Татьяна КАЛАШНИКОВА. Осенние стихи.
* * *
Шелест старых мхов под лёгким шагом
прошлогодней ветошью пахнёт, –
мне сегодня многого не надо, –
мха и трав душистых переплёт
стелется ажурною мережкой
в пёструю неровную гряду
и ползёт прерывистою стежкой
к ряскою покрытому пруду.
Томная вечерняя прохлада,
и распев лягушечий густой, –
мне сегодня многого не надо, –
слышен у запруды под мостом,
переливом лунная дорожка
по воде усталого пруда
тянется печально и сторожко,
дышит грустью тёмная вода..
Разговор по душам
Затосковал ворчливый клён
и, молча призывая зиму,
желтел листвой сначала он,
потом в горелую корзину
за лето выжженной травы
все сыпал, сбрасывал уныло
остатки скрюченной листвы,
печалясь: «Всё теперь – немило»
Догадываясь о причине
соседа старого печали,
вздыхало озеро, кручинясь,
болотистыми берегами.
Себя рассматривая с грустью,
подумало: "Как надоела,
меня палящая насквозь
жара. Я жутко обмелело.
Я на себя уж не похоже!
Сквозь замутившуюся воду –
мою иссушенную кожу
такою адскою погодой –
торчат лопатки и ключицы
наружу серыми камнями.
И твари мелкие, и птицы
здесь спят вночи, болтают днями.
Сейчас бы серых туч. Пусть осень
дождями долгими придёт.
И всполошившиеся гуси
готовить станут перелёт.
Я так устало. Пусть летят
в далёкий край тепла и света,
на юг... или куда хотят.
Им лучше знать, где нынче лето.
А я, из осени кадушки
дождей напившись, спать прилягу
на водянистые подушки
из водорослей нежных прядей.
В своей дремоте долгой-долгой
проспав всю зиму, буду снова,
проснувшись с талою водою
встречать друзей своих готово."
Клён тихо озеру вторил.
Листвой сухою прошептал:
"Да-да, Вы правы, нету сил
так долго ждать зимы начала.
Да, серых туч и ветра, ветра!
Пускай сорвёт мою листву.
И снега свежего на ветви… -
я так скучаю по нему.
Как хорошо: Вы тихо спите,
вокруг белым-бело… Зима.
Покой. Серебряные нити
мороз развесит на дома.
Корнями и широкой кроной
я стану крепче, хоть не молод,
под снежной ледяной короной.
Бодрит меня колючий холод.
А по весне быть может кто-то
меня обнимет в откровенном
порыве счастья или просто
в порыве быть соединенным
со мной, живой, могучей частью
земной природы. Может дети
взбираться станут, безучастны
ко всем серьёзностям на свете.
Да-да, весной, но не сейчас.
Сейчас пора иных мечтаний.
Пусть наградит природа нас
осуществлением желаний."
* * *
Улетают гуси вереницей,
машут на прощание крылом.
И дрожит дождинка на ресницах,
и тоскует осень о былом.
«До свидания, до новой встречи», -
гуси голосят наперебой.
Серый и дождливый день не вечен,
сменит его солнечный другой.
И тогда в ветвей тенистом своде,
от лучей палящих одурев,
я взгрустну о серой непогоде,
а затем о снежном январе.
До свиданья, гуси, прилетайте.
Я приду на озеро весной,
и мы с вами славно поболтаем
о любви гусиной и земной.
«Auf dem Wasser zu Singen»
Александру Избицеру
««Прощай, прощай...»
Да я и так прощаю…»
(Б.Окуджава)
И чаек крик прощание пророчит,
и небо растревожилось густой,
клубящейся дымами серой тучи
белесой пеленой. «Постой, постой!
Не торопи: осеннюю кручину,
к зимовью птиц резные косяки…», –
волнуется орешник, сгорбив спину
под ветром, у взволнованной реки.
«Постой, постой!», – шумит камыш, осыпав
подвыцвевший коричневый бутон
на рябь воды. «Постой, – хлопочут липы, –
не ускоряй прощальный фаэтон».
«Не подгоняй, попридержи поводья,
дай надышаться пряною травой,
дай налюбиться под ветвистым сводом,
и с пьяною от счастья головой
уснуть под шепот девственной березы,
перебирая в пальцах поздний цвет,
рассматривать мистические грёзы
грядущих и ушедших зим и лет», –
ложится стих чредой неровных строчек…
А чаек крик прощание пророчит.
Моей берёзе
Горячим вихрем уносит лето
горячий шепот горячих губ.
Горстями меди крошит монеты
на стылый иней озябший дуб.
Проходят годы, уходят люди:
кому-то – вторник, кому – среда.
Уже не будет, её не будет,
её не будет здесь никогда.
Просильным тихо прошепчет милый:
«Я припозднился на Ваш уход».
Белеет срубом её могила,
темнея срубом от года в год.
Зима могилку её согреет,
весна омоет живой водой.
Зелёным стеблем у сруба зреет
её сынишка, её Святой.
