Александр АБДУЛАЕВ. Дождливый вечер

Рассказ / Илл.: Художник Анна Селенская

Алик Петухов спал на парковой скамейке, прикрыв голову старой бейсболкой с эмблемой «Олимпиада-80». Раннее утро светило сквозь густую зелёную листву деревьев, и луч солнца попал ему в глаза. Он с трудом их разлепил и некоторое время осознавал, где находится – в каком времени и пространстве. Недалеко виднелся исполинский памятник пролетарскому писателю Максиму Горькому. Творец стоял в широких брюках и косоворотке, сняв с головы шляпу с широкими полями, и на его угрюмом лице застыла каменная улыбка. Вокруг памятника была разбита клумба, огороженная невысокой металлической оградкой.

Петухов прислушался к себе: в голове гудело после вчерашней выпивки с двумя мужиками, с которыми он познакомился возле карусели. Во рту стоял неприятный привкус портвейна непонятного разлива. Вино, которое они пили из горла, называлось «Кавказ», и после третьей бутылки они стали обниматься, мусолить друг друга мокрыми губами и обещать дружбу до гробовой доски. Потом в голове появился почти розовый туман, лица людей стали расплывчатыми, и Петухов, плохо осознавая себя в пространстве, двинулся к центру парка, где вскоре погрузился в сладкий сон на клумбе возле основания памятника писателю. Уже под самый вечерний закат, когда на небе слабо проклёвывались робкие звёздочки и воздух сгущался, благоухая летними ароматами, сторож парка Никандров, пожилой, седоватый и вечно недовольный мужчина с грустным лицом, извлёк Петухова из оазиса цветов и перенёс безвольное тело на ближайшую скамью. На ней и встретил новый рассвет Алик. Он похлопал по карманам брюк в поисках наличности и, не найдя ничего, кроме дырки, сильно огорчился. Оказалось, что после вчерашней встречи новые приятели вытащили из его носка последнюю трёшку, которую он оставил про запас на чёрный день.

Алику было уже за тридцать. Небритое лицо с зеленоватыми глазами и широкими скулами, прямым хрящеватым носом, было помято ночным сном. Суховатое, жилистое тело ещё не утратило своей жизненной силы. Он сел на скамью, протёр глаза и задумался, где же ему опохмелиться. Реальных и здравых мыслей в голове не возникло, и он уныло побрёл к фонтанчику с водой, чтобы потушить огонь в желудке. Поправив на голове бейсболку, из-под которой выбивались чёрные волосы, и стряхнув с некогда чистой рубашки прилипшие хлебные крошки, он пошёл мимо памятника. И, как показалось ему, пролетарский писатель недовольно повёл широкими усами. «Хорошо, что вчера ещё кроссовки не сняли, – думал про себя Алик. – А так бы пришлось в дырявых носках топать по песку». Кроссовки ему нравились: они были на мягкой подошве, ходить в них легко, и ноги не уставали.

***

Алик Петухов в прошлой, доперестроечной жизни работал на швейной фабрике «Снежинка» инженером-механиком. Но в 1985 году неожиданно для народа объявили, что наступила новая эпоха плюрализма и демократии, хотя многие и не догадывались что это такое. И вся страна забурлила. Большой плакат «Даёшь перестройку!» висел как раз напротив окон его кабинета. В это время на фабрике налаживали импортную линию, купленную в Европе за валюту, и собирались шить модную верхнюю одежду. Какое-то время фабрика дымила трубой котельной, но пришла приватизация, и, как обещали доверчивому народу на ваучер можно было купить два новых автомобиля «Волга». Как патриот Родины и предприятия, Алик Петухов вложил свои ваучеры в развитие фабрики, как сделали многие работники. Все ожидали, что фабрика будет развиваться, но со временем дым из котельной стал еле заметным на фоне голубого и бездонного неба. Выпускать продукцию она не стала, весь склад был забит под крышу.

Новый директор Егор Полуэктович Долгоносов, приехавший из Москвы, на очередном собрании заявил, что фабрика – банкрот, а денег на зарплату нет и не предвидится. На вопросы из зала он отвечать отказался и, блеснув золотыми зубами на прощание, быстро скрылся за дверью в сопровождении крупнотелых охранников. На столе остался гипсовый бюст вождя мирового пролетариата Владимира Ленина, он смотрел свысока открытыми глазами, нахмурив брови. Алик Петухов позже увидит этот бюст на городском рынке уже с кепкой на голове.

В кабинете он вытащил из ящика стола и положил в кожаный портфель электронный калькулятор, который принёс из дома, фотографию жены в рамке и, вздохнув, покинул фабрику навсегда.

Как выяснится спустя несколько лет, новый директор приехал не развивать швейную фабрику, а даже, наоборот, закрыть. Он взял небольшой кредит у подставных людей и умышленно его не отдавал, хотя деньги в обороте у фабрики были. Ушлые кредиторы через суд обанкротили и сами же купили некогда процветающую фабрику с импортным оборудованием, которое вывозили по ночам в неизвестном направлении.

Алик Петухов, выйдя из проходной, зашагал уныло домой. Проходя мимо фабричной доски почёта, он улыбнулся своему портрету, висящему в первом ряду. Стоял хмурый осенний день, серые тучи висели возле горизонта, грозя ночью пролиться холодным дождём. На автобусной остановке оказалось много народа, в основном это были фабричные. У многих выражение лица отражало осеннее небо. Автобус появился, и люди, подталкивая друг друга, вошли в тёплый салон. Автобус, хлопнув дверями и взвизгнув двигателем, поехал по разбитой дороге.

Дома его ждала жена Даша, она пришла раньше и разогревала борщ, который умела вкусно приготовить. Алик Петухов зашёл на кухню и попал в объятия жены, она тесно прижалась к нему горячим телом, поцеловала мягко в губы.

– Ты сегодня почему-то припозднился, да и расстроен чем-то? – спросила Даша, смотря ему в глаза и не отпуская его рук.

– Сегодня собрание было. Всё… Всё – фабрику закрыли, и нет денег даже на зарплату. Наверное, придётся идти в суд, – грустно ответил Алик и присел на табурет.

– Не огорчайся, милый! Пока поживём на мою зарплату, а ты найдёшь себе новую работу, – поспешила успокоить Даша супруга.

Борщ закипел и бурлил в эмалированной кастрюле.

– Ой, что же я со своими расспросами к тебе пристала?! – Даша подошла к плите и стала разливать борщ в тарелки.

Алик с любовью смотрел на жену, на её тонкий стан, красивые ноги, короткую стрижку по моде. В душе было больно за всё происходящее, и он не мог смириться с тем, что будет жить на зарплату воспитателя в детском саду. Он тяжело вздохнул и принялся аккуратно есть борщ, чтобы капли не попали на стол.

– Может, ещё добавки? – поинтересовалась Даша и, подперев подбородок кулачком, ласково смотрела на него. – Мне так хорошо с тобой, и я счастлива, что мы вместе.

Алику верилось в искренность слов жены. Они прожили уже пять лет. Больших скандалов и ссор, которые порой разрушают семейные очаги, не случалось, и ему казалось, что так будет продолжаться всю жизнь. Детей у них не было, и они жили с надеждой на Дашину беременность. Познакомились, когда Алик учился на последнем курсе института, а Даша уже закончила педучилище и работала воспитателем в детском саду «Колокольчик». Знакомство состоялось на танцах в парке культуры и отдыха имени Максима Горького. На площадке, скрытой большими деревьями, играла музыка, и пары, увлечённые друг другом, кружились в вальсе. Даша стояла возле входа, не решаясь пройти дальше. Алику сразу бросилась в глаза невысокого роста, худощавая, красивая девушка в голубом платье. Он быстро подошёл к ней, чтобы её не перехватили другие кавалеры, и пригласил на танец. Даша робко протянула руку, и они прошли вперёд, ожидая, когда прозвучит музыка. Послышалась песня популярного эстрадного певца Юрия Антонова «А мимо гуси-лебеди»:

Несёт меня течение сквозь запахи осенние,

И лодку долго крутит на мели.

Сплетают руки лилии сплошной зелёной линией…

Алик обнял Дашу за талию и чуть привлёк к себе, она не сопротивлялась и подалась к нему. От неё пахло сладкой карамелью, она была красива своей молодостью. После танцев они шли по тёмным парковым аллеям, рассказывая друг другу смешные истории. Внезапно появились двое подвыпивших парней. Один, рослый, длинноволосый, в рубашке с засученными рукавами, подошёл к Алику и без всяких предисловий сильно толкнул его в грудь.

– Ты чего, пацан, к нашим девкам пристаёшь? – хрипло начал он, затевая драку.

– Кто вы такие?.. Я совсем не знаю вас, – дрогнувшим от испуга голосом ответила Даша и потянула за руку Алика. – Не связывайся с ними, пошли скорее…

– Постойте! Постойте! Я не отпускал ещё никого, – рассердился длинноволосый и размашисто ударил кулаком по лицу Алика.

Будущего инженера качнуло в сторону, но он удержался на ногах. В голове застучали молоточки, кровь прилила к лицу. Алик сократил дистанцию, схватил длинноволосого за руку, подтянул к себе и ударил сильно по ногам. Учась в институте, он два года занимался в секции самбо и неплохо освоил подсечки. Парень не ожидал такого поворота, упал лицом на асфальт, расцарапав себе щёку. Его друг – худой, с зачёсанными назад волосами и распахнутой рубашке – сразу возник рядом, стал его поднимать. В темноте на соседней аллее послышался милицейский свисток и крик:

– Стой! Стрелять буду по ногам!

Несколько человек убегали через парк, проламываясь сквозь кустарник. Двое драчунов постояли, прислушиваясь к близкому шуму, и как по команде исчезли.

Через год Алик с Дашей поженились. Свадьба была скромная, гостей немного. Они переехали жить в однокомнатную квартиру родителей, а те к себе в деревню, на родину, доживать свой век. Молодожёны жили счастливо, пока не началась перестройка, она набирала обороты, и через пять лет Алик лишился работы на швейной фабрике.

Как-то внезапно, словно грибы из-под земли, стали появляться возле дома и дальше по улице киоски, в которых продавались сигареты, алкоголь, жвачка. Торговля шла бойко, особенно ночью. Возле них сновали подозрительные люди. Знакомый Алика с фабрики, также лишившись работы, торговал у одного кавказца в киоске. Увидев его однажды на улице, Алик поинтересовался:

– Витя, мне нужно найти работу, хотя бы временную. Понимаешь, сижу у жены на попечении, зарплата у неё маленькая, и едва хватает, – для убедительности своих слов резанул ребром кисти себя по шее.

– Понял. В соседнем киоске недавно ушла одна барышня. Ты подойди к хозяину – Толяну, он мужик вроде бы ничего. Войдёт в положение.

На следующий день Алик, поев глазунью из двух яиц и попив чая без сахара, пошёл искать Толяна. Подождав возле железного киоска минут тридцать, он увидал, как подъехал красный «жигулёнок», из него вышел крупный парень с сигаретой во рту. Короткая стрижка, тяжёлый боксёрский подбородок – первое, что бросилось в глаза Алику. Он отошёл в сторону, пропуская его, и, когда мужчина поравнялся с ним, нерешительно спросил у него:

– Вы не Анатолий?

Мужчина остановился, оглядел его с ног до головы цепким взглядом:

– А что ты хотел?

– Да вот хотел у вас на работу устроиться.

– А кем раньше работал? – спросил Толян, прилепив к нижней губе сигарету.

– Инженером на фабрике, – замялся Алик и ему почему-то стало стыдно.

– Тогда подойдёшь! Дело несложное. У сменщицы примешь сегодня товар и в ночь выходи на работу, она, можно сказать, непыльная. Если будет недостача, то считай, что ты уволен без выходного пособия.

Толян докурил сигарету и умело щелчком пальца отбросил в сторону. Зашёл в свой киоск, и металлическая дверь наглухо закрылась за ним.

Сменщицей у Алика была проворная, синеглазая, полногрудая, в короткой юбке женщина лет тридцати. Она с интересом блеснула глазами на Алика, когда тот пришёл на работу в первый день:

– Скажу тебе по секрету, – она навалилась на него полными грудями, – ночью можно хорошо заработать, если у тебя, парень, всё в порядке с головой.

– Как? – коротко спросил Алик, не понимая сути разговора.

– Объясняю только один раз, – женщина совсем зажала Алика между ящиками со спиртом «Рояль», не давая ему повернуться. – Покупаешь у барыг водку по одной цене, а ночью продаёшь по другой. Навар оставляешь себе и хозяину ни слова. Понял, инженер, простую арифметику?!

– А если всё же Толян узнает? – решился спросить Алик, краснея лицом.

– Ну если узнает, то у тебя возникнут проблемы и контракт расторгнут, – улыбнулась толстыми губами Неля. – У нас в конторе всё просто.

Через месяц Толян сделал ревизию товара – оказалась недостача. Алик остался без денег и работы.

Дома Даша, узнав об этой неприятной новости, раздосадовано пожала плечами и, чтобы как-то поддержать мужа, сказала:

– Вот тебе новые русские! Всё будет хорошо, не переживай, Алик! Найдёшь себе работу по специальности, пока в магазине грузчиком пристроился, и то ладно.

В душе было больно за мужа. Недавно она на улице встретила школьную подругу, и та затащила её к себе домой похвастаться новым шмотьём, как она выразилась. Зинка Петрова, незамужняя женщина, недавно купила себе новую турецкую дублёнку и красные кожаные сапоги. На вопрос Даши, где она нашла деньги, та хитровато улыбнулась и, крутясь в комнате возле зеркала, пооткровенничала:

– Нашла себе богатого спонсора. Он мне обещал ещё купить норковую шапку и, если я буду себя хорошо вести, свозит на море в Геленджик.

– А кто твой спонсор? – не удержалась Даша, ей стало интересно, кто же содержит Зинку – вечную неудачницу. Она уже побывала два раза замужем, ходила зимой в сером демисезонном драповом пальто и старых сапогах, купленных пять лет назад на премию мужа.

– Да ты знаешь его! В школе вместе учились, двоечник Мишка Трегубов. Его постоянно вызывали в учительскую для промывки мозгов. А сейчас он рэкетом занимается.

– Чем, чем? – не сразу поняла Даша.

– Если объяснить по-простому, он бандит местного пошиба, – рассмеялась Зинка, снимая с ног сапоги. – Смотри, вот ещё классные польские колготки, – она вытянула вперёд тонкие ноги с узкими ступнями. – Короче, подруга, скажу только тебе по секрету, как он работает, у него бабла полные карманы.

Даша сидела в потёртом кресле и голова её кружилась от незнакомых слов, она не понимала их значения.

– А что такое бабло? – спросила она у Зинки, которая снимала колготки, оголяя светлую кожу ног.

– Вот дурёха! – рассмеялась Зинка. – Да это деньги, если перевести на наш советский язык. Мишка-то с корешами ездят по кооперативам и частникам, кто торгует на рынке барахлом и собирают с них дань.

– А если им не дадут денег, то что они сделают с человеком?

– Ну ты наивная, подруга, ничего не понимаешь в жизни. Живёшь со своим инженером, который не может найти работу, висит у тебя на содержании, и ходишь, как обдергайка, ничего себе не можешь купить. Нужен тебе такой муж? Подумай.

Даша обиделась на свою подругу и засобиралась домой. Хотя ей хотелось примерить дублёнку и сапоги, но она сдержала своё желание. В прихожей Зинка обняла Дашу:

– Ты не кисни, подруга! Найду тебе тоже спонсора, и будешь ходить в новых шмотках, ты же красавица! Все мальчишки из класса были в тебя влюблены. И муж ничего не узнает. Скажешь, что выиграла в лотерейный билет.

Она подвела её к зеркалу:

– Посмотри на себя. Лицо усталое, глаза потухшие, а губы… совсем посинели. Волосы посеклись. Витаминов мало что ли ешь? Ты вот что! Даю тебе неделю на осмысление. Позвонишь мне, как только созреешь. Есть на примете один мужичок состоятельный, коммерсант. Мне говорил Мишуня, что он крупные партии тушёнки китайской привозит и в своих магазинах торгует. Решайся, милая, один раз живём на этом свете!

Через неделю душевных колебаний Даша позвонила своей подруге. И вскоре всё закрутилось. Они встретились первый раз у Зинки в квартире.

– Жора, – коротко представился полноватый мужчина с выпирающим животиком из-под рубашки. Жоре было уже под пятьдесят. Крупная голова с седоватым ёршиком волос и маленькими поросячьими красными глазами соединялась с плотным туловищем короткой шеей. На нём был надет красный пиджак, в широком вороте белой рубашки виднелась крупная золотая цепь с крестом.

После этой встречи жизнь Даши стала меняться. Она под разными предлогами уходила из дома и возвращалась ближе к полуночи, иногда с коньячным запахом. На вопрос Алика: «Где ты была?» – Даша, как правило, отвечала, что вместе с подругами после работы зашли в кафе, немного посидеть. Так продолжалось несколько месяцев. Алик сидел возле окна и смотрел в темноту в ожидании жены. В голове стали возникать подозрительный мысли, что она могла завести любовника. У Даши появились новые дорогие вещи, норковая шубка, золотая цепочка с красивым кулоном. Утром как всегда уже не позволяла себя целовать. Мир вокруг Алика стал разрушаться. Так прошла зима. Отношения в семье с каждым днём накалялись и грозили взорваться вулканом.

Алик в выходной день по привычке сидел возле окна и бесцельно смотрел, как ходят люди во дворе. Стояла солнечная погода, на слегка подсинённом небе прочертил след военный самолёт… Он увидел, как возле их подъезда остановился чёрный «Мерседес», из него выпорхнула радостная Даша. Дома она равнодушно кивнула головой, быстро прошла, не раздеваясь, к платяному шкафу, стала собирать вещи в чемодан. Алик стоял с бледным лицом в дверях и не мог понять, куда же собирается жена. Поймав его вопросительный взгляд, Даша вздохнула, и Алику показалось, что на её глазах навернулись слёзы.

– Алик, мы расходимся. Понимаешь, так жить больше нельзя! – голос Даши надорвался, она присела на диван, закрыв лицо руками, её плечи подрагивали. Она плакала, и Алику стало так жаль её и себя, что он готов был тоже разрыдаться.

– Но почему?.. Почему, объясни мне? – попросил он, подойдя ближе, и хотел обнять её за плечи. Даша резко встала, размазала по щекам слёзы кулачком, подхватила чемодан и заторопилась к выходу. Под окном настойчиво сигналила машина Жоры. В дверях она обернулась к Алику красным заплаканным лицом:

– Прости, если сможешь, но так я не могу дальше жить.

Даша вышла, не закрыв за собой дверь. По подъезду гулял холодный сквозняк, ворвавшись в квартиру, он хлопнул оконной форточкой и запечатал входную дверь.

После этого жизнь у Алика покатилась по наклонной. Он стал выпивать с грузчиками на работе. Для истинных гурманов и эстетов из подворотни был денатурат крепостью восемьдесят два градуса и стоил по тем времена полтора рубля. На этикетке красовался череп с тремя костями, но и это не останавливало их в желании оказаться за малую плату в царстве радости и грёз.

В стране велась борьба с пьянством, и где-то стали вырубать фруктовые сады и виноградники. Тогда хлынул из-за бугра голландский спирт в стеклянной таре «Рояль». Первое время его покупали с охотой, а затем появился в пластиковых литровых бутылках сомнительного происхождения и качества. Любители выпить стали травиться суррогатом…

В соседней квартире жил сосед Герасим. Он писал стихи и на собственные деньги издавал книги. Их никто не покупал, и поэт от этого страдал. Он приглашал Алика к себе в квартиру, где, налив водку в гранёные стаканы, читал ему стихи, впрочем, неплохие. Уходил Герасим от душевной тоски и жизненной серости в запой на неделю-другую и уже с полгода находился в дурдоме.

Так Алик почти каждый день заливал своё горе, и ему казалось, что выхода нет. Дашу он видел только один раз, она сидела в «Мерседесе» в модной шляпке и что-то рассказывала Жоре, жестикулируя руками. Алик остановился, и ему показалось, что Даша оглянулась и смотрит на него. Ему хотелось броситься за машиной, остановить её и набить наглую физиономию Жоры. Но он только порывисто сделал несколько шагов и остановился, увидев, как машина всё дальше удалялась от него. Алик пришёл домой, прилёг, не раздеваясь, на диван и, засыпая, решил бросить пить.

Придя утром на работу в магазин, Алик первым делом прошёлся по подсобкам и тёмным закуткам и, не увидев Савелия, с которым когда-то работал на фабрике, спросил о нём у сонливой продавщицы с припухлыми глазами. Та, посмотрев на него исподлобья, недовольно букнула:

– Нет твоего Савелия. Вчерась ещё похоронили. Втроём выпивали возле колеса обозрения в парке, ну и решили прокатиться. Вот и свалился с самой верхотуры, отдал богу душу, – продавщица хмыкнула, посмотрела на Алика подсинёнными глазами. – Ты завязывай!.. Ты же инженером был, а туда же с алкашами. Подумай хорошо, – она пошла в мясной отдел, поигрывая широкими бёдрами.

Весь день Алик перетаскивал деревянные ящики из магазина в склад. В голове всё крутился короткий разговор с продавщицей, становилось стыдно за себя, было грустно на душе, и тоска тянула сердце. Алик понял, что нужно кардинально менять жизнь, а иначе тупик, из которого нет выхода.

Погода стояла ясная, на небе не было видно облаков, только низко летали птицы, расчерчивая острыми крыльями геометрию полёта.

– Ты бы отдохнул, – из магазинной двери высунулась рыжая голова директора Маргариты Павловны, которая по-женски жалела Алика за то, что в его жизни получился крутой вираж. Неделю назад в обеденный перерыв директор пригласила его для душевной беседы, так она пояснила.

– Алик Петрович, как поживаете? – начала она издалека и даже назвала его по имени и отчеству, что сразу насторожило Алика.

– Да нормально живу, как все, – хмуро ответил Алик, и ему стало душновато в кабинете. Он поднялся и приоткрыл окно.

– Хочу тебя познакомить с одной женщиной. Домовитая, не какая-нибудь вертихвостка. В доме нужны мужские руки. Подумай, может, это твоё счастье.

Алик встал, приставил стул к директорскому столу, поджал губы, глаза сузились.

– Спасибо, Маргарита Павловна! Пока мне одному неплохо. Я пойду…

– Иди, иди! Подумай только хорошенько.

***

К концу дня небо заволокло серыми тучами, ближе к горизонту они чернели, налитые водой. Подул верховой ветер, который стал гнуть верхушки деревьев. Вдалеке грохнуло один раз, через короткий промежуток второй… Дождь сначала слабо закапал, затем всё сильнее и сильнее, и казалось, что кто-то на самом верху открыл водопроводные краны. Вода хлестала потоком.

Дождь застал Алика, когда он шёл домой через парк. Он встал под дерево с большой раскидистой кроной, чтобы не промокнуть. Стоял, привалившись к ещё теплому стволу, а мимо пробегали люди, некоторые прикрыли голову целлофановыми пакетами. Вокруг стало совсем темно, будто наступили вечерние сумерки. Над головой грохотало, сверкали молнии.

Алик повернул голову и увидел, что неподалёку бежит женщина в коричневом платье, держа в руках сумки. Платье прилипло к телу, обозначая фигуристое тело.

– Идите сюда! – махнул рукой Алик, не надеясь, что женщина услышит его из-за шума дождя. Но она на мгновение остановилась, словно оценивая обстановку, подбежала к дереву и встала рядом.

Некоторое время они молчали, изредка бросая случайные и робкие взгляды друг на друга. Потом Алик осмелел, повернул голову в сторону женщины:

– Наверное, дождь будет лить всю ночь. Давно не было такого ливня, всё лето стоит невыносимая жара.

– Пусть польёт, хоть грязь с улиц смоет, – ответила женщина спокойным, тихим голосом и тоже посмотрела на Алика. Одёрнула платье, прикрыла грудь рукой. Сумки стояли возле её ног.

Алик улыбнулся ей, ему почему-то стало хорошо на душе. Рядом стояла незнакомка, к которой у него возникала симпатия. Он жил уже два года без Даши. Первое время сильно скучал и мучился, не спал по ночам. Через год боль стихла, и он стал реже вспоминать её.

– Как вас звать? – неожиданно для себя спросил он у женщины и даже удивился своей смелости.

– Екатерина, а можно проще – Катя, – ответила она и улыбнулась Алику.

Дождь стал стихать, гроза ушла дальше в сторону, и там, в темнеющем небе, сверкали яркие молнии и слышался гром.

– Ну, я пойду, а то, пока добираюсь до дома, будет совсем темно, – Катя взяла сумки в руки и пошла по луже.

– Я вас провожу? – Алик шагнул вслед за ней, набрав полные кроссовки мутной воды, особо не надеясь на её согласие.

Катя остановилась и молча протянула ему сумки. Они были тяжёлые и оттянули руку Алика.

– Что вы там носите, кирпичи что ли?

– Продуктов накупила на месяц вперёд, – улыбнулась Катя и пошла, увлекая за собой Алика.

Через час ходьбы по мокрым городским улицам они пришли к Катиной квартире.

– Заходите, хоть обсохнете, да и чаем вас угощу. А так можете простыть, дождь-то холодный лил.

Оставляя сырые следы в прихожей, Алик прошёл в небольшую чистую кухню, сел на табурет. Катя в ванной сменила сырое платье на махровый халат, обсушила волосы феном, и уже стояла в дверном проёме.

– Снимайте одежду, я быстро её простирну, – увидев испуганные глаза Алика, успокоила: – Да не съем я вас. Посмотрите, какие брюки грязные, да и рубашку тоже нужно в машину.

Вскоре они вместе сидели на кухне. На Алике тоже надет халат, только коричневого цвета, ему он был великоват, пришлось закатать рукава. Чай был душистый, с травами, Алик пил осторожно, разглядывая Катю. Она чем-то напоминала Дашу. Такой же овал лица, с тонкими бровками, упрямые губы.

Они вели бесхитростную беседу, темы, облекаемые словами, были лёгкими, обыденными, и Алику казалось, что он уже отвык от такой жизненной простоты, добра, что даже поперхнулся чаем. Катя рассмеялась, и её смех разлился по кухне, словно рассыпались звонкие шарики.

За окном в ночи выглянула луна. Было тихо, только вдалеке забрехала собака, полаяла немного, больше для приличия, и успокоилась.

– Я вам постелю на раскладушке, а утром уедете домой. Куда сейчас в ночь непроглядную? Идите в комнату, раскладушка стоит возле шкафа, а я пока уберу посуду.

Алик, не включая свет, разложил раскладушку, положил матрас и прилёг, укрываясь пледом.

Катя, помыв посуду, тихо прошла к дивану и легла на спину, закинув руки за голову. Алик повернулся на бок, раскладушка заскрипела пружинами.

– А где ваш муж? Впрочем, можете не отвечать, я задал глупый и неуместный вопрос.

– Почему глупый? Как раз жизненный. Отвечу. Муж уехал пять лет назад за длинным рублём на север, так там и остался… Нашёл себе в столовой повариху. Домой приезжал только за вещами. Я не стала с ним даже разговаривать, ушла из квартиры. Сын уже взрослый, живёт в Астрахани, работает техником на рыбзаводе, – она замолчала и, как показалось Алику, тихо плакала в подушку из жалости к себе.

– Спокойной ночи! – проговорил он, проваливаясь в сладкую истому сна.

Катя встала пораньше, выгладила одежду Алика, заштопала дырявый носок. Тихо ходила по комнате, чтобы не разбудить своего гостя.

Утром они сидели на кухне, будто старые знакомые, и пили кофе с молоком. Катя приготовила на скорую руку бутерброды с маслом и, подперев подбородок кулачком, смотрела, как он ест. Алик, закончив трапезу, засим посмотрел на часы, висящие в прихожей.

– Мне пора на работу. Спасибо за гостеприимство!

В прихожей она протянула тёплую руку:

– Заходите вечерком… хоть чай вместе попьём, а то одной скучновато, – и как-то виновато улыбнулась ему.

– Обязательно приду. Спасибо за ночлег! – Алик легко сбежал по ступеням вниз. Вышел из подъезда, поднял голову и увидел в окне Катю – она улыбалась ему. Ему почудилось, будто в душе запели небесные херувимы.

Утреннее небо, выстиранное вечерним дождём, было слегка подсинённое и глубокое. По тротуару расползались вчерашние дождевые лужи, в них отсвечивался новый день.