Валерий РОКОТОВ. Крысиная ложа

Сказка / Илл.: Сцена из балета «Щелкунчик»

Работал в одном городе репертуарный театр. Его столетние механизмы трудились слаженно, производя привычные чудеса. Там чередовались эпохи и звучали слова, которые заставляли публику трепетать, умиляться и плакать. Там звенел особый, счастливый смех.

Люди выходили из театра преображёнными, словно светящимися изнутри. Так случается, когда переживание обращает зрителя к лучшему, что есть в мире и душе человеческой.

И вдруг завелись в этом театре крысы.

Сначала одна прибежала из сарая соседнего, понюхала воздух, оценила возможности и рассказала своим, что жить здесь намного сытней и уютней: и буфет хороший, и люди интеллигентные. Ни кирпичом в тебя не бросают, ни сапожищем не давят.

За ней прибежала другая. Она тоже понюхала воздух, осмотрелась и решила здесь жить. Потом — третья. А за ними целая стая из сарая гнилого переселилась в театр.

И стали крысы народу театральному досаждать: под ногами шнырять и плюшками в буфере закусывать. Это было так неприятно, что просто не передать.

Задумались люди искусства: как же им крыс вывести? Потравить или палками выгнать? Поставили вопрос не голосование, и вдруг раздались голоса, что крысы, если приглядеться, милые, природные существа. Пусть себе в подвале живут. Заключим с ними договор, чтобы они наверх не поднимались и под ногами не шастали. Будем их за это кормить.

Против оказался только один человек. «Коллеги, друзья, товарищи! – пролепетал драматург, чьи пьесы нравились горожанам. – Театр и стая несовместимы. Для того и существуют театры, чтобы не было в мире зубастых стай».

Но над этим лишь посмеялись, а директор попенял автору за его пафос вне сцены и заметил, что театр сегодня существует для культурного отдыха. Идея «пойти и договориться» ему тоже показалось удачной.

Так в итоге и сделали — спустились в подполье и соглашение подписали.

Но крысы, освоившись и отожравшись в своём уютном подвале, стали плодиться, наглеть и на верхние этажи подниматься. А когда их спросили: «Ребята, вы почему нарушаете договор?», — ответили, что тянутся к искусству, к прекрасному.

И на этот раз нашлись в театре заступники. Они заявили, что с крысами можно не только жить бок о бок, но и работать. Ничего, дескать, страшного, что они шастают в гримёрках и коридорах. Пусть. Только бы на людей не бросались.

Услышали это крысы и вконец обнаглели. Стали после этого в сумки и карманы к зрителям залезать. Да ещё по головам перебегать из одного конца зала в другой. Просто потехи ради. Чувство юмора у крыс оказалось оригинальное.

Публике это совсем не понравилось. Ну правда, неприятная это штука, когда ты на сцену глядишь, а по твоей голове крысы гуляют. Или когда в антракте из сумочки или кармана какая-то сволочь выскакивает. Проверяет: хватит тебя кондратий или переживёшь? В таких условиях искусством наслаждаться проблематично.

Сначала в театре буфет разорился, поскольку до антракта не доживало ни одного пирожка. А потом и зрителей стало меньше, чем артистов на сцене.

Администрация пыталась растолковать крысакам, что публике их забавы не по душе. Особенно женщинам, которые по природе своей ранимы. Мужчина, мол, только выругается во тьме и затихнет, а дама сразу голосить начинает и бегством спасается.

Но хвостатым всё это оказалось до лампочки. Они хотели лишь знать, в чём состоит предложение? Что они получат за отказ от террора?

Люди не знали, как крыс умилостивить. Предлагали им и пятиразовое питание, и премии за хорошее поведение. Даже фитнес в подвале — только бы наверху не дурили.

Приняли крысы все подношения, но выдвинули условие: потребовали включить своего представителя в руководство. И ни куда-нибудь, а на должность директора. Крысаки обещали, что от этого и мир настанет, и польза пребудет огромная. Они ведь всюду могут пролезть. К тому же знают всех грызунов в городе и способны затерроризировать все театры до одного. Там крысы будут не только по головам скакать, а ещё и кусаться. В результате в наш театр народ снова повалит.

Ну и часть прибыли следовало за это крысам отдать.

Администрация подумала-подумала да сдуру и согласилась. Директор освободил своё насиженное местечко и стал первым замом у крысака.

И вскоре такое в городе началось, что никакие братья Гримм не опишут. Во всех театрах покусанные зрители заорали, и словно с пожара народ из залов рванул.

Любителей сценического искусства отныне стало легко узнать. Если весь в бинтах и лицо дёргается, значит, в театр сходил.

Испугались «очаги культуры» и тоже к себе крысаков директорами назначили.

Так стали крысы всеми театрами в городе управлять. Да ещё и создали свой особый, элитный клуб — свою «ложу», куда кроме статусных грызунов никого не пускали. Ни один человек не имел право в неё войти. Даже художественным руководителям доступа туда не было. Хвост и морду холёную предъявляй на входе — вот тогда проходи.

На сборищах своих решили крысы, что репертуарчики слабоваты, и потребовали их заменить на постановки, где славилось всё звериное. А ещё лучше — крысиное.

И стали один за другим выходить спектакли про крыс — про их жизнь и несправедливую травлю. Крысы предстали в них жертвами и мудрыми, прогрессивными существами, которых нужно жалеть, уважать, но главное — слушаться. А люди изображались злыднями и тупицами, которые великому счастью жить под крысиной властью сопротивляются.

Бывало, драматург и режиссёр не хотели создавать дикое зрелище или славить крыс, а обращались к человеческой драме или даже создавали пьесу, высмеивающую крыс и крысятничество. Тогда директора собирались в «ложе» своей и вносили этих людей в чёрный список, а вестовые крысы сообщали имена бунтарей в театры других городов, чтобы их спектакли срывались и нигде они не могли найти себе заработка.

Ещё придумали крысы такой способ порабощения. Они требовали, чтобы царей, цариц и прочих властителей изображали люди с крысиными мордами. Так они приучали народ к образу господина. Чтобы люди, завидя такую морду, трепетали и кланялись.

Каждую неделю директора собирались в «ложе» своей, делили доходы и устраивали банкет, где перед ними выступали звёзды богемные, а в торжественный момент выносилось главное блюдо — от шефа. Это были мозги писателей и философов, которых удалось затравить и сжить со свету. Они подавались в пузатых горшочках, под румяной хлебной корочкой и обязательно с рюмкой холодной водки. Крысиные вожаки выпивали не чокаясь, в помин души человеческой, и после этого с удовольствием пожирали то, что глубоко мыслило и искало ответы, что было обращено к звёздам и горизонтам. А обожравшись мозгами и мечтами людскими, вожаки курили сигары гавайские и строили планы.

Вскоре грызунам захотелось не только театры себе подчинить, а ещё и суд, полицию, городскую администрацию. Для этого они погнали людей искусства митинговать — трясти плакатами «Время быть крысой!» и «Вся власть крысакам!».

Стая выдвинула в парламент своих кандидатов — с хвостами и без. А каждому, кто её интересы не представлял, предложила сняться с выборов, пока не загрызли.

И снова раздались голоса, что, может, оно и не страшно, и даже на пользу пойдёт. Дескать, и воля у грызунов налицо, и пронырливость. Давайте, мол, поглядим, что получится?

Победа крыс стала делом почти решённым. Они даже заранее факелами и барабанами запаслись, чтобы сразу после выборов маршем пройти — отпраздновать день основания своего рейха.

И что теперь делать с этой бедой, никто в том городе и не знает.