Александр БАЛТИН. На смерть Валентина Сорокина

На фото: Валентин Васильевич Сорокин (25 июля 1936–15 апреля 2025) – поэт. Фото Анатолия Хрупова

Ушёл Валентин Сорокин…

Полноценно свершив круг земного, заполненного мёдом и полынью трудов и прозрений бытия, поэт возвращается душой в световые бездны, из которых и получал стихи, выпуская их птицами в мир…

Я молюсь тебе, Господи, и не перестаю молиться

Среди неуютной ночи, среди безутешного дня,

Ты помоги мне, Господи, подняться и распрямиться

От бед и болезней, внезапно обрушенных на меня.

Вспомню детство: бураны, дожди да скалы,

Да реки, клокочущие в таёжную тишь.

А мама смеётся: «Тебя опять солнышко утром искало,

Вот умоешься и на вершину встречать его полетишь!..»

Молитва, звучащая одновременно мощно и нежно, детскими воспоминаниями, как лентами нежности перевитая; чудесная молитва, вспыхивающая таинственными огнями откровений…

Пульсации сердца Валентина Сорокина совпадали с исконно русскими пульсациями, и энергия стиха, данного чистым лирическим порывом, завораживала:

Скорбит моя честная лира,

И нету причин веселиться.

Россия кружится над миром,

Как всеми забытая птица.

Вечернее дикое поле,

Безлюдье кругом и унылость.

И столько обиды и боли

В домишках пустых затаилось.

Много болей и скорбей проходит чрез сердце поэта, через чистое и возвышенное – таким было сердце Сорокина – вдвойне.

 Голос его – всегда узнаваем: он исполнял только свою партию, не смешиваясь с суетой литературной жизни; голос – полученный от русского ветра и поля, свободный, и стихи были естественными, как ливень в июле.

 Сильно – точно набат:

Русские, вы слышите поэта, –

Поднимитесь завтра в полный рост:

Встретит вас грядущая победа,

Ливнем звёзд благословит Христос!

Это – совершенно иной ливень: почти магический, световой, волнующий ливень обновления поэта, знающего об особой роли России в мировом устройстве, верящего в эту роль сердцем души.

 Поэт всегда соединял внешнее и внутреннее, и реальность, отражённая в зеркале мировосприятия, выходила сочно, краски сияли яркие, и много их было в палитре:

Этот вечер, красный, красный,

Потому что солнца шар,

Раскалённый и опасный,

Полыхает, как пожар.

Этот вечер нежный, нежный,

Потому что там, в душе,

Гром, высокий и мятежный,

Силы выплеснул уже.

Прошлое отражается в настоящем: они соединены столь сложно, что озарение ощущения, вспыхивающее в сознание поэта, слоится прекрасным образом:

Синева тепла и глубока.

Озеро.

Гранит мерцает ало.

Может быть, подошва Ермака

На него когда-нибудь ступала.

Сорокин никогда не был хладен.

Поэтический огонь, паливший его, не угасал до финала, вновь и вновь рождая замечательные созвучия.

Он писал об истории так, будто открыт ему был код оной.

Возникал неистовый и монументальный Евпатий Коловрат, загоралось самородное слово Сорокина:

Воют волки в седой ночи.

Кружат вороны и хрипят, —

Чуют битву бородачи,

Чуют битву они, земля,

Далеко до рязанских врат...

Перелески, поля, поля,

Скачет пасмурный Коловрат.

Луг росой ледяной покрыт.

Многое совмещалось в сосудах его поэзии, легко и благородно, естественно и возвышенно…

 Гражданственность и лиризм, задумчивость природы и сложность истории, сильные сияния и ласковые полутона…

 Сорокин вобрал всё основное, бытийно-важное в свою поэзию, и, перетолковав по-своему, оставил волшебное наследство, переливающееся многокрасочно, требующее грядущего, полновесного и глубокого осмысления… пока поэт поднимается в пределы небесных песен.