Александр БОБРОВ. «Я снова пойду по России…»

Александру Александровичу Боброву – 80 лет! Поэт, путешественник и неутомимый летописец эпохи, мимо внимания которого не проходит ни одно значимое событие культуры, образования, духовного состояния общества. Мы благодарим Александра Александровича за сделанное и желаем ему в новом десятилетии жизни – энергии творчества, благодарных учеников, новых читателей и вдохновенных строф. Стихи, опубликованные ниже, впервые вышли в альманахе «Полдень» за 2023 год. «Хорошо уезжается в дождик – Это значит: тебе повезёт…» Нам всем, кто знает поэта Александра Боброва, тоже повезло – соприкоснуться с неповторимым художественным миром, яркой и оригинальной личностью. Счастья Вам! Многая лета.

Редколлегия журнала МОЛОКО

 

***

 

На берегу

   перепруженной Истры

В небо взметаются острые искры –

Это горит наш воскресный костёр.

Мы ведь впервые у пламени вместе,

Где раздаются заветные песни,

Что не слыхала

  до этих ты пор.

 

После работы и после заката

Жадно поют молодые ребята,

Так бескорыстно поют и светло! –

Как изливать я пытался когда-то

Всё, что мне дорого в жизни и свято.

Жаль, что наивное время прошло.

 

Снова сквозь сосны

глядит мирозданье,

Но остужает ужасное знанье,

Что никому-то они не нужны –

Песни, которых ещё ты не знаешь.

Пусть иногда про себя подпеваешь...

Что в них?

Не знаю...

Боюсь тишины.

 

* * *

 

Хорошо уезжается в дождик –

Это значит: тебе повезёт.

Ведь не зря вдоль дорог подорожник

Повсеместно в России растёт.

И в конечном-то счете, в итоге

Остаётся от прожитых дней

Лишь нетающий образ дороги

С путеводной звездою над ней.

 

Собрат

 

Снег, разбитый московской толпой,

Падал, светом дыша и отрадой,

И не думал о доле такой –

Ныть помехой, несчастьем, досадой.

 

Тонет старый и новый Арбат

В этом крошеве. Снег огорошил.

Только в чем он, скажи, виноват?

Приходя, он мечтал о хорошем.

 

Изначальные наши снега

Беззаботнее были и чище.

И сейчас в них утонет нога,

Только поезд умчит за Мытищи.

 

Мы забудем – что там, за спиной.

Никогда не была ты со мною

Как за каменною стеной,

Но чтоб так вот – за пеленою…

 

Валит снег над привычной Москвой,

Из родной колеи выбивает.

Ты под ним повторяешь с тоской:

«Всё не то. Обойдётся… Бываает».

 

И, от снега закрывшись плечом,

Ты с усмешкой идешь незнакомой,

А ведь снег городской – ни при чем,

Он не хуже, чем тот, подмосковный.

 

Рубеж

 

Вот это все: ноля, песчаник, глина

И соснами уставленный откос,

Деревня и Москвы-реки долина –

Можайским направлением звалось.

 

Уж сколько лет...

А сын в лесу негромко

Еще мои вопросы задает:

– Землянка?

– Да.

– Воронка?

– Да, воронка.

– Окоп?

– Гнездо, где размещался дзот.

 

Уж сколько лет.

А сын опять упрямо

Все ищет гильзы.

Мало мы нашли??

 

Да, может, это не воронка – яма?

Не бруствер – складка на лице земли.

Не все ж война!

Но ветер с дымом горьким

Встревоженному сердцу говорит:

Склонись в раздумье над любым пригорком

Не ошибешься – здесь солдат зарыт.

 

Подмосковье

 

Я разгадаю все загадки,

Во все поверю чудеса,

Когда кончаются посадки

И начинаются леса,

Когда отбрасывает скорый

Волну пригнувшейся травы

И свежий ветер Подмосковья

Сметает с окон пыль Москвы.

Куда б ни мчал вагон передний,

Я обернусь на зов красы

Земли московской – самой средней

Из среднерусской полосы.

Среди суглинистой долины

Песчаный холм шумит сосной,

А тень таежной ели длинной

Летит дубравою сквозной.

И дай-то Бог, чтоб эти дали,

С оттенком легким синевы,

Не растворил в себе с годами

Огромный пригород Москвы,

 

***

 

Никогда не порвать с родословною древней,

Никогда не забыть и за давностью лет,

Что Москва прозывалась большою деревней,

Но и городом, равных которому нет.

 

По соседству с Кремлем зеленели покосы,

А гостей ослеплял океан куполов.

И сегодня рябины Москвы плодоносят

 В окруженье лесов возводимых домов.

 

Разновидность синиц под названьем «московки»

Повсеместно свистят в среднерусских лесах

И в тенистых дворах на Арбате, Покровке –

Никакого различия нет в голосах.

 

Большинство населенья – насквозь урбанисты,

Но стирание граней проходит хитро:

Сколько раз я под праздник слыхал гармониста,

И не где-нибудь – в лучшем на свете метро.

 

Хоть строений бревенчатых песенка спета,

Но недаром, наверно, в столице такой

Хорошо тосковать деревенским поэтам

По деревне родной, не прощаясь с Москвой.

 

***

 

Я снова пойду по России,

По дебрям ее, городам.

По вечно живым – по лосиным

И каменным древним следам.

 

По трактам ее постоянным,

По временным тропам зверья,

По ясным и мрачным полянам,

По мягким иголкам жнивья.

 

Чтоб не было дня без открытья,

Без радости не было дня,

Но ты не одобришь отбытья,

Не встретишь с улыбкой меня.

 

И радость открытий стихает

От жажды мучительной – знать:

Кому бы о том не стихами,

А попросту Рассказать.

 

Дёрн

 

Вижу осеннюю ту луговину,

И вспоминается мне без конца,

Как нарезали ломтями дернину

И приносили к могиле отца.

 

Да, не напрасно твердил он упорно:

– Легче всегда за работой, сынок. –

Клали куски пожелтевшего дерна,

Чтоб не размыло дождями песок.

 

Резал и думал я: необъяснимо,

Как, вековечные травы стеля,

Неуязвима и трудноранима

Наше пристанище – наша земля.

 

Даже и смерть для нее животворна.

Может быть, в этом она и права.

Взять хоть ломоть отсыревшего дерна –

Стебли и корни, земля и трава,

 

А возродится с водицею талой

И ни травинки своей не отдаст.

Смерть и бессмертье...

Склоняюсь над

   тайной,

Сняв только самый поверхностный пласт.