Алексей ЗЫРЯНОВ. Зачем лепить героя из пьяного географа?
А.Иванов. «Географ глобус пропил». Санкт-Петербург: «Азбука-классика», 2005. – 511 с.
Одна моя знакомая и уважаемая мною женщина по имени Наталья, работающая библиотекарем, на сайте «Живая литература» обратила внимание на единственно достойного, как можно судить по её мнению, «положительного героя именно в сегодняшних негероических обстоятельствах». И этот герой – Виктор Служкин, главный персонаж книги пермского писателя Алексея Иванова «Географ глобус пропил».
Я не мог, из уважения к этой женщине, не прочитать сие творение, и не оставить отзыв.
Итак, приступим к чтенью.
«…Будкин точен, как свинья, - сказал он. - Точность – вежливость свиней. - И он пошёл открывать…» (с.16)
Такие нотки мерзости в отношении своих знакомых меня возмутили сразу, и на протяжении всей книги не ушло подпорченное ощущение. И это только первое моё замечание, которое потонет и забудется в разжиженной другими мерзостями субстанции сюжета этой книги. Но это лишь всё мелочи. А дальше – больше.
Подумать невообразимо: учитель требовал от учеников собрать ему деньжат взамен свободы от уроков географии:
«…Денег у девятого «а» не оказалось.
- Значит, нечего спорить, - подвел итог Служкин. – Я вот знаю экономическую географию – у меня деньги будут. А вы не знаете – у вас их и нет...» (с.41)
Мысль-то, как согласится, я надеюсь, и читатель, нелепейшая, и характеризует героя ну уж никак не мудрого и перспективного преподавателя. Фраза в настоящей ситуации только сподвигнуло бы школьную аудиторию рассмеяться над учителем, как, собственно, я сделал сам. Ощущение, что автор написал некоторые главы, будучи в нетрезвом состоянии, меня убеждали всё явнее и безапелляционно: настолько пропитаны они желчью размышлений простого алкаша.
Не только на работе с почти что взрослыми детьми, но и в семье, с дочуркой Татой, всё так неладно у героя Служкина:
«…Меня Андрюша Снегирёв мучит. Щипает, толкает…
- Дай ему в рог, - посоветовал папа…» (с.52)
И этого «героя-папу» в романе ещё кто-то будет называть романтиком. И это человека, раскуривающего сигарету при ребёнке, и дающего указание на проявление агрессии!? О, Всевышний, какое здесь недоразуменье правит бал! Куда с таким отцом идти ребёнку? Отец ведёт дочурку отдохнуть, но так, как это более всего привычно людям его круга:
«…Папа, а куда Будкин пошёл?
- На охоту за мамонтом. Он его на шашлык порубит, мама пожарит, и мы съедим. Мамонт - это слон такой дикий, волосатый.
- А ему больно будет?
- Нет, что ты, - успокоил дочку Служкин. - Он специальной породы – мясной. Когда его на шашлык рубят, он только смеётся…» (с.69)
Такое безбожное враньё поощряется многими читателями? Мне, вегетарианцу, видятся мерзейшими все потуги главного героя врать напропалую своей дочурке, милейшему созданию.
И мнение на Витю Служкина у героинь второго плана не менее категоричны:
«…А какой я? - спокойно поинтересовался Служкин.
- Слова от тебя человеческого не дождёшься, одни шутки!..
- Без шутки жить жутко.
- Так у тебя кроме шуточек и нет ничего больше!... Пусто за душой! Ты
шуточками только пустоту свою прикрываешь!..» (с.98)
Абсолютно верно героиней подмечено, и это замечание со всей ответственностью можно отнести ко всему роману А.Иванова.
И ученики имеют основание утверждать в мою поддержку:
«…- Градусов говорит, что вы пьяный с берега упали, - добавила Люська.
Она пила чай из блюдца, поднимая его к губам и дуя.
- Поклёп это, - отрёкся Служкин. - Просто я ключи дома забыл.
- Ну и что?
- Как что? Дверь заперта, а войти надо. Ну, я вспомнил детство в
Шао-Лине, решил дверь ногой выбить. Разбежался, прыгнул, да силы не
рассчитал. Дверь высадил, пролетел через всю квартиру, проломил стену и
рухнул вниз с четвёртого этажа. Нога пополам.
Люська обожглась чаем.
- Врёте вы всё, - с досадой сказала она, вытирая губы. - Непонятно
даже, как вы, такой, учителем стали...». И меня, признаюсь честно, в очередной уж раз подобная догадка ужаснула. А ведь писатель Алексей Иванов сотворил роман, основываясь на своём опыте работы учителем. И это было допустимо в его практике? Он по собственному наущению пил и откровенно заигрывал с молоденькими учителями, а осведомлённость его учеников его не донимала? И сам же им на лестничной площадке разливал спиртное в честь дня его рождения!?
К чему веду я разговор с читателем: героем Служкиным нам можно восторгаться? Увольте, не смогу.
И если бы автор из Перми ужасался сам за школьную действительность, с которой он знаком, то не написал бы точно тем же языком, на котором изъясняются и говорят его ученики. Неотличимо вовсе и всё взаимопроникающе: язык детей, как сами же они, с моральной стороны совсем уж нездоровых, а сам герой лишь тем гордится, что в глазах своих ещё невзрослых подопечных видит уважение к себе. Круг замыкается в воронку примитива, засасывает рефлексией жалости к самим себе. Неотвратимо видится паденье нравов, а сами персонажи и не думают над исцелением, и не спешат раскаяться в уже содеянном.
На чём всё вертится в романе «Географ глобус пропил»? Отвечу. На изменах всех и вся, на эгоизме каждого, а это – пошлость, которая представлена в книге банальностью, а это уже бОльшая пошлость, нежели если бы она писалась с глубиной раскаянья, но такого и незаметно по тексту, героям лишь бы выпить чего покрепче и найти особу противоположного пола для примитивной случки. Герои советуют друг другу находить любовников, ища в таком решение единственную путь-дорожку на жизненных перипетиях отношений женщин и мужчин. Надо ли вводить такое скотство в жизнь людей посредством писательского слова? Нет, скажет большинство разумных граждан, и будут правы. Я с ними заодно.
О главном герое – Служкине - ещё раз сказано из уст любимой им когда-то женщины:
«…Конечно, на первый взгляд ты податливый: мягкий, необидчивый, лёгкий на подъём, коммуникабельный... Но ты похож на бетономешалку: крутить её легко, а с места не сдвинешь, и внутри - бетон…» (с.251)
И весь сюжет таков: крутится вокруг одной лишь сложности взаимоотношений, дальше не уходит, и внутри – неосознаваемая пошлость, низость и тлетворность смысла существования всех без исключения героев. Мир героев этой книги однобок, нет в ней ни одного персонажа, который может вызвать уважение в сердцах и мыслях читателя, по крайней мере, у одного меня нет уверений. Ни один второстепенный герой не отличается от главного героя книги. Никто меня не убедит в обратном.
Читать с каким-то упоением пошлость бытия нет желания у человека презирающего саму обыденность и мнимую неотъемлемость пошлости в миру. Все, у кого внутри борьба за истинную чистоту, а не наивное самолюбование и жалость, и те, кто искренность в себе воспитывает, а не идёт от мысли «врать во благо», отвергнут эту книгу.
«Декамерон» у Джованни Боккаччо – шедевр, интимно наполненный во весь объём книги, а у Алексея Иванова – смрад сексуальных отношений. У Боккаччо – красота даже в повествовании низости времён средневековья, это не считая весьма трогательных историй любви из отдельных произведений сборника, а у Алексея Иванова – «грязное бельё» как будто чистых душой людей современности. «Декамерон» я буду перечитывать ещё, «Географ глобус пропил» - в ближайшие дни верну в библиотеку.
Представляете, друзья, эта книга, взятая мною в библиотеке, вся испачкана с обложки пальцами, кто стал к ней неравнодушным, она надорвана у корешка на задней стороне, она вообще засалена от рук множества читателей. Я понял с ужасом уже после того, как прочёл её, хотя пред тем, как забирал её домой, даже порадовался за популярность данного экземпляра книги. Но сам-то текст меня разочаровал жутчайшим образом, а её читателей мне стало жалко. И ведь находятся и те, кто брал её неоднократно.
Ещё о той особенности из сюжета книги есть для сравнения пример из мира русского кинематографа. Я недолюбливал людей повсюду и на каждый случай говорящих поговорками, как тот главарь бандитов из кинофильма Алексея Балабанова «Брат», или же творят свои, как мерзкий для меня героишка из книги Алексея Иванова «Географ глобус пропил». Но и они, эти состряпанные поговорки, не лишены той несерьёзности и пошлости и «липкого» подтекста, а лишь усугубляют её, эту мерзкую картину повествования, будто оправдывая всё низкое в жизни всех героев книги. А жизнь главного героя Служкина прямо-таки соткана из этих коротких сентенций и пословиц, да вот только в мудрости ему отказываешь, когда видишь всю неизбывную грязь его прозябания и падение в низы.
Всё повествование – не обличает, но формирует ореол надменной непогрешимости человеческим изменам и чрезмерным пьянствам. С этого роман начался и этим продолжался под ехидные «ехЕканья» и замечанья главного героя. И всё мне это напоминало ещё один художественный фильм - «Особенности национальной охоты». Там, как вы помните, было весело и задорно о жизни поведано, да только вот определить этот фильм в один ряд с шедеврами русского кинематографа, рассказывающих о большой любви и страданиях, не додумаются многие, кому было интересно смотреть эту комедию из жизни незадачливых любителей охоты и рыбалки.
И закономерно, представив себе случай, что книгу эту я не взял в библиотеке, а купил в любимом книжном магазине, то ясно осознал, что крайне был бы раздосадован о зря потраченных деньгах. И сэкономил денег бы, признаюсь, не порядком, но времени убил бесповоротно много: за день-другой я мог бы вновь прочесть «Декамерон», и был бы счастлив в тот же день, неся в душе успокоенье.
г. Тюмень
