 ноября 1933 года:
«Премия Нобеля. 26-го буду сидеть на эстраде и чествовать Бунина. Уклониться – изъявить протест. Я не протестую, я только не согласна, ибо несравненно больше Бунина: и больше, и человечнее, и своеобразнее, и нужнее – Горький. Горький – эпоха, а Бунин – конец эпохи. Но – так как это политика, так как король Швеции не может нацепить ордена коммунисту Горькому…» [12].
Горький – эпоха! И дай нам, Боже, быть хоть чуточку достойными нашей, увы, – минувшей, но не преданной нами, не оболганной – Эпохи! И – воплотившим её в своем вечно живом Слове!
Знать и верить: «Не скроют тучи солнца, – нет, не скроют!»
25-28 марта 2023, Одесса.
Примечания
- Щербина Лидия. Горький Максим (1868-1936). // Они оставили след в истории Одессы Собрание биографических очерков и статей // C:\Users\ЛБ\Downloads\Горький Максим.mhtml
- Максим Горький и Одесса // https://tudoy-sudoy.od.ua/ru/gorkiy-odessa-2/
- Котова Мария. Казус в Одессе: в честь кого названа улица Спиридоновская? // https://clck.ru/33toPt
- В одесском парке демонтируют памятник Максиму Горькому. // https://vesti.ua/odessa/v-odesskom-parke-demontiruyut-pamyatnik-maksimu-gorkomu
- И.А. Картиковскому, 1892, начало, Тифлис // https://imwerden.de/pdf/gorky_pss_pisma_v_24t_tom01_1997__ocr.pdf
- О.Ю. Каменской, 7 июля 1894, Н. Новгород // https://imwerden.de/pdf/gorky_pss_pisma_v_24t_tom01_1997__ocr.pdf
- Максим Горький // https://ru.wikipedia.org/wiki/Максим_Горький.
- И.Е. Репину, 23 ноября 1899, Н. Новгород // https://imwerden.de/pdf/gorky_pss_pisma_v_24t_tom01_1997__ocr.pdf
- Никитин Е.Н. Максим Горький и Владимир Вернадский: К истории контактов // Известия АН. Серия литературы и языка. 2008. Т. 67. № 2. С. 12–21.
- Иезуитова Ирина Львовна. М. Горький и В. Вернадский. // https://cyberleninka.ru/article/n/m-gorkiy-i-v-vernadskiy
- Вернадский В.И. 19.VI.1941 (Узкое) // http://uni-persona.srcc.msu.ru/site/authors/vernadsky/1941.htm
- Цветаева Марина, 24 ноября 1933 г. // Марина Цветаева. Письма к Анне Тесковой. – МУК «Мемориальный Дом-музей Марины Цветаевой в Болшеве», 2008. – С. 175.
