Николай Крижановский: «Надо оглядываться на прошлое и думать: что я уже сделал и что я могу сделать для моих ближних, для моей страны»

На фото: Николай Крижановский

Николай Игоревич Крижановский – литературовед, критик, кандидат филологических наук, доцент кафедры публицистики и журналиcтского мастерства факультета журналистики Кубанского государственного университета, замдекана по науке журфака КубГУ, заместитель главного редактора журнала «Родная Кубань», автор многих научных работ и нескольких монографий и, конечно же, наш автор – автор журнала МОЛОКО.

В преддверии 50-летия Николая Игоревича мы публикуем его беседу с Альбиной Петровой. От имени читателей нашего журнала благодарим Альбину Владиславовну за это содержательное интервью.

– Николай Игоревич, мы к звёздам относимся немного иначе, чем просто как к «плевочкам», ведь одна из них привела волхвов в дом, где они «увидели Младенца с Мариею, Матерью Его». Возможно, поэтому появилось поверье: когда человек рождается, на небе загорается небесное тело, которое освещает ему путь. Ваша звезда 20 июля 1974 года засветила настолько ярко, что стала впоследствии озарять не только дорогу Вашу, но и многих других. В частности, это связано и с выбором профессии. Расскажите, пожалуйста, о своем пути в профессию.

– Наверное, мой выбор профессии зависел по большей части от образа жизни моей семьи. Ни мама, ни папа не говорили мне, кем мне надо стать. Зато с самого раннего детства, то есть с того возраста, который я помню (примерно с трех-четырех лет), я мечтал о какой-либо конкретной профессии. Сначала это была профессия дворника. Мне, детсадовцу, она казалась очень почетной и важной, даже романтичной: наводить порядок на улице летом – с метлой, а зимой – с лопатой, всегда на свежем воздухе и наблюдая за изменениями времен года. Потом, уже в младшей школе, была мечта стать пожарным. Наверное, на это повлияли детские книжки, прочитанные мной, в том числе эпизод из «Дяди Степы» Михалкова, который запомнился надолго.

В более сознательном возрасте, классе в шестом, пришло желание стать геологом-минерологом. У нас в домашней библиотеке, благодаря папиному увлечению, составилась большая подборка научных и научно-популярных книг по минералогии (она и есть сегодня). Вместе с ним мы собирали коллекцию полудрагоценных камней, в которой были зеленые и красные яшмы, кристаллы горного хрусталя и аметиста, халцедоны, несколько агатов разных расцветок, куски обсидиана (вулканического стекла) и многое другое. Зеленую яшму папа привез из Коктебеля, обсидиан – из Армении, агаты, кварциты необычных расцветок, яшмы, халцедоны, раухтопазы, камни со следами древних обитателей земли собирались на просторах нашего края. Больше всего интересного как правило обнаруживалось в кучах гравия или на берегу Кубани. Я читал об особенностях обработки камней, о поиске кимберлитовых трубок, добыче алмазов. Одно время папа увлекся ювелирной обработкой металлов, и мы вместе с ним и сестрой Олей сделали несколько самодельных православных крестиков из серебра, золота и дерева, которые вскоре освятили.

В детстве благодаря папе я многому научился. Мог плотничать, делать элементарные жестяные и каменщицкие работы, немного освоил слесарное дело, вырезал по дереву, знал многое об уходе за садом, виноградником и огородом.

Кроме этого, занимался легкой атлетикой, ходил в кружок радиолюбителей, увлекался самбо. Как и все мальчишки 80-х, играл во дворе в футбол и хоккей, казаки-разбойники и «ножички». Но больше всего меня привлекало чтение. Я запоем читал поначалу русские народные сказки, потом сказки народов мира, затем отечественную и зарубежную фантастику и русскую классику. Класса с 7-8 полюбил произведения Михаила Булгакова. Наверное, с этого времени стал проявляться интерес к филологии, тем более что дома папа и мама часто говорили о новых произведениях художественной литературы, обсуждали русскую классику, зарубежную литературу. Семья выписывала огромное количество газет и журналов. Многие для меня и младшей сестры: сначала «Веселые картинки» и «Мурзилка», затем «Юный техник», «Юный натуралист», «Юный художник». В почтовом ящике постоянно появлялись журналы «Роман-газета» и «Новый мир», газеты «Известия», «Комсомольская правда», «Литературная газета», «Неделя», «Книжное обозрение», краевые и городские издания... Помню огромные стопки газет у папы на столе, вырезки, которые он делал. Некоторые из них, например, статьи 1970-х годов о «литературном власовце» Солженицыне еще сохранились в нашей библиотеке вместе с «Роман-газетой», где появилась первая публикациия «Одного дня Ивана Денисовича».

Классе в восьмом-девятом меня стала интересовать медицина. Это, возможно, было связано со спецификой работы папы – он был рентген-техником и работал в санатории для больных костным туберкулезом. Кроме того, в связи с его болезнью, мне рано, лет в двенадцать, пришлось научиться делать внутримышечные уколы, некоторые другие медицинские процедуры, я стал немного разбираться в лекарственных средствах. Так появилось желание стать врачом. Однако ему не суждено было исполниться: с середины 1980-х папа тяжело заболел, а в это время наша семья строила кирпичный дом рядом со старенькой, еще дореволюционной небольшой казачьей хатой. Поэтому все средства семьи шли в стройку, а на какие-либо занятия с репетиторами химией или биологией, а также на поездку для поступления в другой город и учебы там средств не было. Последние два года обучения в школе я участвовал в армавирских городских олимпиадах по русскому языку и литературе. И если по языку блестящих результатов не было, то по литературе дважды был победителем. А когда настала пора поступать в вуз, то выбор филфака был закономерным.

– Повлияли ли родители на Ваш выбор?

– С одной стороны, конечно, повлияли. Ведь с детства в семье мы вслух читали и обсуждали самые разные художественные произведения, а кроме них – газетные и журнальные статьи, научно-популярные книги. Мама преподавала литературу в Армавирском пединституте, и разговоры о ее работе были постоянными. Она рассказывала об обсуждении на кафедре проблем литературы, отношении разных ученых к тем или иным произведениям и явлениям, в них изображенных. Много говорилось о Георгии Маркове, Леониде Леонове, Михаиле Шолохове, Эрнесте Хемингуэе, Грэме Грине. Как специалист по советской литературе второй половины ХХ века на рубеже 1970-1980-х мама участвовала в съезде писателей СССР, где познакомилась с Леоновым и другими писателями. Но влияние родителей не было намеренным. Влияло естественное проявление их обычной жизни и интересов. Так формировались и наши с сестрой наклонности. Ее тянуло к рисунку, живописи и в целом к изобразительному искусству, что любил наш папа, а меня – к книгам, чем занималась мама.

С другой стороны, мы, дети, выбор профессии делали сами, понимая, к чему больше склонны и что может финансово позволить себе наша семья. И ни я, ни моя сестра Оля об этом не жалеем.

– Хотелось бы узнать подробнее о маме и об отце, о роде Крижановских.

– Можно сказать, что мои родители – представители советской интеллигенции. Мама – преподаватель вуза, папа – медработник.

Родители мамы, потомственные крестьяне, еще детьми они вместе с родными бежали из Армении в Россию и остановились в Армавире, где встретились и в середине 1930-х гг. поженились. Дедушка и бабушка работали парикмахерами. Накануне войны, в апреле 1941 года, у них родилась вторая дочь – моя мама. Большая семья, глава которой в 1941 ушел на фронт, а в 1945 вернулся, с довоенного времени и до самой его смерти в 1979 году жила в крохотной квартирке. Мама и две ее сестры (младшая родилась в 1946) стали преподавателями русского языка и литературы. Из троих только она, благодаря упорству и таланту, защитила кандидатскую диссертацию. Сестры Оганесян (фамилия моей мамы) были в советское время примером проявления «интернационализма и дружбы народов» из-за того, что старшая стала женой армянина (с ним она уехала в Армению), младшая – лезгина, а средняя – моя мама – русского. В отличие от чеховских трех сестёр, они не стремились в Москву, а спокойно остались жить в провинции, где учили русскому языку и литературе, создавали семьи, растили детей.

Родители моего папы из дворян. Папа родился под Киевом в городе Фастове. Самое раннее его воспоминание – голод 1933 года, когда вместе с мамой, чтобы хоть чем-то прокормиться, они ходили на поле за оставшимися в земле хвостиками корней от свеклы. Потом был переезд на Кубань, поближе к родне. Бабушка работала учительницей и в Лабинске заведовала до войны начальной школой, где учился и ее единственный сын. С мужем, моим дедушкой, она разошлась еще до войны. Нам немного известно о нем: жил в Малороссии, во время Первой Мировой воевал и был штабс-капитаном. В революцию, чтобы не расстреляли как офицера и дворянина, он вынужден был поменять фамилию и купил документы умершего крестьянина Крижановского Антона Иосифовича. Примерно в конце 1920-х гг. женился. В 1930-е работал в Лабинском районе, потом где-то в Северной Осетии. Нам до сих пор неизвестна его судьба: никаких документов дома не сохранилось, данных о нём нет ни среди репрессированных, ни среди погибших или воевавших в Великую Отечественную.

Война не дала моему отцу получить нормальное образование. К ее началу он закончил лишь пять классов. А после освобождения Лабинска он, тринадцатилетний подросток, чтобы кормить маму, пошел делать ящики для снарядов, а затем стал помощником кузнеца. Бабушка тяжело болела из-за того, что осенью 1942 её, после отказа работать учителем при фашистах, погнали на дорожные работы. В 1946 году из Лабинска папа с бабушкой переехали в станицу Прочноокопскую, где жила родная бабушкина сестра. Папа пошел учиться на электрика в Армавире, а после закончил Ленинградский электротехнический медицинский техникум. В 1950-е они вместе с бабушкой работали в Прочноокопском костно-туберкулезном санатории: он рентген-техником, а она учила приезжавших на долгую реабилитацию детей.

Род Крижановских и по папиной, и по маминой линии вел меня и мою сестру в преподавание. Только я склонялся к словесности, а она к изобразительному искусству. Хотя в роду есть и крестьяне, и чиновники, и офицеры. Главные заветы нашего рода, которые получены от родителей – жить по-совести, честно и искренно, не предавать и хранить веру.

– Тема семьи одна из ключевых в Вашем творчестве и в общении со студентами. Помнится, ребята выполняли задание, описывая жизнь своей семьи в советское время, а также писали материалы по демографическому кризису. С одной стороны, понимаем, что вопрос «почему вы расставляете так акценты» риторический, но с другой, все-таки интересно, это что-то личностное или по-розановски «семья чиста – крепко и государство»?

– Сегодня очень много говорят о семье. Объявлен даже Год семьи. Однако есть опасения, что все сведется только к словоизвержению, а результата не будет. Ведь прошли у нас и Год русского языка (2007), и Год молодежи (2009), и Год литературы (2015), и Год педагога и наставника (2023). Интересно, после их проведения кто-то подводит итоги? Как-то замеряются показатели изменений? Таким языковым показателем, например, могло бы стать резкое уменьшение употребления во всех сферах жизни иностранных ругательств и отечественного мата. Или другой результат – широкое увлечение молодежи чтением русской классики. Или – возвращение учителю и преподавателю утраченного со времен перестройки высокого общественного статуса. В реальности мы не только не видим ожидаемых улучшений, но порой замечаем ухудшения после проведения очередной кампании. Я боюсь, что так произойдет и с семьёй. Потому что итоги года семьи будут видны сразу по его окончании и отразятся в числе свадеб и разводов за прошедший год, в количестве внутриутробных убийств – абортов, а также в соотношении рождений и смертей в стране.

Для меня тема семьи, действительно, одна из ключевых. В семье мы учимся говорить и обретаем важнейшие понятия жизни: совесть, Бог, Родина, вера, правда, чистота, память. Семейный вектор движения намечает траекторию развития всей жизни человека. Поэтому, конечно, с приведенными Вами словами Василия Розанова трудно не согласиться: будущее страны зависит от нравственного климата в семьях, от ценностей, которые там прививают.

– Сегодня среди молодежи остро стоит вопрос, связанный с деторождением. На одной из пар, когда вы разбирали статью Татьяны Воеводиной под названием «Почему бабы не рожают», в аудитории развязалась жаркая полемика. Как отец пятерых детей, можете прокомментировать эту ситуацию?

– Полемика в аудитории возникла в первую очередь из-за провокационного слова «бабы», которое Татьяна Воеводина, автор статьи, применяла и к себе. В восприятии современной девушки это крайне оскорбительное слово по отношению к женскому полу. Другой повод для активных студенческих размышлений – призыв автора к молодым меньше думать о собственном комфорте и материальных условиях для рождения детей, поскольку, как показывает статистика, количество детей в семьях не увеличивается с ростом их материального благосостояния. Многие студенты не могли «примириться» с достаточно простой мыслью, подкрепленной оправданным утверждением, что количество детей в семье зависит от мировосприятия женщины, заложенного в ее сознание, а также от стандартов социума. Именно журналисты должны это понимать: они способствуют формированию общественного идеала, влияют на выбор аудиторией ценностей.

В нашей семье могло и не быть пятерых детей, если бы супруга была против этого. Здесь от женщины зависит очень многое, если не всё. И от ее способности жить не для себя одной, а отдавать свою жизнь детям, семье.

– Недавно Вы рассказали, что Ваш любимый летний напиток – это розовое варенье с медом, залитое кипятком. Поделились, что когда-то у Вас во дворе росли кусты пищевой розы и Вам удалось их опять развести. Давно вижу Вашу осведомлённость в делах садовых, огородных. Откуда такое увлечение?

– Это моё увлечение родом из детства. Папа всегда любил выращивать что-то необычное. Кроме яблонь, слив, абрикос, вишен, черешен, груш, в нашем саду рос миндаль. На огороде вместе с традиционными культурами мы выращивали арахис и физалис. Я продолжил дело папы – в саду теперь вместе с традиционными для Кубани плодовыми деревьями растут хурма, инжир, унаби, гранат.

Кусты пищевых роз были у нас еще при моей бабушке, которая в 1950-е – 1960-е гг. варила удивительно вкусное варенье из лепестков. После это умение освоила моя мама. Теперь варит жена. У него неповторимый аромат и нежный вкус. Для меня такое варенье – не просто лакомство, но еще одна ниточка, соединяющая прошлое с настоящим, еще одна семейная традиция, сохранившаяся несмотря ни на что. Да и напиток сам по себе придает силы успокаивает, настраивает на работу.

– У Вас достаточно большой педагогический стаж работы – 30 лет. Вы выпустили не одно поколение как школьников, так и студентов. Исходя из Вашего профессионального опыта, можете ли отметить, как меняется молодёжь?

– У меня такое ощущение, что в целом молодежь не очень сильно поменялась. Конечно, каждое десятилетие накладывает свой отпечаток: эпоха влияет, особенно модой на какие-либо вещи, привычки, поступки. Один умный человек сказал, что молодость – это болезнь, которую необходимо пережить. Это болезнь неопытности, наивности, порой цинизма, любознательности или ее отсутствия, страха перед неизвестностью или отчаянной решительности, непонимания элементарных вещей и первых серьезных жизненных прозрений. А еще во время этой «болезни» надо принять судьбоносные решения: выбрать профессию, осознать свои ценности и направление развития, хоть немного понять себя и свое место в окружающем мире… Важно преодолеть молодость без трагических потерь. И каждое поколение занято этим преодолением.

– Вы работали в Армавирском государственном педагогическом университете, совмещая работу в Кубанском. В 2021 году решили полностью перейти в КубГУ. Что повлияло на Ваше решение?

– Двадцать два года я проработал в АГПУ. Решение, конечно, для меня было трудным. Но я ни разу не пожалел об этом. Прежде всего в Кубанском университете есть возможность спокойно работать, заниматься своим любимым делом. Это касается и науки, и преподавания. Журфак КубГУ, возглавляемый опытным и мудрым руководителем профессором Валерием Васильевичем Касьяновым, – это уникальный и активно развивающийся коллектив преподавателей и студентов. Работать я пришел на кафедру публицистики и журналистского мастерства, возглавляемую профессором Ю.М. Павловым, который был моим преподавателем в студенческие годы, научным руководителем дипломного проекта и кандидатской диссертации. Легко работать там, где и в руководстве, и среди коллег встречаешь единомышленников, ощущаешь поддержку.

– Если честно, сейчас с грустью говорю одногруппникам, что Вы у нас не преподавали. Очень хотелось бы побывать на Ваших лекциях именно в роли студента. У Вас очень привлекательная сфера научных интересов: русская литература и журналистика ХХ века, творчество М.О. Меньшикова, литературная критика и детская литература. Расскажите подробнее. Или, может, есть ещё что-то, что я не назвала?

– Спасибо, Альбина Владиславовна, за приятные слова. Мои занятия лишь слабое подобие тех, которые мне довелось посетить у моих учителей и преподавателей. Например, вдохновенным учителем русского языка и литературы была в школе моя родная тётя Евгения Арамовна Курбанова. Я горжусь, что посещал занятия по методике преподавания литературы доктора педагогических наук, прекрасного ученого Владимира Петровича Рябцева. Удивительно поэтичными и познавательными были занятия по, казалось бы, сухому предмету «Синтаксис сложного предложения» у декана армавирского филфака Николая Григорьевича Рубцова. С благодарностью вспоминаю и мамины занятия по «Детской литературе», и лекции с практическими по древнерусскому и старославянскому, которые вели Валентина Михайловна Пелих и Инесса Васильевна Кириченко. Нельзя не упомянуть о профессорах Юрии Михайловиче Павлове и Андрее Александровиче Безрукове и о многих других моих преподавателях, формировавших наши научные интересы в студенческие годы.

А к названному Вами списку интересов добавлю только изучение истории кубанской журналистики, о которой у меня вышли ряд статей и две монографии.

– Если посмотреть перечень статьей на Вашей авторской странице в «Родной Кубани», то большая часть из них о М.О. Меньшикове. Как Вас связала судьба с такой сильной и в чем-то противоречивой фигурой? Можно предположить, что это обусловлено темой кандидатской диссертации, но я узнала, что она была по творчеству В.И. Белова.

– Михаил Меньшиков – великая и трагическая фигура отечественной журналистики. В его судьбе отразились многие противоречия эпохи рубежа XIX – XX вв. Он в семье получил традиционное воспитание, во время обучения в Опочке и в Кронштадте увлекся революционными идеями. В журналистику пришел, восприняв идеи либерального народничества и толстовства. В 1890-е часто выступал в качестве литературного критика и близко сошелся с Л.Н. Толстым, А.П. Чеховым, Я.П. Полонским, Н.С. Лесковым, В.С. Соловьевым и многими другими современниками. В 1901 году был приглашен Сувориным в самую влиятельную газету России «Новое время» и стал выдающимся дореволюционным журналистом. Именно в этом издании полностью и очень своеобразно раскрылся талант русского национально мыслящего журналиста. После защиты кандидатской диссертации в 2004 году я почти сразу увлекся работами Меньшикова. О нем во время общения упоминал несколько раз Ю.М. Павлов, писали статьи В.Г. Распутин, В.В. Кожинов, В.И. Белов, И.Р. Шафаревич, М.Б. Смолин, да и книги публициста стали появляться в магазинах. В современной России изучением творчества Меньшикова занимается не так много ученых. В основном это журналисты и историки. В советской истории журналистики по отношению ко многим выдающимся русским журналистам использовалась фигура умолчания: к Василию Розанову, Николаю Страхову, Ивану Аксакову, Михаилу Каткову, Алексею Суворину. Поскольку Меньшиков в 1910-е гг. наиболее рьяно выступал против революционной пропаганды, его постарались вычеркнуть из народной памяти. Да и сегодня не так просто издавать его сочинения. У большинства перечисленных выше журналистов собрания сочинений в XXI веке увидели свет. Из написанного Меньшиковым для современного читателя сегодня переиздана едва ли одна десятая часть.

Творчество этого русского публициста, хотя и неоднородно, порой противоречиво, непоследовательно, даже иногда одиозно, содержит в себе немало актуальных пророчеств в самых разных областях – национальной политике, международных отношениях, авиации, военном флоте... Кроме того, публицист, будучи выходцем из рода священников, относился к своему творчеству как к высокой проповеди, к своего рода общественной миссии. Один из его последних циклов работ, так и не опубликованных до сих пор, назывался «Проповеди Михаила».

– Интересна и другая сильная фигура в Вашей жизни. Расскажите о первой встрече с Ю.М. Павловым. От многих учеников Юрия Михайловича слышим, как он значимо повлиял на их мировоззрение, случилось ли что-то подобное у Вас?

– О Юрии Михайловиче, как о принципиальном ученом, я несколько раз слышал от мамы, которая с ним работала в Армавирском пединституте. К нам, студентам, он впервые вошел в аудиторию на четвертом курсе и читал русскую литературу ХХ века, а затем историю критики и теорию литературы. После марксистко-ленинской трактовки всей русской классики подход к литературе Юрия Михайловича многих вверг в ступор. Оказалось, что ценность произведений русской литературы не в том, как в них выразилась тема борьбы с закоснелым самодержавием и Православием, а в том, любит ли его автор историческую, тысячелетнюю традиционную Россию Так, оказалось, что Маяковский – ненавидит свою Родину, русский народ и его веру, глумится над русской классикой, примитивно-физиологически воспринимает любовь, при изображении кровавой трагедии русской смуты искажает исторические события, становится адептом кровавого режима. Марина Цветаева при всем ее огромном поэтическом таланте за всю свою жизнь создала единственный патриотический сборник стихотворений «Лебединый стан». Есенин не пьяница и последний развратник, о чем с придыханием сообщали многие учителя литературы, а поэт, глубоко переживший трагедию отечества, связанную с приходом большевиков, что великий Шолохов, автор бессмертного «Тихого Дона» в романе «Поднятая целина» порой грешил против исторической правды при изображении коллективизации. У моих однокурсников был шок. Некоторые пытались спорить, но в ответ слышали железный набор четких аргументов, которые невозможно было опровергнуть.

Здесь позволю себе небольшое отступление. Однокурсники у меня были разные. Все закончили советскую школу с четкой идеологией интернационализма, построения социализма, пионерской и комсомольской организацией и прочим, но ценности у них были разные. К 1995 году значительная часть курса усердно училась, но мировоззренческие пути поколения разошлись. Многие были далеки от осознанного выбора идеологии, но кто-то из будущих филологов уже строил «свой бизнес» в условиях дикого рынка, кто-то попал в секту так называемых «евангелистов», а по сути международных религиозных пройдох, кто-то решительно думал о карьере, кто-то шел на ставшие модными философские диспуты, кто-то стал посещать православный храм.

Студенты, которые хоть немного соприкасались с православием и интуитивно или осознанно были близки к традиционным ценностям, сразу восприняли концепцию понимания литературы Юрия Михайловича (среди них был и я). Иные постепенно, вчитываясь в тексты русских писателей и перечитывая лекции, проникались логикой его мысли. Некоторые оставались индифферентными или выступали «вечными оппонентами». Но главное, что несовпадение воззрений студента с преподавательским мнением никак не влияло на итоговую оценку. При условии наличия у студента знания текстов изучаемых произведений и понимания необходимых терминов.

На пятом курсе Юрий Михайлович руководил моей выпускной дипломной работой по творчеству Василия Белова. А через год после окончания вуза я поступил в аспирантуру и под его научным руководством написал и защитил кандидатскую диссертацию по малой прозе этого замечательного русского писателя.

У Юрия Михайловича есть удивительное качество: он становится для многих соприкасающихся с ним студентов своего рода проводником, Вергилием на пути к осознанному пониманию жизни и приятию традиционного для русского мира идеала. Думаю, для педагога-исследователя это качество наиважнейшее.

– Вы являетесь заместителем главного редактора журнала «Родная Кубань». Как с Вашей должности видится деятельность издания и его перспективы на будущее?

– «Родная Кубань» сегодня – это удивительное явление современной журнальной периодики. Она была рождена благодаря усилиям Виктора Ивановича Лихоносова и администрации Краснодарского края в конце смутных 1990-х. Ее голос, поначалу кубанский региональный, сегодня стал слышен не только на Юге России, но во всей стране. При этом журнал не потерял региональную тематику и усвоил лучшие традиции первого редактора. Можно сказать, что наш журнал – это всероссийская литературно-критическая и публицистическая площадка, где одновременно публикуются и мэтры отечественной словесности, например, Николай Зиновьев, Александр Проханов, Юрий Поляков, Николай Дорошенко, Юрий Павлов, и недавно заявившие о себе писатели и публицисты, и совсем молодые авторы, в первую очередь студенты факультета журналистики Кубанского университета.

Конечно, перспективы журнала виднее с капитанского мостика, но все же как замредактора выскажу несколько соображений по этому поводу. Во-первых, существование журнала напрямую зависит от воли администрации края, и, надеюсь, эта благая воля не прекратит финансирование единственного в нашем регионе литературно-исторического журнала, который, еще раз подчеркну, давно преодолел рамки региона и стал Кубанским центром русской словесности. Во-вторых, перспективы связаны с тем, что Кубань – удивительно благодатный край. И сегодня он не только передовой производитель сельхозпродукции. Наша земля порождает большое количество удивительных талантов, которые стали новыми авторами журнала. Среди многих назову Наталью Возжаеву, Андрея Пиценко, Владимира Казанкова, Игоря Сирицу, Даниила Диденко, Марию Заборянскую, Яну Мишурову, Наиру Арзуманян, Дарью Редькину, Ольгу Демакову, Диану Галкину, Дарину Игнатенко, Веронику Петросян. В-третьих, наши читатели обращаются и к ресурсам журнала в новых медиа. Страничка ВКонтакте и телеграм-канал «Родная Кубань» потихоньку растут.

Отмечу также, что, журнал стал новым культурным пространством с узнаваемым «лицом», культурным феноменом. В нем одновременно присутствует прошлое и настоящее с прицелом на будущее. Рядом с лирикой А. Пушкина, Ф. Тютчева, М. Лермонтова есть проза и публицистика В. Белова, В. Распутина, В. Шукшина, А. Пиценко, П. Беседина, а также произведения студентов и магистрантов. Журнал стал живой связью времен. И внимательный читатель всегда увидит естественное, органическое единство между рубриками, конкретными текстами разных авторов, обложкой и фразой, вынесенной на нее, иллюстрациями на внутренних страницах обложки, и даже названиями подборок стихотворений.

Знаю, что многие читатели с нетерпением ждут нового номера. Знаю, также, что электронную версию журнала читают не только во всех регионах России, но и в Австралии, США, Израиле, Германии, Франции, а больше всего – в Китае. Журнал востребован и, несомненно, имеет перспективы для дальнейшего развития.

– После начала специальной военной операции российские власти объявили о выходе страны из Болонского процесса – европейской системы, стандартизирующей высшее образование. Как Вам видятся эти изменения?

– Всем непосредственным участникам образовательного процесса «невооруженным глазом» было видно, что Болонское соглашение, да и все реформы образования с конца 1980-х годов, были рассчитаны не на развитие нашей страны, а на выкачивание из нее ресурсов в виде умных людей, либо на уничтожение лучших традиций и научных школ. Все то, что сохранилось сегодня, это результат самоотверженной работы отечественных педагогов и ученых. А сохранилось немного и многое продолжают добивать «успешные менеджеры». На наших глазах сегодня хиреет один из лучших педагогических центров страны – Армавирский педагогический университет. Исчезают как класс учителя с крепкими знаниями и мотивированностью к обучению ребят. На этом фоне университеты вроде Кубанского государственного – это пример умелого сохранения традиций образования. Пути правильного развития отечественного института передачи знаний давно сформулированы и известны. Надо только внимательно прочитать труды Константина Дмитриевича Ушинского, усвоив уроки национальной традиции педагогики.

– У Вас есть статьи о современном кинематографе. Сегодня это один из популярных способов воздействия на аудиторию, ведь, как бы это было не прискорбно, многие отложат в сторону книгу и посмотрят фильм. Есть ли в этой сфере улучшения? Все-таки недавно в кинотеатрах вышли такие ленты, как «Позывной “Пассажир”» по Проханову, «1993» по Шаргунову. Однако в то же время и «Мастер и Маргарита» по Булгакову режиссера Локшина.

– В Вашем, Альбина Владиславовна, в вопросе я вижу неправильное соотношение: названы два относительно неплохих фильма-экранизации и один омерзительный. Но современное кино в России появляется в иной пропорции: на один фильм с традиционным для русской культуры содержанием приходится тридцать антинациональных, антиросийских. Кинематограф – серьезнейшее средство воздействия и формирования общественного мнения и будущего страны. Не случайно В. Ленин сказал известную фразу о значимости кино. Это та самая «мягкая сила», о которой так любят говорить некоторые политологи и которая сегодня, на третий год спецоперации, слабо контролируется государством. Доминирование бондарчуков, андреасянов, так называемой «школы Сокурова» и стилизаций под американское кинопроизводство продолжается, а значит продолжается и формирование отечественного потребителя-«шабесгоя». Такой потребитель готов на все, лишь бы соответствовать западному стандарту или попасть в число заветного «золотого миллиарда».

Кинематограф, соответствующий концепции национальной безопасности, утвержденной нашим президентом, существует в России только на бумаге либо как нечто аномальное, даже маргинальное по отношению к общей тенденции в кино. Названные Вами фильмы по Проханову и Шаргунову – типичный пример исключения из правил. Кроме того, мы видим полное отсутствие национального героя – не исключительно выдающегося спортсмена, не летчика, посадившего самолет на кукурузное поле (хотя и такие нужны), а систематически появляющегося героя, доминирующего в кино для детей и подростков и продвигаемого в медиа. Такого, с которого надо брать пример. Это должен быть не Хаги-Ваги, не Человек-паук, не Бэтмен, не Рэмбо и даже не окарикатуренный Алеша Попович. В кино такие герои есть, но они крайне редки. Назову одного из них: князь Владимир из одноименного анимационного фильма. Возьмите центрального героя этого мультфильма и сопоставьте с руководителем Руси, изображенным в цикле об Алеше Поповиче и богатырях, и сразу увидите разницу между искусством и карикатурой. Нашими героями должны быть русские святые, воины, положившие жизнь за Отечество, верные жены, в самых трудных условиях жизни сохранявшие семьи и самоотверженно растившие детей.

Недавно я провел небольшой эксперимент: посмотрел, какие фильмы о Пушкине и по его произведениям выложены на одной из самых популярных отечественных киноплатформ (называть ее не буду, чтобы не рекламировать). С грустью отметил, что сам Александр Сергеевич там представлен как… «сценарист», по произведениям которого с 1909 по 2024 гг. снято 189 фильмов в трех жанрах: «драма, музыка, короткометражка». О качестве представленного там киноконтента по произведениям русского гения и о его судьбе говорить не приходится. Теперь Пушкин – «брэнд», он нужен только как яркая и известная всем марка инфотовара, а сущность его произведений, его система ценностей, эволюция мировоззрения никого не волнует. Поэтому сериал под названием «Пушкин» (2016) о том, как современный «мошенник использует свое сходство с поэтом ради легкой наживы». Ведь все так и происходит: мошенники используют наше национальное достояние для наживы, искажая и уничтожая его.

– Когда у Вас спрашивают, какую книгу порекомендовали бы прочитать, отвечаете – Библию. На одной из дисциплин первого курса напоминаете студентам о 10 заповедях. В целом, мы знаем, что Вы православный человек. Как пришли к Богу?

– Я напоминаю студентам не только о ветхозаветных заповедях, данных Моисею, но и о том, что в Евангелии есть более двадцати притч и их надо знать, и о необходимости хотя бы раз в жизни прочитать обе части Библии. А что касается вероисповедания, то, думаю, меня нельзя назвать «православным человеком». Хотелось бы таковым стать, но до этого еще много времени должно пройти. Я, скорее, неофит, пытающийся приблизиться Иисусу Христу, постичь двухтысячелетнюю традицию христианства. О моем пути к Нему позаботились и моя рано окончившая свой земной путь мама – как пример жертвенного служения семье и Родине, – и папа, с которым я впервые, лет в 12-13 стал читать Ветхий и Новый завет. Вслух, отдельными главами, которые он называл, не торопясь, с моими вопросами и его пояснениями. Когда мне исполнилось 16 лет, а сестре – 14, то папа повел нас в Свято-Троицкий храм Армавира. Там старенький священник крестил нас троих. Папе уже было 60, и очень скоро его не стало. А я, уже будучи студентом, после его смерти стал посещать службы в том самом храме.

– Помимо Библии, книги каких авторов порекомендовали бы читать нынешнему поколению?

– Думаю, что молодому поколению надо в первую очередь читать Пушкина. Вникать в него, вчитываться в каждую строчку, учить наизусть, правильно понимать. «Вокруг Пушкина» написано столько нелепостей, столько лжи самыми разными авторами, распространено множество мифов. Но нам надо помнить, что, как говорил удивительный человек и глубокий литературовед Сергей Небольсин, «Пушкин – исцеляет». Он, как волшебный эликсир, способен уничтожить в наших измученных душах заблужденья, праздность, показать нам «прегрешенья» и оживить в нас «дух терпения, смирения, любви и целомудрия». Он настраивает на любовь к России: ее истории, вере, традициям. Он один из немногих русских писателей, показавших положительного героя: и простого русского офицера, и капитанскую дочь, и русскую девушку-дворянку, впитавшую народный идеал, и одаренного талантом Моцарта…

– Сегодня модно подводить итоги либо к новому календарному, либо жизненному году. Какие три основные истины Вы можете назвать к юбилейной дате рождения?

– Чтобы не быть многословным в нашей и без того затянувшейся беседе, воспользуюсь отрывком из дореволюционного школьного учебника: «Дуб – дерево… Россия – наше отечество. Смерть – неизбежна».

– И напоследок традиционный вопрос. Что пожелаете читателям «Родной Кубани»?

– Пожелаю чаще встречаться: друг с другом, с хорошими книгами, с учителями, с умными людьми, с родителями, с текстами нашего журнала, со своей совестью и, наконец, с Богом. Надо встречаться, оглядываться назад и думать: что я уже сделал и что еще могу сделать для моих ближних, для моей страны.

Беседу вела Альбина Петрова