Алиса АНЦЕЛЕВИЧ. Случай в Помпеях. Рассказ

Чтобы изменить жизнь, надо изменить её обстоятельства. Проще всего это сделать, отправившись в путешествие. Нынешним летом я так и поступил, когда после трудного развода чувствовал себя опустошённым и никому не нужным: этому способствовали многочисленные скандалы и истерики, какие умело создавала жена.

С лёгким сердцем отпустив студентов до осени, я отправился в тур по Европе. Поездка длилась около двух недель. Наша группа путешествовала из города в город, и мало-помалу мы все перезнакомились. Одна из спутниц заинтересовала меня. Звали её Анна.  Я давно не увлекаюсь кратковременными интрижками, завязывающимися от скуки в пути, но дама, по собственному случайному признанию, была разведена, поэтому в душе я собирался попытать удачу.

Анна невысока, немного полновата, впрочем, в разумных и весьма аппетитных пределах, с тёмными прямыми волосами до плеч и нежными руками, явно не знавшими грубой работы. Она всегда выглядела ухоженной: с тонкими подведёнными бровями, в меру накрашенными ресницами и неизменно красными помадой на губах и лаком на ногтях. Анна любила кольца и браслеты и не упускала случая надеть их. Через несколько дней после знакомства я понял, что она являла собой пример честного, верного типа представительниц слабого пола, с которыми не стоит тратить времени любителю легкой добычи. Мне казалось, что именно Анна может со временем заменить бывшую жену, потому что разительно отличалась от неё характером. Спокойнее, деликатнее и обаятельнее женщины я теперь и представить не мог. Надо лишь не торопиться, суметь по-доброму расположить, а по возвращении в Москву по-настоящему проявить себя. Можно, конечно, не терять времени и в поездке, но теперь я думал об Анне всерьёз и не хотел опошлять едва начинавшиеся отношения. Стоит отметить то обстоятельство, что как-то в одном незначительном разговоре о причинах, приведших её в Италию, она неопределенно ответила, что, возможно, встретит знакомого, отношения с которым давно прервались, но очень хотела бы его увидеть, потому что не держала на него зла.

Однажды после долгой экскурсии в Помпеях, во время которой я более любовался моей знакомой, а не древними развалинами, нас привели в один из местных ресторанов «для туристов». Мы с Анной, не без моих стараний, оказались за одним столом и, пожелав друг другу приятного аппетита, занялись одним из самых приятных наслаждений, которое выдумало человечество.

Ещё в начале обеда я заметил появление не слишком опрятного лысоватого типа в очках с тонкой оправой, мало похожего на итальянца, к тому же презрительно оглядывавшего нашу группу. Две туристки попросили его сфотографироваться с ними, когда в его руках появился музыкальный инструмент, что-то вроде мандолины, и он с витринной улыбкой исполнил их просьбу. Через некоторое время начал играть. Никто, собственно, его об этом не просил. Видимо, это было частью нашей обеденной программы и его основным заработком. Довольно дурно и скоро проиграв попурри из популярных мелодий, он пошёл с деревянным ковшом вокруг столов. Ковш был выполнен в виде старинной славянской братины, что показалось довольно неожиданным видеть здесь, на юге Италии. Наш стол находился в глубине, и музыканту пришлось долго протискиваться, чтобы подойти. Я отнесся к его появлению спокойно и, по примеру остальных, кинул несколько монет, которые он принял с неизменной приклеенной улыбкой. Анна не спешила благодарить. Увидев, как изменилась её лицо, я добавил пару монет, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы отвязаться от назойливого итальянца, хотя имевшего вид интеллигента, но явно презиравшего «это сытое и довольное общество». Но он снова повернулся к Анне, настаивая на вознаграждении с её стороны. Стоял несколько минут, и многие обедавшие стали поглядывать на его худую фигуру, и на него самого, склонившегося перед Анной, которая продолжала обедать, не глядя на него, а я буквально кожей чувствовал, каких усилий ей стоило это равнодушие. В конце концов, она не выдержала, выпрямилась, и я увидел ее покрасневшее лицо и блестящие негодующие глаза.

Мне было искренне жаль, что Анна разменивалась по пустякам и тратила энергию на подобное ничтожество. По её движениям и реакции я догадался, что её глубоко оскорбил, даже взбесил, и этот презрительный взгляд, и некому ненужная игра, и навязываемый налог, и привлечение внимания к ней, как к скупой русской. Он легко мог получить эти совсем небольшие деньги, будь умнее. Но умнее он, видимо, не мог быть, и гордая женщина, сверкая глазами и не глядя на него, уничтожала его всем своим присутствием, а он будто ничего не замечал.

Люди за соседними столиками, уже не скрывая интереса, открыто смотрели на неё и музыканта. И тут произошло нечто неожиданное, из-за чего женщина, в которую я успел немножко влюбиться, заставила посмотреть на себя совсем другими глазами.

Глаза Анны продолжали сверкать, как вдруг негодование в них сменилось шкодливым выражением, какое бывает у детей, задумавших какую-то каверзу. Сменив выражение глаз на спокойное и разумное, она взяла сумочку, не спеша достала кошелёк, встряхнула его и, найдя российскую копейку, ловко бросила в ковш музыканта. Он сказал «спасибо» и медленно удалился.

Разочарованные зрители вспомнили о еде, зато Анна поднялась из-за стола и поспешно вышла из ресторана. Повинуясь внутреннему движению, я последовал за ней.

Она стояла в нескольких шагах от входа, растерянная и напряжённая, и нервно пыталась развернуть конфету.

– Надо же, какой назойливый человек! – сказал я, пытаясь успокоить.

– Он всегда был таким… – неожиданно отозвалась Анна, и конфета выскользнула из её рук.

– Разве вы знакомы?

– К сожалению… Когда-то он был моим мужем.

– Вы как-то сказали, что более не держите на него зла!  – вдруг припомнил я, совсем некстати.

Анна едко улыбнулась, как будто бывший муж и сейчас продолжал стоять перед ней, нервно сказала:

– Когда я уходила от него, он сказал мне то же самое. Не похоже на правду, не так ли? И вообще… Не хочу более говорить об этом негодяе!

Она не хотела, но всё-таки близоруко посмотрела за стеклянную дверь ресторана, где мелькал силуэт настырного музыканта, – брошенного мужа, так её за что-то и не простившего… Внутренне одёрнув себя, она посмотрела на меня ласково, необычайно нежно, но теперь я не верил её взгляду, потому что увидел в её глазах недобрый блеск глаз моей жены. Мы продолжали стоять рядом, о чём-то говорить, но чем дольше говорили, тем всё более становились чужими людьми. Желание любоваться спутницей пропало, и я едва удостаивал её взглядом.

– Саша, вы себя плохо чувствуете? – заботливо спросила Анна.

Вдруг я заметил на асфальте что-то блестящее и яркое и вспомнил, что в начале разговора из её рук выпала конфета, теперь раздавленная. Что-то ироничное  было в этом, символичное: незначительная чужая потеря совпала с переменой в отношении к этой, ещё совсем недавно желанной женщине, о которой, оказывается, я почти ничего не знал, кроме того, что она из Москвы и разведена. Кем и где работает, чем занимается – для меня было совершенно неведомо. Я огляделся, вспомнил экскурсию под золотыми лучами солнца, освещавшими бесчисленные камни, бывшими свидетелями былых радостей и горестей тех, кого уже давно нет на земле. 

– Говорят, чтобы изменить жизнь, надо изменить её обстоятельства, – задумчиво ответил я невпопад. – Вы тоже так думаете?

– Очень может быть, – внимательно глядя на меня, живо отозвалась Анна.

Я снова оглядел безлюдный город, в который вносили оживление разве что туристы. Менее подходящего места для зарождения новых надежд трудно было выбрать. Разве не был и я после расставания с женой похож на эти старинные развалины? Разве женщина рядом со мной не напоминала лучи солнца, временно осветившие их?