Олег АШИХМИН. Журфак

Рассказ / Илл.: Художник Ольга Богаевская

Олег Разин и Виталик Стальнов, крайне начитанные и остроумные ребята, были самыми известными и невероятно популярными студентами на журфаке. Несмотря на то, что они учились всего лишь на втором курсе, их знал весь факультет журналистики, да и на других факультетах универа их знали тоже. Их уважали преподаватели, так как все предметы они знали на твёрдую четвёрку минимум; любили одногруппники за добрый нрав и готовность всегда повеселиться; старшие курсы тоже любили – за невероятные истории, которые с ними регулярно приключались. Но они же, «старшеки», и слегка недолюбливали, завидовали, так как эти два охламона и «не разлей вода» с первого курса писали в местные газеты и снимали новостные репортажи на городском телевидении.

Причем, не просто писали и снимали, а делали это классно. Олег и Виталик были восходящие звёздочки журфака, все это понимали. Впрочем, и они тоже, но к своим успехам в журналистике относились сдержано, не без основания считая, что они еще только в самом начале профессии.

В чём они были настоящими звёздами, так это в университетской газете, куда и Олег и Виталик в каждый номер, на последнюю страничку в отдел юмора писали свои фельетоны, зарисовки, заметки, где стебали друг друга, друзей, преподов, и делали это так, что ржал весь университет, включая ректора.

К тому же, на дворе стояли 90-е, многое в стране изменилось, многое стало разрешаться и позволяться, журналисты могли писать и рассказывать обо всём без ограничений и цензуры. В каждом большом и малом городе России стали появляться частные газеты, открываться новые телевизионные каналы и радиостанции, профессия журналист стала весьма востребованной и по-настоящему интересной. Олег и Виталик чувствовали себя очень уверенно в этой волне открывающихся возможностей. И, если в городских газетах с большими тиражами и на телевидении над ними шефствовали редактор, к мнению которых приходилось прислушиваться и безропотно переписывать тексты или вносить серьезные правки, то университетскую газету от начала и до конца делали студенты и в ней Разин и Стальнов были как рыбы в воде. Кому-то может и не нравилось, то, что делали эти «выскочки», но в целом ребята явно подавали надежды серьезно и надолго закрепиться в профессии.

Они с легкостью поступили на журфак, с удовольствием учились, писали легко, без мучений и надрыва, они были молоды, рука была еще не «забита», а глаз не замылен. Поэтому и шли «на ура» их очерки и фельетоны в университетской газете, привлекая всех тонким юмором, свежестью взгляда и живым русским языком, вместо привычных одеревеневших и окаменевших материалов в духе советских передовиц.

Легендами журфака и звёздами университетской газеты друзья стали в середине первого курса. На зимних каникулах, сдав первую сессию, они на две недели устроились на телевидение и трудились там, не покладая рук. Коллектив «Новостей» их принял тепло. Опытные журналисты подкидывали темы для сюжетов и репортажей, помогали с написанием текстов, операторы на съемках подсказывали и учили, как строится съемочный процесс на статичной площадке и как делается динамичная репортажная съемка, режиссеры учили тонкостям монтажа. Начинали с азов, а затем показывали визуальные решения посложней, посерьезней. Учили, как в репортаже работать со звуком, музыкой, шумами, какие эффекты достигаются при комбинациях изображения и звука.

Виталик и Олег всё схватывали на лету, и с толковыми ребятами работать нравилось всем. Им тоже всё нравилось: и поиск новостей по телефону, и обзвон пресс-служб и городских ведомств, нравилось прокатиться с ветерком по родному городу с отчаянными телевизионными водителями, которые, словно матёрые таксисты, как свои пять пальцев знали все районы, все улицы, и в любую точку города могли привести без опозданий и точно в срок. Они любили поездки на съёмки, где вместе с операторами придумывали новые ходы, интересные «планы», классные и красивые кадры, необычные панорамы, новаторские переезды камеры с объекта на объект. Операторы никогда не «жадничали», с удовольствием вовлекали их в творческий процесс. Студенты обожали монтаж и «озвучку» своих репортажей, момент магии, когда из написанного текста, прочитанного «голоса» и собранного изображения, из разрозненных компонентов появлялся связанный сюжет со смыслом.

Они любили посмотреть вечерний выпуск новостей прямо из павильона, где сидел ведущий и в режиме реального времени видели, как работают операторы, режиссеры, «звукачи», осветители. То есть видели всё то, что для обычных людей всегда остается за кадром.

Здорово было смотреть «Новости» по вечерам в редакции! Бывали такие дни, когда у всех было много работы и бо́льшая часть журналистов оставалась допоздна и выпуск смотрели все вмести, за чаем с бутербродами, с коньяком. У всех было хорошее настроение, все отработали тяжелый день и скоро пойдут домой, все шутили, подначивали друг друга, молодых хвалили, ну и поучали, бывало…

Смотреть свои репортажи по вечерам дома им тоже очень нравилось. Потому что когда из телека раздавался их голос или когда они появлялись в кадре, родители замирали, переглядывались, улыбались, светились счастьем. Короче, гордились страшно! Да им и самим было приятно. Гордость распирала их за себя, за родителей, за универ, за любимый журфак, о котором они мечтали и так неистово готовились к вступительным экзаменам последние полгода в школе…

К тому времени, к середине первого курса, они уже не раз видели, когда газету с их материалами кто-нибудь читал в метро, на скамейке в парке, или в коридоре университета. Это было тоже очень приятно, но это было не то. Мысль о том, что в громадном городе сейчас, одновременно с ними, их репортажи смотрят сотни тысяч людей – вот это было грандиозно и ни с чем несравнимо!

Осязаемый результат, абсолютное счастье, радость и удовольствие, которые они испытывали от работы, заставляло их прибегать в редакцию «Новостей» раньше всех, а уходить, как получиться. Днём они снимали обычные репортажи, а по ночам оставались «дежурными» по городу и снимали ночные происшествия: дорожные аварии, пожары, выезжали на вызовы с милицией. Снимали кражи, где после воров оставались разбомбленные квартиры и магазины, задержания, погони за машинами, которые были в ориентировках. А однажды просидели полночи с оперативниками в засаде и «накрыли» нелегальный завод, гнавший паленую водку. В общем, они освещали весь ночной «кошмар и криминал» города, а утром, когда режиссёры и монтажники приходили на работу, монтировали сюжеты и блоком выдавали их в эфир.

Насмотрелись они за две недели своих ночных дежурствах всякого, но это было незабываемо, непредсказуемо, с немалой дозой адреналина. Это не дневные репортажи, где всё размеренно и понятно. Каждая ночная смена была сплошной импровизацией, в любой момент они могли оказаться в самой гуще событий в городе, и это было круто! Олег уже имел права и прилично водил, поэтому в их съемочной группе он был и журналист, и водитель. Виталик отлично обращался с камерой, хорошо писал тексты. В машине у них была рация, добротный армейский сканер, через него они слушали и милицейские волны, и аварийные службы, переговоры дорожных патрульных машин, так что частенько бывало, что на места «ЧП» и происшествий они приезжали первыми, раньше милиции или пожарных.

Их смены начинались в десять вечера. После вечернего выпуска они получали у администратора «Новостей» деньги на бензин, свои «суточные», грузили аппаратуру в машину, включали сканер и выезжали из ворот телецентра навстречу приключениям. Иногда ночи были очень напряженные, пожары, автомобильные ДТП, прорывы труб и геройская работа аварийных бригад коммунальщиков на лютом морозе… А иногда, в городе была тишина. Тихим ночам и Олег, и Виталик были рады – значит, никто не погиб, не сгорел, не пострадал. В такие ночи они спокойно колесили по пустому ночному городу без особой цели, катали на студийной машине красивых одногруппниц, сидели с ними в полупустых круглосуточных кафешках, иногда возвращались в студию, зажигали свет в павильонах и дурачились там, снимая девчонок в невероятном гриме, или разыгрывая экстренный выпуск новостей или съемки какой-нибудь известной передачи – камера у них всегда была под рукой. Потом все весело отсматривали отснятые материалы, ржали друг над другом, кто как получился в кадре, пили чай, перекусывали, под утро развозили девчонок по домам. Одним словом, в спокойные ночи они классно проводили время и за это им ещё и платили зарплату! Жаль, таких ночей было немного.

Однажды морозным зимним вечером они, как обычно, выехали из ворот телецентра. Каникулы подходили к концу и им, как истинным охотникам, хотелось, чтобы именно в эту ночь произошло что-нибудь интересное и они, наконец-то сняли что-то по-настоящему ценное и стоящее, а не пожары и автомобильные аварии, которые изо дня в день показывают все каналы.

Инстинкт не обманул. Через пару часов бесцельного катания по затихающему городу, когда дело шло к полуночи, на милицейской волне они услышали:

– По адресу Ленина, восемнадцать в многоквартирном доме, на площадке рядом с квартирой пятьдесят четыре, на седьмом этаже напротив лифта обнаружено, предположительно, самодельное взрывное устройство…

 Дальше слушать не стали, Олег дал «по газам» и они помчались «на адрес», так у оперативников на сленге называется место происшествия или предстоящей операции. Как только машина сорвалась с места, их тут же захлестнул азарт и сквозь охотничью лихорадку они невнимательно слушали, как диспетчер называл какие-то коды и вызывал службы, которые принимают участие в устранении подобных происшествий.

«Адрес» нашли быстро, приехали первыми, так как были неподалеку. Это была обычная девятиэтажка тихого центра. Заехали во двор. Тишина. Время было чуть за полночь, часы на приборной доске машины показывали три минуты первого. В редких окнах горел свет. Весь двор и окружающие его дома спали. Обычная ночь. Они тихонько вышли из машины, чтобы не шуметь, тихонько захлопнули двери. Виталик подготовил и взял камеру на плечо, Олег взял в руку микрофон.

– Нам туда, – сказал Виталик и взглядом указал на нужный подъезд.

– Может, всех дождемся, вдруг жахнет? – неуверенно сказал Олег.

Виталик вопрос проигнорировал.

Виталик по гороскопу был Близнец, лёгкий на подъём, общительный, улыбчивый, у него всё в жизни было просто. А вот Олег был Весы. Он всё всегда взвешивал, сомневался, колебался. Чаши его весов могли раскачиваться бесконечно. Виталик, зная это, всегда его подталкивал и подпинывал, чтобы быстрее появилось хоть какое-нибудь решение.

Они подошли к подъезду, открыли дверь.

Олег заходил первый и, на всякий случай, еще раз посмотрел на Виталика, молча, одними глазами задав ему тот же вопрос.

Вместо ответа тот улыбнулся.

– Всё будет хорошо, не бойся. Сейчас менты приедут и всё оцепят, никого во внутрь не пустят, а мы мало того, что первые приехали и всё это снимем, так, может, повезёт, и само устройство снимем, и как людей будут выводить покажем, не трусь, это журналистская удача. Идём, скорее всего, это или чья-нибудь глупая шутка, или бандосы опять кого-нибудь пугают, вымогают что-нибудь, рэкетиры, – Виталик улыбнулся. – На лифте ехать нельзя, вдруг правда бахнет, лететь будет высоко, поэтому побежим наверх по лестнице, пару кадров снимем и назад. Журналист должен рисковать, такая профессия, – улыбаясь, добавил он, всем своим видом источая боевую уверенность.

Его спокойствие передалось Олегу. Однако он не рванул дверь и не побежал сломя голову. Чуйка подсказывала ему, что опасность очень даже может быть реальной… Здравый смысл говорил ему остаться и подождать саперов, пожарных, спасателей, а циничный и фанатичный, жадный до призов и побед журналист, вдруг проснувшийся в нем, уверял, что надо скорей бежать наверх и всё снимать. На Олега начала накатывать волна журналистской одержимости, где не существует опасности, чужого горя, чьих-то эмоций, есть только дело, есть только сюжет, эпизод, кадр, момент, жест, событие или действие, которое во чтобы то ни стало надо снять, записать, запечатлеть. И это была волна не профессионально азарта, и не журналистское честолюбие, а преданность делу и профессии. Нет ничего невозможного, нет объективных причин и трудностей, чтобы не сделать дело. Олег и Виталик были дети своих родителей, глубоко советских людей, а у них и тогда и сейчас дело было превыше всего.

Олег свой выбор сделал. Он все-таки рванул дверь, и они побежали наверх по лестнице. Олег бежал впереди, а Виталик с включенной камерой снимал всё подряд и подсвечивал им дорогу фонариком камеры в мрачном темном подъезде. Они, даже не запыхавшись, взлетели на пятый этаж, и тут рвануло так, что наверху упал лестничный пролет и обрушил еще один. Повсюду посыпалась штукатурка. На площадке седьмого этажа повыбивало все входные двери в квартиры, а железные двери лифта покорежило и вжало внутрь шахты. Стекла в окнах вылетели на нескольких этажах и в некоторых домах напротив. Спящих людей поскидывало с кроватей. У кого-то в квартирах что-то загорелось и, сквозь бетонную и строительную пыль, повалил чёрный густой дым в подъезд и на улицу из выбитых окон. Всё вдруг пришло в движение, началась паника, крик, заплакали дети, люди, кто в чём был, начали выскакивать из квартир, побежали по подъезду на улицу, многие даже не додумались хотя бы накинуть тёплую одежду. На дворе стояла зима и мороз был под добрую двадцатку, но страх был сильнее здравого смысла. Чего уж говорить о деньгах и документах, их тоже никто не сообразил взять с собой, кто-то бежал вниз, кто-то, наоборот, с улицы наверх, началась неразбериха, метание людей по лестницам и этажам…

И Олег, и Виталик более-менее пришли в себя уже на улице, на свежем морозном воздухе. На зубах скрипела известковая пыль.

Момент взрыва они не запомнили, всё произошло внезапно, сначала раздался оглушительный грохот, потом пол ушел из-под ног, а вот когда взрывная волна их сбила, оглушила и швырнула на бетон, этот момент почему-то врезался в память очень хорошо.

На какое-то время они «потерялись». Олег «очухался» первым. Боль в голове была адская, в ушах шумело, звенело, и слезились глаза. Он попытался подняться, но это получилось не сразу. Рядом лежал Виталик. Олег принялся его расталкивать, тормошить и поднимать. Через секунд пять Виталик «включился», посмотрел на Олега мутным, «не резким» взглядом, осмотрелся вокруг и словно в бреду сказал:

– А где камера?

Олег поискал её слезящимися глазами, она лежала рядом. Её фонарик не светил.

«Разбился, наверно», – почему-то очень спокойно подумал Олег.

– Надо всё снимать, – сказал Виталик, пытаясь встать. Получилось это у него только с помощью Олега.

Олег поднял камеру, дал её Виталику, но тут уже началась суета, мимо них побежали люди, и они инстинктивно, поддавшись общему рефлексу, побежали, если это можно было так назвать, вместе со всеми на улицу. Ноги были ватные, голова болела, тело ломило, а во рту, в носу и в горле у обоих был привкус крови и пыли. Однако, несмотря на своё состояние и хаос вокруг, Виталик додумался включить камеру и на удачу, без особой надежды, что всё будет в резкости и камере хватит света, начал «поливать», снимать всё вокруг…

На свежем воздухе им полегчало. Виталик, превозмогая боль, шок и вмиг навалившуюся усталость, взял камеру на плечо и, стоя на нетвердых ногах, иногда покачиваясь, начал снимать. Он сумел снять, как во всех домах напротив, загорелись окна, как начали подлетать скорые, пожарки и спасатели, как начали выводить людей, как соседи из рядом стоящих домов накидывали на полуголых людей одежду, одеяла и уводили греться в свои квартиры. Тихий спящий дворик за несколько минут превратился в место настоящего аврала. В доме, где прогремел взрыв, на седьмом этаже горело несколько квартир, дым валил из окон, вокруг было много людей, пожарные быстро и солидно, без суеты, разматывали рукава, подъезжающие с воем сирен новые скорые парковались во дворе и быстро начинали оказывать помощь, кто в ней нуждался, милиция опрашивала свидетелей, спасатели выводили людей, саперы и кинологи с собаками на всякий случай на несколько раз прошли весь пострадавший дом и соседние дома тоже, проверив, их на наличие взрывчатых веществ и устройств. Кругом царила суета и нервозность.

Олег, глядя на бледного, но с азартом снимающего Виталика, тоже собрался с мыслями, подошел к нему, они подключили к камере микрофон и записали несколько важных интервью. У жильцов квартир с седьмого этажа, где прогремел взрыв, у сапёров, которые пояснили, какое это могло быть устройство, судя по силе разрушений. Намекнули на Кавказ, что, скорее всего, заряд приехал из Чечни, тогда уже больше года шла война и, одному Богу было известно, сколько по стране ходило нелегального, неучтенного и неподконтрольного оружия и боеприпасов. Они взяли интервью у пожарного расчета, который примчался к горевшему дому самым первым, поговорили с врачами о характере повреждений у людей после взрыва. На фоне горящего седьмого этажа, мигалок скорых, пожарных машин и машин спасателей, на фоне суеты на заднем плане, если можно так говорить о последствиях взрыва, Олег записал стендап, подробно рассказав, во сколько все службы получили сигнал по рациям, как их съемочная группа первой приехала на вызов. И как они с оператором не добежали всего два этажа, и какой караул начался сразу после взрыва возле пострадавшего дома. Он отметил, как оперативно сработали все службы и отдельно, добрым словом, упомянул людей из близлежащих домов, которые тут же, невзирая на ночь и холод, пришли на помощь соседям.

Когда они уезжали, на место происшествия только-только начали подтягиваться разбуженные среди ночи их коллеги, журналисты других каналов и газет. В это же время к месту «ЧП» приехал полковник из пресс-службы МВД и, ссылаясь на распоряжение более серьезного ведомства, которое отвечает за безопасность всей страны, мягко, но настойчиво попросил журналистов в эфир ничего не пускать.

– В семнадцать ноль-ноль в здании ГУВД будет организован брифинг для журналистов, где на все вопросы о характере и последствиях происшествия ответят компетентные люди.

Олег и Виталик ничего этого не знали. После взрыва, приехав на канал, они глубокой ночью вместе отсмотрели весь отснятый материал, выбрали лучшие планы и куски интервью, вместе написали текст и, когда в пять утра в редакции появились первые сотрудники, отвечавшие за утренний эфир, они смонтировали классный репортаж. И с шести утра большой развернутый материал с места события каждый час стал появляться в эфире их телеканала. Когда дело было сделано, они в подробностях рассказали коллегам о перипетиях ночи, их поздравили с боевым крещением, поругали за необдуманный риск, напоили чаем и отправили по домам.

Счастливые, уставшие, изрядно потрепанные, ранним утром они ехали домой. Вёз их дядя Саша Афганец. Александров на канале было много, был Саша монтажник, был Шурик осветитель, был Санёк из охраны, был Сашка звукач, был Сан Саныч выпускающий редактор, Александр из отдела рекламы. Дядя Саша Афганец был водитель, он возил съемочные бригады днём, а вечером передавал машину «дежурным по городу» и строго спрашивал с них, если вдруг утром машина оказывалась не заправленной или грязной. Олег и Виталик после безумной и опасной ночи изрядно утомились, но были довольны от классно проделанной работой.

– Чё ментов-то не дождались, чё вы туда поперлись, бессмертные что ли? – по-отечески отчитывал их дядя Саша. – А если бы вы добежали? А если бы рвануло, когда вы там были? Что за ребячество? – строжился старый воин, хотя в глубине души их отлично понимал, ведь и сам не раз в запале боя рисковал своей головой и ходил по краю. Его легендарный разведбат, где он сначала командовал взводом, а затем и ротой, немало шороху навёл в горах Афганистана…

– Тогда об этом не думали, – пробурчал Виталик нехотя. Теперь он и сам отлично понимал, как они рисковали, но выслушивать выговор, пусть даже и по делу, от доброго, мудрого и опытного дяди Саши ему после такой насыщенной и длинной ночи не хотелось.

– Бошки болят? –  уже мягче и всё так же по-отечески, спросил дядя Саша.

– Шумит. Но отчетливо слышу где-то за ушами, как сердце толкает кровь, и она бежит в голове по сосудам. Каждый толчок сердца в голове чувствую, – спокойно сказал Олег, сам пугаясь таких глубоких подробностей.

– Не боись. Это легкая контузия. У меня в Афгане несколько таких было. Сейчас нужно больше отдыхать, спать, есть побольше, воды побольше пейте. Отдохнуть, короче, отлежаться надо. Да, и не пейте, – дядя Саша серьезно посмотрел на обоих. – Дайте сосудам в голове в норму прийти, не надо их расширять и сужать, они без того от взрывной волны нормально получили. Поживите сейчас тихонько.

Слова матёрого дяди Саши их успокоили.

Они разъехались по домам. Договорились, что на канале появятся после обеда и, позавтракав, каждый лёг поспать у себя дома, в надежде, что днём на брифинг в ГУВД редакторы отправят кого-нибудь из них и удастся снять продолжение ночной истории уже с официальными комментариями.

Сон был непродолжительным. Позвонили из приемной владельца телеканала и сообщили, чтобы оба были как штык в одиннадцать в приемной шефа.

– Похвалят, наверно?! – обрадовался Олег и сладко потянулся. В кровати можно было полежать еще минут двадцать.

Виталик зашел в приемную последний. На часах было без десяти одиннадцать, но в приемной уже был Олег, выпускающий редактор Сан Саныч и главный редактор канала Борис Викторович Садовский. Виталик со всеми поздоровался.

– Проходите, вас ждут, – почему-то строго сказала раньше всегда улыбчивая, красавица Леночка, секретарша Никиты Сергеевича Кулагина, большого бизнесмена. Канал был его любимым детищем, но не единственным.

«Вот бы с ней замутить!» – подумал Виталик.

Олег подумал о том же, но, глядя на красивое, но строгое лицо Леночки, отчего оно было еще прекрасней, подумал и о другом: «Это не к добру. Не к добру Леночка хмурится».

 Олег был наслышан о том, что Кулагин, хозяин канала, бывший десантник, точнее, старший офицер разведбата ВДВ. Он когда-то служил в Афганистане вместе с дядей Сашей и, в отличие от уравновешенного и всегда спокойного дяди Саши, Кулагин был мужик суровый, вспыльчивый и очень скор на расправу. Так же ходили слухи, что в городе Никита Кулагин был крайне авторитетным человеком в кругах людей, предпочитающих всегда оставаться в тени.

И точно. Ещё не успела за ними закрыться дверь, как хозяин канала, не стесняясь в выражениях, а точнее на отборных матах, поведал всем, что его с утра, прямо из постели поднял телефонный звонок, и звонили, с самого, что ни на есть, верха. Для убедительности Кулагин пальцем указал на потолок. Большие погоны были очень недовольны, что сюжет в эфире, не смотря на запрет, и катается каждый час с шести утра в «Новостях».

А потом позвонили из администрации области и потребовали прекратить показ сюжета о ночном взрыве, так как это может дезинформировать граждан и помешать начатому следствию.

– Ну, а потом мне позвонил мой друг мэр, и примерно в таком же тоне, как я с вами говорю сейчас, – Кулагин всех обвёл взглядом, – объяснил мне, что нужно прекратить сеять панику и кошмарить город. В связи с этим у меня вопросы: почему съемочная группа не передала редакторам запрет властей? Кто разрешил поставить сюжет в эфир? Где был выпускающий редактор и почему о такой серьезной ночной работе ничего не знает главный редактор?

Весь удар на себя взял Садовский. Главный редактор канала объяснил, что съемочная группа оказалась там раньше всех, быстро отснялась и первой покинула место происшествия, еще до просьбы силовиков повременить с эфиром.

– Это, во-первых, – подчеркнул Садовский. – Во-вторых, – подобная ночная работа ведётся уже давно и методично, все шефы-редакторы и редакторы утренних и дневных эфиров в курсе, мы всегда ночные происшествия монтируем утром и в эфире они катаются весь день, а наиболее интересные и злободневные попадают еще и в вечерний выпуск «Новостей» и, в-третьих, – Садовский посмотрел прямо в глаза Кулагину. – Сан Саныч утром мне позвонил, и мы всё согласовали.

Сан Саныч, естественно, никуда не звонил. Он даже не знал, что первокурсники Олег Разин и Виталий Стальнов сняли настоящий шедевр. О ночном «ЧП» он узнал утром, за завтраком, включив телевизор. Сан Саныч посмотрел репортаж, позвонил на канал, поздравил редактора утреннего эфира с удачным материалом и правильно проявленной инициативой, и в прекрасном настроении поехал на работу…

Садовский давно и очень хорошо знал Кулагина и был уверен, судя по тону, в котором шел разговор, по раздражению и волнам гнева, которыми Кулагин окатывал всех присутствующих в своем кабинете, что увольнений не избежать и чьи-то головы обязательно полетят и покатятся. Студенты «слепили» классный репортаж, всё было сделано профессионально и мастерски: и съемка на «трясущихся» руках, когда они бежали по тёмному подъезду, и объектив камеры выхватывал то исписанные и обшарпанные темные стены, то ноги, бегущие по грязной бетонной лестнице, то двери квартир и лифта.

Студенты с этих планов начали репортаж, погрузив зрителей сразу в атмосферу тревоги и хауса. Затем они поставили момент взрыва, когда камера дрогнула и отключилась, но звукачи на монтаже увеличили уровень громкости естественных шумов в момент съемки и взрыв по телевизору прогремел отчетливо и очень правдоподобно. Несмотря на легкую контузию, Виталик сумел снять в хорошем качестве всё, что происходило в подъезде, когда по нему побежали и начали метаться люди. Удались съемки на улице, было много крупных планов напуганных лиц и глаз людей, которые выбегали из подъезда. Отлично прописались все интервью очевидцев и участников ночного «ЧП», люди говорили очень искренне и эмоционально. Олег в кадре не растерялся и сказал отличные слова в стендапе на фоне горящей девятиэтажки и суеты на заднем плане. Особенно мощно прозвучали фразы о взаимовыручке соседей, которые в морозную ночь пришли на помощь к пострадавшим людям. Короче, всё было сделано по учебнику, плюс ко всему, к очень сильной и правильно смонтированной «картинке» студенты написали отличный текст, где они упомянули чеченский след взрывного устройства, намекнули на беспрецедентный и беспардонный разгул преступности по всей стране и в их городе конкретно. Рассказали о том, что лишь по счастливой случайности от ночного взрыва в доме по улице Ленина, восемнадцать никто не погиб, а все пострадавшие отделались контузиями, переломами и порезами. Помимо того, что текст был грамотно составлен и виртуозно написан, Олег здорово его прочитал и всё это в сумме, давало очень сильный эффект присутствия, погружения и полного представления о происшествии.

Садовский репортаж смотрел тоже дома на кухне и по достоинству оценил прыть молодых людей.

– Для наших студентов этот репортаж станет входным билетом в большую журналистику. Теперь на них обратят внимание все редакции в городе, – подумал тогда Садовский. – После такого репортажа им можно выдать диплом об окончании журфака. Конечно, утром на монтаже им наши режиссеры и монтажники помогли, но в целом, очень достойно, молодцы…

 С точки зрения журналистики это была безупречно, просто шикарно проделанная работа с большим элементом удачи и везения, учитывая, что оба студента остались живы. Но опытный Садовский также понимал, что репортаж весьма и весьма резонансный и подобные вещи необходимо согласовывать с правоохранителями и городскими властями, а тут был прокол. И очень серьезный. Однако, он решил рискнуть и попытался сгладить ситуацию, попробовать убедить Кулагина, что всё под контролем.

– Ясно, – хмуро сказал Кулагин, выслушав Садовского. – Ясно, что на канале нет порядка и дисциплины, и это вопрос, в первую очередь, к тебе, Борис, – Кулагин строго посмотрел на главного редактора. – Теперь вы, молодые [грубое слово], – Кулагин, всё тем же колючим взглядом пронзил Виталика и Олега. – Вам, что, жить не хочется? Совсем, что ли, идиоты? Вы бы хоть о матерях своих подумали, как бы они вас, дурачков, хоронили? А главное, из-за чего, из-за вашей же глупости...

Кулагин знал, о чём говорил. Афган многому научил. Он не раз и не два видел смерть своих подчинённых, однополчан, смерть боевых друзей, смерть своих солдат, таких же мальчишек, как и эти два студента. Это всегда было очень тяжело, но еще тяжелее было сообщать горькую весть близким и хоронить тех, кто был с тобой в бою. Кто не подвел, не струсил, выстоял и сдюжил, только ты теперь стоял здесь, у могилы, а они лежали в гробу…

– Этих двух щенков уволить с канала с треском. Так, чтобы их больше нигде на работу на телевидении в этом городе не взяли, – рявкнул Кулагин. – А вы оба, – он уже спокойней посмотрел на Сан Саныча и Садовского. – Я штрафую вас на половину месячной зарплаты. Каждого.

– Но позвольте, – попытался возмутиться Садовский.

– Еще слово, Боря, и оба напишите по собственному желанию. Я бардак на канале терпеть не буду. Всего хорошего, – сказал Кулагин и всем пожал руки.

Из приёмной все вышли молча. Никто не попрощался и даже не взглянул на красавицу Леночку, чему та была искренне удивлена. Красивые женщины могут простить многое, но только не отсутствие интереса к ним.

– Не раскисать. Все за мной. Я знаю, что делать, – сказал Садовский, когда они вышли на улицу.

Ко всеобщему удивлению, Садовский студентов и Сан Саныча привёл в ресторан.

– Саныч, половины зарплаты мы всё равно уже лишились, так хоть теперь будем знать, за что, – пошутил Садовский. – Сегодня на работу предлагаю демонстративно забить! – решительно, но непонятно, то ли в шутку, то ли всерьёз сказал он.

– Но… – неуверенно попытался возразить Сан Саныч.

– Да и мы хотели в ГУВД на брифинг попасть, – попытался поддержать порыв Сан Саныча Олег.

– Никаких «но», – Садовский был непреклонен. – А на брифинг и без вас съездят, дармоедов у нас хватает. И, вообще, молодые люди, если вы и дальше хотите со мной работать, то слушайте внимательно и делайте то, что я вам говорю. Есть возражения?

– Никак нет, – чуть ли не вместе по-армейски ответили Виталик с Олегом.

– Саныч?! – Садовского могла устроить лишь полная капитуляция.

– Молчу, как рыба в пироге! – Сан Саныч решил, что не стоит спорить и противоречить главному редактору канала. К тому же, Садовский был тёртый калач, давно знал Кулагина, много лет с ним работал, и наверняка у него уже был какой-то план, как разрулить ситуацию и всех замирить. И если он говорит, что надо пить и не идти на работу, значит, это часть его плана.

  Пока ждали салаты, замахнули по первой, потом, для приличия немного подождав, по второй, под горячую и жирную соляночку выпили еще по две, и понеслась, понеслась душа в рай!

Когда дошли до шашлыка из баранины, все уже порядком накидались. За это время Олег с Виталиком подробно, без спешки, рассказали обо всех событиях длинной и суетной ночи, рассказали, как снимали, как делали репортаж уже в редакции. Рассказали, у кого какие были идеи, ходы и решения, поведали про разговор с дядей Сашей Афганцем, пожаловались на головную боль и легкую контузию, спохватились, что дядя Саша велел не пить… Сан Саныч и Садовский похвалили их за мастерски сделанную работу, поругали за безрассудство, и предложили тост за то, что, слава Богу, всё обошлось благополучно и все живы. Затем Садовский попросил молодежь рассказать о себе поподробней, ребята с удовольствием это сделали, рассказали про школу, про детство, кто, где рос, кто каким спортом занимался, рассказали про свои пробы пера, про первые шаги в журналистике, порадовались, что смогли поступить на журфак и умудрились устроиться, пусть и ненадолго, на телевидение…

– Ну, это мы еще посмотрим, – подмигнул Садовский. – После такого репортажа я вас уже точно никуда от себя не отпущу. Я эти две недели к вам присматривался, мы бы и так вам предложили остаться, ну а теперь, когда мы вместе прошли и огонь, и воду, – Садовский взял бутылку и начал наполнять рюмки, – теперь надо постараться вместе пройти и медные трубы. Теперь вам уходить от нас совершенно невозможно, это даже как-то не по-людски будет, – Садовский улыбнулся и снова подмигнул.

– А Кулагин? Он же чётко дал понять, – решил всё на месте прояснить Виталик.

– А что Кулагин, – Садовский вспыхнул. – Я с Никитой знаком больше десяти лет и когда мы этот канал в девяностом году вместе начинали делать, мы сразу договорились, что в редакционную политику и в кадры он не лезет. Бизнес, деньги, расходы, доходы от рекламы, да, это его, а вот с кем делать телевидение, это мне решать. Так что, – Садовский снова улыбнулся, но на этот раз с хитрецой и слегка прищурившись, – сегодня они покрутятся без нас, а завтра начнут разыскивать. Кулагин за это время успокоится, и всё мы с ним спокойно решим. Давайте лучше выпьем за вас, за ваш фарт, за ваш талант, за вашу смелость, за журфак, который таких отличных ребят находит и учит. Одним словом, за вашу молодость, творческую дерзость, надеюсь, счастливый и длинный путь. Как говорится, большим кораблям – большое плавание.

Все с удовольствием чокнулись, выпили, студенты поблагодарили за добрые слова, за поддержку, за шанс, за возможность заниматься любимым делом, разговор плавно вернулся к журфаку. Садовский рассказал пару любимых историй из своей бурной университетской юности. Сан Саныч поддержал тему перлами из своей биографии, Виталик и Олег, почти стесняясь, тоже рассказали несколько баек, пусть и не с такими закрученными сюжетами, как у старших товарищей. Но это тоже были отличные истории об их учёбе и первой успешно сданной сессии.

И неожиданно завязался теплый и дружеский разговор, в котором абсолютно не чувствовался возраст, житейский и журналистский опыт. Все истории воспринимались на ура, никому ничего не надо было объяснять и разжевывать: «античка», «заруба», «морфа», «шпоры», «завалы», «академ», «военка», все друг друга понимали с полуслова, разговор лился легко. Молодые, не стесняясь, хохотали на весь ресторан, иногда даже аплодировали, официанты тоже улыбались, слыша обрывки оживленной беседы, гадая, кто же это такие, сидящие за шумным и весёлым столом? Обычное утро рабочего дня только-только закончилось, а они гуляют, шумят, выселятся, будто вечер пятницы или выходной. Официанты уже несколько раз освежали стол, снова приносили баранину, потом телятину, уху из стерлядки, графины с напитками, овощи на закуску, пару раз гости пили чай и всё это под непрекращающиеся разговоры, дружный и весёлый смех и прекрасные тосты…

 А тем временем, дело шло к обеду. Журналисты сворачиваться и не собирались. Более того, по словам Садовского, они еще толком и не начинали. А если учесть, что студенты всю ночь провели на ногах, плохо ели и почти не спали, да еще и легкая контузия добавляла перцу в эту хлебосольную кабацкую историю, то всё могло для Олега и Виталика перерасти в историю с непредсказуемым концом.

– Пока все еще при памяти, – неожиданно взвился и решил взять бразды правления застольем в свои руки Сан Саныч, – предлагаю поменять дислокацию!

– Сань, хорошо же сидим, – удивился Садовский.

Студенты похлопали ресницами, но тоже вопросительно.

– Здесь рядом мастерская моего приятеля. Он художник. Я вас всех хочу с ним познакомить. Скажу сразу, он гений. Его картины в частных коллекциях по всему миру и даже бывали в «КарнегиХолл». Вы должны это увидеть своими глазами: и Колю, и его работы, и людей, которые там бывают. Вы не представляете, какие персонажи к нему являются.

Садовский немного подумал и согласился. Они выпили «на посошок», затем «стременную», после «верстовую», попросили остатки еды собрать им с собой, потом передумали, всё допили и доели на месте, еще раз попили чай, расплатились, – студенты тоже внесли свои копейки, – и двинулись в мастерскую в серьезном подпитии, но в прекрасном настроении.

Сан Саныч предложил зайти в магазин:

– Не идти же к Коляну с пустыми руками!? У него, скорее всего, в мастерской дым коромыслом, уважаемые люди за столом, а мы без гостинцев.

– Согласен, – одобрил Садовский и в магазине, немного побалагурив и повеселив продавщиц, они набрали еды и питья на добрый взвод. Олег с Виталиком взяли с десяток тяжеленных пакетов с «гостинцами» в руки и безропотно пошли за старшими, в душе искренне надеясь, что мастерская будет неподалёку.

Сан Саныч явно погорячился, сказав, что мастерская «рядом». Идти дворами и подворотнями по непролазному снегу, петляя и «срезая», по версии Сан Саныча, «чтобы было быстрее», пришлось минут сорок, которые студентам показались как добрые два часа, настолько тяжело и неудобно было тащить пакеты с бутылками и закуской. Ощутимый морозец щипал им щёки, шеи и руки, которые были без рукавиц. Морозная прогулка и физкультура с пакетами их изрядно отрезвила.

Мастерская оказалась в большом здании бывшего детского сада. Городские власти отремонтировали старое аварийное полуразрушенное строение и передали его городскому союзу художников, где теперь и заседало правление союза и находились многочисленные мастерские ведущих художников города. На фасаде рядом с крыльцом гордо красовалась вывеска «Союза». Дверь была закрыта. Наглухо.

Садовский её несколько раз подёргал. Затем позвонил в звонок. В ответ была тишина. Все вопросительно посмотрели на Сан Саныча.

– Ну и что, подумаешь, – Сан Саныч понял суть немого укора и недоумения. – Так бывает. Творческие люди, рисуют, поздно ложатся, раньше обеда не приходят, – начал оправдываться Сан Саныч.

– Прямо как у нас, – пошутил Садовский, хорошее настроение его даже и не думало покидать, напротив, вкусное мясо на огне в дорогом ресторане, воспоминания юности, бодрящая прогулка по морозцу всё это давало массу поводов для шуток.

– Спокойно, всё под контролем, я знаю, где Колька ключ держит, сейчас откроем, зайдем, а там и народ начнет подтягиваться, здесь всегда так и всегда весело, – сказал Сан Саныч и убежал куда-то за угол. Минут пять его не было. Вернулся он с ключами и со счастливой улыбкой. Одним ключом открыли входную дверь, другим мастерскую, включили свет, вошли. На мольберте и на полу стояли несколько незаконченных работ. Тут же на полу вразнобой стояли с десяток рам и подрамников. Пахло красками и растворителями, но в целом было чисто и даже опрятно, чувствовалась рука заботливого хозяина.

Минут десять все молча рассматривали картины. Работы всем очень понравились.

– Да, серьёзный художник твой друг. Сильные работы, настоящий мастер… – многозначительно сказал Садовский, не отрывая взгляда от полотен.

– Ну, а я о чём?! – повеселел Сан Саныч. – Так, молодёжь, накрываем на стол и садимся, будем ждать Колю, – и все вместе начали шумно разбирать пакеты, выставлять на стол напитки, закуски, резать хлеб, сыр, колбасу, открывать консервы, салаты, магазинные закрутки. По первой выпили, пока накрывали. Когда всё было готово выпили по второй. На третьей Садовский взялся сказать тост, встал, уже набрал в лёгкие воздуха, чтобы начать… Вдруг в коридоре раздался громкий топот бегущих тяжелых ног, дверь резко распахнулась, в мастерскую влетели несколько людей в масках с автоматами, и всех положили лицом в пол.

Оказывается, несколько недель назад Союз художников решил отказаться от услуг вахтёров и ночных сторожей, коими были те же самые художники и в свои ночные дежурства устраивали такие праздники, фестивали и карнавалы, что никакие воры не могли нанести ущерб больше, чем ночные загулы и посиделки «творческой интеллигенции». Поэтому руководством было принято решение поставить Союз художников на сигнализацию и довериться вневедомственной охране. Сан Саныч, естественно, всего этого не знал.

Никакие документы и журналистские удостоверения, предъявляемые Садовским и Сан Санычем, не помогли. Звонки Виталика с Олегом в пресс-службу ГУВД и мольбы о помощи тоже результата не дали. Розыск пропавшего Коляна и подключение его друзей-художников к поискам – всё было мимо. Сотрудники вневедомственной охраны и рады были бы войти в положение и помочь, но после ночного взрыва в городе у всех силовиков и правоохранителей было объявлено усиление. Если бы хозяин мастерской художник Николай Шабанов, быстро нашелся и приехал, подтвердив, что это на самом деле его друзья и вышло недоразумение, то всё обошлось бы денежным штрафом. А так как хозяина нет, сигнализация сработала, и подразделение вызов отработало, они обязаны были передать «нарушителей правопорядка» в ближайший отдел милиции.

– Что ж, поехали, – резюмировал Садовский в надежде, что там его корочки, статус известного журналиста и общественного деятеля возымеют больший успех.

Но нет. В РОВД тоже сказали: да, вас знаем, уважаем. Всё понимаем, но закон есть закон. К тому же в городе усиление. Пока не объявится господин Шабанов, вы задержанные.

У журналистов и студентов изъяли все документы, деньги, личные вещи, ремни, шнурки и, выбрав самый чистый «обезьянник», посадили до «выяснения».

После долгой и томительной молчаливой паузы, а, скорее, после бессонной ночи и выпитого, Олег с Виталиком сморились и уснули. Сан Саныч тоже сидел тихо, ни о чем не волнуясь, ведь он был с Садовским! А Садовский посидел-посидел, подумал-подумал и попросил позвонить.

Позвонил он Кулагину.

Кулагин приехал под вечер, часа через четыре после звонка Садовского. Привёз с собой ящик коньяка и полуживого, сизого от недельного запоя, Заслуженного художника России Николая Шабанова. Разыскал его Кулагин, подняв на уши весь Союз художников. После нескольких бесед «с пристрастием» с до смерти напуганными художниками кто-то сдал своего кореша, благополучно ушедшего в недельный штопор у общих друзей на квартире.

Пока дежурные лейтенанты заполняли с нежелающим возвращаться в реальность гражданином Шабановым все необходимые документы, Кулагин с начальником райотдела, подполковником Лисицыным, пил коньяк, шутил и говорил о жизни в его кабинете.

Через час они вышли. Студенты мирно спали, а Садовский с Сан Санычем напряженно смотрели сквозь решетку обезьянника и думали, чего им ожидать от хозяина канала. Зная крутой нрав Никиты Кулагина, они допускали, что в воспитательных целях, он может их запросто оставить здесь до утра. Подполковник сквозь усы улыбался, глядя на двух достойных мужчин, оказавшихся в столь неприглядных обстоятельствах.

Кулагин внимательно, оценивающим взглядом посмотрел на сидящих в обезьяннике и, без особых эмоций, выдал всем поручения:

– Вы, оба, по домам. Студентов и художника оставляем здесь до утра, во избежание дополнительных неприятностей. Завтра Сан Саныч, работа по распорядку, Борис в десять ко мне. Вопросы?

«Отсутствуют», – обреченно подумали Садовский с Сан Санычем, и подошли к выходу из клетки. Их выпустили, на освободившуюся лавку лейтенанты положили художника и, звеня ключами, со скрежетом и грохотом закрыли железную дверь.

– Я вас подвезу, – благородно предложил Кулагин. – Заодно обсудим, как вы передо мной и нашей доблестной милицией, говорю без иронии, будете свои косяки исправлять. С товарищем подполковником мы только что решили сделать серию репортажей о непростых буднях отдела и лично товарища подполковника, а так же всего его личного состава.

– Спасибо за доверие, не подведём, – улыбнулся Садовский, подмигнув подполковнику. – За студентами я завтра в восемь утра приеду. Пусть спят, намаялись они за сегодня. Родителей я сам предупрежу, – обратился Садовский к Лисицыну.

Тот утвердительно кивнул.

– Я тоже Колю утром заберу, главное, больше не наливайте ему, а то он так месяц пить может, откуда столько здоровья? – искренне удивился Сан Саныч.

Лисицын и на его просьбу с пониманием качнул головой.

Садовский свое слово сдержал. Утром он Олега и Виталика забрал из отдела и пока ехали на канал, вкратце рассказал им всё, то, что они вчера проспали: и куда они делись с Сан Санычем из обезьянника, и откуда появился в камере предварительного заключения художник Шабанов, который продолжал мирно спать, когда они уходили. Так же он поведал, что их репортаж наделал немало шуму в городе. На брифинге в ГУВД людям с большими звездами на погонах не удалось отмолчаться и всё спустить на тормозах, а пришлось подробно рассказать, что взрывом пытались напугать или даже устранить бизнесмена, который уже несколько месяцев сопротивлялся и не поддавался давлению известной в городе ОПГ. «Крыша» захотела долю, а за несговорчивость предпринимателю сообщили, что хотят весь его бизнес «отжать», вот и устроили такой ужас. По счастливой случайности никто серьезно не пострадал. Бизнесмен Сергей Кузьмин написал тем же утром заявление, подозреваемых во взрыве рэкетиров почти всех переловили.

– Короче, слава Богу, – подытожил Садовский. – Это была бандитская дурость и глупость, а не теракт. Пресс-служба потому и просила той ночью ничего не выдавать в эфир, пока наверху не разобрались, что это – рэкет или теракт? При теракте совершенно другие механизмы в городе и в области запускаются.

– Понятно, – без особого энтузиазма сказал Олег.

В свете всех вчерашних событий репортаж о взрыве и работа над ним казались уже таким давно минувшим делом, что не стоило его и вспоминать. Не каждый день после классно сделанного материала тебя вызывают на ковёр, распекают, выгоняют с работы и вместо того, чтобы опечалиться из приёмной ты идёшь прямиком в дорогущий ресторан и классно проводишь время с людьми, с которыми счастье было бы просто познакомиться… Затем марш-бросок по морозу, спонтанное проникновение в мастерскую, маски-шоу, дула автоматов в лицо, КПЗ, незабываемая ночь на нарах, где по соседству спал Заслуженный художник России Николай Шабанов, который разговаривал во сне и смеялся, как ребенок почти всю ночь, мешая спать… А потом уважительное отношение со стороны милиционеров: разбудили, сказали доброе утро, напоили горячим чаем с сахаром!

Как всё это было уместить и переварить в молодой голове? Столько событий за одни сутки!

– А мы сейчас на канал зачем едем? Нам бы домой.

– Домой я вам позвонил, про милицию и КПЗ, естественно, ничего не говорил, сказал, что у вас важное ночное дежурство, дескать, домой придёте, сами всё расскажете.

– А на канал-то зачем? – ещё раз повторил свой вопрос Виталик.

– Едем устраиваться на работу. Официально. Кулагин мне вчера сам позвонил, после того как в вечерних новостях спокойно посмотрел ваш репортаж. Сказал вас взять на полставки, чтобы вы продолжили снимать всё, что происходит ночью, ну и днём по возможности тоже снимали, когда учёба будет позволять. Сегодня пятница, у вас последний день каникул?

– Ну да. С понедельника снова в школу, – вздохнул Олег.

– Это же прекрасно, наслаждайтесь. Пять лет пролетят, не заметите. Прекрасное было время, – улыбнулся Садовский

– Да мы и не спорим, – согласился Виталик.

– Сейчас устроитесь и поедете по домам. Выходные отдохнете, а с понедельника начнёте. Сложновато, конечно, совмещать работу и учёбу, по себе знаю, я тоже рано начал писать, но вы парни хваткие, думаю, справитесь.

– А как же Шабанов? – вдруг спохватился Олег, вместо того чтобы порадоваться хорошим новостям.

– Не переживайте. Саныч его после обеда заберёт, будет выхаживать, как птенца. С гениями и талантами в обычной жизни ой как непросто…

В отделе кадров они подписали несколько бумаг, получили красные журналистские удостоверения штатных сотрудников и разъехались по домам.

В первый учебный день нового семестра их засыпали вопросами. И одногруппникам, и ребятам со старших курсов, и преподавателям, кто вёл журналистские предметы, всем были интересны подробности ночного происшествия и последствия утренних эфиров. На журфаке ходили слухи, что Олег с Виталиком сделали специально, вопреки запрету МВД, репортаж о взрыве, обвинили власти в разгуле преступности и за это их посадили в тюрьму!

Виталик и Олег, как могли, постарались развеять слухи и максимально подробно рассказывали о событиях той ночи и то, что было после. Терпеливо, в сотый раз они раз за разом отвечали на одни и те же вопросы, но, к их удивлению, эта история, становилась всё более неправдоподобной и обрастала просто невероятными слухами с новыми чудовищными подробностями. Народ хотел верить только в то, во что хотел он верить сам, а не в то, что было на самом деле.

В глазах всего университета за день они стали бесстрашными и талантливыми журналистами, которые пострадали за свободу слова. Теперь о них говорил весь универ! Но по-настоящему звёздами и легендами журфака они стали через неделю, после того, как в университетскую газету написали большой и весёлый рассказ о всех перипетиях того дня. Начиная с того, как бесцельно колесили по вечернему городу, как первые приехали на «адрес», как не добежали два этажа до взрыва, как их воспитывал Кулагин, как пошли в ресторан и оставили там без сожаления все свои деньги, как лежали под автоматами лицами в пол, и, как утром в райотделе пили чай и травили анекдоты с милиционерами под громкий храп Заслуженного художника России Николая Шабанова.

Над этим рассказом ржал весь университет, а когда принесли газету в редакцию, то и весь канал, включая Садовского и Кулагина, так талантливо и смешно был этот рассказ написан.

После выхода газеты в свет слухов о «борцах за свободу слова» поубавилась, но их популярность и известность на журфаке и на других факультетах универа стала поистине фантастической. Почувствовали они это сразу. С ними вдруг начали здороваться первые красавицы факультета. Если раньше будущие теледивы в их сторону даже не смотрели, то теперь улыбались, спрашивали, как дела, сами приглашали большой и шумной компанией вместе куда-нибудь сходить и Виталик с Олегом с радостью принимали все приглашения.

Несколько раз малознакомые, но очень красивые девочки со старших курсов их приглашали на свои дни рождения, чтобы перед своими друзьями похвастаться любимым журфаком и тем, какие невероятные и талантливые ребята там учатся.

Виталик и Олег свою репутацию отрабатывали сполна. Там, где они появлялись, мгновенно начинался праздник, шутки, прибаутки и веселье. Они были желанные гости в любой компании и неважно, было ли это скромное застолье в общаге или пафосный праздник в дорогом и шикарном ресторане. Естественно, не обходилось и без эксцессов. Они были молоды, талантливы, хороши собой и очень быстро из зелёных первокурсников, под четким руководством и пристальным взглядом Садовского, превратились в восходящих звёзд городского телевидения. Не всем нравился их успех, всеобщее внимание и уважение. К ним ревновали, их цепляли и задирали, но они всё сводили к шуткам, старались не обострять конфликты. Однако, если надо было, то могли и постоять за себя, духа и характера им тоже было не занимать.

Однажды с ними случилась история, которая тоже стала известна на весь факультет и со временем превратилась в еще одну легенду журфака. Они уже заканчивали второй курс, уже больше года отпахали на телевидении, продолжали юморить в студенческой газете и иногда писать серьезные материалы в большие городские еженедельники, но при этом они по-прежнему хорошо учились и были любимцами всего факультета.

Дело было накануне восьмого марта. Четвертый курс решил закатить грандиозный праздник для своих девчонок в общежитии. Девочки настояли, так как торжество было в их честь и в этот день положено исполнять все их желания, чтобы на празднике обязательно были второкурсники Стальнов и Разин. И, правда, какой праздник без них, да еще в общаге журфака! Парни с радостью согласились, к тому же Олегу очень нравилась одна девчонка с этого курса, он уже давно с интересом на неё поглядывал, она вроде тоже, но из-за постоянной телевизионной гонки и учебы, всё не подворачивался случай познакомиться и пообщаться поближе, все ограничивалось банальными «привет» и «как дела». Олег знал, что девушку зовут Илона, всегда был рад её видеть, искренне ей улыбался и даже подмигивал, но всё как-то на бегу. Всегда дела, заботы, куда-то надо было спешить, а девушка была очень даже ничего.

Праздник был шикарный: стол ломился, музыка играла громко, а девушки выглядели просто сногсшибательно. Все веселились, танцевали, болтали, настроение замечательное. Несколько инициативных четверокурсников время от времени устраивали весёлые конкурсы и игры, все дурачились, кто не участвовал, болел и поддерживал конкурсантов, одним словом, все отлично проводили время. Виталик сидел с несколькими ребятами за столом, они выпивали и степенно, невзирая на общее веселье, разговаривали о журналистике и телевидении. Старшекурсникам было интересно, что рассказывал Виталик о канале и о том, как поставлена там работа. Олег уже несколько раз танцевал с Илоной, смешил её, рассказывал всякие истории, она внимательно слушала, улыбалась, смеялась над его шутками, когда играли в бутылочку, они несколько раз поцеловались...

Илона жила далеко и поехала домой пораньше. Попросила не провожать. Они обменялись телефонами, Олег поцеловал её в щёчку, и она уехала.

 Виталика Олег нашел в компании старшекурсников и тоже решил к ним присоединиться. За столом шла оживленная беседа, а под столом, абсолютно никого не стесняясь, лежал какой-то парень.

– Что это с ним? – поинтересовался Олег присаживаясь.

– Не выдержал конкуренции, – пошутил Виталик.

Парни заулыбались.

– С вами, что ли конкурировал, да вы вроде не такие пьяные, по сравнению с ним, – удивился Олег.

– Да нет, не выдержал конкуренции с тобой, – загадочно поднял брови Виталик и подмигнул.

– Поясни, – заинтересовался Олег.

– Всё просто. Сидели, пили, беседовали, он вдруг как погнал, наливает себе и пьет, одну, вторую, третью, я на пятой его руку ловлю, говорю ты, куда так гонишь, закусывай хоть, а он мне говорит: вон, видишь, тот белобрысый к моей бабе подкатывает и на тебя показывает, – Виталик посмотрел на Олега и улыбнулся одними глазами.

– А ты что? – для приличия спросил Олег.

– А я говорю, ха, делов-то! Не переживай, говорю, из комнаты выведем да по башке надаём, – Виталик хитро́ посмотрел на Олега. Выдержав поистине мхатовскую паузу, он продолжил, – Тот обрадовался, на тебя снова показывает, говорит, кому, ему? Я говорю, тебе! Сиди, не рыпайся. Ну, тут он вконец расстроился. Лежит вот теперь.

Парни за столом дружно заржали.

– Она мне не сказала, что у неё есть парень, – удивился Олег.

– Да какой там парень, так, мечтает, – сказал, кто-то из ребят. – Илона вон какая, сам же видел: умница, красавица, куда ему.

Олег посмотрел на Виталика:

 – Братан, я за тебя тоже всех порву.

Они еще немного побыли на празднике, на прощание перецеловали всех четверокурсниц и поехали по домам. Утром ждал новый день, интересные лекции, любимая работа в редакции, съемки, ночные дежурства, встречи, люди, события, неожиданные истории, крутые повороты сюжетов и всё то, что так щедро предлагает жизнь и факультет журналистики.

А легендой журфака эта история стала потому, что через год Олег и Илона поженились. Была веселая студенческая свадьба, гулял весь факультет. Свидетелем на свадьбе у Олега был естественно Виталик, который в разгар торжества взял у тамады микрофон, когда пришло время ему говорить и поздравлять молодых, и рассказал историю «знакомства» Олега с Илоной, рассказал про бедолагу, который лежал под столом, порадовался за друга, что у него такая замечательная невеста, а теперь уже и жена, затем предложил выпить за молодых, крикнул «Горько!»

Когда все успокоились, Виталик извинился, что говорит два тоста подряд и предложил выпить за любимый журфак и за дружбу. За студенческую дружбу, самую преданную и крепкую, которая не меркнет с годами, проходит сквозь десятилетия и позволяет при встрече с однокашниками чувствовать себя вечно молодым и счастливым.

Все с удовольствием выпили, Олег поблагодарил друга за добрые слова, они очень тепло обнялись, зал одобрительно загудел и веселье покатилось дальше.

На журфаке, когда вспоминали нескончаемые истории Стальнова и Разина, в первую очередь вспоминали не их развеселые пьянки и гулянки, а историю про взрыв и то, как им, молодым дурням, сказочно повезло, что они тогда не добежали два этажа. Вспоминали не их судьбоносный репортаж, который открыл им двери в профессию, не их нелепое увольнение и «отсидку» в КПЗ, не весёлую свадьбу, где счастье и молодость лились рекой. Вспоминали самую красивую пару журфака – Олега и Илону, и – проникновенные слова Виталика, который сказал на свадьбе о самом главном. О том, что студенчество и журфак дают друзей и начало пути на всю жизнь.

И с этим все были согласны.