Владимир ЛИТОВ. Октябрь 1993 года. Либеральный фашизм: свидетельство очевидца
На илл.: Дом, где заседал парламент России
Тридцать лет назад в октябре 1993 года Верховный Совет России – тогдашний парламент страны – был расстрелян и разогнан с помощью танковых пушек. Непосредственным очевидцем этих событий был постоянный автор журнала «Суждения» Владимир Литов. Предлагаем читателям фрагмент из готовящейся к печати книги его воспоминаний «Как социализм залечили капитализмом».
– Вы все сказали, все предъявили? Ничего не спрятали? Тогда подпишете.
Следователь задал мне этот вопрос после того, как я начисто отрицал свое участие в противоправных действиях с применением оружия, и когда просмотрел и переписал вытряхнутые из моей сумки предметы: старенькая «Спидола», кошелек с рублевой мелочью, блокнот, календарь, шариковые ручки, несколько памятных медалей. Словом, все, что успел схватить в последний момент, когда мне, советнику Председателя Верховного Совета России, захваченного в результате вооруженного переворота 3–4 октября 2003 года, стало ясно, что в свой кабинет я попаду не скоро.
– Постойте, а это что?
Когда я нагнулся, чтобы подписать убогий перечень изъятого, из верхнего нагрудного кармана показалось корочка какого-то документа. Следователь, не дожидаясь моего разрешения, мгновенно выхватил его и на несколько секунд застыл в недоумении. Он искал, получив, видимо, установку сверху, что-то серьезное. Как-никак, я входил в окружение одного из главных подозреваемых – Председателя Верховного Совета Р.И. Хасбулатова. Преступником был не он, а тот, кто отдавал приказ о вооруженном захвате российского парламента. Хасбулатов защищал российскую Конституцию и требовал соблюдения закона. Именно за это его, перевернув все с ног на голову, обвинили в попытке так называемого «государственного переворота».
Следователь, похоже, искал какие-то тайные инструкции. Однако в руках же у него оказался мой партийный билет. Билет члена Компартии Советского Союза, в российскую, КПРФ, я так и не вступил. Озадаченно повертев билет в руках и даже пролистав пару его страниц с отметками об уплате членских взносов, следователь вдруг резко поднялся и попросил собрать все вытряхнутое на стол в сумку. Затем неожиданно попросил меня встать и как-то торжественно пожал руку.
– Тут многие выносят деньги, а вы – партбилет. Знаете, я тоже коммунист. Держу пока партбилет в сейфе. Пойдемте со мной. И заберите свою сумку.
Следователь, несмотря на громкие протесты своих коллег, допрашивавших других вывезенных из здания Верховного Совета России людей и прислушивавшихся к нашему разговору, быстро провел меня через два кольца охраны на улицу.
Участок милиции, где все это происходило, располагался возле метро «Новокузнецкая». Было уже ближе к полночи, у входа в метро безлюдно. Наконец появилось двое прохожих. Выпросил у одного из них несколько двухкопеечных монет и тут же, из телефонной будки, позвонил сначала жене, затем на квартиру приятелю: сказать, что мы, то есть четверо сотрудников аппарата Председателя российского парламента, захваченных в его здании, живы. Предупреждение оказалось своевременным. В семьях уже сходили с ума, когда увидели телетрансляцию обстрела здания Верховного Совета России, располагавшегося тогда на Краснопресненской набережной в самом центре Москвы из танков и распространявшихся сообщений о сотнях убитых там людей. Кое-кто стал уже обзванивать морги…
Все эти опасения были отнюдь не преувеличенными. За полчаса до допроса мы, четверо сотрудников парламентского аппарата, и несколько защитников Верховного Совета, а также двое случайно оказавшихся возле его здании людей сидели напротив стола с милицейским начальником – судя по погонам, майором. Правда, форма на этом майоре сидела как-то нелепо, а на груди в расстёгнутом кителе были видны силуэты какой-то татуировки. На офицера милиции он был явно непохож. Грубым, подхриповатым голосом он вызывал по очереди на «ты» к своему столу сидевших напротив него людей. «Ты был в охране и стрелял!» – сказал он, бегло взглянув на какой-то листок бумаги, высокому симпатичному парню со знакомым мне лицом. Похоже, он раздражал рябого коротышку майора уже своим внешним видом. Тот стал все отрицать, но майор сделал какой-то знак и двое выскочивших из соседней комнаты людей поволокли туда сопротивлявшегося парня. Свалили его на пол в предбаннике и стали бить ногами по распростертому телу, по голове и по груди, стоны и хрипы избиваемого только раздражали их, увеличивая силу ударов. Когда тот перестал сопротивляться и затих, его оттащили дальше, вглубь другой комнаты. Следующим был старик-инвалид, случайно оказавшийся возле здания Верховного Совета, который тогда, да и сейчас, когда в нем размещается российское правительство, называли Белым Домом. Его сразу же направили в предбанник, где также начали избивать, но недолго. Получив ряд сильных ударов, инвалид, застонав от боли, затих и его тоже куда-то оттащили.
– Что вы делаете? Какое у вас право калечить людей? Вы же ответите за это! – не выдержал сидевший рядом со мной Г.И. Пересадченко, руководитель Секретариата Председателя Верховного Совета. Майор сделал вид, что не слышал этого и вызвал к своему столу следующего, пожилого мужчину, которого также сбили с ног, а когда он застонал, а затем захрипел от боли, уволокли в другую комнату. Все это делалось открыто и с очевидной целью – давали понять, что с нами поступят также. И это действительно подавляло сознание и психику. Я думал лишь об одном – как закрыть голову от ударов. Со своей большой близорукостью мог от них просто ослепнуть. Однако, когда очередь дошла до меня, майор, бегло взглянув удостоверение советника Председателя российского парламента, показал мне на дверь, ведущую в соседнюю комнату. Помню, как чуть не поскользнулся о липкую и дурно пахнущую от мочекаловых выделений слизь на полу предбанника, где избивали людей, и прошел комнату, затем попал в небольшой зал. Там за четырьмя столами шли допросы тех, кого доставили из Белого Дома.
Уже потом, через несколько дней узнал, что на некоторые милицейские участки в Москве специально доставляли заключенных из тюрем с тем, чтобы они «отмочалили» как следует этих «красно-коричневых», то есть людей левых, социалистических убеждений, защищавших законно избранную власть. Бандитам и насильникам обещали смягчение полученных им приговоров в обмен на беспощадное избиение противников ельциновского режима, который пришел к власти путем военного переворота.
Указ Ельцина № 1400 о роспуске Верховного Совета России нарушал тогдашнюю Конституцию самым бесцеремонным образом. Действия же депутатов Верховного Совета во главе с его Председателем Хасбулатовым Р. И., проголосовавших за импичмент Президента, напротив, полностью отвечали соответствующим статьям Конституции. Также как и заключение Верховного Суда России во главе с В.И. Зорькиным, утвердившее этот импичмент. В строгом соответствие с конституционной процедурой был избран и Исполняющий обязанности Президента России А.В. Руцкой, бывший до этого вице-президентом страны, а также исполняющий обязанности Председателя Правительства Р.И. Хасбулатов, возглавлявший до того российский парламент. Это неопровержимые исторические факты, от которых никуда не деться. Также как и от той объективной истины, что беззаконие и произвол на политических верхах неизбежно порождает такое же беззаконие и произвол в практике «низовой» жизни, жертвами которого стали и мы, сотрудники аппарата парламента и те, кто пришел защищать его от надвигавшегося государственного переворота. Правда, нас, «аппаратчиков» в этом отделении милиции не били. Как потом выяснилось, в суматохе переворота, «под раздачу» на одном из участков милиции попал близкий Ельцину человек, находившийся в Белом Доме, но вывезенный оттуда раньше нас. Уже зверски избитый, он сумел дозвониться до президентского окружения. Оттуда и поступило указание тех, у кого удостоверение было подписано Ельциным, допрашивать, но не трогать. А его подпись в бытность Председателем Верховного Совета России, точнее, ее факсимиле, была на моем удостоверении, также, как и у трех моих коллег. Так что нам крупно повезло… Нам, это четверым сотрудникам Секретариата Председателя Верховного Совета, оставшимся верными своему гражданскому, да и служебному долгу и отказавшимся подчиняться тем, кто совершил государственный переворот. Большинство других, а всего в Секретариате работало более 30 человек, поддались угрозам, давлению и обещаниям новой работы и покинули здание российского парламента. Эти угрозы и обещания в период его блокады раздавались из громкоговорителей из соседних зданий, причем делались они с ярко выраженным акцентом, похоже, прибалтийским.
Уже в метро, когда в сознании невольно вспыли картины недавнего ужаса, вспомнил лицо того парня, которого при нас коротышка-уголовник приказал избивать первым. Он же сидел в автобусе, в котором нас вывозили из Белого Дом после его захвата. До сих пор в сознании четко воспроизводится тот момент. Верхние этажи здания парламента горели, откуда-то шел дым, с разных сторон, раздавались выстрелы и крики. Нас подвели к автобусу и посадили в него, предварительно обыскав. В автобусе было, как возвестил пересчитавший нас омоновец, кому-то из своих начальников 42 человека. Преобладали здоровые молодые парни в черной форме из партии русского национального единства (РНЕ). По имени лидера их движения их называли баркашовцами. В здании парламента все они были с оружием, но, видимо, там его и оставили. Нас привезли сначала к участку милиции у метро «Баррикадная», затем из-за его переполненности, повезли дальше, к другому, расположенному возле станции метро «Новокузнецкая». В пустоте и темноте улиц ощущалось что-то зловещее. Они вместе с прилегавшими к ним зданиями напоминали по аналогии с каким-то фильмом, проходы между бараками концлагеря.
Улучив момент, подсел к высокому парню, который, судя по почтительному к нему обращению других, был командиром их группы. «Нас везут не награды вручать, тихо сказал ему. Будут допрашивать, наверняка изобьют. В автобусе только один охранник, у шофера пистолет, но он ведет автобус. Сорганизуй своих ребят. Вас много, Свяжите охранника и шофера. Выскочим из автобуса и разбежимся. Они нас уже не найдут». Тот молча выслушал меня, помолчал и никак не ответил. Я понял, что ничего делать баркашовцы не будут. Вот тут-то обратил внимание на высокого симпатичного парня, который делал пометки в своем блокноте. Это и был тот самый баркашовец, которого избивали первым.
Так называемые русские националисты из РНЕ разочаровали меня еще в период блокады Белого Дома. Больше выставляли напоказ своей «патриотизм», бестолково суетясь, чем помогали в его защите. Но это касается тех, кого я видел в автобусе, знаю, что были и другие, сильные, волевые, готовые к решительным действиям. Позже, как я узнал, их зверски избивали, как того парня, сделали кое-кого калеками. Но в этом случае виноват командир их группы. Неумение постоять за себя, неспособность проявить твердость и решимость, когда это абсолютно необходимо, свойственны и тем участникам патриотических движений и групп, кто, казалось бы, решительно вступили на путь борьбы с несправедливым, губящим Россию режимом. Не раз сталкивался с этим и тогда, и в последующее время.
До сих пор на российских политических верхах раздаются оправдания бандитских, попирающих даже буржуазную конституционность и законность действий Ельцина и его команды в октябре 1993 года. По сути, это прикрытие самых мерзких, кровавых методов расправ со своими политическими оппонентами и противниками, вплоть до привлечения к таким расправам отпетых бандитов и уголовников с садистскими наклонностями. Так было в фашистской Германии, где нацисты охотно принимали в свои ряды людей с криминальным прошлым. Ну а те, естественно, калечили и убивали неугодных фашистскому режиму людей, на соблюдение элементарной законности, при этом, естественно, никакого внимания не обращалось. А фашистский переворот 1973 года в Чили? Там, превращая стадионы в концлагеря, уничтожали несогласных и непокорившихся, в основном социалистов и коммунистов. А нацистско-бандеровская Украина, где бандиты и уголовники в военной форме зверски и иногда и садистски расправляются с симпатизирующими России, а то и просто неугодными ими людьми? И такие примеры можно продолжать долго.
В России либерально-фашистский террор – другое определение здесь трудно подобрать – связан с самой природой буржуазно-олигархического режима. Другим он просто не может быть, поскольку легальных предпосылок для его функционирования, создававшихся в других странах многие десятилетия и даже столетия, просто не существовало. Приходилось идти на грубейшее попрание элементарного правопорядка и законности. Естественно, это развязало руки обогатившемуся, но затаившемуся до поры до времени чисто уголовному криминалу, включая всевозможные бандитским группировки, которые в 90-е годы прибрали к свои рукам целые отрасли российской экономики. Вся эта публика и ее представители во властных структурах тяготеет к насильственным, репрессивным методам управления и расправ с неугодными, характерными для фашизма. Правда, широко размаха в России, по крайней мере, пока, эти методы не получили. Правящий режим вынужден считаться как с историческими традициями, так и духовно-нравственным настроем русского народа, его менталитетом. Но это пока. Когда вопрос станет ребром олигархическая власть, связанная с крупным капиталом, пойдет на все, она уже это показала на деле. Тут не должно возникать никаких иллюзий.
