Валерий РОКОТОВ. Продавец пустоты

Сказка про заморского гада / Илл.: интернет-графика

Как-то раз приехал в русский город необычный торговец. Он был очень богат и всём, что скопилось на банковских счетах и в хранилищах, обзавёлся благодаря своему фирменному нектару – тягучей жидкости, вызывающей у людей состояние сладостного бесчувствия. Этот продукт он когда-то произвёл и запатентовал как средство, которое несёт человечеству счастье. Его бизнес оказался настолько успешен, что он даже выкупил свои ранее проданные акции, и с той поры весь доход оставлял себе.

Большую часть своей жизни торговец прожил в Америке, но при этом американцем себя не считал. Паспорт этой страны был крайне удобен. Поэтому он им обзавёлся, как обзавёлся и паспортами тех государств, где хранил свои миллиарды. Он не был привязан ни к одной из стран, потому что ни одну из них не любил. Когда ему задавали вопрос о его родине, он отвечал: «Моё Отечество – деньги».

Торговец был убеждён, что его нектар рано или поздно изменит жизнь человечества. Люди сделаются настолько равнодушными, что перестанут любить свои страны, и все эти непохожие земли сольются в единый, полный безразличия мир. В нём будет всё меньше детей, всё меньше городов, и природа шаг за шагом отвоюет то, что потеряла в былые века под напором цивилизации. А в итоге останется лишь десятая часть от живущих сейчас людишек, которыми будет управлять горстка высших существ, наживших миллиардные состояния.

Товар, который привёз торговец, в городе не заметили. Как бы его не нахваливала реклама, он никому оказался не нужен. Это вызвало у иностранца недоумение. В других странах реклама работала: нектар буквально сметали с полок, а здесь его не хотели не то что употреблять – даже брать в руки.

Торговец стал изучать горожан и понял: всё дело в здешней культуре. Она была нацелена на борьбу с бесчувствием, отстранённостью, обречённостью. Ей важен был человек, живущий надеждой и стремящийся к невозможному. Она отстаивала его всей силой своего красноречия.

В городе ценили творческих людей и слушали их как проповедников. И торговец понял, как ему нужно действовать, чтобы продать свой товар. Следовало свести дружбу с людьми искусства и убедить их вкусить нектар – просто добавить капельку в чашку кофе. Сначала пробуя его из любопытства, а потом вкушая ежедневно, с охотой и наслаждением, они должны были превратиться в особую маргинальную аристократию. А это среда, где искусство наполняется безнадёжностью и начинает призывать смерть.

Торговец стал следить за одним из местных поэтов. Он выяснил, что тот давно не печатался и явно переживал кризис, а в этом состоянии творческий человек растерян и беззащитен. Ему начинает казаться, что у него пропал дар, а, возможно, никакого дара и не было, и на самом деле он – ничто, жалкий бумагомаратель и бездарь.

Торговец подсел к поэту в кафе, достал сборник его стихов с потёртой обложкой и попросил автограф. Он поинтересовался, когда выйдет новая книжка? А когда собеседник посетовал на отсутствие вдохновения, уверил, что способен помочь. Есть, мол, чудный иноземный нектар, который может не просто вернуть вдохновение, а увлечь творца в такие высоты и дали, что его искусство поразит мир.

– Извините, но мне нечем платить, – признался поэт, глядя на склянку с красивой радужной этикеткой.

– Не надо денег, – отмахнулся торговец. – Вы сможете расплатиться стихами.

Поэт взял склянку, осмотрел её и открыл. Жидкость была без цвета и запаха. Пожав плечами, он добавил две капли в кофе и поднёс чашку к губам. Сразу после этого торговец откланялся.

А поэт допил кофе, бросил мелочь на стол и пошёл гулять по родному городу.

Он, как всегда, взял с собой собеседников. К нему тут же пристроились призраки его юности – воображаемая стайка друзей, чьи голоса возвращали его в ушедшие времена. Они звенели без остановки, но замолкали, когда чья-то случайная фраза вдруг оказывалась разбитой на стопы и вызывала стихотворный поток, уносящий туда, где земля соприкасается с небом и раскрываются тайны.

Поэт всегда ходил по городу очарованным. Ему была по сердцу его обыкновенная, казалось бы, суета, в которой отражались национальная судьба и история. Здесь в малом отражалось великое, а в частном – всеобщее. Он далеко не всегда мог выразить то, что чувствовал, и когда это удавалось, благодарил бога за то, что родился в этом скромном доброжелательном мире.

Но в этот раз поэт ощутил нечто странное. Он впервые подумал о городе свысока – как о захолустье, не идущем ни в какое сравнение с тем миром, откуда прибыл торговец. Этот городишко, мол, должен гордится тем, что такой талант в нём живёт. Да он просто осчастливил его своим рождением!

В тот день он ощутил и долгожданное вдохновение, но новые стихи резко разнились с теми, что он писал раньше. Его строки исполнились натужной иронии и вместо былых человеческих чувств отразили высокомерие и издёвку.

Город ужаснулся его новым стихам. Автору указали на досадную перемену в творчестве: на нелепое подражание «про́клятым поэтам», на грозящий духовным опустошением эстетизм, – и это его разозлило.

Он стал рисовать карикатуры на горожан, которые, как ему отныне казалось, не понимают и никогда не поймут настоящей поэзии. Он стал глумиться над простыми людьми и их малозаметной жизнью. Он стал с интересом вглядываться в тени, их магическое скольжение и неотвязное следование за всеми и всем. Они явно указывали на присутствие и великую силу небытия.

От поэта отвернулись поклонники. Однако, это его лишь потешило. А вскоре он почувствовал, что с этим городом, этим народом и этим миром его ничего не связывает.

Ему больше не нужны были поклонники. Теперь он писал для себя. Он кричал о себе и своём отчаянии. Его творчество стало состоять из проклятий и приговоров. Он горел в каком-то чёрном огне, и это горение доставляло ему наслаждение.

Ему было безразлично, что думают о его стихах горожане. Только одно мнение он ценил – того, кто давал ему зелье.

Торговец приходил к поэту и с порога цитировал его новые строки. Гость называл их «возвышенной дерзостью», хвалил за «невыносимую честность» и обещал донести до всех и каждого в этом городе. Он горячо поддерживал поэта на его новом пути и уверял, что самое глубокое творчество – это то, что не высказано, не написано, не представлено на человеческий суд. Скоро настанет эпоха, убеждал торговец, когда художники будут выставлять загрунтованные холсты, а поэты – публиковать книги с пустыми страницами. Всё сказано, всё лишено смысла, надежды нет. Люди ничтожны, они просто недостойны творчества. Писать нужно для тонко чувствующих индивидов, которые знают цену отчаянию и давно осознали, что никакого человека не существует. Есть зверь, умеющий говорить. И то, что он расплодился, печально.

Уходя, он оставлял поэту нектар, который с каждым разом становился всё гуще.

И однажды, выпив из склянки, поэт покачнулся и увидел, как перед ним исчез пол. Он стоял на краю тёмной пропасти, у которой не было дна. Это не испугало его, поскольку тьма излучала покой. И глядя вниз, он вдруг ясно осознал, что жить и не жить – это одно и то же. А раз так, то лучше, честнее было не жить, не ощущать, не писать. Там, в чёрной глубине, нет места чувствам, а значит, нет места страданиям.

Он готов был шагнуть и исчезнуть во тьме, как вдруг услышал знакомый голос. В соседней комнате тихо пела его пожилая мать. Это была её любимая песня времён войны, которая всегда пробуждала в нём чувство сопричастности былым драмам.

Он очнулся от наваждения и зашёл в комнату матери. Там никого не было и не могло быть, потому что мама давно умерла.

На стене висели старые фотографии, с которых смотрели его родители и их друзья, – люди, которые прожили свои жизни скромно, но с каким-то великим достоинством. Это были те самые люди, которые построили город и целое бытие, основанное на вере в восходящего человека.

И глядя на эти снимки, он устыдился, что на время разуверился в главном – в том, что и служит творцу опорой.

Нет, человек есть. Он проявляет себя в схватке с бездной, с пленяющей пустотой. И бывает, обычный работяга так ясно осознаёт происходящее в мире, словно это понимание ему дано свыше. Он берёт оружие, идёт на войну и жертвует за свои принципы жизнью. И для поэта нет большей чести, чем противостоять злу с его сладкими ядами в годы, когда пушки молчат.

Поэт вылил склянку в унитаз и спустил воду.

А через несколько дней он встретил торговца на улице. Тот уезжал. Он увидел новые стихи поэта в газете и понял, что его бизнес потерпел полный крах.

– Читал-читал я ваши банальности, – невесело рассмеялся торговец. – Похоже, я зря потратил на вас время и деньги.

– Кто вы? – спросил поэт, глядя ему в глаза. – Из чего состоит ваш нектар? Что вы туда намешали?

Торговец резко развернулся и пошёл прочь, но вдруг остановился, и стало видно, что его просто трясёт от ненависти. Он больше не мог и не желал скрывать своих чувств: закричал, что здесь живут одни ничтожества, недочеловеки и орки, и пообещал найти способ покончить с этим неправильным миром.

А поэт смотрел на лощёного господина, уносящего свои ноги и снадобья, и впервые ясно осознавал цену поэзии, изгоняющей из города смерть.