Евгений МОСКВИН. Окно

Илл.: Художник Джим Дейли

Картина первая

 В перерывах между занятиями в школе, на продленке мы часто сидели на заднем дворе, часа в четыре вечера или в шесть, разговаривали о чем-нибудь. И там было всё зелено возле решетчатого забора, весна, и мы будто прятались в этой зелени, и все ждали жаркого лета.

 Сейчас нас трое, Витек, Миха и я. И Витек вспоминал о даче:

 – У моего соседа… у него в доме окно очень необычное.

 – Ты о чем?..

 – То есть… если я опишу… оно вам может и не показаться таким уж странным… Но… это вроде как и не окно – небольшая квадратная дверца в стене, размером с форточку. На втором этаже, на щеколде… без стекла, деревянная – из той же вагонки, что и сама стена. И я вижу дверцу, когда сижу в своем саду, в беседке…

 – Так это не окно?

 – Вот в том-то и дело. Этим оно и странное… нет, не только этим.

 – Ты о чем? – спросил я.

 – Сейчас объясню…

 Витек остановился. Мы приготовились – мы всегда любили его послушать, – ведь он был старше нас на два года и теперь собирался поступать в колледж.

 Все же Миха спросил – оборвал:

 – А почему ты об этом вспомнил?

 – Потому что жена соседа работала в нашей школе.

 – Жена твоего соседа на даче?

 – Да. Дяди Игоря. Но она умерла. Года три назад. Анна Николаевна… фамилии не знаю. Алгебраичка.

 – Помню ее, да!.. Ну и что?

 – Но она у нас не вела ничего… – сказал я.

 – Так вот – про окно. Дядя Игорь всегда открывал его в жаркий день – я это видел с участка. Он из своего дома как из какой-то деревянной коробки вылезал. Честное слово. Крыша – прямо над окном. Я слышал звук отодвигаемой щеколды, шорохи, гулкий стук – как он внутри дома поднимается наверх, подлезает к окну. Кстати, оно, когда плотно закрыто, снаружи немного сливается со стеной. Оно ведь выкрашено в тот же цвет – зеленый…

 Но, кстати, в доме я у него не был никогда… я с ним и не общался особо. Только всегда вот видел, как он окно открывает. Поверьте, было в этом что-то… он будто из другого мира выглядывал на свет, ей-богу. Такого, знаете, небольшого, таинственного. В проеме за его спиной – всегда темнота. А снаружи – так солнечно, жарко.

 Я рассмеялся, Витек тоже, но затем серьезно сказал, что в этом странном впечатлении, возможно, смысл всей истории.

 – …Анна Николаевна… она часто просила его открывать окно – я это слышал. Она обычно была в доме в это время. А еще – чтобы он отлаживал бочку на крыше душевой. Они всегда делали это в начале сезона. Один раз – но мороки много. А душевая – под окном впритык к дому. Если из окна высунуться, можно дотянуться до бочки.

 Витек остановился на некоторое время. Потом продолжал:

 – Но они всегда нервничали, устанавливая ее. Приходилось же и лестницу ставить к душевой, с улицы. А бочка еще и перевернута на зиму, или вообще они ее убирали вниз. Короче, дядя Игорь всегда пререкался. Залезая на душевую. Между прочим… они с женой вообще жили мирно. Но – кроме этих моментов… Ему приходилось долго поправлять бочку – чтоб стояла как надо. А то еще и сорвется и полетит с крыши! Еще он высовывался из окна – тоже поправлял. А жена командовала. Он краснел от досады дико. Он ведь не хотел все по старинке делать. Хотел поставить водонагреватель. Новенький. А она уперлась на это… – Витек махнул рукой. – Не знаю даже и почему, но не суть. Главное, что они ничего не переделывали, а он терпел. Так вот, я к чему это все… после того, как она умерла… вдруг случилась одна непонятная… хэ, но это вообще только я, наверное, и заметил в тот раз.

 – В какой?

 – Ты о чем?

 – Да вы, может, и не поймете ничего, – Витек прищурился, таинственно. – Я и сам не понимаю до конца. Я вообще не могу объяснить, но… Да просто… Анны Николаевны нет – а он вдруг полез монтировать бочку, привычно. Да-да. В мае, перед летом. Ну, раз была настоящая морока… душ, конечно, нужен, но все равно. Меня удивило, что дядя Игорь решил как всегда помучиться. А он еще как воодушевленно выглядел! И насвистывал, напевал. Я честно говорю – это было так странно…

 Витек прибавил, что тогда во все глаза уставился на своего соседа.

 – Главное то, как он теперь управлялся: в каждом движении – радость. Я правду говорю. У него и теперь не сразу получалось, но он будто искренне полюбил… это занятие. Более того… было впечатление – честное слово! – что его жена по-прежнему в доме. И окно отворено, но я ничего не видел в темноте, внутри. Но да, мне казалось, Анна Николаевна там и руководит им, и ему это только в радость! Он просто рад ей помогать, они все делают сообща – вот так!

 – И… я не понимаю, ты что, слышал ее? – спросил Миха.

 – Нет-нет, конечно, нет. Я не слышал ее голоса, ничего такого, – Витек примолк на минуту. – Хм, я не знаю, как точнее объяснить. Я понял это просто… ну, по движениям дяди Игоря. Она была там, правда. По-прежнему в этом доме.

 – Да ты бред несешь.

 – Да думайте, что хотите! Кстати, потом, через пару дней был еще случай. Я запомнил. Тоже ну… короче, я стоял на поселковой дороге, вижу: он идет. И еще один мужик, его приятель, шел ему навстречу. Ну, они остановились – «привет». Тут мужик выражает соболезнования – по поводу смерти Анны Николаевны. А дядя Игорь на это… пару мгновений мне показалось, что он вообще удивлен: о чем речь идет? Он только как-то брови поднял, развел руки. Так, слегка.

 – Как в недоумении? – спросил я.

 – Ну, не совсем, но… да, может. А потом только вздрогнул и закивал – да, да, мол, спасибо… Как опомнился.

 – Слушай, ты хочешь сказать…

 – …что она не умерла? – докончил я Миху.

 – Нет, я думаю, она умерла, но… Про наш поселок очень много странных вещей рассказывают. Что в нем есть… как это…

 – Иная сторона?

 – Ну, что-то в этом роде.

 – Иная! Там призраки! Туда уходят души умерших! – моментально схватил Миха.

 – Потусторонний мир, – поддакнул и я.

 – Чушь, чушь, совсем не то, – Витек помотал головой. – А точнее… все не так, как мы думаем.

 – Тебе-то откуда знать?

 Витек ответил, что и хотел сказать: он сам не понимает ничего до конца. И даже не знает, как то, что он заметил, связано с «другой стороной». Но может, она как-то влияет – на происходящее здесь.

 – Наверняка влияет! – воскликнул Миха.

 – Да-да, я тоже так думаю, – согласился Витек. – Но тут очень большая загадка – я чувствую. А в чем она – понятия не имею.

 – И она связана с окном?

 – Пожалуй. Уверен, что так, да. Дядя Игорь… что-то узнал после смерти жены.

 – В смысле «что-то узнал»?

 – Да в том-то и дело: не-зна-ю. Но с чего ему быть таким веселым? От того, что его раньше тяготило. Нет, здесь что-то сложное, таинственное. Мне вот еще мой дед рассказывал, давно… на другой стороне живут такие же люди. Это мы. Но они… ну да, они гораздо радостнее… – он кивнул нам. – А чего вы ухмыляетесь? Там их радость – сама собой построена.

 – Сама собой?

 – Как это? Не понял.

 Витек объяснил: «по природе вещей». И естественно, мы не понимаем – мы же не там. А вот представьте: дело идет к ругани – между двумя, тремя – но каждый раз что-то происходит…

 – Что?

 – Ну, какая-то случайность, не знаю – и ссоры… не случается.

 – Случайность – не случается! – засмеялся я.

 – Радостное событие? – Миха спросил и зевнул.

 – Ну… не обязательно.

 – И это тебе дедушка рассказал?

 Витек ответил, что его дед в таких вещах понимает, в каких никто... не разбирается. А откуда…

 – …ну, поселок, например, он знает вдоль и поперек. А еще – читает книги. Очень много… общественных. И кроме того…

 Меня, между тем, уже забавляли умствования Витька. Я устал слушать, и хотелось подкалывать – «твой дед, мол, просто сдвинутый».

 За забором в отдалении – детская площадка. Я смотрел на нее, отвлекся. Небольшой «деревянный город» – трава скрывала его наполовину, и там никого не было. В одном из домиков – приоткрытая дверца, она как калитка. Она была похожа на то окно, о котором рассказал Витек? Я не знал, но… Я приглядывался… у меня странное ощущение… калитка… немного ближе, чем остальные строения. Что она погружена в свежую, весеннюю траву передо мной, потаенно… как в море.

 – …оно как калитка… – услышал я слова Витька. – Я всегда вижу ее сквозь траву на участке.

 Я обернулся на него… Пораженно.

 – Что ты говоришь?..

 – Все то же. Знаете, зелень, что растет подле окна… ну, у дяди Игоря… очень похожа на ту, что здесь… – и кивнул перед собой.

 А у меня сердце заколотилось!

 – Но теперь он не приезжает, и никто не открывает окно, – продолжил Витек после паузы.

 – Он не приезжает?

 – С прошлой весны его не видел.

 – Может, он умер?

 – Не знаю… Но думаю, если так… – тут Витек понизил голос… – надо бы залезть на его участок и… даже не уверен… что я собираюсь сделать.

 – Полезешь в его дом?

 – Хм… понимаешь… Ну, как бы это сказать… он ведь еще не такой заброшенный. Еще не так много времени прошло. И вообще, может, участок купит кто…

 – А родственников нет?

 – Но меня просто очень интересует окно, – окончил Витек, не обращая внимания на мой вопрос.

 – Ты думаешь, именно через него…   

 – Да…….…………………………………………………………………………………………...

* * *

 – А еще знаешь, почему я вспомнил обо всем этом?

 – Ну?

 – Как-то раз, когда я сидел у себя на участке, и окно было отворено… я смотрел в темноту… Мне казалось, что я…

 – Что? На «другой стороне»? Перешел?

 – Нет–нет, как раз нет, в том–то и дело! А будто… я сижу здесь.

 – Здесь?        

 – Да. Именно здесь – где мы сейчас сидим.

* * *

 – А знаешь, часть нашего поселка – в низине, в лесу, она как на дне его. И летом в ней гораздо прохладнее, чем на холмах. Особенно по ночам. И у нас есть заброшенные дома.

 – Много?

 – Конечно! Больше десятка… – Витек останавливается. – И я иногда думаю… в этих домах, наверное, еще холоднее, в самых темных закоулках… в них холоднее, – он повторяет почти завороженно.

 – Хм… и что?

 – А окно… вот интересно – что, если оно как– то соединяется со всеми ними? Потаенно… Но мне этого никогда не разгадать.

 – Но ты ведь говорил… про другое.

 – Я знаю.                 

Картина вторая

 Что можно рассмотреть в темноте этого странного соседского окна?

 Один раз, когда я прохаживался неподалеку, мне показалось… в нем промелькнули… фрагменты сна о моей матери. Я видел его накануне...

 Мать умерла несколько лет назад, всю жизнь она только чистила, кормила, убирала по дому, покупала недорогие вещи… но ей нравилась красивая одежда, которой она не могла себе позволить...

 Я помню ее старый халат, поблекший, изношенный. Его цвета, золотистые и морской волны и розовые словно потухли с годами, плетеные кольца– рисунки стерлись… Обсыпались блестки– вкрапления.

 Мать умерла.

 А в моем сне… (он приснился мне спустя годы) она стояла посреди комнаты, в нашем дачном доме и держала халат, перекинув через руку… И он был… не просто новым, но выглядел каким– то… замерше– вечным, неувядаемым. И тихо, спокойно сиял на утренней заре. Которая проникала мне в сознание, постепенно, я просыпался… но халат… он спадал к полу, казалось, весь мир – тот, другой – замер счастьем благородной, богатой ткани… золотистых тонов. И волнистые рисунки… я понял, что уже не могу отвести от них взгляда… навсегда.

 А только просыпался.

 Я знал… там хорошо. Моя мать… наконец, обрела все, что хотела? В нашем доме… другом. Он почти такой же, но…

 И в то же время, ее теперь не интересуют вещи. Ничто из материального?

 Она не переживает...

 Но где это?

 И я больше ничего не помнил из своего сна.

* * *

 Мне казалось, на следующий день ее халат промелькнул в странном окне… рассеяв густую тьму.

 На несколько мгновений.