Леонид НЕТРЕБО. О золотах высшей пробы. По поводу романа Василия Дворцова " Terra Обдория"

Если путь прорубая отцовским мечом
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почем, –
Значит, нужные книги ты в детстве читал!

(В. Высоцкий)

Сразу после выхода книги Василия Дворцова "Terra Обдория" (ИД "Сова", Новосибирск, 2006) о ней сказано: "Чисто сибирский роман".

"Чисто сибирский…" – красиво? Почётно? Кому как…

Нет, не “чисто сибирский”…

Хотя в начале “зауральского” текста и царствуют топонимия и этимология (делясь властью с сибирской нефтедобычей), якобы определяя территориальную, историческую и социальную автономию в литературном образе.

И это не “роман о конкретном поколении” шестидесятого (плюс-минус) года рождения – такой штамп напрашивается временем действия и возрастом героев, а также тем, что в изобилии мелочей и необязательных конкретностей (фамилии и имена порой ничего не значащих по сюжету подростков) слишком явно прочитывается автор, разбросанный по фигурам тогдашних сверстников, что при желании вполне можно было бы с укором отнести к ностальгически-возрастным движениям Василия Дворцова, ловко-де воплотившего местечковость тиражом в семнадцать тысяч экземпляров, за счет сентиментальной щедрости литературного мецената, – наверное, такого же сибиряка.

Но…

“Мужчина не может снова превратиться в ребенка, не впадая в ребячество. Но разве его не радует наивность ребенка?.. И почему детство человеческого общества там, где оно развилось всего прекраснее, не должно обладать для нас вечной прелестью, как никогда не повторяющаяся ступень? …  Обаяние, которым обладает для нас их искусство, не находится в противоречии с той неразвитой общественной ступенью, на которой оно выросло”.

Это Карл Маркс – о древних греках, которых в том же тексте он называет “нормальными детьми”.

Это к тому, что можно бы еще согласиться с трактовкой "Terra Обдории" как "романа о нормальных детях" (в неповторимой, неразвитой, но прелестной ступени… и т.д.), из которых вырастали нормальные люди, – хоть и такая “бирка” тоже соответствующим образом умаляет ценность произведения.

И если уж от краткости в характеристике не уйти, то я скажу, что это роман о человечности, о тех Благах, которыми, в совсем не идеальной среде, все же обитала вовсе не безупречная, конечно, страна, – о том, что не сгинуло, а лишь покрылось двадцатилетним пеплом нравственного пожарища и неплодородным, синтетическим прахом “универсальных ценностей”, очередной раз вбитых в умы доверчивого и доброго, но жестокого в гневе (как всегда получается – в гневе против себя) народа.

Впрочем, о гневе в романе – ничего… Там вообще нет гнева и нет даже ощущения кануна грядущих перемен.

Роман говорит: так было; все это в нас; наши дети не до конца изуродованы. Несмотря…

Несмотря на то, что отучены и отлучены – от серьезной литературы, от хороших книг…

Несмотря на то, что телеэкраны заполнили лошадеобразные ксюши и коровоподобные лолы…

(Обожаемые леди и уважаемые джентльмены, я не о конституциях тел, не о чертах лиц, не о дикциях уст! Нет, упаси бог. Все экстерьерные совпадения случайны, а все женщины красивы. Я лишь о животной морали, господствующей на иных каналах ти-ви, и скотской манере ведения многих передач, кузниц моральных ублюдков и духовного быдла. Ведь в тех кузницах миллионными молотами вбиваются в умы три основные идеи. Первая - “Обмани ближнего!” (обмани папу или дедушку – скушаешь лишнюю ложку йогурта; обмани девушку – станешь обладателем ее чипсов; убей охранника, ограбь банк,– и решишь все проблемы). Вторая – "Не комплексуй!" (все можно – "Бог умер!"; мат и сквернословие, блуд – недемократичные, отжившие понятия; "Расслабься, скажи ему в камеру, на весь свет: ты козел!"; "Пошли его на… небо за звездочкой!") Третья, наверное, самая страшная, разрушающая страну Россию, – "Своя рубашка ближе к телу!"…)

В романе "Terra Обдория" подростки ищут "Золотую бабу" –  в укор (из прошлого) современным идеологическим указателям, убеждающим поклоняться "Золотому тельцу".

Это роман об истинном, о золотах высшей пробы – чтобы знали нынешние о золоте фальшивом, самоварном; чтобы не путали "Золотую бабу" (в романе – символ исторической непрерывности и уважения к корням) с позолоченным бычком (Бог умер, купи – продам; спасайся, как можешь!)

Роман говорит: несмотря на смерчи и смерти, страна жива и страна просыпается ото сна. (Просыпается с востока, с Обдории? с наиболее сохранившейся, мощной и чистой, целомудренной части?)

Притом что во всем, сюжетно несложном, тексте – ни одной басенной морали…

А все же вот – читается Надежда и "сам собой" звучит Высоцкий, кумир того романного (от "Терры…"), романтического (от тех, у кого "адрес не дом и не улица…" – то есть не только Сибирь, город, улица, дом) поколения:

Я стою, как перед вечною загадкою,

Пред великою да сказочной страною -

Перед солоно- да горько-кисло-сладкою,

Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью чавкая жирной да ржавою,

Вязнут лошади по стремена,

Но влекут меня сонной державою,

Что раскисла, опухла от сна…

"Terra Обдория" (книга) – не гербарий из сухих листьев увядшего прошлого…

Хорошие книги о Родине всегда собиратели – умов и земель.