Виталий ЕРЁМИН. Начальники народа

Поздравляем нашего автора, Виталия Аркадьевича Ерёмина, с выходом в свет книги «Храм воспитания». Благодарим за предоставленную возможность опубликовать в журнале некоторые публицистические заметки из этого сборника. Книга продаётся в ОЗОНе, Wildberries, книжном магазине «Москва» и др.

Идеал карьеры

Начальники народа – так чиновники называются в Библии. Профессия древнейшая и важнейшая. Даже от центральной власти наша жизнь меньше зависит, чем от администраторов на местах.

 А. Пушкин, однако, сетовал на то, что «чины сделались страстью в России». А русские демократы в XIX веке едко критиковали тех русских матерей, для которых идеалом мужчины был чиновник в мундире.

 Но и сегодня, по опросам, половина школьников ставят профессию чиновника на одно из первых мест.

 Мундиров уже нет, но сохранилось то, что было раньше – нехилое жалованье. Средняя зарплата чиновника в три раза выше средней зарплаты по стране. Не в этом ли дело?

 Чтобы получить начальное чиновничье образование на годичных курсах в Санкт-Петербурге, нужно заплатить 100 тысяч рублей. Но эта сумма не пугает желающих – расходы потом вернутся.

 Стоп! Здесь читатель вправе задуматься: а какое отношение имеет чиновничество к делу воспитания? Поверьте на слово – самое прямое. В особенности, если речь идет о воспитании в малых городах и поселках, то есть в провинции. А там живет большая часть наших граждан. Именно в небольших поселениях проще создать эффективную систему вовлечения детей и подростков в преображение окружающей жизни, воспитывать ребят в работе, в делах, в деятельности. К описанию этой системы мы перейдем в третьем разделе, а пока должны разобраться в проблемах местной жизни малых городов, их специфике. Подросшие дети станут со временем чиновниками, мэрами, просто неравнодушными гражданами с выработанным вкусом к общественным делам. А пока их родители должны понимать, что сегодня не так, что их дети должны будут изменить. Об этом сейчас и пойдет речь.

 Для справки

 В начале XX века губернатор получал до 8 тысяч рублей в год. Его высокоблагородие (дразнилка – «ваше сковородие») городской голова – около 500 рублей в месяц, городские чиновники – от 60 до 150 рублей в месяц.

 В то же время средняя месячная зарплата рабочего была около 22,5 рублей в месяц, а кухарка зарабатывала 5 рублей.

Килограмм мяса тогда стоил 40-50 копеек, ботинки – 3 рубля, драповое пальто – 15 рублей, карманные часы– 6-10 рублей, граммофон – 50 рублей, автомашина «Ford» — 2.500 рублей.

 Наша противоречивость

Выдающийся русский чиновник Михаил Сперанский писал в стиле своего времени: «Одно из главных правил управляющих лиц должно знать свой народ, знать время».

 Действительно, для того, чтобы грамотно управлять нами, простыми смертными, чиновники должны хорошо знать нашу психологию. Должны, по В. Ключевскому, «понимать, что делается с народом, что откуда у него пошло, как идет и к чему придет».

 Всю советскую эпоху мы считали себя коллективистами, но при этом удивлялись, отчего у нас плохо получаются хорошие колхозы. Только сегодня становится понятно, что более ярых индивидуалистов, чем мы, надо еще поискать. Повсеместное подтверждение тому – высоченные заборы, которых нет нигде в мире.

 Психологи считают, что нам свойственно «подсознательное несамоуважение». Мол, оттого и социализм рассыпался в считанные дни. Но уважаем ли мы жизнь сегодняшнюю?

 Во времена СССР была хотя бы временная вера в лучшее будущее. А сейчас у какой-то части «наших людей» и этой временной нет. Кризис веры. Чтобы восстановить веру в свое будущее, нужно изменить что-то в себе. А это самое трудное. Нет ничего труднее.

Хорошо ли там, где мы живем?

 А. Пушкину упорно приписывают слова: «Родина там, где мне хорошо». Это, скорее всего, спекуляция на имени поэта. Куда более точно известно, что принадлежат ему совсем другие по смыслу слова: «Клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить Отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков».

 Но обратим внимание на слово «родина». Во времена поэта оно означало место рождения и связанные с этим чувства. И только. Сегодня слово это наполнено совсем другим смыслом. Тем, которое выражали в эпоху Пушкина словом «отечество».

 Если уж следовать правде, то выражение ubi bene ibi patria (где хорошо, там и родина) употреблялось в одной пьесе еще в Древнем Риме. Но, как известно, римляне считали хорошим тоном сдирать афоризмы у древних греков. Позаимствовали и это выражение. Но у драматурга Аристофана оно звучало иначе: «Родина – всякая страна, где человеку хорошо». И слова эти в комедии «Плутус» (что в переводе с древнегреческого означает «богатство») произносил не очень положительный персонаж.

 И, тем не менее, всем ли нам хорошо там, где мы родились и где живем? Не в многоэтажном, а даже в своем доме человек годами не обращает внимания на свой покосившийся забор. Как это понимать?

 Жизнь в неухоженном доме должна, казалось бы, вызывать постоянную депрессию. Но как-то живем, и никаких комплексов. А может, они, эти комплексы, в подсознании?

 Самое сильное наше чувство

 Самое сильное наше чувство – жажда самоуважения, признания наших способностей. И в самом деле: ведь один раз приходим мы в этот удивительный мир. Как же можно уйти из него без чувства, что состоялся в прожитой жизни? Как не осуществить себя в течение отпущенного природой срока?

 Сколько у нас людей нереализованных по собственному неумению или по стечению неблагоприятных обстоятельств? Тьма. И особенно много их в малых городах, где, конечно же, меньше возможностей для самореализации.

 Но какая связь между тем, что представляют собой наши малые города и самореализацией живущих там людей? Самая прямая. Город может по-настоящему развиваться только при участии множества горожан. Одних усилий местной власти и чиновников мало.

 Корифеи чиновничества

М. Сперанский

Было бы несправедливо писать о чиновниках и забыть М. Сперанского. И без того этот «эталон русской бюрократии» вспоминается у нас крайне редко. А ведь то был чиновник и творец законов от Бога.

 Самый удивительный вельможа царских времен, выходец из Владимирской глубинки, он за считанные годы вырос из малозначимого канцелярского работника в первого советника царя Александра I, был простолюдином – стал графом. Но, грубо говоря, не заелся, каждый свой день рождения спал на сундуке, завернувшись в старенький тулупчик. Не давал себе забыть, откуда он вышел.

 Чиновников обычно считают людьми беспринципными и чуждыми высокой морали, но не таков Сперанский. Оставшись вдовцом в 28 лет, он так до самой смерти своей и не женился, дабы не исковеркать отношений с любимой дочерью. Хотя породниться с ним готовы были самые высокородные семейства России. Принято считать, что на «государеву службу» отмеченные каким-то талантом люди не идут. Зачем им терпеть унижения и все делать под копирку и по ранжиру, если есть возможность проявить себя в другой профессии. Тут был совсем другой случай. Михаил Михайлович мог бы стать и выдающимся юристом, и философом, и писателем. Но так сложилась судьба. Приметили на самом верху.

 Екатерина II писала: «Когда мне…случалось встретить умного человека, во мне тотчас рождалось горячее желание видеть его употребленным ко благу страны». Императрица, как известно, даже любовников выбирала, способных к государственной деятельности. Эта ее особенность передалась внуку. Приметив Сперанского, Александр I тут же «употребил» его для своих планов преобразования власти в России.

 Какой бюрократ будет корпеть над бумагами по 18 часов в сутки? Только бюрократ-романтик, коим и был Сперанский. А как еще его назвать, если он свято верил, что молодой царь использует «самовластие для обуздания самовластия». Не случайно в мемуарах современники отмечали у Сперанского «возвышенность ума и сердца».

 Нельзя сказать, что Михаил Михайлович, сам еще в ту пору молодой человек, идеализировал Александра. Заняв трон, тот действительно хотел превзойти бабку в преобразованиях.

 Первым делом Сперанский предложил очистить чиновничество от невежд и установить для поступления на службу образовательный ценз. Царь, не раздумывая, подмахнул этот закон. Потом Сперанский предложил децентрализовать власть и ввести местное самоуправление. Помимо волостей, как низшей территориальной единицы, Сперанский предложил ввести в волостях и уездах свои местные законы и суды, в том числе суды присяжных, соблюдать гласность судопроизводства и выборность судей. Ничего этого даже в Европе еще не было. Похоже, только Наполеон понял, какого статс-секретаря завел себе Александр I, и предложил за Сперанского «какое-нибудь королевство».

 Именно по предложению Сперанского произошла и реформа высшей государственной власти. Госдума – Сенат – министерства. И все три ветви власти сходились теперь к Государственному совету и престолу.

 «Мне бы треть его ума, и я стал бы великим человеком», – сказал о нем Аракчеев. А Наполеон называл Сперанского «единственной светлой головой в России».

 На пике своей карьеры, в 1809 году, Сперанский обедал в обществе царской семьи 77 раз. Но уже в следующем году – ни разу. Предложенный им закон о налогообложении дворянства не прошел ему даром. Сказалась и склонность Александра I считать интриганов более полезными, чем честных людей. К тому же, Сперанский был единственным из вельмож, кто смел возражать императору, зная, что может разом потерять все. И, в конце концов, все же потерял – был обвинен в государственной измене и отправлен в ссылку.

 После победы над Наполеоном он был почти прощен, но при этом отправлен в Сибирь, правда, не ссыльным, а генерал-губернатором. А Сибирь в ту пору была территорией, где не было ни закона, ни сколько-нибудь упорядоченной системы управления. Условием возвращения Сперанского в Петербург было наведение порядка. Сперанский справился с этой задачей. А сверх того сделал так, что сибиряки так и не стали крепостными.

 Он успел еще послужить царю до его кончины. А потом, после восстания 1925 года, попал под подозрение в связях с декабристами и целый ряд лет соединял участие в большой политике со страхом в любой момент быть отправленным Николаем I в Петропавловскую крепость.

 Но нам интересны не перипетии удивительной судьбы Сперанского, а его заветы. Некоторые из них небесспорны. Он, например, считал, что в чиновничьих ошибках и даже злоупотреблениях «виновны не люди, а установления». То есть законы и циркуляры первичны, а их исполнители – чиновники, вторичны. Хотя примером собственной карьеры указывал как раз на обратное. Какими бы несовершенными ни были порядки чиновничьей службы, они не склонили его ни к взяточничеству, ни к каким-то другим злоупотреблениям.

 А вот что писал он о государственной службе: «Должен быть особенный класс людей, который бы, став между престолом и народом, был довольно просвещен, чтоб знать точные пределы власти, довольно независим, чтоб не бояться, и столько в пользах своих соединен с пользами народа, чтоб никогда не найти выгод своих изменить ему».

 Написано уже на седьмом десятке лет. И кто скажет, что это слова не красивого душой человека?

 Граф С. Витте

 А вот еще один эталон чиновника. Тоже (закономерность?) объект интриг и клеветы. Министр финансов Российской империи, председатель кабинета министров граф Сергей Юльевич Витте. За 11 лет его управления Россия выбралась из затяжного кризиса, опередила в темпах развития Англию и Францию, ввела золотой рубль, устремилась вперед на всех парах, как паровоз, тем более, что сам граф построил в России тысячи километров железных дорог.

 Если бы Витте оставался во главе правительства России в течение следующего десятилетия, то история наша была бы совсем иной: не было бы у нас никакого «Великого Октября». Но его «ушли» по той же причине, что и Сперанского. И он тоже, вроде свой в доску, был чужим, ставил интересы государства выше заблуждений его величества.

 О нем писали: «Он не был ни царедворцем, льстящим трону, ни демагогом, льстящим толпе. Принадлежа к дворянству, не защищал дворянских привилегий. Не был либералом, стремящимся нетерпеливо переустроить сразу весь государственный уклад. Не был консерватором, презирая отсталость политической мысли».

 – Кто же вы? – спросили его однажды.

 – Просто культурный человек. Человек культурный стремится к свободе, регулируемой правом и этим правом обеспечиваемой. Ибо беззаконие и произвол парализуют жизненный нерв прогресса.

 Современники вспоминали о нем: «У него были враги во всех лагерях. При дворе, среди консерваторов, у либералов, в демократических кругах – всюду на графа Витте смотрели как на человека «чужого».

 Наверно, это своеобразный критерий, по которому можно определить достоинство настоящего чиновника. Если он, будучи своим во власти (иначе бы не взяли), временами вызывает впечатление, что он чужой.

 Мемуары свои Витте хранил в банке за границей на имя жены.

 После его смерти чиновник русского посольства в Париже учинил обыск на его вилле. Искал рукопись мемуаров.

 Чего боялся Николай II можно понять, читая в воспоминаниях Витте такие строки: «Наши порядки обладают такими специфическими, необычными в цивилизованных странах свойствами, что немного иностранцев пожелают иметь с нами дело. Если бы не делалось во время моего управления финансами массы затруднений иностранным капиталистам, то иностранные капиталы пришли бы в гораздо большем количестве».

 Или такие:

 «Большинство наших дворян представляет собой кучку дегенератов, которые, кроме своих личных интересов и удовлетворения личных похотей, ничего не признают, а потому и направляют все усилия на получение тех или иных милостей за счёт народных денег, взыскиваемых с обедневшего русского народа для государственного блага...»

Или такие:

«В конце XIX – начале XX веков нельзя вести политику Средневековья, когда народ делается, по крайней мере, в части своей, сознательным, невозможно вести политику несправедливого поощрения привилегированного меньшинства за счёт большинства. Правители, которые этого не понимают, готовят революцию, которая взрывается при первом же случае. Вся наша революция произошла оттого, что правители не понимали и не понимают той истины, что общество, народ двигается. Правительство обязано регулировать это движение и держать его в берегах, а если оно этого не делает, а прямо грубо загораживает путь, то происходит революционный потоп...»

 Актуально читается, не правда ли?