Лидия СЫЧЕВА. Аплодисменты Пушкину
Илл.: Пушкин. Автопортрет в Ушаковском альбоме. 1829. ПД 1723. Л. 16
С товарищем-писателем мы пили чай в небольшом уютном павильончике у храма Христа Спасителя. Встретились пораньше – в ожидании вручения Патриаршей литературной премии. Церемония должна была состояться здесь же, в концертном зале храма. Товарищ мой был одним из претендентов на награду, состоял в «коротком списке», посему слегка нервничал: что ни говори, а принцип «главное – участие» в творческих состязаниях обиден.
Напиток подавали в одноразовых стаканчиках с картонной манжеткой – защита от горячего. После чаепития, убирая со стола, я увидела полную урну этой посуды, украшенной профилем Пушкина и фразами из его стихов. Вперемежку с остатками пищи, грязными тарелками и прочим мусором. Зрелище неприятно резануло глаз. К счастью, у храма Христа Спасителя еще не подают чай в посуде с ликами святых или с фото действующего патриарха. Наверное, считают такую «агитацию за веру» дурновкусием. Еще бы, полная урна с изображениями апостолов или евангелистов. А ведь Пушкин для нормального русского литератора святыня! Зато для адептов антикультуры он всего лишь статист в символическом «голосовании». Настоящее – в урну!
Примерно та же история с «Пушкинской картой». При виде дизайна, когда на лбу «солнца русской поэзии» красуются комбинация цифр или информация банка, на ум приходит сакраментально-советское: «Уберите Ленина с денег, так цена его высока!».
Ну да ладно. От Пушкина не убудет. Убудет от нас. Есть какая-то горькая ирония судьбы в том, что кинотеатр «Россия» на Пушкинской площади в неоднозначные 90-е стал носить имя поэта, а теперь там базируется Театр мюзикла.
Но были здесь и другие песнопения. Почти десять лет подряд в воскресенья и в большие православные праздники церковная общественность, ведомая певцом Академического русского хора имени Свешникова Геннадием Сальниковым, выходила с крестным ходом на Пушкинскую площадь. Зимой и летом, в мороз и в зной. Христопевцы добивались внимания общества к судьбе и проекту возрождения Страстного монастыря. И – да, когда-то памятник поэту стоял на Тверском бульваре, склонив голову к храму. Теперь же скульптура возвышается на месте снесенной монастырской колокольни. Сам памятник развернули на 180 градусов. И получается, что бронзовый Пушкин и бронзовый Есенин как бы «разговаривают» между собой на Тверском бульваре. «Веленью бoжию, о муза, будь послушна, / Обиды не страшась, не требуя венца, / Хвалу и клевету приeмли равнодушно / И не оспоривай глупца». – «О Александр! Ты был повеса, / Как я сегодня хулиган».
…Настала церемония вручения премии. Смысловой центр сценографии – огромное, доминирующее в пространстве изображение памятника поэту скульптора Александра Опекушина. Случайно или нет, по замыслу организаторов или против него, но именно Пушкин стал главным литератором этого действа. Деньги, памятные знаки, сиюминутное внимание прессы – все это померкло перед величием подлинного поэта. Пушкин, хулиганивший в «Гавриилиаде», Пушкин, автор обидной для некоторой части духовенства «Сказки о попе и работнике его Балде», Пушкин, увлеченный «атеистическими учениями», за что был уволен с госслужбы и сослан под надзор местного начальства в имение Михайловское Псковской губернии, – он по-прежнему нужен всем! Как нужен был Сталину в 1937 году, когда власть использовала имя поэта для имперского поворота в политике. («Прошло 100 лет с тех пор, как рукой иноземного аристократического прохвоста, наемника царизма, был застрелен величайший русский поэт. Пушкин целиком наш, советский», – писала в те времена газета «Правда».) Как нужен был Ельцину и его окружению, когда в 1997 году вышел Указ главы государства «О 200-летии со дня рождения А.С. Пушкина и установлении Пушкинского дня России». Вот такое культурное «утешение» народу и обнищавшей интеллигенции в пору залоговых аукционов 1995–1997 годов, когда государственные стратегические промышленные предприятия ушли за бесценок в «загребущие руки» прохвостов-космополитов.
«Недаром темною стезей / Я проходил пустыню мира; / О нет, недаром жизнь и лира / Мне были вверены судьбой!..» Ах, Пушкин, как ты бываешь и великодушен, и величав, но никогда не теряешь достоинства! Совсем в тебе нет лжесмиренничества. Дошел бы ты до «короткого списка» ныне в денежной премии, даже после отъезда иноагентов, законодателей мод в плебейском течении литературы?! Честно говоря, есть сомнения.
И вот после церемонии вручения, словно в утешение проигравшим и в наставление победителям, со сцены звучат фрагменты оперы Чайковского «Евгений Онегин» в исполнении музыкантов Московской консерватории. Будь подлинно великим, и тогда тебя и через 225 лет будут и славить, и ставить. Какие все-таки в России «неправильные» гении!.. Вот и Чайковский не из святых. Зато музыка его божественна!..
По новомодной традиции, чтобы публика не заскучала, концертное исполнение сопровождалось видеорядом. Вот с высоты птичьего полета – а выражаясь языком нынешних реалий, с помощью беспилотника, – показывают усадьбу Михайловское, дом, где Пушкин создавал свои бессмертные творения, в частности «Бориса Годунова». И тотчас в сознании всплывают и накладываются на эти кадры скромных построек виды дворцов наших современных вельмож и госуправленцев. Божечка ты мой, какой же упрек нынешним нуворишам и этот скромный пушкинский дом, и летящая музыка Чайковского, и, главное, вот этот больной, не оставляющий сознание всякого думающего человека вопрос: «Славянские ль ручьи сольются в русском море? Оно ль иссякнет? – вот вопрос». Как же так? Ума на дворцы хватило, а на искусство увернуться от затяжного вооруженного противостояния – нет?!.
«Что день грядущий мне готовит? / Его мой взор напрасно ловит, / В глубокой мгле таится он. / Нет нужды; прав судьбы закон», – проникновенно поет оперный Ленский. До смертельной дуэли осталось совсем немного, напряжение в зале растет… А я вспоминаю другого поэта, моего товарища N. Что-то давно о нем ничего не слышно! «Невольник чести», он, писавший о событиях на Донбассе с 2014 года, неоднократно бывавший в Новороссии с гуманитарными миссиями, прямой и честный человек, когда СВО затянулась, решил, что его дела должны соответствовать его стихам, и подписал контракт. «Своих не бросаем!» – есть такие люди, для кого этот лозунг не пустой звук и не способ медийного заработка на народной трагедии.
После церемонии я узнала от знакомой, что уже несколько месяцев как N пропал, его нет ни среди живых, ни среди мертвых, ни среди пленных. «Ах, зачем я его не отговорила?!» – в ее глазах блестели слезы.
Настоящее, будущее и прошлое – все слилось в музыке Чайковского, в поэзии Пушкина, в упованиях многих душ, откликающихся на голос гармонии. Какая все-таки тонкость чувств в «Евгении Онегине»! Значимую часть английской фамильной прозы, аристократизм и благородство отношений поэт легко «спрессовал» в этом стихотворном романе, соперничая с Гомером и возвышая русскую женщину: «Но Таня (присягну) милей / Елены пакостной твоей». Что ж, женщины до сих пор платят поэту взаимностью. Из Одессы по электронной почте мне пишет пушкиновед Людмила Б.: «Есть ли надежда издать вымечтанную книгу, над которой я работаю с 1999 года? Изучено более 500 источников, исследования опубликованы в 67 журналах, газетах. Прошу только верить, что меня в моей работе вела неизбывная Любовь к Пушкину».
Пушкину рукоплескали. Красивые женщины в декольте, музыканты с лаковыми инструментами, семинаристы в рясах, кадеты в белых перчатках. Пушкин был и остается главным героем нашей истории, русской истории: «А Пушкин – Пушкин. Заалело утро, / И солнце пролилось из-под гардин. / О непоседа, удалой и мудрый, / И у России-матери – один!».
Впервые опубликовано в газете «Московский комсомолец» №29291 от 6 июня 2024 года
