Татьяна ФЕДЯЕВА. Ангел ты мой

Эссе // Илл.: Калуга в живописи. Художник Сергей Андреев

Звонок:

– Можно к вам привезти человека? У него госпитализация в Клину через три дня. А отправлять назад, а потом снова везти, затратно во всех отношениях. Машину туда-сюда гонять, да и времени жаль...

– Потеснимся конечно. На второй ярус кровати залезет?

– Попытается.

…Он оказался довольно симпатичным молодым человеком. 32 года. Добрая улыбка, широкий разворот плеч, не такая уж частая для бывших бездомных готовность трудиться. И нескрываемая готовность лечиться. Всё хорошо. Кроме того, что на обеих руках нет пальцев. На вопросительный взгляд – короткий ответ:

– Отморозил...

Всю историю рассказывать нет смысла. Все в ней стандартно. От ранней смерти родителей до чьей-то подлости и обмана, при котором теряется всё. Правда, обман с жильем был стандартно облегчен алкоголем со стороны обманутого... Сейчас он мечтает о протезах и о работе. О какой – пока не знает. Поделился:

– Что-нибудь вроде вахтёра... Больше ни на что не годен.

А я вспомнила одну историю. Из 90-х. Когда работала в газете. Пришел коллега:

– Подведён конкурс на лучшего дворника города. Им стал мужчина без двух рук. Ампутированы до локтя. Напишете?

Конечно, напросилась в гости и тут же помчалась к герою.

Дело было так. В одном селе жила хорошая семья. Муж, жена. Он механизатор. Она тоже на сельской работе. Дочка училась в техникуме. Мобильников тогда еще не было. Написала, что на Новый год приедет с подружками. Пусть отец в райцентре встретит.

Он встретил их:

– Девчонки, зима же! Разве так можно одеваться: капрончик, курточки, шапчонки...

Дочка рассмеялась:

– Бабушка говорила, что форс мороза не боится! А мы смелые! И ехать всего десять километров, и лошадка хорошая. Час – и дома!

Он только покачал головой. Никто не знал, что начнется метель и они собьются с дороги.

Одной подружке он отдал шарф. Другой – шапку. Дочери – рукавицы...

И он и лошадь полностью выбились из сил к исходу третьего часа. Страшно было за прижавшихся друг к другу девчонок: замерзнут ведь! Молодые. Красивые. Веселые. Сейчас – как синие цыплята.

Укрыл их своей курткой.

Домой добрались как раз к звукам курантов.

Фельдшер покачал головой:

– Я уже совсем того, уже отметил уходящий... Ты завтра с утра в район. Сразу к хирургам!

Хирурги уже хорошо отметили наступивший год:

– Надо резать. Иначе ничего не гарантируем!

Скоро мужик – мастер на все руки – оказался без обеих рук.

Сорок лет. Хотелось выть. И закончить эту никому не нужную жизнь. Как? Петлю не завяжешь. Да и грех это большой и позор семье. Под машину? Шофер из-за меня пострадает...

Крутил так и эдак. Подумал: чтобы не подводить семью, надо куда-то уехать. А там как-нибудь...

Ему дали направление в Ленинград.

Тогда, в девяностых, колючее для русского уха «Санкт-Петербург» ещё не обкаталось во рту. И поехал он в город Ленина. В Институт травматологии и ортопедии. Так, кажется. Лежал он на четвертом этаже. Высоко. Окно в торце коридора часто было приоткрыто курильщиками.

Немного постараться надо. Чтобы животом лечь на подоконник. Дождаться, чтобы никого не было. А он? Ну, вроде захотел покурить. Или свежим воздухом подышать. И выпал. Несчастный случай. Никто не виноват.

Всё получилось. Осталось только подтянуть и закинуть ногу. Колебаний нет. И вдруг его что-то толкнуло оглянуться.

– Дядя?

На него смотрел ангел. И полз к нему. Потому что ног у мальчонки лет четырех не было. Совсем. Он ловко подтягивался на руках. И смотрел на окно и на человека. И только спрашивал: – Дядя? Дядя?

А в огромных голубых глазах стояли слезы:

– Дядя?!

Откуда он взялся? Никогда до того не встречался...

Ну, ладно, я мужик. У меня была семья. Я много сделал. А мальцу-то как дальше жить? И видно, что таким родился. Вот где беда. Ангел ты мой...

...Тогда ни о каких бионических протезах речи не шло. Предложили сделать что-то вроде высоких кожаных стаканов, в которые вставлялись его оставшиеся чуть ниже локтей культи. Мастер, сам на одном протезе, все понимал. Спросил, какими инструментами он чаще всего пользуется. Вопрос удивил. Но послушно стал перечислять:

– Молоток, пила, топор, отвертка, зубило, рубанок, коса, шерхебель...

Тот остановил:

– С тобой все ясно. Давай остановимся на молотке и отвертке. Для начала.

В протез правой руки каким-то способом вставлялся молоток. В левый – отвертка.

– Ничего, научишься! – сказал Мастер, видя, как он мучается с инструментом.

...Кровь, слезы, искусанные в кровь губы опускаем. И так все понятно. Месяцы. Годы. Когда мы с ним знакомились, кивнул на стену с протезами, где были и пила, и рубанок и много других инструментов. С плохо скрываемой гордостью сказал, что все сделал сам.

В их доме, где был идеальный порядок, все было выполнено его руками. Точнее, протезами. Теми самыми высокими стаканами.

Но этого ему стало мало. Сидеть на копеечной пенсии? На шее у жены? Ну уж нет. Пошел устраиваться в ЖЭК. Хоть кем. Хотя бы дворником. На него жалостливо смотрели:

– Вы же инвалид! Тогда пенсию снимут.

Они оформили трудоустройство на жену. Вот такой обман. А он каждый день летом и зимой за нее выходил на свой участок. То с метлой, то с лопатой. Как-то и вовсе придумал приспособление: детские санки, а на них ванночка с песком. С отверстиями снизу.

Сам впрягался и обходил внутриквартальные дороги и тротуары, посыпая их смесью с совсем небольшим количеством соли («Чтобы люди обувь не портили! И чтобы сами не падали!»). Не то в 97-м, не то в 98-м, когда в Калуге подводили итоги конкурса ЖЭКов, именно его участок был признан самым лучшим. Чистым и благоустроенным. С цветами! И никто не догадывался, что лучший дворник – без обеих рук.

После публикации позвонили с одного федерального ТВ-канала: познакомьте! А потом еще мы мчались из Москвы в Калугу с журналисткой КП Аней Амелькиной. Она торопилась: надо успеть. Такие люди – это наше золото! О них рассказывать надо! Ей хотелось быть первой, рассказавшей об этом человеке на всю страну.

Публикация вышла на полный разворот. Аня потом мне звонила и говорила, что столько откликов при ней газета ещё никогда не получала.

А он... Что он?.. Так и жил, так и работал. Простой русский человек. Спокойный и мастеровой.

У «нашего» Максима нет всего восьми пальцев. Большие удалось сохранить. Не знаю, как дальше сложится его жизнь.

Фамилии того героя-дворника не помню. Имя, кажется, Николай. Нет у меня привычки хранить своим статьи. И в интернете нет, потому что тогда его почти не было. КП, как и многие другие издания, читать не хочется. Там сейчас другие герои и о других героях.

Вот такая история. Аня давно ушла из газеты.