Владимир ФОМИЧЕВ. 9 мая 2007 года. Баллада.
«В деревне Новой (за ней больше закрепилось название Борьба – В. Ф.), Семлевского района (ныне Угранский – В. Ф.), Смоленской области немцы загнали в два дома всех жителей этого селения, а также Ломанчина, Криволевки и заживо сожгли. На снимке - оставшиеся в живых семь человек, которые выползли из дома незаметно для немцев. Слева направо: Бычков Александр 16 лет, Опенкина Акулина 42 лет, Бычкова Клавдия 52 лет и ее трое детей - Петя 5 лет, Миша 13 лет и Сережа 10 лет. Крайняя справа Нестерова Мария 67 лет».
Красноармейская газета «На штурм врага». Март 1943 г.
1.
Мы с Бычковым Петром Афанасьевичем,
Убежавшим из ада в пять лет.
Он один из семи еще здравствует,
Из огня в наш явившихся свет.
Стынет сердце в палаческом пламени,
Чуть не триста сожравшим сельчан.
Сутки, годы, все время плакатное
В нем сгоравших ревет океан.
Дети, женщины… В чем перед Гитлером,
Жарко драпавшим, светлых вина?
И они не твои, что ли, жители,
Их забывшая муки страна?
Мама может не помнить, Эрэфия?
Тихий знанья вершишь геноцид!
Жуть закрыла стеною-деревьями,
Книги, памятник, фильмы - все спит.
2.
Даже в День-то Победы к трагедии
Не пробились бы без топора,
Застосильного трактора, кедов,
Бензопил, наведенья Петра.
Время местность, ах, переиначило,
Пашни, пастбища – небытие!
Словно конница, заросли скачут,
Труд повытоптали и жилье.
Шесть мужчин, все крестьяне потомственные,
Дикость горькую видим – бежит.
Вспоминает Бычков: бел песочек
Голой пятке о счастье шуршит.
И уходит большак до Калпиты,
К ней несутся мечты-скакуны.
Не сожженные и не убитые
Ни соседи, никто из родни.
3.
Столь красиво в Борьбе жили-радовались,
Что не может счастливее быть!
Походила небесная радуга
На связующую с Богом нить.
Земли не были опустошенными,
Истребленною всякая плоть,
Как при бесах иллюзий-уронов;
Им не зерна, а бред лишь молоть.
Здесь под Духа Святого влиянием
Засевали хлебами поля.
Как блаженство, как солнца сияние,
Перед битвой эпоха текла.
Мясо, фрукт, молоко вольным-вольные,
Беззаконного дела – ничуть.
Слух про «рай» мчался громкими волнами,
Дальний шел – поселиться, взглянуть.
4.
Вот и место – исток неотходчивой
Щеми с детства и до седины.
Позади шестьдесят слишком годиков,
А рыданья, как в день тот, сильны.
Через тяжкое с ними борение
Бывший смертник провел свой рассказ.
Все двенадцать захоронений,
Словно танки, утюжили нас.
Мы с горящей соломой на плечиках
С ним ужами под дымом ползли.
С кем-то пуле бросались навстречу,
Часового сметая с земли.
И вставала заря наступления
Красной Армии – драмы лиризм -
Вслед за массовым за сожжением,
Осветившая спасшимся жизнь.
5.
Привезли мы, десант, доску каменную
Со словами об огненном дне,
Закрепили как знак знойной памяти.
Я в лесной прочитал тишине:
Х Х Х
Священной памяти 287 заживо сожженных
гитлеровцами мирных жителей в деревне Борьба
моего района на Смоленщине
Не могу больше видеть все это,
Я, наверно, от боли умру.
Посмотри, исчезают бесследно
Вековые культура и труд.
Пустыри, словно после Мамая,
Где столетия жил человек.
Лишь травища забвенья густая
На подворьях, погостах, у рек.
Здесь красавцы, красавицы громко
Заявили давно о себе.
Что ж позиции сдали потомки,
Что же в нашей случилось судьбе?
Здесь любили, врагов усмиряли,
Землю нежили – каждую пядь.
Ныне местной Хатыни едва ли
Место в зарослях можно сыскать.
Как же горе такое не помнить?
О, какая увиделась жуть!
Поскорее на помощь, на помощь!
Наша Родина ранена в грудь.
6.
А потом в доме сказочно спасшегося -
Тост: «За тех, кого с нами уж нет».
Угощала хозяйка колбаской
И картошкой, даря всем привет.
Ящик для дураков путал-свинствовал:
«Не забыты никто и ничто»,
Смертный стон полыхавших безвинно
Замолчав, окормляя туфтой.
Все в России сожженья – ой, множественные! –
Голубой негодяй утаил.
До булыжной мы жизни, что ль, дожили?
Сущий, сущий позор эта быль!..
Озарил стол улыбкой гагаринской
Петр Бычков, развернувши гармонь.
Отвергаемый кланом, как пария,
С неисчерпанной силою конь.
Дом, подворье да с пчелками, трактором,
Ликованье в час праздника - Петр…
Пело песни застолье стократно
Про Победу в главнейший наш год.
