Евгений СЕМИЧЕВ. Аргуван. Поэма.

* * *
 
В саду зацветает шиповник.
На ветке поёт соловей –
Отчаянный юный любовник
Восторженной песни своей.
 
Шипы ему петь не мешают.
Они бередят его кровь.
А раны - они украшают.
Они возвышают любовь.
 
О, розовый пламень востока,
Цветущий на ветке зари,
Твой свет, как шиповник, жестоко
Сжигает меня изнутри.
 
Тебе я, читатель, открою
Заветную тайну свою.
И сам я бываю порою
Подобен тому соловью.
 
Восторженный музы любовник,
Поклонник и рыцарь её.
А этот цветущий шиповник –
Разбитое сердце моё
 
 
               * * *      
 
Про тебя говорят старики,
Как про высшее Божее чудо,
Абдулла Махаммад Рудаки –
Светоносная лютня Панджруда.
 
Когда милости Бог раздавал,
Он стоял у небесного горна,
Потому что в то время ковал
Для тебя соловьиное горло.
 
Бог сверх меры плеснул серебра
И небесного чистого света.
Золотой головой Бухара
Преклонилась пред песней поэта.
 
В саманидских садах соловьи
Затихали в унылой печали,
Когда звонкие бейты твои
На устах у влюблённых звучали.
 
Горько плакал на небе Аллах,
Омывая лицо звёздным светом.
И бухарский воинственный шах
Называл тебя первым поэтом.
 
…Прокатилась звезда, как слеза
По шершавой щеке небосвода.
Шах велел твои выжечь глаза
В избежанье прозренья народа.
 
И бредёшь ты, как странник слепой,
Никакого не ведая страха,
Соловьиной небесной тропой
В заповедном саду у Аллаха.
 
 
*  *  *
 
«Почин», «раскат», «кукушкин перелёт»,
«Трель», «клыканье», «курлыканье», «дробушка» -
Колено за коленом выдаёт
Соловушка – зазнобушка – пичужка.
 
Бывает до двенадцати колен
(А курский баловник - того поболе…)
Напоминают нам: всё в мире тлен
И прах вселенский, окромя любови.
 
Соловушка – зеленоглазый Лель!
Откидывай любовное коленце!..
«Пастушья дудка», «лешева свирель»
Ножом разбойным рассекают сердце.
 
 
* * *
 
 
Стихами мудрыми своими
Возвысил ты язык фарси.
Никто твоё не знает имя,
Абулькасим Фирдоуси.
 
Потомкам псевдоним оставил,
Как поэтическую блажь.
Но Персию в веках прославил
И родовой очаг свой - Баж.
 
Как несгибаемая крепость
Для всех блуждающих во тьме,
Восстал твой легендарный эпос
Благословенный «Шах-наме».
 
Наследник бедного дахкана
Взрыл вековечную тоску
И мощь небесного вулкана
Вдохнул в бессмертную строку.
 
Во мгле бездомного изгнанья
Нажил седины старика.
…А всенародное признанье
К тебе пришло через века.
 
 
***
 
 
Мне унылого счастья не жалко…
Пропадай! И была – не была!
Полночь лунная, словно русалка,
В звёздный омут меня завлекла.
 
В этом омуте плещет из сини
Лучезарная звёзд чешуя…
О себе, о любви, о России
Мне расскажет русалка моя.
 
Почему на степной оттоманке,
Заглядевшись на призрачный свет,
Вор скулил об одной персиянке.
А о Персии плакал поэт.
 
Поклоняясь кабацкому дыму,
Мужики в беспросветном хмелю,
Как на праздник, шагали на дыбу
Или лезли от скуки в петлю.
 
В звёздный омут бросали любимых
И с русалкой крутили любовь.
А по рощам огнём на рябинах
Зрела ягоды пьяная кровь.
 
Бесшабашное наше веселье –
Леденящая душу напасть:
Нахлебаться отравного зелья
И в объятья русалки упасть.
 
Чтоб могли на глухом полустанке,
Серебро разменявши на медь,
О какой-то шальной персиянке
Люди русские плакать и петь.
 
 
***
 
 
Арабский лев, иранский сокол –
Абульхасан Шахид Балхи.
На небе Персии высоком
Аллах прочёл твои стихи.
 
И разделил с Исою мненье             1)
О золотой твоей строке,
Чтоб я бессмертное творенье
Постиг на русском языке.
 
Я прочитал тебя, философ,
И тайну сердцем угадал.
Оставил больше ты вопросов,
Чем сам на них ответов дал.
 
Но лишь один урок извечный
В твоих трудах усвоил я -
Как о любви сказать сердечной,
Учились персы у тебя.
 
Чтоб песнь поэта стала мудрой,
Должна постичь его душа
Величье льва, соколью удаль,
Ум волка и печаль стрижа.
 
Спасибо за совет твой царский
И за небесные стихи,
Иранский волк и стриж арабский,
Абульхасан Шахид Балхи.
 
 
* * *
 
Моя душа ночует в небесах,
Как стриж, над звёздной бездной зависая.
И ничего не смыслит в словесах,
Которыми я воздух сотрясаю.
 
Как стриж не смыслит, что стрижёт во сне
Небесный свет, когда во мгле кочует.
Моя душа забыла обо мне
И в бороде у Господа ночует.
 
Ей хорошо в Господней бороде
Купаться в сизом ладане и млеке.
А я-то где? Скажите, люди, где?
Ну, что ж вы приумолкли, человеки?
 
Моя душа висит на волоске…
А я не сплю и причитаю в голос.
А вдруг Господь в задумчивой тоске
Забудется и вырвет этот волос.
 
И поплывёт душа моя,  дрожа.
И крыльями немых высот коснётся
Печальной тенью синего стрижа,
Который на рассвете не проснётся.
                                                                           
 
* * *
     
 
То не звёзд золотые огни
Пламенеют над кущами сада,
Фахриддин  Асаад Гургани
Возжигает влюблённым лампады.
 
То не пылкий трепещет жасмин,
И не роза, как пламя, пылает.
То влюблённый красавец Рамин   
Ненаглядную Вис обнимает.          2)
 
То не в кущах звенит тишина
Над Гурганом ночною порою,
А, ревнуя влюблённых, луна
Мир накрыла небесной чадрою.
 
То не в красных цветах аргуван     3)
Лепестками огня облетает.
А пленительной гурии стан
Поцелуями  ночь осыпает.
 
То не ангельский призрачный свет
Сыплет небо за ворот Эдему,
А - придворный персидский поэт
О любви сочиняет поэму.
 
 
***
 
 
Красивая, как молния в грозу,
Ты, вспыхнув, моё сердце осветила.
И, на ладонь мне уронив, слезу
В жемчужину Востока обратила.
 
Ты мне сказала: «Вот подарок мой!
Его я подняла со дна морского.
Достоин он оправы дорогой,
Поскольку сотворён для дорогого…».
 
Русалочка печальная моя,
Твои глаза нерусского покроя
Искрятся, как восточные моря,
Средь русского заснеженного моря.
 
В них огненные сполохи грозы
И тьма неукрощаемого бунта…
Не стоит ни одной твоей слезы
Моей любви завьюженная смута.
 
 
Любимая, мне небо говорит,
Что сердце у поэта одиноко.
А на ладони у меня горит
Твоя слеза – жемчужина Востока.
 
 
 
***
 
 
Родила Ситара сына.
Назвала его Али.
Трижды крикнул: «Ибн Сина!..»
Ангел в солнечной дали.
 
Трижды Божий промыслитель
Известил весь белый свет,
Что явился в мир целитель
И блистательный поэт.
 
Солнце ярко осветило
Мир персидский на заре.
«В небе новое светило», -
Говорили в Бухаре.
 
Эта весть, как свет, мгновенно
Разнеслась во все концы.
А в Европе «Авиценна!»
Восклицали мудрецы.
 
Свет твоих небесных строчек,
Твой бесценный Божий дар
Напитал один источник
С райским именем  Кавсар                          4)
 
Ангел нежным дуновеньем
В жизнь твою вдохнул рассвет.
Под персидскою сиренью
Появился ты на свет.
 
 
 
* * *
 
 
Сирень прижалась к моему окну.
Доверчивости этой не нарушу.
А лишь окошко настежь распахну
И в дом впущу сиреневую душу.
 
Она моей прокуренной душе -
Желанная заветная отрада.
А если с милой рай и в шалаше,
То им двоим и терема не надо.
 
А я на табуретке посижу
В унылом уголочке мирозданья.
И с завистью украдкой погляжу
На это мимолётноё свиданье.
 
Им хорошо двоим и без меня,
И без моих непрошенных объятий.
Достаточно и света и огня
Для пылких и восторженных понятий.
 
Их призрачное счастье не навек.
Их встречи мимолётные так редки.
…О чём ты плачешь, добрый человек,
Сидящий на скрипучей табуретке?..
 
 
* * *
 
 
В Нишапуре  птица-бейта
Залетела к шейху в дом.
Клюв у птицы, словно флейта.
Сто отверстий в клюве том.
 
У аптекаря Аттара
(Не поверит мне никто!)
Песен звёздная отара,
Соловьёв певучих - сто.
 
Все за пазухой гнездятся.
Каждый песней знаменит.
«На подарки пригодятся…» -
Говорит Аттар  Хамид.
 
Достаёт он птицу-бейту
В час раздумий о любви.
Дует в клюв ей, как во флейту -
Вылетают соловьи.
 
- Чем богаты, тем и рады.
Я их людям раздаю.
Пусть поют для них рулады.
Каждому - по соловью.
 
 
* * *
 
 
Приручу твои ресницы
Всем сомненьям вопреки.
Эти две пугливых птицы
Будут пить с моей руки.
 
Будут, будут, будут, если
В свои руки их возьму.
Мы споём такие песни,
Что не снились никому.
 
Мы таких рулад наскажем
И налепим птичьих гнёзд.
И таких снопов навяжем
Из лучей окрестных звёзд.
 
Что все чудо заграницы
Потускнеют на века.
…Эти две пугливых птицы
Приручу наверняка!
 
 
* * *
 
                                                                               
У любимой на груди
В бело-розовом тумане
Спит усталый Саади,
Словно ангел в Гулистане.
 
Много странствовал он лет.
Глубоко устал от песен.
Встретил милую поэт
И уснул в бутонах персий.
 
Гулистан – цветущий сад.
С того солнечного лета
Называют сад-Саад
В честь великого поэта.
 
Абдулла Муслихаддин
Средь достойнейших и равных
Из поэтов был один
Удостоен чести славной
 
В том саду среди ветвей
Воспевает рай нетленный
Лучезарный соловей –
Ширази благословенный.    5)
     
Всякий Божий день в году
Все персидские поэты
Величают в том саду
Соловьиные рассветы.
 
Бело-розовый туман
На ветвях зари не тает.
Алым цветом Аргуван
На ветру огнём пылает.
 
В знойных солнечных лучах
Млеют юные фиалки.
Я такие же встречал
В городском рязанском парке.
 
В этом парке средь ветвей,
Прославляя рай нетленный,
Пел рязанский соловей –
Ширази благословенный.
 
 
 
 
* * *
 
 
Улыбка благодатная
Слетела с Божьих уст
И молнией ударила
В шиповниковый куст.
 
И пробежал по веточкам
Зелёный огонёк,
И розовые свечечки
На веточках зажёг.
 
Улыбку неба вешнего
Я целовать иду,
Шиповником зацветшую
В заплаканном саду.
 
Пусть больно расцарапаю
Я губы до крови –
Не зря с небес шарахнула
Мне молния любви.
 
Твой ряженый, твой суженый…
Ты узнаёшь меня?
Я молнией контуженный,
Любимая мая.
 
 
* * *
 
 
С детских лет неокрепший мой разум
Будоражил персидский восток,
Где в цветущей долине Шираза
Бьёт поэзии чистый исток.
 
Там склонились великие тени
Рудаки, Фирдоуси, Балхи...
По-рязански, по-русски Есенин
О любви им читает стихи.
 
И внимают поэту поэты
Гургани, Ибн-Сина, Аттар...
И небесных светил минареты
В их сердцах возжигают пожар.
 
Саади от волнения замер.
И уверовал мудрый Аллах,
Что в далёкой славянской Рязани
Небеса в облаках, как в чалмах.
 
Соловьи распевают рулады,
И тюльпаны дрожат на ветру...
Ничего мне для счастья не надо.
Я за песни Шираза умру!
 
В понедельник, во вторник иль среду
(Дайте только мне время и срок!)
Я в долину Шираза уеду
На цветущий персидский восток.
 
Разменяю рубли на динары
И куплю у чайханщика с рук
Для своей ненаглядной Гульнары
Шитый златом кафтан-архалук.
 
Кротких глаз потаённая нежность
Обжигает сильнее огня.
Если глотки неверным там режут -
Пусть в Ширазе зарежет меня.
 
Мне знакома такая расправа.
Среди смуты российской и тьмы
Разгулялась разбойная слава –
Резать глотки умеем и мы.
 
Разлилось по Руси половодье.
Разошлось, как круги по воде,
Воровское блатное отродье…
Разве Родину бросишь в беде?
 
В понедельник, во вторник иль в среду…
Для себя я усвоил одно:
Ни в какой я Шираз не уеду.
Вышла замуж Гульнара давно.
 
А ещё мне известно заранее:
В дни народных смятений и бед
Ни в Ширазе, ни даже в Рязани
Никому ты не нужен поэт!
 
Разметалось кромешное эхо.
А Шираз ослепительный мой
Не дождался меня, сам приехал
И на рынке торгует хурмой.

Примечания:

1 – Исою на востоке мусульмане называют Иисуса Христа
2 – «Вис и Рамин» - поэма Гургани о влюблённых
3 – Аргуван – дерево с багряными цветами
4 – Кавсар – райский источник
5 – Ширази – почётное название уроженца Шираза, нисба (кличка) поэта Саади