Олег АШИХМИН. Игрок

Рассказ / Художник Борис Окороков

В спорте все как в жизни, только значительно сложнее. Все лаконичнее, конкретней и жестче. Сотые доли секунды отделяют триумф от провала. Годы тренировок, ограничений и истязаний, жизнь, брошенная, а, точнее, добровольно положенная на плаху спорта, может не состоятся из-за одной сотой доли секунды. Спорт – это всегда «ва-банк», без отсрочек, рассрочек и полутонов. Только здесь и сейчас.

Эту печальную истину Столбов Валерий Дмитриевич, заслуженный тренер России, знал отлично, а потому без особой надежды на успех шел поговорить с тренером команды мастеров. Впервые за много лет в молодежке Столбова появился игрок. Еще совсем худенький, не обросший мясом и мышцами, на первый взгляд даже хиленький и сутуловатый из-за большого роста, но с неординарной техникой, уникальной обводкой, мощным и быстрым катанием, прекрасным игровым чутьем, забивной и очень умненький мальчик. Игру он понимал так, словно только для неё и был рожден. Столбов, в прошлом сам известный игрок и великолепный мастер, видел, что в парне еще масса недоделок, много над чем еще придется поработать и пролить не одно ведро пота, но то хоккейное сияние, которое источал Миша Громов, надо было быть слепым, чтобы не заметить.

– Помимо разочарований, сломанных судеб и исковерканной жизни, бывают ведь в спорте и чудеса, – успокаивал себя Столбов, настраиваясь на разговор. – Чья-то своевременная подсказка, удача в нужный момент, неожиданная травма конкурента, железобетонная поддержка и доверие тренера, которые толкают в самую гущу событий… Бескомпромиссная вера в себя, фактор «икс», в конце концов, когда человек вопреки всему становиться чемпионом и звездой… Я же не для себя иду просить, я же для дела, – Столбов тяжело вздохнул, помедлил и постучал в дверь. – Ну, Гром, если срастется, наливать мне будешь всю оставшуюся жизнь, – ухмыльнулся про себя Столбов и перешагнул порог тренерской.

Он успокоился. В нем, как всегда перед ответственной игрой или решающим матчем, появилась удаль, граничащая с безрассудством, напор и желание победить во что бы то ни стало. В молодости у него бывали игры, в которых он так хотел выиграть, что был готов отдать год жизни за победу. И, чем безнадежней была ситуация, тем больше необузданной лихости и какого-то безграничного македонского состояния духа в нем появлялось.

– Счет два-два, последняя смена матча, вбрасывание в зоне соперника, поехали, – сам себе сказал Столбов и громко поздоровался.

– О, Столбик, дружище, заходи, – главный тренер клуба Николай Алексеевич Зотов, а в прошлом партнер по тройке – «Зот», очень тепло встретил Валерия Дмитриевича. Помимо Зотова в тренерской были и все помощники.

Зотов со Столбовым были друзья с юности, не разлей вода и на льду, и вне его. Когда женились, стали дружить семьями, летом вместе ездили отдыхать и всегда встречались при первой же возможности. Когда меняли клубы, из виду друг друга не теряли. Разными дорогами пришли в тренерский цех. Столбов как игрок был ярче, Зотов стал более успешен как тренер, но это ни тогда, ни сейчас ни на что не влияло. Отношения между ними были всегда ровными и теплыми. Однажды их пригласили в столицу, Зотова возглавить команду мастеров, а Столбова фарм-клуб. Так и осели в Москве. Несмотря на то, что работали на одном стадионе, виделись редко – команды забирали все время, да и были разные. Если мастера играли дома, значит, дублеры были на выезде и наоборот. Потому Зотов и обрадовался так Столбову, когда тот появился в дверях.

«Вот не фарт», – подумал Столбов, здороваясь со всем тренерским штабом. Он думал переговорить с Зотом с глазу на глаз, но теперь, видимо, не получится.

«А может, оно и к лучшему, – подумал Столбов. – Поговорим все вместе, случай незаурядный, можно сказать, уникальный. Когда много мнений, то по теории вероятности и шансов больше», – схватился за соломинку Столбов.

 Помощники Зотова в прошлом тоже были известными игроками. Когда-то они были обычными пацанами с заводских окраин, где неподалеку, на их счастье, построили ледовый Дворец спорта. Они были из простых семей и всего добились сами. Всю свою жизнь в хоккее прожили по совести и по суровым спортивным законам. С открытым забралом и в полный рост, никого не сдавали, не предавали и не сплавляли. Никогда не были трусами, а поэтому имели немалый авторитет и у руководства клуба, и в команде среди игроков.

«Их мнение тоже будет весомым, да и Зот к ним прислушается в случае чего», – окончательно успокоился Столбов и без лишних реверансов сразу начал с сути вопроса.

– Алексеич, я, это, по поводу Громова… – неуверенно начал он.

– Да, Валера, ты никогда не был дипломатом, – улыбнулся Зотов.

– Как и ты, – Столбов понял, что, в общем-то, уже можно уходить. Разговора не будет, или будет, но все закончится, как всегда, ничем.

Они не первый год работали в связке. Клуб, куда их пригласили вместе, рассчитывал на то, что оба тренера, в прошлом блестящие хоккеисты, которые играли плечом к плечу и понимали друг друга с полуслова и полувзгляда, сделают нечто подобное и в своих командах – договорятся о тактике, тренировочном процессе и сделают единую систему. Столбову была поставлена задача готовить молодых игроков в фарм-клубе, которые, уже натасканные и обученные, будут приходить в первую команду, не тушуясь, а четко зная свою роль в том или ином элементе игры. Столбов честно отрабатывал свой хлеб и каждое лето в первую команду отправлял пять-шесть человек. Они, как солдатики, от звонка до звонка отпахивали всю предсезонку, и Зотов их благополучно отцеплял.

Столбов обижался, спорил, но аргументы Зотова всегда были тверже любого железа:

– Дмитрич, дорогой ты мой, – говорил Зотов. – Ты же знаешь уровень лиги. Ну, куда этим желторотикам под танки?

– Не спорю, рановато, но хорошие же пацаны, обобъются, оперятся, не сразу, но ведь смогут же играть. Оставь хотя бы в команде, не обязательно сразу в состав.

– Не могу. Если оставлю, значит, нужно подписать контракт, а как его подписывать, если я знаю точно, что человек не будет играть, потому что элементарно не готов. Им еще до нашего уровня расти и расти.

– Согласен. У них нет опыта. Но откуда ему взяться, если ты им не даешь не то, что играть, даже шанса не даешь!? Мы тоже были молодыми, вспомни, нам же давали играть, хоть до первой ошибки, но давали.

– Валера, раньше времена другие были. Раньше все команды играли своими игроками, своими воспитанниками. Нашему с тобой родному клубу просто повезло, что мы такими мастерюгами выросли. Сейчас все по-другому. Играй кем хочешь, но нужны очки и победы. У тебя хорошие пацаны. С некоторыми, если поработать, дать поиграть пару сезонов, поошибаться, успокоиться, заматереть, они будут играть. Только меня куска хлеба лишат. У меня нет времени на их ошибки. Победы и медали нужны здесь и сейчас.

Подобные разговоры были каждую осень на старте сезона. Столбов, конечно, злился, что работает вхолостую, что его игроки уезжают в другие команды и кто раньше, кто позже, но попадают в сильнейшую лигу страны. Это тешило его самолюбие, но не приносило никакого удовлетворения. Он хотел, чтобы ребята с его «фермы» попадали к Зотову и росли дальше в системе их клуба, а не в других. Хотя объективно с доводами Зотова он соглашался. Любой богатый клуб, а они были тренерами в очень богатом клубе, это золотая клетка для молодого игрока. Если даже ты талантлив, с тобой подпишут контракт и усадят на лавку. Как пробиться молодому игроку в состав, если там половина сборной страны играет?! Поэтому Столбов хоть и пытался давить на Зотова, но прекрасно понимал, что его пацанам, наверное, никогда не светит играть на равных с мастерами Зота, ну если только не появится какой-то молодой выдающийся игрок. Такой, на которого заворожено, с восхищением будут смотреть и тренеры, и игроки, и соперники.

Чуйка Столбову подсказывала, что Гром будет первый, кто подвинет в составе кого-нибудь из дорогих звезд клуба. Может, не сразу, но это обязательно случится, поэтому с Громовым Столбов решил поступить иначе. Парень был настолько яркий и самобытный, что Валерий Дмитриевич решил не ждать конца сезона. Если сделать все как всегда, то и результат будет соответствующий. Поэтому Мишку Столбов решил представить в ноябре.

«Зот, может, сразу и отвергнет, но весной на него посмотрит уже иначе, а там, глядишь, парень добавит, – а в этом Столбов не сомневался. – И, может, летом на предсезонке удастся сыграть несколько выставочных матчей и зацепиться за состав», – но после заявления Зотова о том, что Столбов никогда не был дипломатом, вся блестящая комбинация в голове главного тренера фарм-клуба рухнула, не успев до конца сложиться.

«Еще зачем-то в бутылку полез, взял и при помощниках сказал, «как и ты», вообще при них не стоило этот разговор начинать».

Повисла тишина.

Тренеры переглянулись, заулыбались.

– Не сердись, Валера. Тебя все за это и уважают, что не прогибаешься, не юлишь, а всегда говоришь как есть. И что за пацанов своих горой стоишь, – сказал Зотов. – Парни улыбаются, – он кивнул на своих помощников. – У нас перед утреней тренировкой совещание было с президентом клуба. Он сказал, что владелец команды выделяет дополнительные деньги. Надо, говорит, перед плей-офф укрепиться. Прикинь, это нам-то. У нас пятая пятерка, как вторая в любом другом клубе. Я ему говорю, Владимир Николаевич, кем укрепиться, все лучшие и так у нас играют. А он говорит, посмотрите, кто свободен в Америке, в Канаде, может с «НХЛ» кого-то подпишите…

– Понятно, я, пожалуй, пойду, – сказал Столбов, вставая, и не поднимая ни на кого глаз.

– Да подожди ты, – Зотов искренне улыбнулся и даже привстал со своего места. – Что ты кипятишься, что там за пацан у тебя, почему ты его посреди сезона хочешь показать?

– Потому что это игрок, Коля. Настоящий игрок. Вырастит в большого мастера.

– Вот именно. Вырастет. А мне нужно сейчас. Ты же знаешь наши требования.

– Знаю… Возьми его на пару тренировок, присмотрись. Я тебя никогда ни о чем подобном не просил, но этот мальчишка просто Богом поцелованный. Настоящей звездой будет.

– Громов? Под десятым номером играет? – подключился к разговору тренер защитников.

– Да, под десятым, Миша Громов – оживился Столбов.

– Николай Алексеевич, я с ним несколько игр видел. Техничный, местами интересный, но не старается. Так, игрок средней руки.

– Не старается, потому что ему неинтересно, – заступился Столбов. – Ему все легко дается, он давно перерос уровень фарм-клуба. Я ему сам говорю: Гром, ну, что ты как шалопай, забил три, ну забей еще десять, что ты бросаешь играть, твоя фамилия, что, на табло не сморится?! Тебе что, статистика не нужна?

– А он что? – заинтересовался Зотов.

– А он говорит, что для победы хватит и трех.

– Алексеич, он худенький. Наши мужики его в первом же единоборстве пополам расколят, да и «штангу» он не потянет, для наших нагрузок он слабоват.

– Со штангой да, согласен, его нужно будет потихоньку подвести. Я специально не форсирую. Он еще растет, шестнадцать лет, пацан совсем. А вот расколоть его не получится. Пусть ваши попробуют за ним угнаться и в него попасть. Я специально на днях на льду тесты давал, он вашим троим, может, четверым уступает.

– Да ладно?! Ты серьезно? – Зотов вскинул брови. – Ты знаешь, что мы в лиге одна из сильнейших команд по функционалу. Наш темп соперники выдерживают полтора, ну максимум два периода, а в третьем мы их просто разрываем. Мы третьи периоды выигрываем в две, три и даже в четыре шайбы.

– Зот, этот пацан игрок. Я бы не пришел, если бы он не был так хорош. Посмотри.

Зотов помолчал. Подумал и вдруг согласился:

– Хорошо. Мы, в общем-то, ничего не теряем, возьмем его. Пусть приходит сегодня на вечернюю тренировку. Даже если сразу отцепим, парню все равно опыт, да и будет что вспомнить.

Столбов одобрительно кивнул. Это была еще не победа, но уже кое-что.

***

Гром, оказавшись на льду с мастерами, не стушевался и не потух. Зотов боялся, что совсем еще юный Миша Громов, не зная упражнений, будет тормозить всю команду, но к своему удивлению увидел, что мальчишка их делает привычно, спокойно и даже как-то эстетски.

«А Столбик-то молодец. Свою лямочку тянет, как положено. Обученный мальчишка, любо-дорого посмотреть», – подумал Зотов и подмигнул Столбову, который тренировку смотрел с трибун и внимательно, не отрывая взгляда, наблюдал за молодым, еще нескладным на общем фоне габаритных игроков Громом.

Почти все упражнения своему фарм-клубу Столбов давал в точности, как и Зотов в первой команде, поэтому Мише Громову на льду было все понятно и знакомо, только ребята вокруг носились килограмм на двадцать-тридцать побольше, нежели обычно.

Столбов сидя в одиночестве на огромной пустой трибуне немного волновался, но Гром выглядел достойно. Он не ошибался, не суетился, у него не было испуга в глазах. Взрослые игроки на разминке и на паре первых упражнений на него поглядывали с интересом, но, как говорится, птицу видно по полету, в нем быстро признали равного и все сосредоточились на себе. Пошла монотонная, рутинная работа тренировочного процесса. Гром нигде не выпадал и ничем не привлекал к себе внимания. На льду была единая, классная команда. Из общей массы игроков его выделяла только железная маска, в которой он обязан был играть до восемнадцати лет.

Когда команда уходила со льда, Зотов подъехал к борту и крикнул Столбову, что Громова оставят еще на пару дней.

Столбов снова одобрительно кивнул. Это была уже маленькая победа. Всех, кого Столбов отправлял в первую команду, Зотов брал потому, что положено и на тренировках смотрел сквозь молодых игроков, будто их и не было на льду. А тут сам проявил интерес.

– Видать, зацепил Мишка его. Чем-то понравился.

* * *

Следующие два дня Гром провел полностью по расписанию команды мастеров. Все делал солидно и спокойно. Опытный Зотов видел, что мальчишка волнуется, но виду не подает.

– Для начала неплохо, – думал Зотов и с этого момента на Грома начал поглядывать с интересом. – Да и команда его приняла, ржет вместе со всеми, шутит, его задирают, но и он за словом в карман не лезет. Видно, что-то есть в этом пацане, если уж наши звери с ним на равных разговаривают, – отметил для себя Зотов и оставил Грома еще на пару дней.

***

 В чемпионате была пауза из-за матчей сборной, и чтобы команда находилась в тонусе, на выходных были намечены контрольные матчи. К удивлению Столбова, Гром попал в состав на первую игру. Хоть и в четвертую пятерку, но попробуй у Зотова попади хотя бы в пятую, которая не играет. Даже там никого не подвинуть, настолько мастеровитые игроки были в команде.

Зотов со Столбовым игру смотрели с трибун. Командой рулили помощники.

Гром вышел на свою первую смену… и забил.

Зотов смеялся до слёз:

– Валера, у нас генеральный менеджер, скаутская служба по России, есть скауты по Европе и Америке, все огромные зарплаты получают, а что происходит в своём огороде никто не в курсе!

– Смейся, смейся, – улыбался Столбов, наблюдая, как партнеры поздравляли Грома с первой забитой шайбой и как на лавке, забрав её у судей, вручили ему на память. – Я, Коля, не одобряю твой смех. Вижу даже сейчас, ты этого пацана всерьез не рассматриваешь, а зря, – Столбов перестал улыбаться, поняв, что даже если Гром забьет еще десять шайб, это ничего не изменит.

Гром десять не забил, но забил еще одну в середине третьего периода и сделал это мастерски. Он подобрал шайбу за своими воротами, протащил её, наворачивая соперников, через всё поле, перед воротами демонстративно начал притормаживать, испуганными глазами начал искать партнеров, сделал вид, что растерялся, стушевался, вратарь это увидел, понял, что парнишка «поплыл», ухмыльнулся и сосредоточился на двух других нападающих, а Гром, бегая глазами и даже не глядя в сторону ворот, бросил сам и забил. Шайба, словно пойманная птица, трепыхнулась в сетке ворот и упала на лёд за спиной вратаря.

Сначала повисла пауза, а потом взорвались обе лавки. И свои, и соперники оценили неординарный ход с виду сутуловатого, нескладного молодого парнишки. После этой шайбы и свои, и чужие в нем признали игрока. Не равного, а того, кто пойдет подальше многих. Грома во второй раз начали тормошить и поздравлять, а вратарь, поняв, что его просто «купили», в недоумении смотрел то на своих защитников, то на Грома, облепленного партнерами, то на ожившие лавки запасных. Такого он еще не видел, чтобы молодой сопляк действовал как матёрый и коварный мастер, цинично, с холодным расчетом. Ничего лишнего Гром не сделал, ничем себя не выдал, разыграл все как по нотам.

Гром эту комбинацию просчитал и задумал с первого касания шайбы за воротами. Он знал, что ему дадут добежать до чужих ворот, во-первых, матч товарищеский, никто жилы рвать и соревноваться с ним в скорости не будет, а во-вторых, никто не станет играть жестко против молодого «масочника», так, просто обозначат. Главное было правдоподобно растеряться и начать испуганным взглядом искать партнеров. В хоккее как в картах, кто кого «наколет», – этой простой истине Грома научил Столбов.

– В нашем деле, Миша, – объяснял ему как-то Столбов, – главное – знать две вещи. Первая, игра – это как езда за рулем. Ты должен думать и за себя, и за тех, кто едет рядом с тобой, и за тех, кто в соседних рядах, и за тех, кто несется навстречу. И за пешеходов тоже. В общем, за всех дебилов, которые могут броситься тебе под колеса, подрезать, выехать со встречки, начать не вовремя перестраиваться, сломаться и остановиться… Короче, нужно всегда держать правильно дистанцию, считать их траектории и всегда иметь варианты – тормознёшь ты, объедешь или ускоришься. Ситуация и на дороге, и в хоккее меняется постоянно, поэтому просчитывать и иметь варианты нужно всегда. Ты должен думать и за себя, и за партнеров, и за соперников. Входя в зону, ты знаешь, что партнер человек жадный и пас тебе не даст, он бросит. Значит, нужно без оглядки бежать к воротам, потому что он идиот. Он все равно шайбой не поделится, а когда бросит и шайба от вратаря отскочит, ты будешь первый на подборе, и спокойно вторым темпом забьешь, потому что вратарь максимально вложится в первый бросок и будет мгновение обездвижен, а ты всё это просчитал, когда вы еще синюю линию проходили.

Второе, что нужно знать: хоккей, как и все игровые виды спорта стоит на том, что показываешь одно, а делаешь совсем другое. Собрался дать пас, покажи всем видом, что ты дурачок и эта шайба у тебя последняя в жизни. Переложи поудобней, глаза опусти в лед, пусть все подумают, что ты сейчас с ней побежишь, и, конечно же, сразу несколько соперников бросятся к тебе, а ты подпусти их поближе и одним пасом двоих-троих обрежь, только раньше времени не суетись, не спугни их. Чем больше мастер, Миша, тем больше пауза… Подпусти поближе и хладнокровно отрежь. Они конечно поматерятся, но твои партнеры будут уже далеко за их спинами и убегут в контратаку. Все великие игроки были прекрасными актерами и блефовать могли так, что любой катала позавидует. А какие паузы держали… В этом, Миша, весь хоккей.

Гром и без того выделялся среди своих сверстников, но когда Столбов ему приоткрыл эти недосягаемые большинству хоккеистов тайны, Гром преобразился. Столбов ему подсказал не азы, а вершины хоккея и, поняв их и уверовав, Гром заиграл по-настоящему. Тогда-то Столбов и увидел в нём Игрока. Его тонкие, ювелирные, всегда нестандартные, а порой просто дерзкие решения не раз заставляли Столбова удивленно вскинуть брови. Столбов думал, что знает в хоккее и видел уже всё, но Гром раз за разом доказывал, что всего знать невозможно. Этим и прекрасен хоккей. Он непредсказуем и нет в нём придела совершенству. Игра постоянно развивается, и двигают её игроки, игроки с большой буквы.

Бывало, Столбов, уже наберет в легкие воздуха, чтобы крикнуть Грому с лавки, подсказать решение, но Гром придумывал ход, еще интересней и необычней. И пораженный Столбов так и замирал с полными легкими, а потом с шумом выдыхал, и, не стесняясь, аплодировал...

Когда Грома перестали тормошить и поздравлять с мастерской шайбой, Миша Громов подъехал к борту и указал пальцем на Столбова.

Все, кто был на льду – и свои, и соперники застучали клюшками. Матерые гладиаторы поняли, что этот гол Гром посвящает Столбову, что это – благодарность ученика перед мастером, игрока перед тренером.

Столбов одобрительно качнул головой и совсем по-отечески крикнул:

– Молодчик, Гром! Шикарный гол!

Зотов тоже улыбнулся и одобрительно подмигнул. Игроков бывших не бывает. Зотов по профессии был тренер, но всей своей сущностью он был и есть игрок, и, как игрок, он оценил, что Гром как хитрый лис, все просчитал и мастерски исполнил.

Зотов поздравил Столбова, но у того уже эйфория прошла, и он снова сидел собранный и спокойный.

– Что загрустил, Столбик? Надо радоваться, что такие пацаны у тебя есть.

– Да, вот только сейчас понял, что шила в мешке не утаишь. Если ты не возьмешь, так он все равно через год куда-нибудь уедет. Яркий пацан, нескоро такой снова попадется.

– Не грусти, Валерий Дмитрич. Никуда он не уедет. Оставим его. Сегодня же скажи ему, чтобы свои шмотки перетаскивал в нашу раздевалку. А пальчиком на тебя он еще не раз покажет, я тебе обещаю. Редкого таланта пацан. Если от успехов голова не закружится, настоящей звездой будет.

– Ну, а я тебе о чем говорил?!

– Ладно, ладно. Виноват, что своего счастья не видел. Пойдем, Валера, лучше коньячку в тренерской выпьем, чайку с лимончиком тебе заварю, как ты любишь. Здесь смотреть больше нечего. Всё, что надо, я уже увидел, – и, махнув своим помощникам, Зотов со Столбовым пошли в раздевалку.

Гром, находясь на льду, краем глаза видел, что тренеры уходят и как истинный игрок просчитал и эту ситуацию. Видимо, сидеть ему возле входа в сауну. В раздевалке мастеров – это было единственное свободное место.

***

Через несколько лет Гром уехал в «НХЛ». Не затерялся и там. С удовольствием всегда приезжал в сборную, играл на Олимпиадах и чемпионатах мира. Никогда не упускал случая позвонить Валерию Дмитриевичу Столбову, тренеру, давшему путевку в жизнь, приоткрывшему дверь в профессиональный хоккей. Звонил не только поздравить с днем рождения или с Новым годом, мог позвонить после удачной игры, просто поинтересоваться здоровьем и делами, или предупредить, что будет в Москве и договориться о встрече. Всегда привозил сувениры и подарки.

Столбов ценил внимание своего воспитанника. Многие оперились и улетели, а Мишка помнит, не забывает. Всегда благодарит за тот фантастический шанс.

– Потому он и звезда, – иногда рассказывал молодым хоккеистам Столбов историю Грома. – Мастер – это не только голы и передачи. Мастер – это как оделся, как вышел на лед, трибуны орут, беснуются, шум, гам, а он спокоен, знает, что все пришли на него посмотреть, собран, солидно разминается, ни на что не отвлекается. Мелочей нет, всё важно. Упорным и трудолюбивым удача обязательно улыбнётся. Шанс будет, обязательно будет, просто в эти «пятнадцать секунд» надо быть максимально талантливым. Здесь ведь как в школе, – улыбался Столбов. – Если ты каждый день делаешь уроки и всегда подготовлен, то рано или поздно тебя вызовут к доске, и ты получишь свою пятерку. А значит свой шанс нужно ждать всегда. И всегда к нему готовиться, а, главное, быть к нему готовым. Не разволноваться, не расклеиться, не развалиться. Если пахал, верил в себя, в свою звезду, так или иначе, но все сложится. Ваша звезда обязательно взойдет. С Громом ведь как было? На него даже взглянуть не хотели. А он вышел и все поняли, что перед ними Игрок. И ведь так, ребята, не только в спорте. В жизни всё то же самое. Всегда надо верить в себя и идти к своей цели, к своей мечте.

Молодые слушали Столбова, мотали на ус. Историю про Грома знали все, а потому Столбова ценили как тренера, и очень уважали как человека. Все выпуски, все, кто проходил через молодежку, каждый игрок фарм-клуба был готов умереть за своего тренера, не говоря уж пробежать дополнительный круг, сделать еще пять рывков или втроем выстоять в меньшинстве. Авторитет Столбова был непререкаем, потому что был заслужен. Все знали, что Столбов видит игроков, ценит их и помогает раскрыться. Даже тем, кому ничего не светит, он всё равно пытался помочь. Потому, когда Столбов что-то начинал говорить в раздевалке, мгновенно устанавливалась не просто тишина, а всасывающая пустота. Замолкали все, даже те, кто уже одной ногой были в профессиональном хоккее. Все старались не упустить ни одного слова, ни одной мысли или намека матерого игрока в прошлом и опытного тренера в настоящем.

 Столбов любил эти моменты. Делясь сокровенным, он отлично понимал, что не все станут хоккеистами, но твердо верил, что какие-то его идеи, хоккейные байки, притчи и наблюдения помогут пацанам состояться в жизни. Неважно, кем они будут. Главное, чтобы были нормальными людьми и уверенными в себе мужиками.