Светлана РУДЕНКО. Путешествие к самому себе.
Игорь Михайлович Аверьян-Блудилин в литературе не новичок, писал всю свою сознательную жизнь, при этом, будучи весьма успешным горным инженером, а потом деканом экономического факультета Всесоюзного политехнического института. Возможно, именно в насыщенной долитературной жизни кроется феномен прозы Аверьяна-Блудилина: ее предельная реалистичность и правдивость, и то же время глубокая философичность, поиск Абсолюта, тайны бытия. Некое трансцентное начало присутствует в каждом из трех произведений писателя, не исключая бытовую, повествующую о современном житье-бытье «Китайскую шкатулку». Композиция этого романа весьма оригинальна. Шесть новелл-глав описывают случаи из жизни разных по социальному статусу людей – водителя Тишкина, преуспевающего художника Зимина, бизнесмена Ильина, актрису Шурочку и ее безжалостную дочь ювелиршу Клеопатру, стареющую скрипачку Надежду Сергеевну и ее любовника всесильного хозяина оркестра Александра Васильевича Игумнова… Особенность «Китайской шкатулки» и ее прелесть в том, что главные герои одних новелл перекочевывают в другие, но уже на положении второстепенных, и там предстают в другом свете, как бы увиденные чужими глазами. Такое вот модернистское построение, каждая глава - ящичек замысловатой китайской шкатулки, но все они открываются одним ключом. Впрочем, вот как у самого автора об этой самой китайской шкатулке, которая и символизирует, по сути, смысл современного бытия, его, с одной стороны, суетность и хаотичность, с другой, закономерность и неслучайность во всем. Начиная с мелочей:
«… В жизни ничего не происходит с бухты-барахты, ничего! - вещает режиссер из главы-новеллы про бизнесмена Ильина «Человек Парамона», - Неслучайность, неизбежность – неотвратимость! мы должны почувствовать и передать так, чтобы и зритель почувствовал - и ужаснулся! Неотвратимости судьбы ужаснулся! Безысходности жизни своей!.. Китайская шкатулка – символ нашей с вами жизни!.. Ужаса этой жизни!.. Подумайте - вот наступает некий момент, кажется – вот сейчас откроется эта дверца или это донце и хлынет свет свободы! наступит катарсис! Искупление, столь долгожданное! А донце стукает, открывается, и ни хрена не наступает. Ни света, ни катарсиса, а все вновь погружается в привычный хаос, которому не видно конца-а-а».
Игорь Михайлович извлекает из своей шкатулки одну историю за другой, однако не за тем, чтобы убедить читателя в торжестве хаоса и человеческой суеты. В каждой истории - своя правда и свой секрет бытия, переплетаясь, все эти жизненные коллизии, убеждают нас лишь в одном - в сложности мироздания, в неслучайности всего происходящего, в великой тайне жизни…Впрочем, иногда чувствуешь, как несчастен и беспомощен перед своей судьбой каждый из этих героев, по сути продолжателей галереи «маленьких людей», с таким мастерством выписанных нашей классической литературой.
Проза Игоря Блудилина-Аверьяна захватывает, захлестывает с головой, как бушующее безжалостное и несокрушимое море своего героя-математика в романе-триллере «Из глубины багряных туч».. У читателя есть возможность наблюдать за жизнью профессора МГУ математика-синтемолога Артема Тимакова во времени и пространстве. Блудилин-Аверьян переносит нас то в романтическую Меотиду, где в маленьком Азовске прошла юность Артема Николаевича, то в туманный Альбион, где Тимаков бьется над разгадкой свойств некоего Т-пространства с учетом функции времени, а то и в московскую квартиру Артема Николаевича в Митино, к его верной Рите, которая он так и не сделал законной женой, не в силах забыть свою первую любовь, девочку Женю… Этот роман, пожалуй, самый таинственный и захватывающий, держит читателя в напряжении с первого момента и до последней страницы. Впрочем, жанр, который Блудилин обозначил как триллер в сдержанных тонах, к тому обязывает. Чуть ли не с первых страниц мы понимает, что в романе два главный героя, помимо профессора Артема Тимаков, есть еще одно первостепенное действующее лицо – «некто невидимый в серокрыльчатом капюшоне». Этот некто преследует Артема Николаевича слишком давно с ранней светлой юности в родном Азовске. Кто этот некто «незнакомый, плечистый, высокий, ярко-бледный, но плохо различимый в метельной мути лицом»? Утопленный Тимаковым ненавистный Литвин, или сам дьявол, преследующий профессора всегда и везде, в Крыму, Британии, в гостиничном номере и во время шторма на море, когда он оказался на судне с англичанкой, внучкой известного математика лорда Джосайя Литтлвуда прекрасной Дженнет? За что расплачивается Тимаков –за страсть к науке, за дозволенность проникать в сокровенное? За дерзость научной мысли или за то, что смертный человек никогда и ни при каких обстоятельствах не должен нарушать заповедь «Не убий»? Кто привел профессора Тимакова к гибели – сам сатана или его собственная совесть? Впрочем, у Блудилина кроме мистических, неосязаемых вещей, указывающих на присутствие нечистой силы, есть и вполне конкретные, вещественные как «отчетливый запах серы». Наверное, эта недосказанность и загадочность и есть главная особенность прозы Блудилина, когда у читателя есть возможность сделать собственный выбор. Блудилин-Аверьян не навязывает нам готовых ответов, как, кстати, нигде не обозначает не свое жизненное кредо, ни свое вероисповедание.
Все три произведения Игоря Блудилина пронизаны символами. Символичность характерна уже для самих названий – «Холм», «Китайская шкатулка». Кстати, философская повесть, опубликованная впервые в белорусском журнале «Немига литературная» называлась «Женщина в ночи, или Холм». Случайно подсмотренная ночная сцена, забытые женские босоножки стали началом нежданной любви, мимолетной, нечаянной, от того еще более томящей душу. Впрочем, и сама женщина скорее образ, символ, чем реальный человек. Скорее, жажда любви, несбыточность наших мечтаний и человеческое одиночество, где бы и с кем он не был. Ну а Холм – попытка взойти на свою собственную вершину, познать себя, предел своих возможностей. Помимо этих светлых образов есть в повести «Холм» и некто, сравнимый с невидимым существом в серокрыльчатом капюшоне (роман «Из глубины багряных туч»). Это дирижер, символ Рока, предопределенности, человеческой несвободы, фатальности происходящего, когда герой вынужден чувствовать себя лишь марионеткой в руках могущественной силы. Помимо главных героев в романах действуют три стихии – Море, Степь и Город. Именно в описаниях этих стихий наиболее ярко и выпукло проявилось все мастерство Блудилина-Аверьяна как потрясающего стилиста, его филигранная работа со словом:
«Мутная серая тьма надвинулась клубясь, с северо-востока, и понеслась из тьмы жесткая снежная крупа, стегая берега, некто – невидимый - угрюмо нахлобучил на глаза серокрыльчатый капюшон, над морем и степь воцарился мрачный серый цвет. Небо ниспало к земле, вдоль крыш домов, вдоль вершин нагих садов с пугающей скоростью помчались сизые косматые тучи как обезумевшая толпа призраков, гонимых бешеным ветром из мглы во мглу. Море, стеная, вскипело, взбушевалось, разъярилось: обрушило на берег серые горы воды».
Описывая Степь, писатель вводит в роман еще одну стихию – незыблемую и вечную – Время:
«Вокруг расстилалась Степь. Из ровных пространств, покрытых сиренево-фиолетовой травянистой порослью и расстилавшихся по обе стороны дороги, на меня дышало Вечностью. Странно и до озноба приятно было знать, что вот так же все было впредь тысячу, и две, и пять тысяч лет назад. И столько же пребудет впредь. Взор не встречал преград – до невозбранно достижимого горизонта, и свободно тонул в глубинах небес, простиравшихся за ними и над ним. Свободный простор притягивал с магнетической силой – туда, где горизонт, в те неизреченные и непостижимые глубины, где должно было быть что-то, что одарит тебя высшим и окончательным счастьем – неведомым, но именно высшим и окончательным».
Время связывает эпохи и пространство, связывает прошлое настоящее и будущее, связывает людей, живущих ныне и тысячи лет назад, и тех, кто придет на эту землю после нас. Оно обладает памятью, хранит все то что, что происходило с нашими предками и с нами.
