Олег АШИХМИН. «Вечёрка»

Рассказ / Илл.: Художник Юрий Ведерников

Если ты смелый, ловкий, и очень сексуальный – иди домой, ты пьян.

В начале 90-х «Вечёрка» была самая крутая и самая пьющая редакция. Все городские газеты и журналы, радиостанции и телевизионные каналы были в курсе о похождениях и невероятных историях журналистов «Вечёрки». Во многие байки верилось с трудом, ибо такие «коленца» взрослые, хоть и пьяные люди выкинуть не могли, но всегда находились «очевидцы», а точнее, соучастники, можно даже сказать – полноценные участники, которые просто чуть меньше пострадали от ментов или от начальства, одним словом герои «запредельных», для нормальных людей, ситуаций. Они могли всё дословно подтвердить и даже предъявить свою точку зрения на тот или иной случай, а так же авторитетно рассказать, где они были, что делали, и какая роль была именно у них в том или ином «приключении». К тому же все городские газеты и журналы ютились в одном здании, на нижних этажах была типография и технические службы, а все остальные этажи девятиэтажного издательства занимали редакции.

В советские времена всё громадное здание принадлежало главной областной газете, но на волне демократии в самом начале 90-х в городе развелось множество газет и журналов, какие-то жили не долго, какие-то существуют до сих пор, и все они, по старинке, чтобы не сильно отрываться от печатного производства и типографии, осели в издательстве бывшей областной газеты. Поэтому все слухи, истории и байки о легендарной «Вечёрке» распространялись моментально. Стоило кому-то отличиться, как об этом сразу узнавали все. Однако, несмотря ни на что «Вечёрка» выходила, как положено, ежедневно, и никакие эксцессы, «ЧП», неурядицы и просто недоразумения, не могли помешать ежедневнику выйти точно в срок. За всю историю «Вечёрки» не было случая, чтобы газета с опозданием попала в газетные киоски или в почтовые ящики горожан, и это при условии, что «Вечёрка», впрочем, как и вся страна, будь здоров «заливала за воротник» ещё с советских времён. Чего уж говорить о том, что в редакции творилось в начале 90-х, когда вдруг всё стало можно.

Но всему бывает предел. В один момент главный редактор «Вечёрки» Алексей Петрович Шульгин, человек добрый, талантливый, опытный и пьющий, но не запойный, решил, что всё, хватит, дальше так продолжаться не может! И издал приказ о том, что пить в редакции в рабочее время больше нельзя. А потом подумал-подумал и издал новый приказ, что в нерабочее время «принимать» в газете тоже нельзя, особенно с журналистами из других дружественных газет и изданий. Всё, баста!

И действительно, так как газета выходила ежедневно, работать приходилось очень много, материалы готовились постоянно. Журналисты и фотокорреспонденты в день по нескольку раз выезжали на задания, приезжали, быстро писали и готовили фотографии, корректоры так же быстро вычитывали статьи и интервью, редакторы правили тексты и верстали полосы, отдавали их в типографию, и так бесконечно… Многие домой приходили только спать, «столоваться» и перекусывать весь день удавалось только на бегу или в редакции. В газете, прямо в журналистском зале стоял большой стол и с незапамятных времён в «Вечёрке» повелось, что пельмени без водки едят только собаки. Вот и шёл нескончаемый пир на весь мир за этим столом весь день до глубокого вечера, а бывало, что и до утра. Кто-то подбегал быстро перекусить и мчаться дальше, кто-то, сделав уже все дела и сдав все материалы, садился основательно, бывало, что кому-то за этим столом приходилось и несколько раз в день посидеть…

Еда и закуска всегда появлялись как-то сами собой. На водку и коньяк сбрасывались. Женщинам могли купить вина. Сколько раз журналисты и фотографы «Вечёрки» ездили пьяненькими на важные мероприятия, совещания, встречи и интервью, и сколько с этим было связано скандалов и конфузов – не счесть, а всё потому, что когда ты садишься просто быстро перекусить, а за столом уже празднуется день рождения, премия, отпуск или просто прекрасный день, ну как тут не выпить пару рюмок!? А как известно, где две, там и четыре, и так далее…

То, что народ выпивает, редактора не напрягало. Он и сам был «грешен», это, во-первых. Во-вторых, народу всё равно надо где-то питаться. Чтобы выдерживать нескончаемую журналистскую гонку, сил надо ой как много, а разве сможет голодный человек нормально работать, да ещё на такой работе, где «ноги кормят», да еще и головой надо постоянно думать? Ну и, в-третьих, благодаря этому столу и регулярным пьянкам, слухи о которых давно ходили по всему городу, коллектив «Вечёрки» был очень сбитым, спитым и дружным, а в постоянной авральной работе это тоже крайне важно. Более того, за этим шумным, всегда весёлым и полупьяным, а, чаще пьяным столом, на раз-два решалось много рабочих вопросов. Кто куда поедет, кто о чём будет писать, как, в каком жанре. За столом в оживлённой беседе обсуждались городские слухи и сплетни, которые могли стать основой или толчком для журналистского расследования, придумывались новые темы, интересные ходы и даже целые циклы и новые рубрики. За этот стол частенько заходили пропустить по маленькой коллеги из других средств массовой информации, делились успехами, рассказывали о текущих делах, о планах, и это тоже было всегда интересно, потому что никогда не помешает знать, чем живут соседи и конкуренты. Этот стол создавал неповторимую творческую атмосферу и цементировал тёплые и дружеские отношения на всех девяти этажах издательства. Таких радушных и весёлых столов больше не было ни в одной редакции в городе, да и наверно во всей нашей стране ничего подобного больше не было. Свобода в жизни, и свобода в творчестве, вот, чем славилась «Вечёрка», ну а то, что газета пьющая… Да кого это волнует, важен результат, а результат был – у «Вечёрки» самый большой тираж в городе, и расценки на рекламу были просто ломовые, газета окупала себя и прилично зарабатывала. А вот сотрудникам «Вечёрки», всем без исключения, платили копейки, но это не останавливало журналистов каждый день ходить на работу и делать классные материалы. Для всех, кто в ней трудился, «Вечёрка» была не просто работой, а образом жизни. Это был такой стиль, такой образ жизни: находить интересные и эксклюзивные темы, писать шикарные тексты, делать это толково, талантливо и быстрее всех, по этому случаю всегда быть в прекрасном настроении и игривом расположении духа, выпивать, шалить, встревать в авантюры, истории и неприятности, несмотря ни на что выкарабкиваться из них, приходить в себя, возвращать себе доброе имя уникальными материалами и репортажами, снова быть в весёлом и приподнятом настроении, снова выпивать, шалить, и так по кругу!

Народ в «Вечёрке» работал очень разношерстный, а вот молодёжи практически не было. Работали в основном опытные толковые журналисты, но любители выпить. Именно поэтому, несмотря на свой талант и умение качественно работать, во многих редакциях они не прижились и не задержались, а в «Вечёрке» то, за что везде ругали, наказывали и лишали премий, это не возбранялось.

День начинался рано. Все городские и протокольные события были с утра, поэтому многие журналисты и фотокорреспонденты в мэрию, в областную администрацию или в прочие важные органы и ведомства мчались без заезда в редакцию прямо из дома. Кто-то, наоборот, пораньше приезжал в редакцию, чтобы быстро написать материал с позднего вчерашнего вечернего события, отстреляться, а точнее, «отписаться и тут же забыть», у каждой профессии есть свои нюансы, ну и заодно разбудить тех, кто вчера домой так и не добрался, засиделись, заболтались… К полудню, так или иначе, все были уже на местах, а к обеду работа кипела, ну просто пыль столбом, и неважно, кто, где ночевал, и кто сколько выпил накануне. Пей, да дело разумей – это было железное правило в газете. В «Вечёрке» любой журналист, фотограф, корректор или редактор работал до тех пор, пока честно тянул свою лямку. Хочешь пить – пей. Ночуешь в редакции – ночуй. Но материалы должны сдаваться вовремя, если нет, ну извини… Справедливости ради нужно сказать, что людей из «Вечёрки» увольняли крайне редко. Однажды найдя и обретя свой журналистский рай, все старались задержаться в нём как можно дольше, поэтому и работа спорилась, и атмосфера в газете была добрая, легкая и приятельская, в почете были талант, мастерство и порядочность. Можно быть последним забулдыгой и пьяницей, но если ты держишь слово и не подводишь людей, значит, ты – человек.

Несмотря на все чудачества, которые творились внутри «Вечёрки», газета была очень уважаема среди коллег, и крайне авторитетна в городе у читателей, они ведь не знали, какие фестивали и «концерты» происходят за кулисами газеты, зато весь город знал, что «Вечёрка» очень оперативно и на понятном языке, как и положено ежедневной массовой газете, освещает все важные городские события. А вот коллеги и журналисты из других изданий и телевизионных каналов, как раз знали, что происходит в «Вечёрке», ибо сами не раз участвовали в грандиозных пьянках и всём том, что бывало после них… И всегда поражались профессионализму и мастерству, которые они каждый день видели на страницах городской ежедневной газеты. Более того, журналисты из еженедельных газет, которые выходили всего четыре-пять раз в месяц, а не каждый день, как «Вечёрка», не гнушались позвонить своим вечно пьяным и всегда весёлым коллегам из «Вечёрки», чтобы проверить или уточнить какую-нибудь информацию, потому что «эти» знали всё.

Помимо того, что «Вечёрка» была самой оперативной и уважаемой газетой, была у неё еще одна очень важная миссия. Практически все газетчики в городе начинали с «Вечёрки». Будучи студентами журфака, многие летом на каникулах и в период отпусков штатных журналистов и фотографов приходили на практику. Работы в «Вечёрке» всегда было много, поэтому она находилась всем, независимо от таланта и степени подготовки. Ничего не умеешь? Сиди на телефоне, собирай информацию. Что-то можешь? Работай в отделе новостей, пиши «информашки» и корреспонденции. Ну, а если Богом поцелованный, то, будь добр, садись и пиши большие и серьезные материалы…

Молодёжи в летние каникулы в редакции всегда было много, каждое лето приходили уже знакомые ребята по предыдущим годам и появлялось много новых. Им всем давали работать от вольного, но самое главное, в «Вечёрке» они окончательно влюблялись в газету, и в профессию. Еще бы, в какой еще редакции они бы увидели такой дух товарищества, творчества, таланта, мастерства, допустимого раздолбайства и несгибаемого профессионализма!? Работать утром с похмелья, когда в голове шумит и даже глаза повернуть больно, или «под мухой» вечером ехать на открытие какой-нибудь выставки современного искусства, где и по трезвому-то не разберёшься, или на закрытие научно-практической конференции по нейрохирургии, где каждое слово со словарём проверять надо, чтобы хоть что-то понять, и всё это после неожиданного, но крепкого застолья в редакции... Это ведь тоже какой характер и силу воли надо иметь, чтобы не забить, не развалиться, не отмазаться, а поехать и сделать то, что должен! Так ведь «под мухой» еще и разобраться надо суметь, о чём там идет речь и для чего всё это надо, и утром что-то внятное написать! Короче, в «Вечёрке» работали лютые профессионалы! Именно эта черта всегда всех и восхищала, что журналисты и фотокорреспонденты из легендарной «Вечёрки» могли работать в любом состоянии, невзирая ни на какие жизненные препятствия и трудности.

Лето заканчивалось, студенты приходили 1 сентября в университет с широкой гаммой новых знаний, ощущения и переживаний, ну и с каким-никаким опытом, а сотрудники газеты возвращались из отпусков, и «Вечёрка» входила в привычное русло, если можно было так назвать жизнь на постоянно клокочущим вулкане.

Вот главный редактор и решил этот вулкан слегка притушить, чтобы не клокотал так громко. Даже ему, человеку пьющему, а потому человечному и демократичному, начал надоедать постоянно помятый, причём, не только в переносном, но и в прямом смысле этого слова, народ, регулярно ночующий на диванах, а порой и на рабочих столах в редакции, когда застолья затягивались до рассвета.

Коллектив новый приказ главного воспринял неоднозначно. Шумели. Но потом решили, что против начальства всё равно не попрешь, и выпивать в редакции перестали. И это обернулось для газеты катастрофой. Беда пришла оттуда, откуда не ждали. Если раньше с утра, пусть хмурые и помятые, но многие были на работе, так как ночевать домой не ездили, то теперь редакция в полном составе начала собираться только глубоко после обеда и при этом хмурых и помятых людей стало значительно больше.

Но это полбеды. Начались проколы со сдачей материалов, все тексты писались, вычитывались и редактировались с большим опозданием, вёрстка задерживалась до глубокой ночи и типография очень нервничала, что газета каждый раз приходит с грандиозным, по производственным меркам, опозданием на три-четыре часа и сбиваются все технологические режимы и графики, ведь печатание газеты – это производство, и типографии изо дня в день приходилось геройски справляться с авралами и выправлять положение.

Месяц стоял мат и ругань между главным редактором и начальником типографии, а всё потому, что если раньше газетный люд мог во время работы тихонько замахнуть по маленькой, или задержаться после работы и за часа полтора весело накатить, пообщаться и разбежаться, то теперь после работы собиралась компания, и все шли к кому-нибудь домой, попутно бестолково заходя в магазины, подолгу решая, какую закусь взять к столу, что будут пить, сколько брать, но сколько не брали, всегда, естественно, приходилось бежать еще раз, а это драгоценное время, и различные ночные приключения, как без этого?... Часам к трём ночи застолье начинало затихать, многие не разъезжались по домам, а оставались ночевать в гостях, нервируя и создавая неудобства домашним и близким радушного хозяина дома…

– Народ, а мы сегодня вообще на работу пойдём? – в десять утра кто-нибудь самый ответственный и сознательный задавал под дружный храп в пустоту риторический вопрос и, получив молчаливый ответ, тоже продолжал спать.

…Часам к двенадцати все просыпались, похмелялись, приходили в себя и к обеду, а то и значительно позже, компания появлялась на работе. Вечером всё повторялось, менялось лишь место предстоящего торжества и частично состав желающих выпить и весело провести время.

Главный редактор Алексей Петрович Шульгин был человек мудрый, поэтому после очередной авральной сдачи номера собрал собрание и всем сообщил, что с этого дня «отмечать» в редакции снова можно и, чтобы закрепить успех, собственноручно на доске информации в журналистском зале приколол булавками соответствующий приказ за своей подписью.

– Ну-у-у, – это надо отметить! – обрадовался коллектив, и привычная жизнь сразу вернулась в «Вечёрку».

Где-то через неделю после отмены «сухого закона», Алексей Петрович по случаю своего дня рождения, ему исполнилось пятьдесят два года, с утра накрыл большую поляну. Поздравлять его заезжали коллеги-журналисты, с кем учился, с кем начинал, с кем когда-то работал, заезжали чиновники всех рангов и их представители, Шульгин всё-таки был фигурой на городском медиапространстве. Заезжали известные люди: спортсмены, артисты, большие погоны, просто друзья и знакомые. Заходили поздравить и пожелать здоровья, процветания и творческих успехов коллеги из соседних редакций с разных этажей издательства, приходили сотрудники типографии. Весь день Шульгина поздравляли, он всех угощал, со всеми выпивал, шутил, балагурил, был в прекрасном настроении, на поздравления и добрые слова отвечал взаимностью, заражал всех бодростью и позитивом, при этом своим чередом писался, верстался и готовился очередной выпуск «Вечёрки», однако атмосфера праздника всё равно чувствовалась, и Шульгин в этот день, как и положено имениннику, в «Вечерке» был главным человеком и центром притяжения.

 Часам к пяти, работа над новым номером «Вечёрки» завершилась, по случаю дня рождения «главного» все напряглись и свои дела закончили побыстрей, и после отправки газеты в типографию в печать, «Вечёрка» всем дружным коллективом села за стол и начала поздравлять главного редактора. Было множество тостов, Шульгина называли: «Кормилец», «Отец Родной», «Папа», все от души желали здоровья и благополучия, подарили конверт с деньгами от всех, от чистого сердца. Шульгин был рад, что после отмены «сухого закона» в коллектив вернулся юмор, спокойствие и нормальный рабочий тонус, пусть и временами снова «под мухой».

Часам к восьми народ начал рассасываться. За столом остались Шульгин, его зам Сергей Борисов, и человек пять корифеев «Вечёрки», матёрых журналистов, которые были ровесниками Шульгина и всю жизнь, как и он, проработали в газетах. По меркам «Вечёрки» все уже были в среднем подпитии, это значит, что уже выпито много, но хочется посидеть еще! Как обычно в таких случаях бывает, когда остаётся тёплый и тесный круг, беседа после поздравлений, тостов и разговоров за жизнь, вернулась к работе. Шульгина в целом любили, он был добрый дядька, никого зря не обижал и не щемил, всем давал возможность спокойно работать и писать на те темы, на которые журналисты сами хотели, так как ежедневная ненасытная «Вечёрка» проглатывала любые материалы и утром надо было снова всё начинать сначала.

Вдруг, «без объявления войны», разговор зашёл о материалах, которые пойдут в завтрашний номер, и зам Шульгина, Борисов, выпалил:

– А вы слышали, говорят, сегодня Ельцин умер.

В редакции повисла тишина, мимолётная, но гнетущая. На дворе, хоть был и не тридцать седьмой год, а девяносто четвёртый, но всех эта фраза покоробила.

Сенсацию Борисова все проигнорировали, и через пару секунд разговор вновь вернулся к завтрашнему номеру.

– Да, я серьёзно. Отвечаю! – не сдался зам.

Все снова замолчали. Шульгин строго посмотрел на Борисова.

– Петрович, да полдня уже все об этом говорят. Я уже давно хотел у тебя спросить, просто с твоими гостями закрутился и забыл. С обеда в издательстве на всех этажах только про это и разговоров. Хочешь, чем угодно поклянусь? – Борисов даже привстал со своего стула.

Вновь повисла тишина. На этот раз пауза была подлиней.

– Ты что, Серёга, перепил? – вышел из оцепенения быстрее всех Шульгин и внимательно посмотрел на своего зама. – Кто говорит? На каких этажах? Весь день вокруг меня куча разных людей была, и никто об этом ни слова.

– Я серьезно. Кто-то сегодня говорил об этом…

– Вот именно, кто-то, – Шульгин махнул рукой.

– Петрович, раза три я сегодня это слышал от разных людей. Ну, не может быть дыма без огня, – настаивал Борисов.

Все переглянулись.

– Да нет. Если бы умер Ельцин, то по всем центральным каналам это сообщили бы, да и нам бы из областной администрации позвонили бы уже, – резонно сказал Шульгин.

– Нет, это вот, часов пять назад я слышал, – не унимался зам. – По телеку тишина. Думаю, это сарафанное радио по стране. Плохие же новости быстро разлетаются.

Все еще раз молча переглянулись.

Шульгин посмотрел на часы. Время подходило к девяти вечера. Он молча встал из-за стола, поднял трубку телефона и набрал пресс-службу администрации области. Там была тишина. Затем набрал пресс-службу мэрии. Там тоже никто не поднял трубку.

– Мэрия и администрация области молчит, – сказал всем Шульгин. – Если бы то, что ты говоришь, Серёга, было правдой, там бы сейчас все стояли на ушах и сами бы нам звонили и разыскивали бы нас по домашним телефонам. Давайте лучше выпьем, – предложил Шульгин. – Пока мы тут по пьянке никаких дров не наломали. Ты давай, Серёга, заканчивай воду мутить. Хорошо, что никто трубки не взял, а то решили бы, что всё, хана, допился Шульгин. Пьем!

Все выпили, помолчали, но мысли уже коварно начали работать в направлении, которое задал зам Шульгина Сергей Борисов.

– Может, губернатору позвоним? – осторожно предложил Сергей Павлович Звягин, однокашник Шульгина, старый друг, опытный журналист и политический обозреватель «Вечёрки».

– …Позвони, – пару секунд подумав, неожиданно согласился Шульгин, ему мысль о том, что вдруг зам все-таки прав, и они просто профукают сенсацию, тоже слегка не давала покоя.

Звягин набрал номер приёмной главы области. Послушав с минуту длинные гудки, он положил трубку. Затем набрал прямой рабочий номер губернатора. Снова длинные гудки.

– По рабочему тишина, наберу на домашний.

– Не поздно? – предостерёг Шульгин.

– Поздно, – согласился Звягин. – Но если Серёга прав, то звонить можно и среди ночи.

– Согласен, звони, – сказал Шульгин и все с напряжением стали наблюдать, как Звягин набирает номер и слушает гудки. Дома у губернатора трубку тоже никто не поднял.

Все задумались.

– Но, с другой-то стороны, он же тоже человек, может, на прогулке, в театре с семьей, да мало ли где? Мы же тоже сейчас не дома, – попытался предположить Шульгин, морщась и отгоняя от себя мысль, что губернатора нет дома, и в кабинетах трубки никто не берёт именно по тому, что Серёга прав. Может, все сейчас где-нибудь собрались на закрытом экстренном совещании и обсуждают рекомендации Москвы, так как ситуация не из рядовых. А если это так, то придётся прямо сейчас звонить и тормозить типографию, переделывать весь номер и готовить некролог, подробную биографию и всё то, что положено напечатать в подобных случаях. Шульгин, хоть и был тогда еще молодым советским журналистом, но он отчётливо помнил, какой кипиш был в газетах и на телевидении, когда умер Брежнев, за ним Андропов, а потом еще и Черненко. Цензоры и люди в серых костюмах в редакциях так лютовали, что каждая буква и строчка были под лупой, а все журналисты «под колпаком».

– Надо звонить в Москву. Там сейчас пять, все еще работают. Звони, Палыч, в пресс-службу администрации Президента. Хоть бы пронесла нелёгкая, а то мы тут до утра номер будем переписывать и переделывать, – сказал Шульгин и всем вновь наполнил стопки.

Все выпили.

– Давай лучше в пресс-службу Госдумы. У меня и номер прямой есть и людей я там кое-кого знаю, – предложил Звягин, смачно закусив хрустящим соленым огурцом.

– Давай, – кивнул Шульгин, и Звягин, порывшись в записной книжке, набрал московский номер.

Трубку подняли сразу.

Звягин представился, тщательно подбирая слова, изложил суть вопроса и замер, когда ему начали отвечать с того конца провода. Он поблагодарил и молча, положил трубку.

– Ну!? Не томи, – чуть ли не разом спросил весь стол и Сергей Павлович Звягин, матёрый и опытный журналист, побыв пару секунд в прострации, собрался, всех окинул взглядом и, словно боясь того, что он должен сообщить, сказал:

– В Госдуме сказали, что они потвердить нашу информацию не могут… Но и опровергнуть тоже.

– Я же говорил! – почти крикнул Сергей Борисов и на всех посмотрел взглядом победителя.

– Похоже, этот день рождения, я запомню надолго… Значит так, – после небольшой паузы сказал Шульгин и посмотрел на Борисова. – Видимо, это правда. Из всех городских газет и телевидения мы, наверно, единственные, кто владеет этой информацией, поэтому… – Шульгин еще подумал и помолчал. – Серега, звони в типографию и всё отмени. Сколько бы они уже не отпечатали, всё в брак. Скажи им, что мы сейчас переделаем первые две полосы, ничего типографским не объясняй, всё вали на меня, скажи распоряжение Шульгина и всё тут. С вами мужики, – Шульгин обратился к журналистам, которые протрезвели просто на глазах, – мы сейчас напишем некролог, сделаем биографию Ельцина, весь его боевой путь, найдем хорошие фотографии и сделаем всё, что положено. Видимо, соболезнования и прочие речи первых лиц города и области будем делать и писать завтра, а утром мы единственные в городе будем, кто сообщит это печальную и одновременно сенсационную новость. За работу!

Стол сразу загудел, задвигались стулья, Борисов пошел звонить в типографию, Шульгин в свой кабинет, Звягин и все остальные журналисты пошли к своим столам и рабочим местам, в общем, работа закипела и в шесть утра «Вечёрка» с сенсационной новостью начала из ворот типографии разъезжаться по газетным ларькам и прочим пунктам распространения периодических изданий. Шульгин и компания после большой и серьезной работы уже под утро еще немного посидели за столом, закусили, повыпивали, главного редактора еще несколько раз поздравили с днём рождения, поблагодарили за возможность интересно и продуктивно работать, а Звягин на правах старого друга, сказал, что даже в такой сложной и неоднозначной ситуации, ты, Петрович, правильно сориентировался и завтра, точнее, нет, уже сегодня, наша «Вечёрка» в городе произведёт эффект разорвавшейся бомбы. Шульгин поблагодарил Звягина за добрые слова, всех за хорошую работу этой ночью и все разъехались по домам.

Бомба и впрямь разорвалась с утра. В редакцию начали звонить все городские пресс-службы, журналисты и чиновники разных уровней, кто с угрозами, а кто с просьбой прокомментировать информацию о смерти первого президента России. Те, кто с утра оказались на работе, были совершенно не в курсе и никому толком ничего не могли объяснить. Все искали Шульгина и Борисова, но они мирно спали дома после бессонной ночи. Взрослых и матёрых журналистов в редакции на месте тоже не было, так как и они тоже спали дома. В десять утра в «Вечёрке» просто перестали поднимать трубки. А в десять утра по Москве в столице люди в серых костюмах подошли к губернатору области и показали ему газету. На свою беду, губернатор, по делам Совета Федерации был в Москве и просто обмер, когда фэйсы показали ему родную «Вечёрку» со свежей датой и изложили суть проблемы.

– Вы, вообще, у себя там, на месте ситуацию контролируете? – фэйсы были подчёркнуто немногословны и от этого было просто жутко.

– Да, – коротко ответил губернатор и демонстративно скомкал газету.

– Вы, вообще, представляете, что в вашем регионе сейчас творится?..

Первым же рейсом губернатор вернулся домой. Пока он летел, пресс-служба областной администрации назначила для всех городских средств массовой информации пресс-конференцию с опровержением того, что напечатала «Вечёрка». На пресс-конференцию пригласили и Шульгина, который после гневного выступления губернатора и плохо сдерживаемых матов в свой адрес, перед журналистами сказал, что очень рад, что Борис Николаевич жив и здоров и вкратце поведал всем присутствующим, что все материалы о смерти Ельцина газета напечатала после звонка в пресс-службу Госдумы. Про то, что всё это делалось по великой пьянке, он, естественно, умолчал.

Скандал тогда, конечно, вышел грандиозный. Даже для «Вечёрки», с её «репутацией», это был перебор. Город еще долго бурлил и обсуждал эту одновременно жуткую и нелепую историю.

Шульгин на следующий день после пресс-конференции, на правах главного редактора в родной «Вечёрке» написал покаянную статью, где извинился перед горожанами, перед Борисом Николаевичем Ельциным, перед губернатором, подробно написал, как развивались события в ту ночь, извинился перед коллегами, которые с ним работали той ночью, и чья репутация тоже пострадала, короче, Шульгин перед всеми извинился, но выводы в той статье он сделал неожиданные:

«Несмотря на такой ляп и наш жуткий профессиональный промах, – писал Шульгин, – газету не закрыли, никого не потребовали уволить, ни я, ни мои коллеги, никто не испытывает никакого давления и никаких притеснений, а это значит, что уже три года мы на самом деле живём в свободной и демократической стране, с чем я нас всех поздравляю, и еще раз приношу извинения…»

Покаянная статья действительно всех как-то примирила и успокоила. «Вечёрка», как и прежде, выходила и была самой оперативной, читаемой и доступной городской газетой, а в журналистских кругах «Вечёрка» теперь стала не только самой крутой и самой пьющей редакцией, но ещё и непотопляемой, потому, что умудриться по пьянке похоронить живого Президента, вшестером за несколько часов переделать целый газетный номер, на глазах у всего города вляпаться в такую переделку и выскочить без особых потерь, это, конечно, надо было постараться!..