Евгений МОСКВИН. Рассказы «Миска зелени», «Автобус», «Опрокинутый город»

Илл.: Художник Михаил Сажаев

Миска зелени

 Летний вечер в дачном поселке. Я стоял на выезде, недалеко от главных ворот. Бетонная дорога, восходя, поворачивала в редеющую березовую поросль, к полю.

 Я увидел двух детей, мальчика и девочку, поднимавшихся на велосипедах из глубины домов.

 Они остановились неподалеку от меня, поздоровались, я кивнул им.

 Потом мальчик достал телефон, набрал номер и сказал:

 – Дедушка, мы на горке сейчас. А можно мы до поляны доедем?

 Через минуту я уже смотрел, как они весело и живо колесят по пологой дороге вперед. Две быстро удаляющиеся спины в майках, наполняемых ветром, и сияющие задние крылья великов с катафотами.

 Поляна… Отсюда был виден лишь ее небольшой фрагмент между широкой, чернеющей грядой кустарника, справа от берез. Замерший участок поля ярко-зеленого цвета, влажный и чуть растертый. Он был похож на миску. Да, травяная зелень застыла в прозрачной миске. У нее полукруглое «дно» – как притаенная улыбка.

 Миска зелени… И мне казалось, что именно в ней собрались теперь все грядущие горести и радости этих детей – спонтанными чувствами. Секунды, доли секунд. Такие переживания коротки, но ими застыла вся жизнь, как в слившейся зелени, в этой миске.

 Я лишь несколько мгновений не сводил с нее взгляда. А ведь она так маняще красива.

 Вчера я тоже бродил по поляне. На ней отворенно, хорошо, но почему-то не хочется возвращаться часто. В результате проходят месяцы, даже год.

 Спонтанные чувства, поступки… кажется, они так малозначительны. Но вот соединились, еще, еще – потом открываешь: насколько преемственно и необоримо.

Автобус

 Они сидели в поле летним вечером – мальчик, его старшая сестра лет пятнадцати и парень, еще старше на год или два. На расстеленном покрывале играли в домино и в кости, не спеша и то и дело прекращая игру на разговоры.

 Мальчик уже который раз подскакивал с покрывала, подбегал и гладил светозарные метёлки овсяницы вокруг.

 – Что ты делаешь? – спросила сестра.

 – Я смахиваю с них искры.

 – Какие искры? – она засмеялась.

 – Чтобы было теплей. Я всегда теперь так буду делать… я вчера так делал, когда с папой шел в лес по поляне.

 Эти пушистые метёлки… вчера вечереющий свет словно прокатился по ним, полого, мягко. Спокойной, безветренной позолотой. Целая дорога овсяницы, житняка, и они шли и шли, полчаса, больше, и мальчик все касался мётел и колосков и чуть пригибал травяные стебли… Никогда не ломая их.

 – Я смахиваю искры, – повторил он теперь. – Станет теплей после захода, не будет сильного тумана – мы сможем подольше посидеть. Мне папа сказал про искры. Если пустить их в воздух, становится теплей.

 – Глупость! Чушь! Не мог он тебе так сказать.

 – Помнишь, ты говорила, что не любишь туман? Его не будет сегодня…

 И мальчик продолжил свое занятие.

 Парень старше произнес с усмешкой:

 – Вот как он старается тебе угодить…

 Девочка собиралась бросить «кубики»… но потом поежилась и взяла тоненькую жилетку.

 – Да, может стать холодно… – Но глядя на брата не надела ее, а просто накинула, слегка…………………………  

 А тот всё вспоминал как он шел вчера, освещенные метёлки – это путь из сотен, тысяч таких мётел. Маленьких, чуть больше… И не хочется, чтобы он закончился.

 Они с отцом еще не скоро вошли в лес…………………………………………………..

 Когда девочка вращает поднятой рукой, чтобы сделать очередной бросок, браслет на ее запястье делает по пол-оборота.

 Парень вдруг говорит:

 – А вон видите тот пригорок?

 – И что?

 – Там раньше стоял старый автобус. Там авария была когда-то, и шофер из ближней деревни погиб… Много лет назад. Автобус после не стали забирать, он так и остался стоять. Увязший в земле.

 – Да. Теперь его уж нет. Лет пять как увезли.

 – Наши родители еще играли в нем… Но почему его оставили после аварии? И что именно случилось? Я точно не знаю.

 – Я тоже.

 – Тут же не было дороги никогда… Вот непонятно. – Парень умолк, потом прибавил: – Автобус весь проржавел с годами. Теперь кажется, все одно к одному. Смерть водителя, авария, и что автобус бросили. А ведь по правде никто не знает… почему его никто не забирал.

 – Да…

 – Интересно… – сказал мальчик. – А можно как-то оживить водителя?

 – Почему?.. – парень удивленно вскинулся на него. – Почему ты так сказал?

 – Не знаю…

 – Хэ… и как же это сделать?

 – Я не знаю…

 Казалось, сейчас все они рассмеются… этой нелепице. Но нет. Наоборот всех охватила таинственность.

 Мальчик вновь и вновь поглаживал кисти овсяницы. Так медленно, будто раздумчиво?..

 Казалось, все возможно на этой всеохватной, зеленой поляне. Кисти расходились во все стороны, во все пути – куда ни посмотри, обязательно находил их взглядом.

Опрокинутый город

 Было так просторно и чарующе – думаю, я лежал в городском переулке, на каменном тротуаре… но так широко на душе. И ново. Ни на что не похожее, распахнутое ощущение, его можно испытать всего раз или два в жизни? На меня сверху смотрело голубое небо, чистейшее и проникнутое белым светом, едва уловимым. И здания с краев этого неба… чуть нависали верхними этажами. Они тоже смотрели, обесцвеченные тенью, легкой, но абсолютно ровной и нигде не разорванной.

 Может… я умер? Я не знаю. И почему-то возвращалась в сознание… опрокинутая корзина с яблоками, во все стороны рассыпающимися по тротуару.

 Это произошло, когда я упал?

 Но упал ли я?..

 Потом мимо стали проходить люди. Изредка останавливались, смотрели на меня, без сумрака беспокойства, только с любопытством и молчаливо. Ни один из них не пытался помочь, не протягивал мне руку и, наверное, не думал поднять… А я только лежал, смотрел вверх. И почему-то осознавал, что я наконец-то оказался среди тех, кто верит в меня… и еще – что эти люди не смогли бы предать. Ибо у них никогда не получится это сделать – так же, как у нас, например, не получается не смеяться. Этим они отличаются от обычных людей… которых я знал где-то далеко?

 Всё это небо перед глазами. И затененные дома.

 Я слышал шумы города? Почти нет. Но что-то шелестело за зданиями, негромко, но влекуще объемно. Приближающееся скрытое… тепло. Почему?.........

 А потом я обнаружил, что просто стою перед телевизором и смотрю… замедленную съемку. Фильма? Или это короткое видео?  На экране было то же самое небо... нет, теперь оно рассыпалось на крупные водяные осколки и колыхалось, колыхалось всемерно – да, это была уже вода… Словно кто-то старался вынырнуть на сияющую поверхность, но каждый раз, когда приближался глоток воздуха…

 Вся комната, где я находился, была так же просторна и отворена, как тот город, который я чувствовал только что.

 В ней открыты все двери.

 Мне знакома эта комната? И да, и нет – я знал, что живу в ней, что это моя квартира, уже много лет, но, в то же время, была свежая и гораздо более стойкая уверенность… что я здесь впервые.

 Через минуту пришла моя двоюродная сестра, я узнал ее, и сказала, что нам пора выпить кофе, – ведь утро, семь часов, и мы всегда пьем кофе в это время.

 – А потом неплохо было бы спуститься во двор и поплавать в бассейне.

 – Стой!.. Но где же мы все-таки? – спросил я.

 – Как? Мы дома, – ответила она и улыбнулась. – Ты, кажется, забыл, где твой дом.

 – Нет, я никогда не забывал, – искренне ответил я.

 – Значит, ты снова здесь, – заключила она.

 Я как переродился?

 Я знал, что когда мы будем делать взмахи руками, плывя и плывя в воде бассейна... мы станем замедлять и останавливать время. В каждом взмахе растянется время – превращаясь в то, в котором я пребывал еще лежа в переулке, – благодушное, легкое и прозрачное, с оттенками небесной голубизны… и яви. Отступающих ввысь, раз и раз, когда прикасаешься сознанием.