Виктор ПЕТРОВ. Тёмное время года

Молитва        

 

Господи, спаси, обереги

Русскую державу от погибели,

Дай победу, чтобы люди видели,

Как преображаются враги.

 

Огради от всяческого зла

Силою Креста животворящего,

Поддержи живущего, творящего –

Так, как держат Небо купола.

 

Мы такие

 

Открытость наша непомерна,

Скудна преемственности связь,

Но то, что свято, что нетленно –

Цветёт и плодоносит в нас.

 

В нас совесть чувствуется остро,

Мы правдой меряем шаги…

Вновь возвращаются с покоса

В кровавых росах мужики.

 

О поэзии

 

Моё проклятье логике формальной

И риторам, приверженцам её,

Моё почтение поэзии опальной,

И стихотворцам, кто из них поёт

О родине своей первоначальной.

 

Между Обью и Енисеем

 

Ты, держава моя, Мангазея,

Туруханский трухлявый пень,

За тобой, словно клюква, краснея,

По болотам тащусь весь день.

 

Жизнь отца моего длиннее

Твоей старости золотой.   

И окончилась Одиссея   

Мутноглазой обской водой.

 

Что мне горькие эти протоки

И восточные орды людей?

Заблудились наши пророки

Средь великих земных зыбей.

 

Наши мшаники обветшали,

Наши избы ушли во мхи,

И кричу я в краю печали

Выпью лунною у реки.

 

Между Обью и Енисеем

Так измучена, так бедна,

Драгоценная Мангазея,

Заколдованная страна.

 

*   *   *  

 

Молитвенные точные слова,

Омытые в бессчётных поколеньях,

Ожившие в отеческих смиреньях,

В надмирные меня ввели права:

 

Родильный стол и поминальный стол,

Мгновение – бессмертием богато.

Свечу восхода и свечу заката

В одной церковной лавке приобрёл.

 

* * *       

 

Созерцаю потоки осеннего света,

Повторяю великих простые слова…

Отзвучали последние строки поэтов,

И замолкла, и отговорила листва.

 

В тишине шелестящей и сам я немею,

Будто слёту вошёл и пропал в пустоте.

Я ведь так не могу, я ведь так не умею –

Всей листвой говорить в золотой простоте.

 

* * *         

Яблоку время придёт – упадёт.

Голые, зимние ветви представлю,

И поражусь этой новою явью –

Сгинет в траве совершеннейший плод.

 

Лучше не думать о будущем мне.

Вот оно, яркое, в листьях сияет,

Ветку склоняет и понимает,

Что его тянет и тянет к земле. 

 

* * *       

Как будто отдалённо

Мне слышен шум огня,

И други поимённо

Уходят от меня.

 

Проснулся – и неспешно

Поплёлся на закат,

Уже почти нездешний,

И сам себе не рад.

 

А дождь листву полощет,

Безумствуют ветра…

Осиновая роща,

Осенняя пора.

 

 * * *            

 

Здесь не лесное чудо, не грибное,

А то, что не даёт душе покоя.

 

И за покроем листьев, за покровом

Ветвей склонённых – вспыхивает Слово,

 

Наградою за верность проницанью,

Сердечному биенью и мерцанью…

 

Шаги хрустящие ведут не к воскрешенью,

А к звонкому, как жизнь, стихотворенью.

 

Царевич Алексей     

 

Уйти в леса?

В шелка рядиться?

Иль лучше сразу –

В Соловки?

 

Но в европейские столицы

Карету гонят ямщики.

…

В Неаполе царевича оставлю,

Пусть Алексей Петрович не хандрит,

И глупостей не делает,

И ставни

Не закрывает;

У окна сидит:

Дымит Везувий, грозен его вид!

 

Мозаика, дворцы, мощёные палаццо –

Всё так ухожено,

Всё просится к лицу.

Но для России хочет он стараться,

И руку протянуть

Жестокому отцу.

Стекло к стеклу, литой свинец к свинцу.

 

Зачем так скор?!

Неравный брак с Европой

Затеял царь

И вышел на простор…

Натянутые парусников стропы,

Невнятный ино-странный разговор,

Не разговор с отцом, скорее спор.

 

И нам теперь никак не разобраться:

Кто прав, а кто неправ? И почему?

Закрыл окно.

И светлое палаццо,

И шум залива – всё ушло во тьму.

Так тяжело скитаться одному.  

 

Там, на плоту Невы, старообрядцы,

И сносит их к шутихам громовым,

К салютам и балам.

И домочадцы

Тоскуют:

Их царевич нелюдим.

Никак нельзя в Неаполе остаться.

 

Вперёд на казнь!

Верней, на казнь обратно

В Россию,

В Петербург, в лесах

Строительных.

Немыслим курс попятный.

Нева клубится в грозных парусах…

Речь итальянская сладка,

Но так невнятна!

 

А что Великий Пётр?

За нашу боль прославлен,  

Что дальше некуда.

Что он-то возомнил?

Пред очи царские царевич явлен,

Грозой отца неверный сын раздавлен.

Стоит упрямо из остатних сил.

 

Весенняя флотилия любви,

Клин журавлиный

Меж восходом и закатом.

Вожак ведёт…

Правители правы,

Что отдают свою судьбу солдатам,

Штыкам и пушкам,

Городским палатам.

 

Благословенно царствие Петра!

Сама собой Россия покатилась.

Настала беспокойная пора,

Коса на камень,

И на силу – сила,

Такие вот попутные ветра,

И парусов воздушная гора.

 

От яма к яму

Гонят ямщики.

Страна огромна, только места мало.

Лишь слово против царства изреки –

И вот уже готовится опала.

Боярин в кандалах  

Рассудку вопреки.

 

Мельчают люди,

И вослед великим

Идут никчемные правители всегда.

Так учат исторические книги.

И Алексея не взошла звезда,

И перлы православия поникли.

 

Наука будет всем…

Европа постарела,

Но Русь – она осталась молодой.

Дух обновился

И окрепло тело.

Немыслим Пётр Первый с бородой!

 

Вариация

 

К поэзии сегодня глухи

И царства наши, и народ,

В индустриальные разрухи

Цифровизация грядёт.

 

Такой виток, кольцо такое

Спирали этой. И не жди

Отдохновенного покоя.

Так прозаичны все вожди!

 

Так оглупело поколенье,

Что не нужны ему стихи,

От них ненужные томленья.

Но те стихи, что от сохи, –

 

Они просты, в них гаснут числа,

И бесконечна борозда,

Над ними радуга нависла,

Под ними вечности вода.

 

 

*   *   *

Напитаться живою землёю,

Ключевою водою, жнивьём,

Этой поздней вечерней зарёю –

И остаться навечно вдвоём.

 

Рассыпается небо над нами,

Просыпается новый восход.

Мы за ниточку света потянем –

Солнце прямо нам в руки падёт.

 

Илл.: Художник Василий Суриков