Валерий РОКОТОВ. Во всём виноват Кафка

К 100-летию со дня смерти Франца Кафки (3 июля 1883, Прага, Австро-Венгрия – 3 июня 1924, Клостернойбург, Первая Австрийская Республика) / Илл.: Рисунок Вадима Касина

Во всём был виноват Кафка. Это знали все насекомые, собравшиеся на площади. Имя земляка повторялось сотнями голосов – громко и полушёпотом, с визгливой злобой и сосредоточенной ненавистью.

Каждую минуту с кривых прилегающих улочек приползали всё новые существа. Они стыдливо озирались и семенили тонкими ножками. Они несли свои нелепые тельца к гудящей толпе, и у многих на выпученных глазах дрожали слёзы отчаяния. Иногда вдруг раздавался чей-то одинокий крик и стенание. Это значило, что какой-то бедняга увидел своё отраженье в витрине и осознал, что не спит.

Собравшиеся были крайне возмущены. Все жили обычной жизнью и вот… Происшедшее не укладывалось ни в какие рамки. Такого просто не могло быть.

Кошмар начался рано утром, когда зазвенел первый будильник. Сразу раздался и первый крик. Потом ещё один и ещё. Затем орать стали всюду. Орали долго, с надрывом, пока кому-то не пришло в голову ударить в церковный колокол. Тогда крик прекратился, и из всех подъездов на узкие улицы стали выползать тысячи невиданных тварей. Они оглядывали друг друга, шарахались и, преодолев отвращение, снова сближались.

Огромные насекомые плотным потоком ползли к центральной городской площади. Они ждали, что там им всё объяснят, там их успокоят и обнадёжат. На площади они призовут власть к ответу и потребуют незамедлительных мер. Это порознь они растерянные букашки, которые не представляют, что делать, а вместе – сила огромная. Вместе они что-нибудь точно сообразят.

– Что вы об этом думаете, приятель? – спрашивало одно насекомое у другого.

– Не иначе, произошла утечка какой-то гадости.

– Новое биологическое оружие?

– Похоже на то.

Рядом тоже шептались.

– Интересно, это случилось только у нас или всюду?

– Скоро выясниться. Как только придут первые поезда и сядут первые самолеты.

– Уже пришли. Уже сели.

– И что?

– Тут же рванули назад…

Где-то прорезался женский голос:

– Скажите мне правду: я – моль? Обычная моль? Словно вылетела из шкафа?

– Увы, мадам.

– Мне плохо!

– Держитесь. Нам всем не сладко.

Некое разнесчастное, смахивающее на клопа насекомое вдруг остановилось и протянуло к небу тонкие жалкие лапки.

– Господи, почему это произошло со мной? Я же добрый христианин.

– С вами? – горько усмехнулся ползущий позади скарабей. – Да я вообще индус. Заехал в Прагу на сутки.

На площади стоял нервный шум, и пылкие, взвинченные ораторы сменяли друг друга на постаменте святого Вацлава. Сначала было предложено идти маршем на Ватикан. Если это проклятие, то Папа Римский наверняка знает, как его снять. Он окропит всех святой водой и вернёт человеческий облик. Надо просто молиться и верить.

Это предложение было обсуждено и отвергнуто. Было понятно, что такая колонна вызовет ужас и по ней сразу откроют огонь из всех видов оружия. Никто не будет разбираться, куда направляются жуткие насекомые и зачем? Их выжгут напалмом или обработают ядами. Повезёт лишь немногим – нескольких тварей, возможно, оставят для изучения. Разумнее было сделать иначе – дать Папе Римскому официально заверенную телеграмму и вызвать его сюда. Чтобы он прибыл на место событий с запасом святой воды и всем необходимым инструментарием. Эта идея была одобрена, и активисты удалились, чтобы сосредоточиться и создать взвешенный текст.

Вторым предложением было разгромить дом-музей Франца Кафки, а все его книги, до одной, сжечь здесь же, на площади. Возможность того, что это сработает, была минимальной, но попробовать стоило, и поэтому несколько сотен насекомых бросились по известному адресу, а также магазинам книг и библиотекам.

Ещё было остро необходимо обратиться в ООН и все известные правозащитные организации. Пусть их представители срочно прибудут в Прагу. Ведь речь идёт о столице европейского государства, а не о помойке какой-нибудь, куда бомбу брось и забудь. Все присутствующие, как члены сообщества, были защищены действием конституции.

– Однако как нам доказать, что мы – это мы? – выкрикнул кто-то. – Конечно, у всех имеются паспорта. Но поди теперь докажи, что это твой паспорт.

Это была горькая и ужасная правда. Переглянувшись, собравшиеся разом опустили глаза. Всем вдруг стало страшно – так страшно, что задрожали лапки, крылья и усики.

К счастью, нашлась мудрая голова. Некто посоветовал выкатить бочки с пивом, чтобы снять стресс. Это поддержали единогласно, и внушительная инициативная группа умчалась исполнять народное поручение.

Когда бочки были доставлены и открыты, горожане немного перевели дух. После глотка пива всем поверилось в лучшее. Ораторы вновь полезли наверх. У них появились идеи. Твари, одна омерзительнее или смешнее другой, что-то наперебой предлагали хмелеющей, впадающей в пьяный ступор толпе, пока всю эту говорильню не прервал совершенно спокойный голос.

– А зачем нам всё это? – вдруг поинтересовался один осанистый, уверенный в себе богомол. – Лично мне на это плевать. И вы не горюйте.

Говорящего подтолкнули в спину и, вскарабкавшись на постамент, он решительно прокричал:

– Подумайте, а зачем нам человеческий облик? Нас сковывали приличия и рамки закона, а теперь этого нет. Видите, кое-кто уже не теряет времени даром, – оратор указал на чудаков, которые спаривались прямо в толпе. – Нам многое отныне не нужно. Над нами нет судьи! Делай что вздумается. К тому же мы теперь можем прыгать на немалые расстояния, ползать по стенам и даже летать! Попробуйте! Уверяю, это прекрасно! Господа, ничего страшного не произошло. Скоро вы поймёте: это новое состояние удивительно. Надо просто привыкнуть.

Несколько насекомых поддержали оратора. Они тоже были вполне довольны собой.

Однако несогласных оказалось абсолютное большинство. Тысячи горожан раздраженно заявили, что выступающий несёт чушь и вернуть себе человеческий вид следует обязательно.

Впрочем, были и третьи – те, кого не устраивал ни прежний облик, ни нынешний.

– И почему мы не превратились в птиц?! – воскликнуло одно их таких созданий. – Я всегда мечтала об этом!

– Долой птиц! – крикнули из толпы. – Вон что натворила одна мерзкая галка[*].

Этот выкрик вызвал гул злобного одобрения. Особенно в той части площади, где в данную минуту загорался костёр. В высокий дымящийся курган с приятным шелестом летели всё новые и новые книги, собранные по всему городу.

Вскоре было объявлено, что телеграммы отправлены. Теперь оставалось ждать и надеяться. Толпа на площади стала редеть. Многие поспешили туда, куда человек привык нести своё горе.

Ни кафедральный собор, ни другие храмы никогда не видели такого количества прихожан. Их осадила толпа, а внутри было густо, как в улье. Поскольку новые возможности были и впрямь удивительны, прихожане плотно расселись на стенах, колоннах и потолке. Многие зависли в воздухе, молитвенно сложив лапки.

Священников искали, но не нашли. Никто из них не выдал себя – не решился облачиться в церковные одежды и провести службу. Слишком жутко бы это выглядело. Поэтому прихожане просто поочередно читали Святое писание и напряжённо молились.

Впрочем, были и те, кто не остался на площади и не двинулся в церковь.

– Извините, девушка, не знаю вашего имени, – вкрадчиво звучало в толпе.

– Ева, подлец! Я твоя жена. Не думай, что ты теперь нагуляешься!

Были и чисто деловые разговоры, не предназначенные для посторонних ушей.

– Старина, как вы думаете, охрана банков и магазинов верна служебному долгу? По-моему, в данной ситуации это было бы просто нелепо.

– Вы читаете мои мысли, дружище.

– С чего начнём?

Вестей из внешнего мира ждать пришлось не так долго. Вскоре послышался и стал тревожно нарастать шум. К центру города явно летели вертолеты. С волнением и надеждой горожане выбегали на улицы и, задрав головы, устремлялись на площадь.

Рёв моторов и свист винтов сделались оглушительными и, вскружив пепел горящих книг, над площадью зависла пара тяжёлых машин. В их открытых дверях горожане увидели репортёров. Операторы и фотокорреспонденты нацелились на толпу десятками объективов. Это было не слишком приятно. Поэтому многие насекомые спрятали свои лица или начали разбегаться по улицам, прижимаясь к стенам и ныряя в подъезды. Мало кому хотелось, чтобы его позор увидел весь мир.

Вертолеты скользили над крышами около получаса, а потом легли на обратный курс. Снова потянулись минуты напряжённого ожидания, пока многоголосый крик не позвал всех к телеэкранам.

Первые кадры мировых новостей вызвали невольный смешок. Это было, и правда, забавно: на центральной площади Праги сидят огромные насекомые и пьют пиво. Но потом стало уже не до смеха. Были крупно показаны кадры мерзких совокуплений, погромов и грабежей. Но ужаснее было другое – кадры убийств и пожираний заживо. Где-то рядом, возможно на соседней улице, творился кошмар, о котором большинство и не ведало. Смотреть на это было невыносимо. Это было так страшно, так отвратительно, что многих стало тошнить, а кто-то даже свалился в обморок.

Просмотр новостей прервали новые крики. Запыхавшиеся сограждане, примчавшиеся с окраин, сообщили, что Прагу окружают войска. К городу идут танки НАТО.

– Боже! – закричали на улицах. – Неужели они сделают то же, что русские?

– Да русские вам покажутся ангелами.

– Но ведь это несправедливо и негуманно! Такое могло произойти и в Берлине, и в Берне, и в Дублине, и что же – всех убивать? Разве человек не волен превратиться во что угодно? Да современное искусство твердит об этом полвека!

– Где наши власти, чёрт бы их взял? Они обязаны что-то сделать. Ну, почему мы всегда выбираем слюнтяев, которые прячутся, когда приходит беда?

– Бросьте болтать. Нам никто не поможет. Надо строить баррикады! Как тогда, в шестьдесят восьмом. За дело, товарищи! Разбирайте брусчатку, выбрасывайте мебель из окон, взламывайте магазины оружия!

– Не вздумайте! – заголосило некое непонятное существо. – Я сам участник событий. И умоляю: не надо сопротивляться. В прошлый раз мы знали, что с нами Запад. Что рано или поздно он заберёт нас к себе. А что теперь? На кого нам надеяться? Сопротивление бесполезно. Давайте просто разойдёмся по домам и вывесим белые флаги. Покажем, что мы не агрессивны. Это единственный шанс. Доверимся нашей цивилизации.

Это было разумно. Жители огромного города вняли совету, и скоро на фасадах домов затрепетали куски белой материи.

Армия, окружившая город, поняла, что жители решили не бунтовать. На разведку выехали броневики. Они медленно курсировали по улицам, иногда останавливаясь у безмолвной толпы. Во время таких остановок из них выходили солдаты в защитных костюмах. Они набрасывали сетку на какое-нибудь близко стоящее насекомое или усыпляли его выстрелом из пневматического ружья, затем бросали бедолагу внутрь и увозили.

Тянулись часы неизвестности. Никто не вступал с горожанами в переговоры. Никто ни о чём их не спрашивал и ничего им не предлагал. Постепенно все разбрелись по домам или храмам, где было безопаснее, чем на улице. Многие сидели в барах и кафетериях в ожидании новостей.

В целом, дела были неутешительны. Папа Римский сообщил, что приехать не сможет, но молится за всех пострадавших. ООН почему-то молчало. Молчали лидеры всех государств. Лишь некоторые из них соглашались комментировать происшедшее, но при этом отделывались общими фразами. Они говорили, что ситуация весьма необычна и поэтому пристально изучается. Радовали только правозащитники. Они решительно выступали за социальную адаптацию насекомых в европейском сообществе, за выделение им финансовой помощи и напоминали об их не подлежащих отмене правах. Поэтому каждое такое появление на экране встречалось аплодисментами.

Эксперты, приглашённые на прямой эфир, вели себя подозрительно. Никто не мог ничего объяснить. Вопросы: «Что это такое?», «Почему это произошло в Праге?» и «Не ждёт ли это всё человечество?» – оставались без ответа. Предполагалось, что всё это сотворил космический вирус, как-то попавший в систему водоснабжения. Вообще, люди науки выглядели крайне растерянными. Было понятно: если эти типы консультируют политиков, – жди беды.

Впрочем, в эфир прорывались и учёные из числа оптимистов. Изучая видео, они обнаружили неизвестные виды насекомых. Они восторженно делились своими находками. Они указывали на удивительную особенность появившихся тварей совокупляться не только со своим видом, а напропалую. Эксперты указывали на неизбежность мутации, что, с их точки зрения, было потрясающе интересно. Они горячо ратовали за то, чтобы огородить Прагу и установить научное наблюдение. Учёные уверяли, что в такой закрытой зоне возникнет необычная субкультура, изучать которую будет истинным наслаждением.

Чем дольше горожане смотрели на экран, тем больше падали духом. Им с трудом удавалось сохранять веру. У многих возникло желание бежать из города, который превращался в огромную ловушку или лабораторию, и спрятаться где-нибудь в глубокой норе или непроходимой чащобе.

Но выяснилось, что сбежать уже невозможно. Всех, кто пересекает городские границы по земле или воздуху, уничтожают без всякой пощады.

Потекли длинные, мрачные дни, и каждый из них начинался стенаниями. Сон дарил насекомым надежду. Он успокаивал, убеждая в том, что всё происшедшее было просто кошмаром. Горожане спали с улыбкой и видели привычные сны. Но приходило утро, и в душу снова вливался ужас.

Многие насекомые искали утешенье в вине. С самого утра они напивались до потери сознания. Кто-то часами разговаривал по телефону с родными, пытаясь найти поддержку или забыться в обсуждении мелочей.

Улицы совсем опустели. Ходить по ним становилось чертовски опасно. По закоулкам безумствовали те, кого происшедшее не особо расстроило. Лишь изредка кто-то пробегал по тротуарам в поисках пищи. Большинство же сидело за толстыми стенами и стальными запорами, тупо уставившись в телевизор.

Однако нашлись и герои – те, кто не оробел и даже продолжил заниматься своим ремеслом. Кое-где открылись кафе и рестораны. Появились объявления о том, что требуются жуки-вышибалы и мухи для доставки горячей пиццы.

Вскоре большая группа ответственных граждан смело вышла на площадь и открыла дискуссию о восстановлении органов власти и правопорядка. Планировалось возобновить работу администрации и полиции, больниц и учебных заведений, а также всех прочих служб, необходимых для нормальной, привычной жизни.

И тут что-то произошло. В одно мгновение прекратили вещание радио и телевидение. Прервалась мобильная связь. Пала странная тишина, и всем в огромном городе стало пронзительно ясно: их судьба решена. В Прагу входила армия.

Каким-то особым чувством, не известным им ранее, горожане ощутили это роковое движение. Кто-то тут же начал метаться, ища спасения. Как правило, это были крылатые. Кто-то исполнился гнева и решил дорого продать свою жизнь. Кто-то бросился навстречу войскам, чтобы предложить им сотрудничество – заявить о своей полезности: о том, что он знает, где прячутся насекомые, и укажет все щели. Но большинство не стало ни спасаться бегством, ни сопротивляться, ни подличать. Все просто вернулись в свои дома и прижались друг к другу, листая семейные альбомы, или пошли на прогулку – туда, где обычно любили гулять, и где были когда-то счастливы.

Это был удивительный миг, когда тысячи душ разом освободились от страха и наполнились любовью и пониманием. И, возможно, поэтому небо послало им знак. Вдруг откуда-то сверху донеслись звуки органа и скрипок. Все сразу узнали эту мелодию. Это было «Адажио Альбинони».

Возвышенная и трагическая мелодия просветляла и примиряла с судьбой. И молча вслушиваясь в неё или присоединяя к ней свои робкие, бесконечно одинокие голоса, горожане прощались с этим миром, и всем, кто в нём оставался, желали только добра. Лишь одного хотелось им напоследок – увидеть людей, с какой бы миссией они не переступили порог их дома или не приблизились к ним на улице. Они хотели заглянуть им в глаза и перед тем, как быть уничтоженными, тихо произнести: «Благослови вас Господь!»