Айдер ОСМАН. Народные мстители

Вниманию читателей предлагается очерк крымско-татарского писателя Айдера Османа в переводе Мальцева С.В., члена Союза журналистов СССР. В нем рассказывается о борьбе против немецкой оккупации Крыма в годы Великой Отечественной войны части крымско-татарского населения, лояльного Советской власти.

Уходят годы. Грозные дни Великой Отечественной войны удаляются от нас  все дальше. Число же людей, самоотверженно бившихся в те дни ради приближения великой Победы, постепенно уменьшается. Эта повесть о партизанах и подпольщиках, которые в годы Великой Отечественной войны, ведя борьбу в тылу врага, внесли большой вклад в великую Победу советского народа над гитлеровскими захватчиками. Она написана на основе документов и воспоминаний народных мстителей. Всех их объединяло одно – общая борьба за свободу Родины, непоколебимая вера в победу.

 Услышав весть о начале Великой Отечественной войны, каждый советский гражданин счел себя мобилизованным на великую священную борьбу. С этой минуты все было подчинено достижению победы над врагом. В течение первых месяцев войны в Крыму организовали пять партизанских районов и 29 партизанских отрядов. Каждый сельский район давал по одному отряду, крупный же город – по два-три отряда. Когда пришли оккупанты, партизанские отряды начали свои боевые операции. Общей борьбой партизанского движения Крыма против врага руководил центральный штаб.

 На крымской земле, повидавшей много крови, ожесточенных сражений, беспощадных побоищ, началась долгая самоотверженная битва ради будущей жизни. Она потребовала от людей всех сил, воли, свершения невозможного, преодоления невыносимого. Люди вытерпели все. В борьбе сформировался и закалился их боевой характер. Коммунисты и комсомольцы, ветераны Великой Октябрьской революции и гражданской войны выступили организаторами и руководителями этой борьбы. Под гнетом врагов измученный, оскорбленный народ пронес через пламя ужасной войны непоколебимую веру в великую победу. Борьба была долгой и трудной. Победы, поражения, ошибки… слезы скорби и радость успехов…. Это все разом поделили между собой люди. На советской земле развернулась ожесточенная и страшная борьба.

 Когда немецкая армия вторглась в Крым, начали действовать, наряду с партизанскими отрядами определенного числа партизанских районов в горах полуострова, подпольные организации.

 Зима 1941-1942 г.г. была очень суровой. В горах выпало много снега. Партизан сразу же стали преследовать два невидимых врага – холод и голод, затрудняя в значительной степени их передвижения. Из-за того, что значительная часть продовольственных баз, ранее заложенных в горах, попала в руки врагов, партизаны в буквальном смысле голодали и в поисках продовольствия спускались в предгорные деревни. Они были вынуждены даже в крайне неблагоприятных условиях совершать нападения на обозы гитлеровцев. В такой обстановке оставалось единственное средство – связаться с Севастополем, с командованием Приморской армии и Черноморского флота. Но теперь все попытки сделать это не давали результата. Связники, направлявшиеся в Севастополь, либо не могли пересечь линию фронта и возвращались в тыл, либо вообще не возвращались.

 В феврале 1942 года в Севастополь направили еще одну группу связников. Это были опытные разведчики, неразлучные друзья Николай Спаи и Мемет Аппазов. Партизаны снабдили их остатками продовольствия, передали им более или менее хорошо сохранившиеся одежду и оружие. Только бы они прошли. Родной Севастополь не оставит без помощи народных мстителей. Но через десять дней связники вернулись в лагерь совершенно больные, почерневшие от холода и опухшие от голода. Последние километры пути они не то, что шли, ползли. Мемет Аппазову же приходилось дядю Колю то поднимать на ноги, то тащить по снегу.

 Как можно было понять из слов партизан, они шли в Севастополь самым длинным и извилистым, но относительно безопасным путем, мимо крутых горных утесов. На третий день пути сапоги Спаи от хождения по острым камням развалились. Он так ободрал и изранил ноги, что больше не мог идти. Стащив голенища, пошел на одних подошвах. В самых трудных местах его тащил на себе Мемет. Еда, которой снабдили в отряде, кончилась. В конце четвертого дня пути они услышали лай собак. Повернули бы назад, но увидели, как немецкие овчарки мчатся прямо к тому месту, которое они только что прошли. Немецкие солдаты бежали за овчарками, держа их на поводках. За скалой карабкались другие немцы.

 - Спускаются по нашему следу, - сказал дядя Коля и, поправив подошвы на ногах, бросился бежать вниз, ко дну ущелья в направлении речки. Опасность придавала партизанам силы. Они быстро побежали вдоль речки.

 - Давай побежим по речке, тогда собаки не смогут чуять след, - предложил Мемет.

 Спаи не согласился.

 - В ледяной воде далеко не убежим. Кроме того, гитлеровцы, поняв, что мы спустились в воду, побегут по речке и настигнут нас в месте нашего выхода из нее. Лучше перейдем речку и приготовимся их встретить по-партизански.

 Когда они переходили речку, Мемета осенила мысль:

 - Может, пока они бегут вдоль речки вниз, мы направимся вверх.

 Дядя Коля согласился.

 Перейдя речку, они стали карабкаться вверх по ее течению в направлении степи. Немцы, как и прежде, спускались вниз за партизанами. Собаки тащили преследователей вдоль реки, они побежали вниз по течению. Вскоре голоса гитлеровцев и лай собак утихли. К вечеру партизаны расположились в маленькой пещере. Когда сгустилась ночная тьма, они продолжили свой путь. Очень трудно было идти по острым как лезвие штыка камням. Они скользили и падали на каждом шагу, чертыхались, наступая на острые камни. В темноте не заметили, как подошли к краю отвесной пропасти. Дядя Коля с резким выкриком скользнул вниз. Когда Мемет собрался прыгать вслед за ним, снизу услышал довольно спокойный голос:

 - Мемет, оставайся на месте!

 - Где ты, дядя Коля? – Встревожено воскликнул Мемет.

 - Я здесь. Но ты не приближайся к этому месту. Должно быть, пропасть. Я попал в какую-то выбоину на краю.

 Падая вниз, дядя Коля зацепился за какой-то выступ и уперся ногами в небольшую выбоину. Поблизости ни дерева, ни кустика. Только синели в лунном свете остроконечные скалы.

 - Потерпи немного, дядя Коля…

 - Мемет… не суетись. Бесполезно. Уходи. Теперь тебе нужно самому выбираться. В отряде ждут помощи. Ты должен обязательно дойти до Севастополя и рассказать об условиях, в которых мы находимся.

 Мемет, слушая дяди Колины добросердечные слова, произносимые хриплым голосом, быстро разделся, связал воедино части своей одежды и спустил край получившейся таким образом связки вниз… Когда он вытаскивал дядю Колю, в горах стало уже светать. Промучившись несколько часов к ряду на морозе, тело Мемета просто обледенело. Спаи тоже находился в бедственном положении: его и так потрепанная одежда от трения рвалась еще больше, кожа рук и ног в ободранных местах кровоточила. Лицо стало иссиня черным. Тело дрожало от холода.

 Они продолжили путь. Дядя Коля совсем обессилел. Его разутые ноги опухли, раны загноились. Больше не мог идти.

 - Возвратимся назад, дядя Коля, - предложил Мемет.

 На пятый день скитаний они повернули назад. Мемет нес дядю Колю на себе. На последние километры у них не осталось сил. Дядя Коля потерял сознание. Мемет временами тащился сам, временами тащил терявшего сознание Спаи. Так добрались до партизанского лагеря. Первый партизан, подошедший к ним, спросил удивленно: - Вы кто? – Мемет, лежавший на снегу, ответил: - Это мы – и тоже потерял сознание.

 На другой день в осажденный Севастополь отправилась очередная группа.

 Голод, холод, нехватка оружия и другие трудности не останавливали боевые операции народных мстителей. Партизанские отряды объединялись, устанавливали друг с другом постоянную связь. Вообще, связь в горах между партизанскими отрядами считалась первостепенной задачей. Если отряд вступал в бой с эсэсовцами, связник в это время садился верхом на лошадь и мчался в ближайший отряд сообщить об этом. Таким образом, отряды, располагавшиеся в разных местах, организованно атаковали противника с разных сторон. Поэтому фашисты, не зная точного числа партизанских отрядов, полагали, что горы кишели партизанами.

 В декабре 1941 года противник окружил Первый Симферопольский отряд, располагавшийся близ турбазы на Карадаге. Командир отряда Амелин немедленно послал связника во Второй Симферопольский отряд. В это время Второй Симферопольский отряд находился в Верхнем Апалахе. Командир отряда Щетинин объявил боевую тревогу. Связник отправился в Нижний Апалах предупредить Алуштинский отряд. Группы партизан под командованием Федора Русинова и Ибраима Аметова, построившись в боевые порядки, отправились на помощь бойцам Первого отряда, бившимся не на жизнь, а на смерть на Карадаге.

 Гитлеровцы сосредоточили большие силы. Двести пятьдесят эсэсовцев в черной форме и полицаев прижали партизан турбазы к крутому склону горы. Второй Симферопольский отряд подошел к турбазе с восточной стороны. Противник немедленно направил часть сил в другую сторону. В это время с еще одной стороны от фашистов появились бойцы Алуштинского отряда под командованием Семена Иванова. После почти часовой перестрелки алуштинцы с криками «Ура-а!» пошли в атаку. В то же время громко зазвучали такие крики с другой стороны. Опешившие солдаты противника и их прихлебатели, взобравшись на коней и сани, обратились в бегство. Однако с утра в этот день вновь пошел снег. Копыта лошадей вязли в рыхлом снегу, поэтому враги не могли бежать быстро. На гитлеровцев, выбравшихся на не запорошенную снегом землю, со всех сторон посыпались гранаты, «заговорили» без перебоя пулеметы. Воодушевленные успехом партизаны преследовали врага, нанося ему потери, до Бешуя (Черносливки). Это был первый совместный бой партизанских отрядов, базировавшихся в лесах Бешуя. После этого боя остались лежать на снегу около сотни трупов фашистов и изменников. Партизаны же захватили 35 лошадей (часть из них раненых), около 20 саней и много оружия. Но самое важное состояло в том, что они поверили в свои силы. Теперь партизаны, не ожидая нападения врага, сами выходили на боевые операции большими группами. Оружия добыли достаточно. Оружие погибших в лесу фашистов пригодилось самим партизанам.

 7 декабря 1941 года группу партизан под командованием Ибраима Аметова (Первый Симферопольский отряд) отправили с заданием наблюдать за Ялтинским шоссе и, если сложится благоприятная обстановка, совершать налеты на воинские колонны противника или отдельные машины. Партизаны шли вдоль пруда Али, находившегося рядом с деревней Буюк Ламбат (Малый Маяк). В это время отряд располагался близ деревни Дигермен (Запрудное) на Бабуган-яйле. Группа, перейдя шоссе, взорвала одну грузовую машину, когда же она возвращалась назад, до нее дошли сведения, что немцы захватили партизанскую заставу у подножья Бабугана. На заставе же было всего-навсего двенадцать партизан. Противник, зная об этом, незаметно окружил и взял в плен всех 12 партизан. Когда группа Ибраима Аметова приблизилась к заставе, около двухсот фашистов зверски пытали двенадцать партизан, доискиваясь, куда ушел отряд. 17 мужественных партизан под командованием Ибраима Аметова, заняв вокруг заставы выгодные позиции, внезапно открыли по врагу огонь. Услышав внизу стрельбу, основная часть партизанского отряда, находившаяся в верховьях яйлы, поспешила вниз. Завязался жестокий бой. Немцы попали под огонь с двух сторон и не знали численности партизанских сил. Полагая, что оказались в окружении сами, они поспешно начали отступать. Когда же отступали, столкнулись со всем Вторым Симферопольским отрядом, спешившим к месту боя. Понеся большие потери и в этой схватке, немцы встретились с другой стороны с Алуштинским отрядом. Подразделения противника, натыкаясь повсюду на вооруженные отряды, растерялись совсем и обратились в паническое бегство.

 Из 12 партизан заставы, захваченных фашистами в плен, спаслись только двое. Это были Батыев, член КПСС с 1905 года, работавший до войны директором винного завода Алушты, и партизанка Александра Эльвединова. Остальных десятерых партизан палачи после пыток убили.

 Через несколько дней после этого события оба Симферопольских отряда снова вышли к Ялтинскому шоссе и укрылись близ совхоза «Табак» в 9 километрах от города. Партизаны приготовились спилить могучий дуб у края дороги. Вдали показалась автоколонна. В кузовах первых двух грузовиков сидели солдаты. В кузовах с крытым верхом остальных машин, должно быть, везли грузы. Партизаны, находившиеся к машинам поближе, перерезали канат, державший подпиленный дуб. Огромное дерево, повалившись с шумом и треском, перекрыло дорогу. Партизаны открыли по врагам ураганный огонь. В ту же минуту две передние машины загорелись. Фашисты бросились бежать, ведя встречный фланговый огонь. В ходе этой операции в руки партизан попали все 12 машин. Захватив с собой оружие, документы и продовольствие, партизаны сожгли машины.

 Народные мстители провели эту операцию без единой потери. Когда они вернулись в отряд, была объявлена тревога. Подразделение фашистов, только что попавшее в западню, сообщило о происшествии в Ялту, оттуда же в срочном порядке выслали несколько карательных отрядов. Разведчики партизан сообщили, что число карателей составляет примерно 450-500 человек, и что они движутся по следам партизан к месту расположения отряда. Чтобы встретить врага, отряды подобрали подходящее место и приготовили оружие к бою. Когда фашисты вышли на сравнительно открытое место, партизаны дружно открыли огонь из всего имевшегося у них оружия, в том числе, из немецкого оружия, которое несколько часов назад попало к ним в руки. Фашисты попадали на снег. Почему-то затихли. Вскоре со стороны дороги послышался рокот мотора. Оказалось, к ним на помощь подошли танки. Командиры отрядов Щетинин и Чусси приказали в организованном порядке отойти к Нижнему Апалаху. Открыли огонь автоматчики, чтобы отсечь противника от дороги. Основная часть партизан начала отходить в указанное место. В этом бою противник потерял около 30 солдат. Со стороны партизан три человека были легко ранены, один – тяжело.

 В начале 1942 года партизанским отрядам приходилось часто менять места расположения. Командование противника стало уделять большое внимание боевым операциям против партизан. Командующий 11-ой армией Манштейн создал специальный антипартизанский штаб под руководством майора Стефануса. В январе этого года по приказу главного объединенного партизанского штаба были объединены два Симферопольских отряда, командиром объединенного отряда был назначен Христофор Чусси.

 Партизанские отряды целиком пополнялись за счет местных жителей и вышедших из окружения советских солдат. На место каждого погибшего партизана приходили десятки новых патриотов. Борьба разгоралась все шире.

 Партизаны вместе с местными жителями постепенно усиливали борьбу с фашистами. Одна за другой, все операции оккупантов, проводившиеся в горах, не приносили успеха. Они боялись ездить на машинах по дорогам предгорья в одиночку, ездили автоколоннами в сопровождении бронетранспортеров, а иногда и танков. Группы партизан, затаившись на горных дорогах, совершали внезапные нападения на войска противника, следовавшие по дорогам, и снова отходили. Они часто появлялись в деревнях, ловили предателей и расправлялись с ними в определенных местах.

 Хотя германское командование неоднократно извещало, что партизан больше в горах нет и что с ними полностью покончено, партизаны жили, боролись и множились. Враг прибег к хитрости, изменив тактику антипартизанской борьбы. Впереди посылались несколько машин или повозок в расчете на то, что если бы партизаны организовали нападение на них, внезапно появлялись бы каратели с танками и самоходками. Однако выяснилось, что этот прием вновь не срабатывает. Во-первых, многие снаряды, выпущенные по партизанам, взрывались совсем в других местах и могли временами принести потери самим вражеским войскам, во-вторых, засев в подходящих местах высокогорья, партизаны легко жгли танки бутылками с зажигательной смесью и гранатами. Когда и это не получилось, противник весной 1942 года создал крупные карательные отряды из нескольких сотен немецких и румынских солдат. Они использовали против партизан сравнительно новую тактику. По замыслу германского командования, каратели должны были наброситься на горы подобно муравьям, прочесывая каждый куст, каждую поляну, расстреливать встретившихся людей на месте и, таким образом, раз и навсегда избавиться от партизанской «угрозы».

 Партизаны дружно встретили врага огнем и, нанеся ему ряд чувствительных ударов, отступили в горы. После того, как крупные подразделения противника вошли в горы, отряды один за другим перешли в тыл карателей, фашисты же с победным видом продвигались все глубже и глубже в горы. Таким образом, они входили в Крымские горы с одной стороны, а с другой стороны выходили. После этого германское командование оповещали о полном уничтожении партизан.

 Для уничтожения связи партизан с народом оккупанты разместили свои гарнизоны в таких ближайших к горам деревнях как Стиля (Лесниково), Кувуш (Шелковичное), Тавель (Краснолесье), Суин-Аджы (Денисовка), Джалман (Пионерское), Собла, Терсконды (Полярник), Бешуй (Дровянка), Буюк-Янкой (Мраморное), Аян, Экиташ (Двукаменка). Однако не дало результата. Партизанам стало легче наблюдать за перемещениями сил противника и его боевыми порядками.

 Постоянно сталкиваясь с неудачами в борьбе с партизанским движением, гитлеровцы начали репрессии против мирного населения. Жители горных деревень, расположенных возле леса, подвергались невыносимым оскорблениям и издевательствам. «Партизаны бьют нас, мы же за это возьмем в заложники членов их семей и родственников. Родственники семьи, у которой кто-нибудь служит в армии или в партизанах, будут уничтожены», - такова была задумка фашистов. В конце января они взяли пятнадцать родственников партизан, проживавших близ Ялтинского шоссе – в том самом месте, где партизаны несколько раз устраивали нападения на вражеские автоколонны. Среди них были бесстрашный партизан Аблямит Батыров и его семья, жена партизана Якушевича, старшая сестра Федотова, жена, мать и 17-летний сын партизана-разведчика Михаила Глазкрицкого, а также другие заложники. Фашисты задевали тончайшие струны человеческой души. Партизаны день и ночь думали о том, что их самых близких, самых дорогих родственников подвергают не укладывающимся в голове пыткам и убивают. Предатель по имени Кеняз сначала партизанил, потом продался фашистам. Он выдал гестапо еще 80 родственников партизан, проживавших в городе Алуште и Алуштинском районе. Всех этих родственников взяли – от младенцев до самых дряхлых стариков.

 Ибраим Аметов, партизаня в горах, принял участие во многих боевых операциях. Со своей группой, состоящей из 18 человек, он совершал нападения на подразделения фашистов количеством в 100 солдат и на их колонны. Партизаны уничтожали врагов и различными тропами возвращались в лагерь. Германское командование долгое время не могло определить личность Ибраима Аметова.

 Ибраим Аметов родился в 1906 году в Алуште. По окончании средней школы работал бригадиром колхозной бригады, главой Ильичевского поселкового совета. С первых дней Великой Отечественной войны по поручению партийного комитета Алушты ушел в горы и был назначен начальником партизанского разведотряда. С этих пор по всему горному Крыму разошлись легенды о храбрости Ибраима Аметова. За голову Ибраима Аметова гитлеровцы много раз назначали самые высокие награды. Румынские и немецкие оккупанты несколько раз вешали и расстреливали Ибраима Аметова в крымских деревнях, забирали себе награды за его голову. Но Ибраим Аметов оставался живым и здоровым, и воевал как прежде. В январе 1942 года немцы собрали жителей деревни Корбек (Изобильное) в одном месте у дороги и привели одного смуглолицего мужчину среднего роста. Они сказали односельчанам: - Перед вами один из самых жестоких партизан Ибраим Аметов. Его схватили, когда он напал на немецких солдат. – После этого мужчину раздели и начали прижигать его тело раскаленным железом. Пленник не издал ни звука. В конце концов, фашисты повесили его на дереве.

 Когда палачи ушли, один старик, указывая на раскачивающийся на веревке труп партизана, сказал односельчанам: - Хорошо запомните это. В будущем, когда молодежь будет спрашивать у вас, что такое фашизм, расскажите, что вы видели на этом месте. – Жители деревни сняли труп партизана с веревки и захоронили под тем же деревом.

 На другой день на дорогу в Корбек вышел сам Ибраим Аметов со своей боевой группой. Партизаны остановили выстрелами проезжавшую мимо машину, полную немцев. Ибраим Аметов вытащил одного немецкого солдата, подвел к тому дереву и, объяснив, кто он такой, сказал: - Пойди и скажи своим хозяевам, пусть прекратят вешать и мучить людей, принимаемых за меня, - и, подтолкнув фашиста прикладом автомата, добавил: - скажи, Ибраим Аметов жив-здоров, и не один фашист по этой дороге не пройдет.

 Местные жители обрадовались, узнав, что знаменитый народный мститель Ибраим Аметов жив, оккупанты же прониклись страхом еще больше. Ибраим Аметов перемещался из одной деревни в другую с быстротою молнии, во главе своей небольшой группы нападал на вражеские гарнизоны и заставы. Иногда вести о нападении группы Ибраима Аметова приходили из нескольких местных немецких застав или гарнизонов ближайших к горам деревень в одно и то же время.

 Летом 1942 года Ибраим Аметов вместе со Степаном Федотовым возвращался в партизанский лагерь после выполнения разведывательного задания. Его товарища тяжело ранило. Ибраим-ага долгое время тащил его ползком на себе. Когда добрались до гор, он спрятал Федотова в кустах и кратчайшим путем двинулся сам. Глядь, движется отара овец.

 - Что это за овцы и куда ты их гонишь? – Спросил Ибраим у чабана.

 - Мои овцы, - сказал чабан. – Иду их прятать от немцев.

 - Товарищ мой тяжело болен, мы голодны, забей для нас одну овцу. Пока будем варить суп, сходи в деревню, принеси несколько немецких газет, - сказал Ибраим-ага.

 Чабан забил овцу, содрал с нее шкуру и повесил ее на дерево, очистил тушу от внутренностей. После этого пошел в село за газетой. Когда он возвращался, вслед за ним появился карательный отряд. Ибраим-ага быстро спрятал Федотова в другом месте и сказал ему: - Я ими сам займусь, ты же лежи, не подавая звука. Ночью я вернусь.

 Отстреливаясь, Ибраим Аметов отступал в сторону яйлы, каратели довольно долго следовали за ним, посылая вдогонку пули. Его ранили в правое плечо, и все же, он вместе с друзьями вернулся ночью назад. Но Степана Федотова в укрытии не было. Видимо, немцы его обнаружили и увели с собой. После пыток в течение 6 месяцев в гестапо, Федотова вместе с членами его семьи расстреляли. Вслед за этим, немцы убили старшую сестру жены Ибраима Аметова тетю Саре, его восьмилетнего сына Сервера, пятилетнего сына Эскендера годовалую дочку Эсман.

 Ничто не может сравниться, с героизмом и силой воли, проявленными партизанами в это ужасное время. Это были удивительные люди. В то время они не только выносили трудности и скрывались от врага. Партизаны вынуждали врага отвлекать на них полки, бригады, дивизии солдат. Они устраивали засады на дорогах, совершали диверсии, нападали на вражеские гарнизоны, собирали разведданные. Но чего стоила эта борьба? Это очень хорошо знали люди, подобные Ибраиму Аметову. Борющийся Севастополь воспламенял души партизан, они сами считали себя защитниками этого великого города. После того, как Севастополь был эвакуирован по приказу Верховного главнокомандования, положение партизан осложнилось еще больше.

 В одной из операций Ибраим Аметов был ранен в левую руку. В горах было невозможно извлечь большой осколок, застрявший в предплечье. Потому что он проник глубоко внутрь. Командование партизан приняло решение отправить Ибраима Аметова на Большую землю. 23 августа 1943 года днем на партизанский аэродром для отправки на Большую землю 8 раненых партизан прибыл от командования Северский. До отлета самолета еще оставалось два часа. Северский поручил Ибраиму Аметову охрану аэродрома: - Знаю, у тебя тяжелая рана, но сидеть нельзя, походи туда-сюда, - говорил Северский. – Лучше ходи, по возможности, вдоль границы аэродрома…».

 Ибраим Аметов, повесив на левое плечо автомат, стал ходить вокруг аэродрома, размышляя. У него дома была семья, жена трое, детей. Немцы убили всех родственников, дом сожгли. Теперь он остался один. Один-одинешенек…. Когда стала спускаться вечерняя мгла, из леса вышли двое неизвестных и направились прямо к аэродрому.

 - Кто идет? – Крикнул Ибраим Аметов.

 - Ибраим Аметов! – Откликнулся один из неизвестных.

 Ибрагим-ага потихоньку стащил с левого плеча автомат, и, глядя на чужаков, крикнул:

 - Проходите, проходите!

 Шаг за шагом они приблизились, но, когда разглядели Ибраима Аметова, повернули назад и побежали. Ибраим-ага открыл им вслед огонь, но промахнулся. Прибежав на звук выстрелов, партизанские командиры Северский и Муковин спросили:

 - Что случилось? В кого стрелял?

 - На этот раз, вероятно, сам в себя, - улыбнулся Ибраим-ага. – Один из пришедших назвался Ибраимом Аметовым, но когда подошел, видимо, узнал, помчался назад. Из-за того, что стрелял левой рукой, промахнулся.

 - Должно быть, они не знали о твоем отъезде и пребывании сейчас здесь, - предположил Северский. – Могли пройти к аэродрому, назвав твое имя. Хорошо, что тебя самого встретили.

 Через несколько минут партизанский самолет поднялся в небо, взяв на борт раненых мстителей для доставки в город Сочи. Здесь адмирал Петров передал в торжественной обстановке отважному партизану Ибраиму Аметову орден «Боевого Красного знамени» и медаль «За оборону Севастополя».

 Неоднократно «расстрелянный» и «повешенный» гитлеровскими фашистами знаменитый партизан Ибраим Аметов с 1986 года проживает в городе Бекабаде. Теперь он живет вместе со второй подругой жизни Хатидже-апте, детьми Османом, Сервером, Эскандером, Фатимой и внуками.

 - В летние дни 1942 года, - вспоминает Зелиха Ниязиева, член партии с 1927 года, бывшая партизанка и подпольщица, - я шла по улице Водосточной в Симферополе. Одна из шедших впереди двух женщин подбежала и обняла меня. – Зелиха, это ты? – Когда тебя так тепло приветствует незнакомка, неудобно спрашивать: - Вы кто? – По существу же, я и не могла вспомнить, кем была эта женщина с таким знакомым лицом. Она выглядела довольно старой седоволосой женщиной. После обычных расспросов о здоровье и делах она представила мне молоденькую девушку: - Не узнаешь? Эта наша дочь Фетие. – Боже мой! Это была жена известного партизана Мустафы Курдаева – Фатима. Мы с ней были ровесницами. Когда я первый раз приезжала в Симферополь, то читала в нескольких местах такие объявления немецкого командования: «Всякий, кто задержит партизан Юру Шагибова и Мустафу Курдаева, или укажет место, где они скрываются, получит вознаграждение в 15 тысяч марок». Я слышала, что, как раз в эти дни Курдаева с другом Юрой поймали и после пыток в гестапо убили. Эта несчастье сразу состарило Фатиму. Ее невозможно было узнать.

 Я знала Мустафу Курдаева еще с детства. Мы вместе вступили в комсомол, вместе работали, партизанили в одном отряде. От Фатимы узнала подробности последних дней этой удивительной жизни.

 Мустафа Курдаев родился и вырос в деревне Корбек. В 1929 году вступил в члены КПСС. Окончил Коммунистический университет. Долгое время находился на партийной и советской работе. В первые дни войны Мустафа руководил рытьем окопов и траншей на Перекопе. В начале августа был принят в истребительный батальон. Мустафа первым узнал о преобразовании этого батальона в партизанский отряд и организовал подготовительные работы. В сентябре и октябре он занимался закладкой в горах для партизан складов продовольствия, одежды и оружия. В начале ноября, когда немцы заняли Симферополь, ушел вместе с истребительным батальоном в горы. Часто наведывался в Симферополь по заданию командования партизан.

 В марте 1942 года Мустафа Курдаев вместе со своим товарищем Юрой Шагибовым прибыли в Симферополь, чтобы забрать продовольственные продукты, собранные для партизан городской подпольной организацией. Он повидался с семьей и в ту же ночь его схватили на улице Кантарной, когда он расклеивал листовки. Его доставили в гестапо, располагавшемся на Студенческой улице. Подпольщики немедленно сообщили об этом семье Курдаевых. Фатима проживала с дочерью на окраине города и ушла в дом старика по имени Яни Экагости, близкого друга семьи Курдаевых. Дедушка Яни принял их с большой теплотой. Мать с дочерью стали жить у него. В один из дней соседка Фатимы Фания Клиойкова сообщила, что гестапо выставила охранника у прежнего дома Курдаевых.

 Когда прошла примерно неделя, в дом дедушки Яни пришел шофер. Он представился Николаем и сказал, что завтра Фатиме нужно съездить в деревню Корбек, чтобы получить там новый паспорт на имя Умеровой. На другой день Фатима села в машину этого человека и, как полагала, поехала в Корбек. Однако по пути машина вместо того, чтобы повернуть на Алуштинское шоссе, свернула на Студенческую улицу и остановилась у ворот гестапо. Фатима была ошарашена. Шофер же Николай, показав часовому документ, завел машину во двор гестапо. Фатима, увидев железные решетки на дверях и окнах, заграждения из колючей проволоки, хмурые лица охранников, подумала, что вошла собственными ногами в ад. Николай, приказав ей сидеть без движения, куда-то исчез. Между тем открывались железные двери, из которых выходили узники, закованные цепями по рукам и ногам, и, пройдя рядом с машиной, заходили за проволочное заграждение. Лица узников ужасали. На их лицах и телах запечатлелись следы пыток, багровые пятна запекшейся крови… Тем не менее, они ступали гордо, с высоко поднятыми головами. Узнав среди узников друзей Мустафы, Фатима похолодела. Один из узников – Азиз Умеров, проходя рядом с машиной, сказал: - Мы отправляемся в последний путь, Мустафу вчера расстреляли. Пусть моя жена и старшая сестра скроются, изменят фамилии. Это сделает Николай. Передай привет нашим. Если останешься в живых, не забывай нас. Вот с этого времени волосы Фатимы стали седеть, она состарилась в несколько дней.

 Через некоторое время пришел Николай. Он был близким другом Мустафы. По заданию партизанского командования занимался гестапо. Два дня назад Николай виделся с Мустафой и обещал устроить встречу с женой. Он пришел, когда смертников уже собирались выводить, и не знал о том, что Мустафу вчера расстреляли.

 Когда приехали в Корбек, Фатима вместе с Николаем пошли в дом человека по имени Сеитамет Чалкоз. Сеитамет, один из жителей Корбека, собирал для партизан продовольствие и одежду и передавал Мустафе. Здесь Фатима заболела и не вставала с постели несколько дней. Когда поправилась, поехала обратно в дом дяди Яни Эгости с новой фамилией.

 Фатима с дочерью и братьями Мустафы Сайде и Аджимелеком сходили в дом Курдаевых. Но едва они открыли дверь в дом, появились гестаповцы. Сначала они проверили документы Фатимы. Фамилия Умерова ничего им не говорила. Но, увидев в паспортах Сайде и Аджимелека фамилию Курдаев, заорали: - Где партизанская семья? – После того, как не добились ответа, отправились с Сайде и Аджимелеком в дом к сестре Мустафы - Алие. Она жила на улице Субхи. Алие и ее мужа Джеппара Измайлова тоже забрали в гестапо. Так, братья и сестра Мустафы тоже оказались в этой обители смерти. Там их пытали начальник тюрьмы Адамович и его подручные, выпытывали, куда делась семья Мустафы Курдаева. Гестаповцы так избивали Джеппара, что этот уже измученный человек семь раз терял сознание, семь раз его приводили в чувство тем, что лили на него ледяную воду. Он мужественно снес эти мучения и не сказал ни слова. Наконец, совершенно изувечив Джеппара, через неделю его отпустили.

 После этих событий оставаться в городе стало опасно, Фатима, добыв при помощи Николая пропуск, уехала в село Корбек.

 Видя, как уничтожают их семьи и сторонников, партизаны еще больше усиливали свою вооруженную борьбу.

 Когда началась Великая Отечественная война, Рамазан Муратов служил в армии, в боевых рядах. В одном из боев был тяжело ранен. Выйдя из госпиталя, продолжил службу в городе Сочи в качестве шофера этого медицинского учреждения. В июне 1943 года Рамазан Муратов уже был среди партизан в горах Крыма. Стройный молодой человек среднего роста вскоре стал известен как Рамазан-«языковед». В горах не было равного Рамазану Муратову, когда нужно было бесшумно захватить вражеского часового и притащить его в лагерь.

 Жители деревни Тавбадрак (Скалистое) убили жандармского начальника и офицера. Поэтому немцы расстреляли каждого третьего из них, а деревню сожгли. Когда весть об этом дошла до гор, в деревню направились три группы партизан под командованием Муратова, Грузинова и Крапивного. Они разгромили местный гарнизон карателей в пух и прах. В боевом рейде на Тавбадрак особо отличились своим мужеством партизаны Ваап Анафиев, Усеин Муэдинов, Абляким Люманов, Абдул Аблаев, Абляким Кадыров, Сервер Ибраимов, Энвер Османов и другие. Оставшаяся в живых часть жителей деревни ушли в горы с партизанами.

 20 декабря 1943 года три группы партизан вышли под командованием Муратова на операцию «станция Альма». Они сняли охрану, убили начальника станции и сожгли офицерскую казарму. Во время боя взорвали два склада снарядов и авиабомб, две цистерны с бензином, 10 товарных вагонов и автомашину, уничтожили 10 немецких солдат.

 На другой день немцы произвели на железной дороге ремонтные работы, снова начали ходить поезда.

 И снова на станцию пришли партизаны, которые участвовали в операции под командованием Рамазана Муратова. Однако на этот раз захватить станцию не было возможности. Гитлеровцы окружили ее со всех сторон. Через несколько дней третий отряд партизан взорвал водонапорную башню железной дороги. После этого гитлеровцы с особым вниманием стали патрулировать железнодорожный путь между Бахчисараем и Симферополем. Несмотря на это, в последние дни 1943 года группа партизан под командованием начальника штаба второго отряда Османа Муртазаева на участке железнодорожного пути Альма-Шакул (Самохвалово) подорвала военный эшелон и сопровождавший его бронепоезд. После проведения операций на станции Альма комиссара второго отряда Мемета Молочникова назначили командиром десятого отряда, вместо него комиссаром второго отряда стал Рамазан Муратов.

 8 февраля 1944 года оккупанты начали в горах крупную наступательную операцию. Партизаны второго отряда (командир П. Гвалия, комиссар Р. Муратов, начальник штаба О. Муртазаев) обошли противника с тыла близ деревни Бешуй. Цель маневра состояла в том, чтобы не допустить оказания помощи гитлеровцам с тыла. В это время второй отряд, располагавший 7 ручными пулеметами, повел бой, оказавшись между подразделениями противника, подходящими на помощь с тыла и отступающими спереди. Бой продолжался два дня. Было убито 480 немецких солдат и 27 взяты в плен.

 Мустафа Мамутов создал в деревне Стиля (Лесниково) с помощью партизанского командования подпольную организацию патриотов. В феврале 1944 года из членов этой организации образовался девятый партизанский отряд (южное соединение). Рамазан Муратов и Мустафа Мамутов были назначены командиром и комиссаром этого отряда.

 2 марта 1944 года оккупанты начали крайне ожесточенное и продолжительное сражение с партизанами. Перестрелки продолжались до конца марта. После того как солдаты Четвертого Украинского фронта прорвались через Перекоп партизанское движение распространилось еще шире. Состоящий из 35 человек девятый партизанский отряд под командованием Рамазана Муратова 18 апреля освободил от врага деревню Албат (Куйбышево).

 В первые месяцы Великой Отечественной войны потрепанные в неравных боях части 51-ой отдельной крымской армии начали отступать к Керчи. Мемет Молочников, служивший в 48-ой кавалерийской дивизии, отступал из Джурчи (Первомайское) в Кефе (Феодосия). После того как, подойдя к Воинке, вступили в бой с передовыми частями противника, стало ясно, что путь на Кефе перекрыт, через Эльбузлу (Переваловка) вышли к Судаку, а оттуда направились в Севастополь. Когда дошли до Улу Озеня (Генеральское), узнали, что немцы захватили Алушту. На второй день, когда противник развернул наступление со стороны Судака и Карасувбазара (Белогорск), кавалерийская дивизия, оказавшись между двух огней, с ожесточенными боями и тяжелыми потерями вышла из Улу Озеня и направилась к Демирджи-яйле, отбиваясь по пути. 7-го ноября до яйлы добрались 230 солдат дивизии под командованием генерала Аверкина. Они присоединились ко второму партизанскому району, состоявшему из Калайского, Карасувбазарского и Ичкийского отрядов (командир Генов), в качестве 14-го и 18-го красноармейских отрядов. Молочников сначала был политруком 18-го отряда, потом стал его командиром.

 Партизанские отряды, сформированные из красноармейцев, сразу же приступили к боевым действиям. Отряд Молочникова занял деревни Сартана (Алексеевка) и Айланма (Поворотное). Открыл в одной из деревень школу, установил, кроме того, местные органы Советской власти. Все, что немцы отобрали у населения, возвратили.

 18 июля 1942 года партийная организация отряда приняла Мемета Молочникова в ряды КПСС. Прошло немного времени, и молодой коммунист был назначен комиссаром второго отряда Южного соединения. Первый, второй, третий отряды этого соединения 28 раз вступали в бой за деревни Тавбадрак и Новбадрак (Трудолюбовка) и около трех месяцев удерживали их в своих руках. К партизанам перешли еще несколько деревень.

 Организатор ряда боевых операций и командир Мемет Молочников партизанил в течение 30 месяцев, лично уничтожил более 100 солдат и офицеров противника, три бронепоезда и 8 автомашин. На протяжении 30 месяцев он жил в обстановке непрерывных боев, стычек и преследования противником. Партизан, привыкших всегда держать в руках оружие, противник никогда не мог застигнуть врасплох.

 Отзвуки Великой Отечественной войны живут до сих пор в сердцах людей. И сегодня горькие воспоминания заставляют содрогаться людей, заставляют болеть их сердца. То, что происходило в те дни с нашим народом сегодня похоже на какую-то страшную сказку. Многих героев этой «сказки» уже нет в живых. Долг тех, кто остался в живых, высоко ценить их жизни, полные опасностей и страданий, борьбы и побед, помнить о них.

 В годы Великой Отечественной войны деревенская жительница Дегирменкоя (Запрудное) Айше Караева находилась в рядах народных мстителей. Муж Айше Абибула Дурсунов и брат Ашир Караев были партизанами 3-го Симферопольского отряда.

 Дом Айше Караевой считался партизанской явкой. Для партизан сюда стекалась информация, здесь запасалось продовольствие и прочие вещи. Иногда дом навещали связники партизанских отрядов, чтобы получить секретную информацию. В холодные зимние дни немецкое командование расселило по домам жителей деревни своих солдат. Нескольких фашистов поселили и в доме Айше Караевой. Айше с шестью детьми жила в хлеве, немцы – в ее доме. Там уже нельзя было проводить тайные встречи.

 Айше-апте теперь на встречу со связниками партизан ходила в деревню Буюк-Ламбат в дом партизана Максуда Шабанова. В мае 1942 года к Айше Караевой пришла жена Максуда Шабанова Алима и сказала, что партизаны ждут ее в Буюк-Ламбате. Айше-апте быстро приготовила суп-болтушку, напекла лепешек, взяла мешочек табака и отправилась вместе с Алимой к ней домой, то есть в Буюк-Ламбат. Там они встретились с партизанами, передали им принесенные с собой продукты и табак, рассказали новости. Партизаны перед уходом Айше-апте передали ей листок бумаги. Она должна была передать этот листок бумаги партизанам Айдеру и Энверу Кадыровым, которые придут в Дегирменкой ночью. Когда стемнело, партизаны вышли из дома и ушли в горы. Айше Караева еще немного подождала и, когда убедилась, что все стихло, тоже отправилась домой. Но когда она выходила из дома Шабановых, ее заметил деревенский негодяй, по прозвищу «Косоглазый». Он узнал ее и сообщил о ней фашистам. Фашисты, посадив Косоглазого в машину, поехали в сторону Дегирменкоя. Они настигли Айше Караеву в пути.

 - Она? – Спросили Косоглазого фашисты.

 - Она, - ответил Косоглазый. – Старшая сестра партизана Ашира Караева. Ее муж Абибулла тоже с ними связан.

 Задержав Айше Караеву, фашисты ее обыскали. Из кармана вытащили листок бумаги, который она должна была передать ночью партизанам. Фашисты изъяли этот листок и, посадив Караеву в машину, отправились в дом Шабановых в Буюк-Ламбате. Обыскали дом. Нашли там оружие, документы, газеты с Большой земли. Фашисты забрали в комендатуру всех домашних – жену Максуда Шабанова Алиму, двух его сыновей, их очень старых родителей. Их допрашивали до утра и сильно били. Айше Караеву утром отвезли в Алуштинское гестапо. Там снова начались допросы и пытки. Ей не давали еды и питья и спрашивали об одном: - С кем встречаешься? Где они находятся? Кому должна была передать листок бумаги? Кто доставляет оружие и газеты?

 Это продолжалось 22 дня. Однако они не получили ответа ни на один из своих вопросов. В конце концов, привели и поставили перед ней двух маленьких дочурок - Сайде и Фатму. Сказали: - Если и сейчас ничего не скажешь, увидишь, как умрут твои дети. Мама! Когда было нужно, в ней нашлись силы, способные сдвинуть горы, когда было нужно, и в этот раз не раскрыла рта мать, вынесшая невыносимые муки.

 - Немцы нас с Фатимой повезли в Алушту, - вспоминает сегодня те дни Саида Абибуллаевна Дурсунова, проживающая в городе Марийске. – Мне тогда было 7, Фатиме же 9 лет. По дороге нам говорили: - Сейчас мы едем к вашей матери. Она вас ждет. – По приезде в Алушту, нас ввели в какое-то большое здание. В просторной комнате за столом сидел немец, рядом с ним стояли двое других. Нас поставили у стены и предупредили: - Не двигайтесь с места. Мы стояли, прислонившись к стене, не шевелясь. Вдруг в комнате появилась наша мама. Мы бросились к ней, но немцы стали бить нас по лицу, топтать ногами, с руганью били нас головами об стену. Глядя на нас, мама тоже закричала. Ее держали два немца. Немцы ругались, глядя на маму, потом начали ее бить. Мамочка…. Ее лицо стало иссиня-черным. Она превратилась в исхудалую собачонку. Ее платье истрепалось до крайней степени. Ее били, и все же, несмотря на боль, она все смотрела и смотрела на нас. В ее широко раскрытых глазах - бесконечное сострадание и тоска. Глаза все смотрели… Мы, вдвоем с Фатимой, громко плакали. Фашисты били и нас. Я не чувствовала боли. «Пусть нас больше бьют, зато маме меньше достанется», - думала я. Бедная мамочка…. Она несколько раз падала. Фашисты били ее сапогами, она же поднимала голову, приподнявшись на руках, и все смотрела на нас. … Бедная мамочка, должно быть она понимала, что живет последние дни и видит нас в последний раз. Фашисты прекратили ее бить. Мама поднялась на ноги, еще шире раскрыла глаза, зашевелила губами, будто пытаясь, что-то сказать. Из ее горла послышались кашляющие звуки, из горла полилась кровь. Она сделала шаг в направлении нас. Выставила вперед ногу, но когда переносила вторую ногу, рухнула ничком и больше не поднималась…. Такой мы видели маму в последний раз, такой она запомнилась нам навсегда.

 Шли годы, мы взрослели. Теперь у нас собственные дети. Мой старший сын Рустам уже отслужил в армии. Те дни ушли в далекое прошлое. Но моя любимая мамочка все смотрит из той глубокой временной дали широко раскрытыми печальными глазами. Все смотрит, смотрит…, потом падает. В своем воображении я беру маму на руки. Она радуется, улыбается, но все равно из ее рта начинает литься кровь, и вдруг она падает…. Что ни делаю, не могу забыть те трагические дни, память о которых засела глубоко в душе.

 Интересно, были у фашистов матери? Если были, неужели они своих матерей любили по-человечески? …».

 На второй день, утром, 22 июня 1942 года Айше Караеву вместе с другими патриотами расстреляли рядом с Аю-Дагом. Когда вели к месту расстрела, ей на шею повесили дощечку с надписью: «За связь с партизанами». Фашисты не разрешали забрать погибших и выставили в месте расстрела охрану. Муж Айше Караевой Абибулла Дурсунов с группой партизан пришел к Аю-Дагу ночью. Партизаны сняли всю немецкую охрану, взяли с собой тела погибших патриотов и с почестями похоронили в другом месте.

 Айше Караева, убежденная патриотка со стальной волей, мать шестерых детей до последних мгновений жизни оставалась верной своей Родине. В то тяжелое время трое из шестерых детей – Февзия, Джумазия и Меджит – умерли. Мунавар, Фатима и Саида живы до сих пор.

 Абибулла Дурсунов родился в 1896 году. Участвовал в русско-японской войне. Вернулся с войны инвалидом. Рядом с ним взорвался снаряд, и его сильно контузило. В госпитале ему ампутировали раздробленные конечности. Он вернулся в Дегирменкой, награжденный золотым Георгиевским крестом. По причине инвалидности Абибулу Дурсунова не взяли в Великую Отечественную войну в армию, так он остался в оккупации. В его доме организовали явочную квартиру для партизан. Жена же Айше стала связником партизан. После того как схватили Айше Караеву, арестовали и Абибулу Дурсунова. На допросах его жестоко избивали. Выбили все зубы. После одного из таких зверских допросов фашисты притащили Дурсунова, находившегося в бессознательном состоянии в его дом и бросили за дверью. Они думали, что этот человек больше не сможет встать на ноги. Абибулла Дурсунов вынес все муки и не сказал фашистам ни слова.

 После таких зверских пыток Дурсунов вновь связался с партизанами и с их помощью, расстреляв у подножья Аю-Дага вражескую охрану, унес трупы расстрелянных патриотов, среди них – труп своей жены.

 Абибула Дурсунов после войны, оставшись без жены, вырастил и выдал замуж трех дочерей. В январе 1969 года он умер в возрасте 73 лет.

 Отважные партизаны Ашир Караев и Эшреф Асан, придя в деревню Корбек с боевым заданием, попали в устроенную фашистами засаду. Они отстреливались до последнего патрона. Но враги, окружив друзей со всех сторон, взяли их живьем. Собрав население деревни Корбек, фашисты стали мучить двух партизан. Караеву отрезали ухо и запихнули ему в рот. Но партизаны пощады у врагов не просили, на их вопросы не отвечали.

 Партизанское командование поручило Аширу Караеву спрятать архивы городского и районного комитетов партии. За два дня до прихода гитлеровцев в Алушту Караев погрузил в машину два архива партийной организации и привез их в дом Абибуллы Дурсунова в Дегирменкое. Там он их спрятал, а сам ушел в горы. В годы оккупации, когда фашисты неоднократно обыскивали дом Дурсунова, найти архивы не могли. После того, как дом Дурсунова сделали явочной квартирой, а его жену Айше Караеву связником партизан, Ашир Караев вместе с партизанами Айдером и Энвером Кадыровыми навестили деревню и перепрятали архивные документы. Когда в дом Абибуллы Дурсунова поселили вражеских солдат, партизаны поменяли и явку. Они, большей частью, встречались в доме Шабановых в Буюк-Ламбате.

 В справке, выданной 23 февраля 1956 года из архива областного комитета партии, написано следующее: «Караев Ашир Мемет, 1905 года рождения, с 1 ноября 1941 года боец 3-го Симферопольского отряда крымских партизан.

 В 1942 году Ашир Караев был направлен командованием партизанского отряда со специальным заданием в район, занятый немецко-фашистскими захватчиками. Во время выполнения задания был арестован. Погиб в сентябре 1942 года».

 После того как Ашир Караев совсем обессилел от всех истязаний гестаповцев, его заставили таскать камни. Потом вынудили взбираться на вершину холма, образовавшегося из камней. Когда Караев каким-то образом взобрался наверх, он увидел, как стоявшие внизу немцы направили на него автоматы. Ашир Караев все понял и крикнул: - Мы победим! – Это были его последние слова. Затрещали автоматы. Пули, пущенные с двух сторон, изрешетили тело Караева. Сверху каменного холма он скатился вниз. Это случилось 20 сентября 1942 года. Он погиб через три месяца после своей старшей сестры Айше.

 До войны Ашир Караев был секретарем партийной организации колхоза «Путь Ильича» Алуштинского района. В августе 1941 года Караев выступил в газете «Ленинский путь» со следующими словами: «Члены колхоза «Путь Ильича» говорили: - Мы готовы биться с врагом в рядах Красной армии. Если будет нужно, мы все возьмем в руки оружие, не позволим фашистам топтать нашу землю, отравлять наш воздух. Фашистских разбойников уничтожим обязательно. Советский народ победит». До конца жизни Ашир Караев оставался верным этим словам.

 Ашир Караев ушел из жизни, но дело, за которое он боролся, победило. Он жил, боролся и погиб, как коммунист.

 После гибели Ашира Караева его семье приходилось скрываться. Жена и сын Дилявер меняли местожительство, может, пришлось сменить и фамилию. Однако живы они или нет неизвестно до сегодняшнего дня.

 Мало известно и о Сейдали Куртсеитове. Он и сам мало жил, но успел совершить ради нашего народа поступки, достойные вечной жизни. Сейдали в 17 лет стал бойцом Зуйского партизанского отряда, продемонстрировал беспримерное мужество в борьбе с врагами и погиб геройски.

 Когда началась Великая Отечественная война, Сейдали Куртсеитов, учившийся в керченском училище ФЗО, вернулся домой в деревню Терменчи (Спокойное) и присоединился к 18-му Зуйскому партизанскому отряду. Сначала получил задание держать связь с патриотами деревень Беш-Терек (Новая Мазанка), Верхней и Нижней Осма (Верхне-Курганное и Курганное).

 Постепенно Сейдали приобрел опыт, и ему стали поручать самостоятельные боевые операции. В августе 1942 года партизанскому отряду под командованием Сейдали Куртсеитова дали задание сопроводить отправляемых на Большую землю 20 тяжело раненных и больных партизан. Когда отряд приблизился к Кучук-Озеню (Малореченское), он столкнулся с противником. Обе стороны открыли огонь. Раненых и больных партизан посадили на ожидавший их катер. Сопровождавшие же их партизаны, которые остались на берегу, в течение двух часов вели бой, пока не убедились, что катер ушел в море. Командира отряда Сейдали Курсеитова тяжело ранили. Товарищи унесли его в горы. Состояние Сейдали все время ухудшалось. «Когда противник неожиданно атаковал наш лагерь, - вспоминает комиссар Зуйского отряда Н.А. Клемпарский, - Сейдали оставили, спрятав в кустах. Когда выпала возможность, мы отправили его на Большую землю».

 2 марта 1943 года над Зуйскими горами появился самолет и с него приземлились на парашютах на 5 человек. Это были партизаны Красовин, Парфенов, Куртсеитов, Мазурец и Глущенко, подлечившиеся в сочинском госпитале. Пущенный под откос через несколько дней вражеский эшелон близ станции Калай (Азовское) стал результатом выполнения первого задания пятью друзьями, спустившимися с неба. Сейдали назначили командиром особой диверсионной группы. На железнодорожных путях один взрыв следовал за другим.

 Сейдали Куртсеитова назначили командиром первой группы восемнадцатого партизанского отряда (северное соединение). 27 декабря 1943 года противник большими силами начал наступление со стороны горной местности Яны-Бурулча (Цветочное) и Ангара (Перевальное). Перестрелка длилась несколько дней. Получили ранения комиссар отряда Клемпарский и политрук Куртсеитов. 2 января 1944 года Сейдали ранили снова. Его отправили в горный госпиталь. В это время фашисты, проникшие на склон горы Колан-Байыр, несколько дней подряд держали под огнем гору Яман-Таш. Ряды народных мстителей поредели, отряд начал спешно отступать. Отступление обеспечивала группа Куртсеитова, которая попала в окружение. 29 января гитлеровцы захватили несколько раненых партизан и среди них Сейдали. Для раненого Сейдали началось время мучений. Фашисты, выпытывая, куда ушли партизаны, их численность, вооружение и другие сведения, отрезали ему нос и уши, по кусочкам резали его тело, выбили все зубы. Не добившись никакого ответа, они наклонили друг к другу два дерева, росшие у подножья горы Колан-Байыр, к одному из них привязали одну ногу Сейдали, к другому – другую, потом оба дерева разом отпустили…. Тело Сейдали разорвалось на две части.

 - Через три дня мы вернулись к Колан-Байыру и увидели ужасное зрелище, - рассказывает Н.А. Клемпарский. – На верхушках двух деревьев висели две части человеческого тела. Соединив обе части тела в одном месте, мы узнали в нем Сейдали Куртсаитова. Мы похоронили его под этими двумя деревьями, в месте, где его зверски умертвили. Сегодня все знают это место и эти деревья. Их называют «Деревьями траура». Мы, бывшие партизаны, часто посещаем своего друга, товарища по оружию, навечно оставшегося 19-летним парнем.

 10 мая 1975 года в связи с 30-летием победы советского народа в Великой Отечественной войне рядом с «Деревьями траура» над могилой Сейдали Куртсеитова поставили памятник. На камне выбита надпись: «В этом месте 29.1.1944 г. умертвили после зверских пыток командира первой группы 8-го партизанского отряда Куртсеитова С.».

 Фашисты чувствовали, как постепенно активизируются силы народных мстителей, и еще больше озлоблялись против народа. Однако это не приносило пользу, партизаны мстили за каждого убитого советского человека.

 Один из известных народных мстителей Сеитмемет Гафаров до войны работал в Бабянском отделении Алуштинского винсовхоза. В первые дни войны партия назначила его командиром истребительного батальона, сформированного в Буюк-Ламбате. В конце концов, этот батальон присоединился к Алуштинскому партизанскому отряду. Командир отряда Семен Иванов, комиссар Еременко назначили Гафарова заместителем начальника разведывательной службы.

 Сеитмемет Гафаров стал организатором и командиром многих смелых операций. В феврале 1942 года Гафаров, выйдя со своей группой на разведку, совершил нападение на немецкую колонну, груженную хлебом, которая двигалась по дороге в Верхний Бабянск, тянувшейся вдоль берега Кара-Узень. Партизаны взорвали и подожгли несколько машин, обстреляли фашистов, а сами удалились в Буюк-Ламбат. Узнав об этом, фашистское командование послало в лес большой карательный отряд. Не ведавшая об этом группа Гафарова попала в окружение вражеских солдат. Пока была возможность, партизаны героически вели бой с противником. Командир группы Гафаров и несколько партизан погибли, несколько партизан получили ранения. Немцы схватили 15 партизан, привязали их один к другому проволокой, полили бензином и сожгли живьем. После этого фашисты подошли к основным силам Алуштинского отряда, завязался бой. Противник, побросав раненых, спешно ретировался. Партизаны всех своих боевых товарищей похоронили с воинскими почестями.

 Каждый раз, когда росла боевая активность партизан, гитлеровцы начинали неустанную охоту за их семьями. Партизана, которого прятала семья, которому она давала пропитание, даже расстреливали вместе с семьей. Когда Юсуф Таиров уходил в горы, то перевез свою семью из Эски-Юрта (Подгородное) в Улу-Сала (Зеленое). Но и там его семья не нашла покоя. Немцы постоянно допытывались у жены Юсуфа Сальге Таировой: - Где твой муж? Почему вы сменили место проживания? – Сальге-апте вместе с 7-летним сыночком переехали к родственникам в Бахчисарай. Доносчики нашли их и там. Последовали один за другим расспросы и дознания. Чтобы не ставить под угрозу родственников, Сальге-апте покинула их дом и вернулась в деревню Эски-Юрт. Но в ее доме уже жило много немцев. После отчаянной мольбы ей разрешили поселиться в сыром и холодном подвале вместе с ребенком и старой матерью. В это время, то есть, 16 февраля 1942 года схватили Юсуфа Таирова. Фашисты сожгли всю деревню Улу-Сала из 40 дворов только за то, что она приютила семью партизана. Сам же Юсуф Таиров принял мученическую смерть в Бахчисарайском гестапо. До войны Юсуф Таиров работал председателем общества потребительской кооперации Бахчисарайского района. Несколько месяцев войны, пока в Крым не вошли фашисты, он часть товаров доставлял для закладки в партизанские базы, другую же часть распределял среди населения. Продовольственные склады были взорваны. По решению районного комитета партии Юсуф Таиров был назначен разведчиком Бахчисарайского отряда.

 Гестаповцы пытки и казнь Юсуфа Таирова через повешение засняли на пленку, потом, согнав людей, заставляли это смотреть.

 Все более расширялись связи подпольщиков с партизанами. Подпольные организации, возникнув сначала сами по себе, самостоятельно, численностью в несколько человек, постепенно расширяли состав, и после установления связей с представителями партизанских отрядов начинали действовать на основе их поручений и указаний. После того как по приказу Верховного главнокомандования был оставлен осажденный врагами Севастополь, часть защитников Севастополя влились в ряды членов подпольных организаций, народных мстителей. В рядах таких патриотов была Каясултан Абибуллаева.

 Члены Евпаторийской городской организации подпольщиков много дней ломали голову: кого следует послать к Кочерге, и какой способ нужно использовать для этого?

 - Нашего человека нужно положить в больницу. Там его Абрам Маркович как следует «полечит», - предложил Максим Клименко.

 - Нельзя, - возразил Василий Федорович. – Больница – наше одно-единственное надежное место. Там еще никого не брали. Значит, люди Кочерги о больнице не знают. Если последуем твоему предложению, поставим больницу под угрозу. Нельзя.

 - Нельзя посылать нового человека, сказал Федор Руденко. – Неизвестного Кочерге человека. Если женщину, то еще можно. Почти не вызовет подозрений.

 - Но где найдем такую женщину? Этот человек всех знает. Для поисков нет времени, - сказал Василий Федорович Павлов. – Время! Важнее всего время!

 Дело было в том, что бывший партизан, потом член подпольной организации Мефодий Кочерга однажды перебежал на сторону фашистов. Немцы оценили его предательство и присвоили ему в гестапо высокое звание. Лично зная почти всех партизан, партийных и советских работников, членов подпольной организации района, предатель стал доказывать преданность своим новым хозяевам кровью бывших соотечественников. По его спискам, фашисты каждый день арестовывали по 10-15 человек в городе и окрестных деревнях. В основном это были члены подпольной организации, участники Евпаторийского десанта, семьи партизан, евреи.

 Мефодий не спешил. Когда исчерпает возможности выказывать преданность, что будет дальше? Нет. Он свое предательство распределял по дням и неделям, свои сведения продавал по частям. Демонстрация своей преданности таким способом затягивалась, он всегда пребывал на глазах у хозяев.

 Кочерга располагал обширной агентурой. Его люди каждый день доставляли ему информацию. Сам же Кочерга оберегал своих людей как зеницу ока. Если убивали кого-нибудь из его людей, уничтожали взамен 100 человек с какой-нибудь улицы или деревни, или столько, сколько попадалось в гестапо…. Такие жертвы ради одного предателя просто не укладываются в голове.

 Между тем каждый день из рядов патриотов вырывали 10-11 человек. Постепенно арестовали всех связников, ни один из тех, которые приходили на явочные квартиры, назад не возвращался. Стало невозможно поддерживать связи с членами организации, собираться вместе. Всякая деятельность организации застопорилась. Мефодий же развернул свою деятельность во всю, делал свое черное дело. Для предотвращения очередных жертв оставался один путь – уничтожить Кочергу, как можно скорее. Военный трибунал партизанского отряда вынес Кочерге смертный приговор. Члены боевых групп, которые брались за исполнение этого приговора либо погибали, либо попадали в руки врага. Так случалось трижды. Предатель во всем был искушен. Те же исполнители смертного приговора ему, которые уже брались за дело или еще должны были взяться …. Ведь предателя постоянно охраняли 4-5 немецких автоматчиков. Они по знаку Кочерги тотчас хватали людей или даже расстреливали их. Кроме того, фашисты немедленно останавливали каждого появившегося на улице человека, обыскивали, проверяли документы, и если возникали подозрения, отводили в гестапо. Там же Кочерга сразу же узнавал своих бывших сослуживцев. Если он указывал на человека, говоря: «Это партизан», «Это коммунист», или «Это подпольщик», то это воспринималось как приговор, и данного человека без выяснения личности расстреливали.

 Осенью 1943 года для евпаторийских патриотов сложилась тяжелая обстановка. Что делать? Нельзя было больше медлить….

 - В городе обнаружилась женщина по имени Каясултан Абибуллаева. Сейчас она скрывается по деревням, - сообщил дед Морозов. – Я расспрашивал. Она из защитников Севастополя. Перед войной работала заведующей отделом здравоохранения Акмечетского (Черноморского) района. Но вы-то должны ее знать?

 - Еще как знаю! – Сказал Василий Федорович Павлов. – Очень хорошо знаю. Передай ей, чтобы немедленно пришла. Когда скажете обо мне, обязательно придет. – Потом добавил, будто советуясь сам с собой. – Сюда каким образом доберется?

 Каясултан Абибуллаева родилась в 1907 году в деревне Сабанджы Евпаторийского района. По окончании школы-семилетки, в 1924 году поступила учиться в Симферопольский техникум медсестер-акушерок. В 1929 году закончила обучение в техникуме с отличными оценками. В том же году стала работать медсестрой-акушеркой в больнице Акмечетского района. В 1930 году вступила в ряды партии коммунистов. Каясултан, хорошо знавшая свое дело, русский язык, активно участвовавшая в общественной деятельности, была назначена 8 марта 1932 года на должность заведующей отделом здравоохранения района. В период 1929-1941 г.г. избиралась членом районного Совета и комитета ВКП (б). Когда оставалось всего два дня до начала Великой Отечественной войны, Каясултан Абибуллаеву выбрали вторым секретарем районного комитета партии. Когда на Родину свалилось несчастье, Каясултан вновь оказалась в первых рядах ее защитников. 21 июня 1941 года ей присвоили звание старшего лейтенанта, старшего военного фельдшера. Ее назначили командиром передвижного санитарно-медицинского отряда, который был сформирован в городе Николаеве при управлении Черноморского флота. В тот же день она отправилась в Николаев.

 В августе санитарный отряд, оказывавший помощь воинским частям, отступавшим с тяжелыми оборонительными боями из Молдавии, прибыл вместе с ними в Херсон. Вражеская артиллерия и авиация сутками подвергала город жестоким бомбардировкам. Число раненых красноармейцев увеличилось настолько, что 60 санитарных машин и более 300 санитар отряда Абдуллаевой стало недостаточно. Каясултан была вынуждена обратиться за помощью к командованию Черноморским флотом. Санитарному отряду выделили еще 7 машин. Санитары, погрузив в машины всех раненых, направились в Крым. Сама Каясултан села в самую последнюю машину. В это время на окраинах города уже появились немецкие танки. Санитарный отряд двигался к Симферополю, на несколько часов остановился в совхозе «Красный». Здесь осмотрели раненых и заново перевязали их раны. После этого раненых эвакуировали в безопасные районы страны.

 Санитарному отряду поставили задачу оказывать помощь борющемуся с врагами Севастополю. Санитары во главе с Каясултан вместе с морскими пехотинцами прибыли в Севастополь и спустились в Клепельную балку близ Инкермана. В этой балке размещались топливная база и медицинско-санитарный центр Черноморского флота. Солдаты защищали эти базы, принимали постоянно прибывавшие с Кавказа топливо и медикаменты, перетаскивали это в подземные хранилища. Санитары же оказывали срочную помощь поступавшим из Севастополя раненым, а затем отправляли их в Инкерман.

 Днями на базу поступали сотни тонн грузов. Эти грузы, в основном, топливо, снаряды патроны, гранаты - затем вместе с автомашинами и танками направлялись защитникам Севастополя. Узнав об этом, противник для уничтожения балки Клепельная посылал специальные авиационные эскадрильи. В зимние дни 1941 года балка Клепельная превратилась в место интенсивных бомбардировок. Погибли и были ранены многие охранники складов и военнослужащие. Численность санитарного отряда, которым командовала Каясултан Абибуллаева, значительно убавилась. Несмотря на это, санитары принимали в день из Севастополя две с половиной, три тысячи раненых и отправляли их в Инкерманский госпиталь № 355.

 5 января 1942 года был послан десант в Евпаторию. Десантники садились на катера в районе топливной базы, где служила Каясултан. Ей тоже нужно было идти вместе с десантниками. Однако с первого раза это не удалось. Потому что как раз в это время над топливной базой появились немецкие самолеты и начали бомбить склады и цистерны. Взорвались цистерны базы, наполненные бензином, керосином, спиртом. Пожар перекинулся на другие хранилища. Каясултан со своей группой немедленно занялась тушением пожара. В небе же начался ожесточенный воздушный бой. Наши истребители атаковали немецкие бомбардировщики. За одним из вражеских самолетов потянулся шлейф дыма, подобно горящей пакле он рухнул на территории базы. После взрыва самолета все смешалось еще больше. Стало быть, немцы предполагали, что отсюда выйдет десант, и поэтому послали сюда самолеты. Это явно могло помешать успеху десанта. Нельзя было больше медлить.

 - Зажечь дымовые шашки! – Прозвучал приказ.

 От взрывов и пожаров поднялся такой дым, особенно, после того как зажгли дымовые шашки, что все покрылось черной пеленой. Ничего не было видно. Катера с десантниками на борту ушли в Евпаторию. Каясултан с группой из-за непредвиденных событий осталась на берегу.

 До начала обороны Севастополя Каясултан по приказу командира части доставляла в Акмечетский район топливо. В это время немцы прорывались через Перекоп. Каясултан, передав свой груз по назначению, отправилась назад. По дороге она зашла на несколько минут в дом старшей сестры, проживавшей в Евпатории. 13-летний сын сестры Февзи, незаметно ото всех, взобрался в кузов машины, остановившейся у дома, и спрятался среди пустых бочек. У Сак, на железнодорожном переезде, они встретились с немецкими танками. Каясултан приказала шоферу гнать машину быстрее. Автоматные и пулеметные очереди изрешетили сзади борт машины. Но танки не стали гнаться за машиной. «Значит, они спешат в другую сторону, - подумала Каясултан. – Они знают, куда спешат? Да, в Севастополь…». В кузове пустые металлические бочки метались из стороны в сторону, бились друг о друга с гулким звуком. Шофер предложил остановиться и выбросить бочки. Машина остановилась в одном укромном месте, и в это время они увидели, что среди бочек лежит Февзи. Мальчуган был жив, но от тряски, ударов о металлические бочки, скопившиеся в кузове, с его побитого лица капала кровь.

 Однако, что делать с Февзи? Вернуть его назад нельзя. Там немцы. Если поехать с мальчуганом в часть, что скажут командиры? Клепельная балка и Инкерман в это время были неподходящими местами для посещения с детьми. И все же Каясултан взяла с собой Февзи в свою часть и объяснила начальнику базы майору Герасименко, в чем дело. Решили оставить Февзи на базе, в медсанбате. Резвый Февзи помогал тете во всех делах: бегал за лекарством, готовил для перевязки раненых бинты и жгуты, грел воду, раздавал раненым пищу, лекарства, стирал белье. В общем, он стал весьма полезным человеком на санитарном пункте. Солдаты называли его Федей и очень полюбили его.

 Немцы сбрасывали с самолетов бочки, набитые иголками. При соприкосновении с землей бочки разрывались и иголки поражали людей. Февзи, вытаскивавший эти иголки из тел солдат, доставлял им большое облегчение. Потому что у него было острое зрение, и он хорошо владел пальцами. В конце сентября немцы подошли к балке очень близко. Глубина обороны защитников Севастополя в целом составляла 5 километров. Балку Клепельную обороняла 35-ая батарея. В это время Февзи подгонял тележки, груженные снарядами, к позиции батареи в нижней части балки и, опорожнив, увозил их оттуда. Не ведая усталости и не думая о себе, мальчуган активно участвовал в выполнении большой патриотической работы.

 Немецкое командование решило взять Севастополь приступом в мае 1942 года. В апреле кольцо обороны города значительно сжалось. Самолеты не прекращали бомбардировок со всех сторон. Но защитники города мужественно держались. Беспрерывные атаки не приносили врагу успеха. В эти дни вся страна жила и боролась вместе с Севастополем.

 Однажды, когда Каясултан перевязывала раненого солдата, рядом с ней разорвалась мина и нанесла ей тяжелое ранение. Солдаты внесли женщину в помещение склада и перевязали ей раненую ногу. Из-за того, что отряд санитаров сильно поредел, а число раненых увеличивалось, Каясултан приходилось продолжать работу, несмотря на ранение. К ней подносили на носилках по очереди раненых солдат, и она на своем месте делала тяжело раненым солдатам операции, зашивала раны, перевязывала. После этого их отправляли в Инкерман. С одной из машин, доставлявших раненых в Инкерман, понадобилось отправить и саму Каясултан. Ее раненая нога распухла, загноилась и сильно болела. В инкерманском госпитале сделали операцию, ее ногу одели в гипс.

 Раненых в особо тяжелом состоянии отправляли из Инкермана в Батуми. В апреле 1942 года Каясултан саму посадили вместе с ранеными на корабль, отправлявшийся в Батуми. В эти дни решалась судьба Севастополя. Враг осадил город с моря и суши, обстреливал его со всех сторон. Советские солдаты клялись не отдавать город врагу, они решили оставаться в нем до конца, защищать родной город до последнего вздоха. Среди тех, кто поклялись защищать Севастополь, была и Каясултан. Теперь эта клятва требовала от нее возвращения на берег, чтобы разделить участь Севастополя. Коммунист, офицер Каясултан Абибулаева решила сойти с корабля и вернуться в ряды защитников города.

 - Сообщите на базу, Абибулаева возвращается, – сказал начальник базы Василий Петрович Герасименко солдатам, стоявшим неподалеку.

 - Правильно поступает Абибулаева, - откликнулся комиссар Пумпиянов. – По коммунистически.

 За заслуги в оказании медицинской помощи защитникам Севастополя, за активное участие в обороне топливной базы Черноморского флота Каясултан Абибулаеву наградили в мае 1942 года орденом Красной Звезды. В этом году ей присвоили воинское звание капитана и должность военврача третьего ранга.

 В июне 1942 года враг ворвался на окраины Севастополя. Защитники города, отступая с тяжелыми боями, укрылись в каменных пещерах между Казачьей бухтой и Херсонесским маяком. Эти пещеры, образовавшиеся в результате того, что волны моря веками бились о прибрежные скалы, оберегали патриотов от вражеских пуль и снарядов. Однако в узких и низких пещерах можно было передвигаться, только нагнувшись, по колено или по пояс в воде. Когда улетали самолеты врага, и умолкала его артиллерия, патриоты, выбравшись на скалы, пользовались передышкой, заметив же вражеские самолеты, они снова спешили укрыться в пещерах. 3 июля поступил приказ Верховного главнокомандования об оставлении города. Остававшиеся в пещерах полуживые защитники вышли наружу. Скрывавшиеся за скалами фашисты встретили их огнем, часть из защитников поубивали, оставшихся же в живых отправили в концентрационный лагерь, находившийся рядом с аэродромом. Там голодным и беспомощным пленникам дали хлеб, выпеченный из пропитанной керосином муки. От этого внутри людей все горело. Воды, однако, не было. В результате среди пленных распространилась дизентерия. Мертвых умышленно из лагеря не выносили. Голодных, больных, измученных до предела людей вызывали по одному и подвергали допросу.

 18-го июля пленных отправили на станцию Бельбек. Судя по разъяснениям, там их должны были погрузить в вагоны и везти в Польшу. В дневную жару пленников погнали группами вдоль железной колеи. Снова их кормили пропахшим керосином хлебом. Каждому пленнику выдавалась в день одна кружка воды. Больным не оказывалось никакой помощи. Несчастные люди, ожидавшие в окружении немецких солдат поезда, выглядели жалко. После полудня среди яблонь, росших возле здания вокзала, появилось несколько подростков. Они срывали с яблонь плоды. В голове Каясултан родилась одна мысль. Она так сказала Февзи: - Вот сейчас пойдешь в уборную, после того же, как выйдешь, иди к тем ребятам. Собери вместе с ними яблок и после того, как наполнишь яблоками пазуху, иди прямо этим путем…. – Каясултан приблизительно объяснила Февзи, как добраться до Евпатории. Побывавшему в огне войны, повидавшему кровь и смерть подростку не составило труда выполнить указания тети.

 Когда Февзи ушел, Каясултан подумала о себе. Поезд еще не пришел. Если придет, всех в него посадят. Тогда будет трудно убежать. Что делать? Две женщины, каждая - с ведром и кружкой в руках - раздавали пленным воду. Одна из женщин поставила ведро на землю, прицепила к нему кружку и стала болтать с немецким конвоиром. Другая же женщина продолжала раздачу воды. Будет ли еще такая возможность? Каясултан подхватила ведро и начала раздавать воду. Подходя то к одному пленнику, то к другому, она, таким образом, вышла за пределы места расположения пленных. Так как вода кончилась, она с пустым ведром в руке пошла к колодцу, шла, шла и ушла…. Дойдя, таким образом, до деревни Кунтувган (Тепловка), там не задержалась. После того как узнала, что ее ищут, отправилась в Саки. Там снова, почуяв, что на ее след напали, перебралась на велосипеде в Евпаторию, минуя деревни Акташ и Каш. Вечером в день ее прибытия в город вернулся и Февзи. Хотя от беспрерывной ходьбы рана на ноге Каясултан снова заныла, она не смогла побыть в доме родственников и нескольких дней. 4 августа туда пришла русская женщина в очках.

 - Вы, Каясултан Абибуллаева? - Спросила женщина.

 Каясултан сначала замешкалась, полагая, что ее выследили, ответила:

 - Нет, вы ошиблись, моя фамилия - Эмирова.

 - Вы ведь знаете Василия Федоровича Павлова? – Спросила женщина и сообщила адрес некоего Морозова. – Василий Федорович будет вас там ждать. Не надо медлить. Когда придете, спросите: - Кто здесь вяжет шерстяную шаль?

 Женщина ушла. Каясултан задумалась. До войны Василий Федорович был первым секретарем партии Акмечетского района. Они работали вместе несколько лет. Он дал Каясултан рекомендацию в партию. Одну из рекомендаций для назначения ее заведующей отделом здравоохранения района тоже дал Василий Федорович. На войну направлял Каясултан тоже он. Когда прощались, он говорил: – Поезжайте первым эшелоном. Вслед за вами и мы поедем. – Павлов был командиром боевого десанта, который отправился 5 января 1942 года из Севастополя в Евпаторию. Теперь, вполне логично, он оказался в этом городе.

 Каясултан, вспомнив о прошлом, которое связывало ее с Василием Федоровичем, решила пойти туда, куда ее звали.

 Каясултан распустила вязаную кофту хозяйки дома, сделала из нее моток шерстяных ниток и пошла по адресу, указанному женщиной. Это было здание курортного управления, теперь же в нем располагалась жандармерия. Пройдя во двор здания, и увидев вахтера по фамилии Морозов, Каясултан поняла, что назад хода нет.

 - Вам кого нужно? – Спросил старик сурового вида.

 - Кто здесь вяжет шерстяную шаль?

 Старик подобрел лицом, улыбнулся и сказал приветливо:

 - О, это мое старческое ремесло, иногда люди делают заказы. Пожалуйте в дом.

 Когда они вошли в комнату, открылся люк подвала под стоящим посередине нее столом. Из него сначала показался автомат, затем и сам Василий Федорович Павлов. Наставник и ученица, настоящие боевые друзья поздоровались. После взаимных расспросов о житье-бытье начался разговор о положении в городе.

 Командир евпаторийского десанта Василий Федорович Павлов создал из оставшихся в живых участников десанта подпольную патриотическую организацию. Подпольщики были связаны с партизанами. Часть десантников присоединились к партизанам и образовали Евпаторийский партизанский отряд. Другая же часть осталась в Евпатории для подпольной деятельности в городе и близлежащих деревнях. Постепенно ряды патриотов росли, образовывались новые группы, был проведен ряд боевых операций. Однако неожиданно все изменилось. Среди подпольщиков завелись и предатели. Полиция хватала патриотов одного за другим, о судьбе попавших в гестапо людей ничего не было известно. Наконец, узнали, кто предатель. Это был бывший начальник паспортного отдела Евпатории, бывший партизан и подпольщик Мефодий Иванович Кочерга. Но как до него добраться? Как его уничтожить? Пока он пребывал на свободе, каждый день патриоты гибли десятками. В этих условиях нужно было что-то предпринять и предпринять срочным образом.

 - Может, ты возьмешь на себя эту задачу? – Предложил Павлов Каясултан. – Мефодий тебя не знает. В Севастополе он не был, с десантом не ходил. Сначала мы его тебе покажем. Принарядись. Мы возьмем оружие.

 - Смогу ли я это сделать?

 - Сможешь…. Без сомнения! Наши ребята будут держаться неподалеку от тебя, если будет нужно, помогут. Только не отказывайся. Это задание для тебя. Родина и соотечественники поручают его тебе.

 Они говорили до утра и разработали план операции.

 Решили в тот же день предателя уничтожить. Потому что Мефодий Кочерга после обеда, примерно в четыре часа дня должен пойти в санаторий Мойнак. Вместе с ним в машине будет еще 5 гестаповцев. Четыре телохранителя и пятый – шофер. Все с автоматами. Предатель ездит рядом с ними. Но, возможно, молодая и красивая женщина привлечет его внимание, может, он остановится около нее? Если остановится, его судьба будет зависеть от самой Каясултан. Если проедет, не останавливаясь, ничего делать не надо. Группа подпольщиков будет находиться в этом районе и, заслышав стрельбу, прибежит на подмогу. Группа помощи будет находиться в укромном месте. Будет действовать в зависимости от обстоятельств.

 Павлов положил перед Каясултан фотоснимок и сказал: - Хорошо рассмотри и запомни. Это - он! – Со снимка смотрел широколицый, со слезящимися глазами, очень тучный мужчина. В глазах – пустота. На толстых губах играет зловещая ухмылка. Одет в немецкую форму.

 - Ну, как? Как увидишь, узнаешь. Таких типов один раз увидишь, больше не забудешь, - сказал Василий Федорович. – Вот такой он здоровый и сильный. Негодяй, которого пуля не берет. Если просто ранить, немцы его обязательно вылечат. В этом случае наше положение станет еще хуже. Когда стреляешь, целься в сердце. Ты ведь хорошо знаешь, где находится у людей сердце. Только не бойся. Сегодня, бойся, волнуйся, сколько хочешь, но когда будешь стрелять, не бойся, не теряйся. Иначе, хорошо не прицелишься.

 - Василий Федорович, я боюсь, - призналась Каясултан.

 - Я же тебе говорил, что сейчас 6 часов, у тебя еще есть почти 10 часов для того, чтобы бояться и беспокоиться. Для этого времени более чем достаточно. Но когда выйдешь на этого черта!.. никаких страхов и дрожи… Ладно, пока поспи. Дед-Мороз тебе принесет одежду. Нужно и парикмахера позвать.

 Поспи. Легко сказать. Как может заснуть человек, который должен убить через несколько часов другого человека?

 Впервые в жизни Каясултан будет убивать человека. До этого видела сотни смертей, сотни людей спасла от смерти, но вот убивать не приходилось. Сегодня же нужно убить ради спасения от смерти соотечественников.

 Каясултан, лежа в постели, попыталась представить, как она это сделает. Как это будет?.. Думала, думала и заснула. Когда проснулась, было уже за двенадцать. Проспала почти 5 часов. С пробуждением подавила в себе страх. Вспомнила о фото человека с безобразной внешностью. Что теперь будет? После выстрела, что делать? Как спасаться от гестаповцев, которые будут рядом с ним? Этого не могла себе представить. Мысли путались, решила об этом не думать. Самое главное – выполнить долг. Именно это – главное! Если возникнет безвыходное положение, пуля в пистолете и для себя найдется.

 - Проснулась? – Произнес ласковый женский голос.

 Каясултан поднялась с кровати и осторожно взяла в руки сумку, в которой лежал пистолет. Она внимательно посмотрела на стоявшую напротив женщину.

 - Мне нужно будет сделать вам укладку волос, нанести немного макияжа и затем одеть вас в это платье. В общем, сегодня вы должны выглядеть весьма интересной и привлекательной.

 Каясултан села на указанный женщиной стул, зажав подмышкой сумку. Больше в комнате никого не было. Женщина ловкими движениями расчесала волосы Каясултан и, щелкая блестящими ножницами, стала их стричь. Немного спустя пол вокруг стула покрылся остриженными волосами.

 - Сейчас мы ваши волосы подровняем, а затем немного завьем, - сказала женщина. – Будьте спокойны. К трем часам все закончим.

 «Эта женщина все знает, - подумала Каясултан. – Я еще ничего не сделала, а она уже знает, что я буду делать». В ней колыхнулось чувство обиды на Василия Федоровича. «Говорил: - Операция будет сохраняться в полной тайне. - Но вот эта женщина…».

 - Я Снегурочка Деда Мороза, - сказала женщина. – Зовут меня Катя. Не удивляйтесь, что я все знаю. Сюда ведь меня привел Василий Федорович.

 Каясултан промолчала, только кивнула головой. Она думала о деле, которое следовало сделать через несколько часов. Если она уничтожит предателя, будут сохранены жизни сотен патриотов. Значит, долг нужно выполнить обязательно. Когда увидит предателя, не испугается…

 - Чему улыбаетесь? – Спросила Катя.

 Каясултан и впрямь улыбнулась. Женщина бросила на нее долгий недоумевающий взгляд и обеспокоилась.

 - Что-нибудь не так?

 Каясултан глубоко вздохнула.

 - Когда я вот так улыбаюсь, естественно выходит? – Спросила она серьезно.

 - Очень естественно, - ответила Катя. – Улыбка вас красит. Сразу ваше лицо проясняется. Становитесь красивее.

 Повозившись с головой клиентки, Катя, наконец, завила ее волосы и расчесала. Черные волосы Каясултан волнистыми прядями охватили ее смуглое лицо. Катя нанесла макияж на ее брови, ресницы и щеки.

 - Вот теперь одевайтесь, - сказала она.

 Каясултан, увидев принесенную для переодевания одежду, изумилась: белоснежное женское платье, феска, украшенная серебряными блестками, серебряный пояс, белые туфли на каблучках…

 - Что это такое? Я на свадьбу иду, что ли?

 - Прошу вас, не горячиться, - попросила Катя. – Мы знали, что вы скажете это. Дело в том, что национальная надежда скрадывает черты лица, вернее даже, уводит их на второй план. Человек, который смотрит на вас, переключает внимание с вашего лица на одежду, и поэтому ваше лицо ему не запоминается, все ваши отличительные признаки переходят на одежду. Ну-ка, одевайтесь!

 Катя правильно говорит, подумала Каясултан. Если произойдет чудо, спасусь….

 Из подвала вышел Василий Федорович.

 - Э-хе-хе, ну совсем перевоплотилась в татарскую невесту. Очень тебе к лицу, - улыбнулся он, потом спросил: - Пистолет в сумке? Хорошо! Вот тебе документ медсестры немецкого госпиталя. Мефодию показывать его нельзя. Потому что он знает там всех медсестер. Покажешь, если по пути остановят.

Я же говорю тебе, все Дед Мороз сделает. Он тебя убережет от несчастий. Патрулю говори: - Иду в Мойнак, ухаживать за больными. – Ну, пора…, - обнял ее Василий Федорович. – Прости, подруга, - добавил он изменившимся голосом. – В других обстоятельствах, мы бы ни за что не послали тебя на такое дело. Но, видишь, мы там в подвале все мужчины… ты же… .

 - Понимаю, Василий Федорович, - сказала Каясултан. – Мне сообщили об оказанном высоком доверии и высокой чести. Задание выполню. Если что со мной случится, сообщите обо всем после войны моим друзьям и родственникам…

 - Мы еще увидимся, не падай духом! Как я сказал, рядом с тобой будут находиться хлопцы. Это очень ловкие ребята, тебя не оставят без помощи. Ты только укокошь этого мерзавца, укокошь!

 Дед Мороз гнал пролетку, временами смотрел на часы, вынимая из кармана, напевал и посвистывал. Пару раз их остановил патруль. Проверив документы Каясултан, патрульные удовлетворенно кивали: - Яволь! Яволь.

 Когда пролетка подъехала к санаторию Мойнак, часы показывали без пятнадцати четыре.

 - Приехали, ханум! – Сообщил дед Мороз и, увидев, что Каясултан молча удаляется, выбравшись из пролетки, тихонько добавил: - Плати деньги.

 Когда Каясултан вновь взобралась на пролетку, дед Мороз передал ей немецкие деньги и предупредил: - Заплатишь мне, когда будешь уходить. – Она забыла об этом. Сразу же открыла сумку, вынула из нее голубые купюры и протянула старику. Пистолет положила удобнее.

 - Спасибо, ханум, - поблагодарил дед и погнал пролетку дальше.

 Солнце нещадно грело. Возле калитки во двор санатория дремал старый вахтер. Внутри двора ни души. От грязевой ямы исходил неприятный запах. Каясултан подошла к яме, разулась и села у ее края, сунула голые ноги прямо в грязь. С этого места хорошо просматривалась калитка во двор. Ровно в четыре часа у санатория остановилась легковая машина черного цвета. Из нее вышли пять человек. Шофер остался в машине. Каясултан сразу узнала среди них Мефодия Кочергу. В калитку двора вошел тучный, рослый, крупный мужчина в сопровождении двух автоматчиков спереди и двух других – сзади. Передние охранники, увидев одиноко сидящую у края грязевой ямы Каясултан, остановились. То же сделали и идущие за ними. Каясултан улыбнулась. Мефодий, подойдя к скамейке под тенистым деревом, сел, о чем-то переговорил с сопровождающими охранниками. Те ушли затем в здание санатория. Предатель, притиснувшись к спинке скамьи во время прикуривания сигареты, внимательно наблюдал за Каясултан. Осматривал ее похотливым, бесцеремонным взглядом. Каясултан, не спеша, поднялась со своего места, подошла к чистой проточной воде и помыла измазанные лечебной грязью ноги. Держа в руках туфли, подошла к противоположному краю скамьи, на которой сидел Мефодий.

 - Ханум лечится здесь? – Спросил он и изобразил на физиономии широкую ухмылку. – Понимаю, конечно, понимаю, такая скука.

 Отвечая, Каясултан улыбнулась и бросила многозначительный взгляд:

 - Сейчас, в смутное военное время мало осталось понимающих мужчин. – Краешком глаза посмотрела в направлении, куда ушли четыре охранника. Их не было видно. В ту секунду, когда она открыла сумку, предатель почувствовал неладное и потянулся к пистолету, висевшему на поясе. Да, надо найти повод для того, чтобы воспользоваться сумкой.

 - Я приехала сюда к знакомым, но не могу найти их дом, - сказала Каясултан.

 - Скажите, кто ваши знакомые, я же скажу, кто вы. Ладно?!

 - У меня здесь адрес и фамилия записаны. Очень хорошо, что встретила вас. Вот… .

 Каясулстан открыла сумку и вынула из нее миниатюрный пистолет. Предатель издал дикий возглас и вскочил со своего места. Когда он оказался на ногах, Каясултан, прицелившись ему в грудь чуть пониже левого плеча, три раза выстрелила из пистолета. Толстяк задергался, рухнул на скамью и оттуда ничком съехал на землю. У здания санатория поднялась суматоха. Каясултан с пистолетом в руке побежала на босу ногу к калитке. Там, естественно, ей преградит путь шофер, остававшийся в машине. Каясултан это знала. Старик-вахтер, сидевший в будке рядом с калиткой, увидев вооруженную женщину, сразу же присел за стойкой. Когда Каясултан выбежала на дорогу, с противоположной стороны послышалась автоматная стрельба. Шофер вывалился из машины предателя на землю. По немцам, появившимся у калитки, беспрерывно вели огонь три человека, которые стояли в полный рост в кузове грузовой машины, пересекавшей дорогу. Один из них крикнул женщине: - В машину! – Каясултан его поняла и побежала к машине. Сильные мужские руки подхватили ее. Машина увеличила скорость. Все легли на дно кузова. Стрельба, позади, продолжалась.

 В эти минуты Каясултан беспокоила лишь одна мысль: «Убила или нет? Вдруг остался живым, что тогда будет?..»

 Мефодия Кочергу отвезли в городскую больницу. Во время операции он умер. Немецкие солдаты переворошили весь город в поисках смуглой татарской женщины средних лет. На улицах появились объявления с изображением внешнего вида Каясултан. По решению подпольной организации, Каясултан ушла в горы и находилась там вплоть до весны 1944 года.

 В горах Каясултан занималась своим делом. Под ее присмотром находились раненые и больные. Она организовала в ряде районов горной местности несколько медпунктов. Члены подпольной организации, которой руководили Василий Федорович Павлов, дед Мороз (Морозов) и Мустафа Боснаев, поддерживали тесную связь с партизанами. Они снабжали народных мстителей не только продовольствием, но также различными ценными сведениями, редкостными лекарствами. Дом Мустафы Боснаева стал явочной квартирой партизан. В 1943 году Мустафу Боснаева схватили в деревне Багай и расстреляли.

 Партизаны совершали нападения на вражеские гарнизоны, посты и обозы, подрывали железнодорожные эшелоны оккупантов. Каясултан участвовала в ряде боевых операций, как санитаркой, так и бойцом…

 После Великой Отечественной войны Каясултан Абибуллаева в течение 32 лет работала акушеркой в поселке Таваксай Ташкентской области. В течение этих 32 лет ни один новорожденный не погиб и не получил серьезных травм. Каясултан-апте можно считать родственницей 27 тысяч младенцев, родившихся в этот период. Сейчас ей 80 лет. У нее сын и два внука. Ради счастливой жизни нынешнего потомства Каясултан Абибуллаева сначала воевала с оружием в руках, а потом стала второй матерью новорожденных.

 Кинотеатр «Победа» на улице Ленина Алушты после прихода оккупантов остался кинотеатром. Здесь оккупанты смотрели фильмы, устраивали собрания и вечеринки, иногда показывали кино для населения. Наступил сентябрь 1942 года. Для населения на двенадцатичасовой дневной сеанс показывали «Капитана-девицу». Та же картина должна была демонстрироваться в два часа дня только для фашистских офицеров и солдат. В это время гражданскому населению находиться близ зрительного зала или клуба категорически запрещалось. Перед клубом висело объявление, предупреждавшее об этом.

 По окончании первого сеанса рядом со зданием кинотеатра все еще толпились люди, вышедшие из зрительного зала. Ребята и подростки сразу же стали шумно делиться впечатлениями. В это время местный киномеханик, высунув голову из будки, подозвал одного из ребят и попросил закрыть люк на чердак. – Сейчас начнут подходить господа офицеры, быстрей сделай! – Добавил он. Мальчик проворно поднялся по ступенькам лестницы у торцевой стенки, приблизился к люку на чердак и через некоторое время еще с большим проворством спустился на землю. – Там сидит какое-то существо в блестящих очках, - произнес он дрожащим голосом, указывая на чердак. Киномеханик подозвал другого паренька, постарше возрастом: - Ты сходи. – Через две минуты этот паренек спустился вниз с лицом белым, как полотно. В третий раз сам киномеханик взобрался по ступенькам, и, постояв в изумлении у открытого люка, быстро его прикрыл и закрыл на засов снаружи. На его лице внешне ничего не отражалось. Не говоря никому ни слова, он побежал в ближайшее отделение гестапо и через несколько минут вернулся с тремя немецкими солдатами, указывая пальцем на крышку люка: - Там, очкастый… - Солдаты, не дослушав до конца слова перепуганного киномеханика, посмеиваясь, начали взбираться один за другим по лестнице. Как только первый из них открыл крышку люка и просунул в него голову, прозвучали три выстрела подряд. В тот же миг три немецких солдата покатились с лестницы на землю. Откуда-то появился четвертый солдат и стал медленно подниматься по лестнице, упершись взглядом на полуоткрытую крышку люка. С чердака вновь зазвучали выстрелы. Фашист дернулся, свалился с лестницы и растянулся, бездыханным, на земле.

 Толпа вокруг здания кинотеатра разбежалась в разные стороны. Из штаба СД прибыли 15 солдат во главе с офицером. Вражеские солдаты окружили кинотеатр со всех сторон.

 - Брать живым! – Крикнул тучный офицер с седыми усами.

 Четыре солдата, стоя на земле, беспрерывно вели огонь по крышке люка. Остальные же начали медленно взбираться по лестнице. Внезапно из люка вылетела граната и взорвалась рядом с четырьмя солдатами, ведшими огонь. Другими гранатами были уничтожены солдаты, взбиравшиеся по лестнице.

 - На чердаке партизаны! – Панически заорал седоусый офицер. – Доставьте сюда пушки!

 Солдаты, повинуясь приказанию, доставили несколько пушек малого калибра. На крыше стали рваться снаряды. Ответного огня с чердака не велось. Постепенно, пушки умолкли. Пока фашистские командиры осматривали в задумчивости обрушившийся край крыши, мощный взрыв потряс окрестности. Здание клуба полностью рухнуло на землю и загорелось.

 Затем гитлеровцы обнаружили среди развалин этого здания обгоревший труп. Рядом с трупом лежал автомат. По его номеру установили, что владельцем оружия был солдат добровольческого подразделения Сеитхалиль Аппазов… Стало известно, что в подготовке этой операции Аппазову помогали его ближайшие друзья Тохтаров (из Алушты) и Сеиф (из Демирджи-Лучистое ). В тот же день фашисты схватили этих парней и казнили.

 Примерно через полтора года в освобожденную Алушту войдут первыми бойцы Алуштинского партизанского отряда. Командир отряда, секретарь Алуштинского районного комитета партии Семен Иванов, стоя у развалин кинотеатра «Победа», скажет так: - Сеитхалиль, сын дедушки Аппаза, работавшего возчиком в колхозе «Алушта», выполняя мое задание, совершил героический поступок. Ему поставят здесь памятник. Построят новый кинотеатр. Сеитхалиль очень тревожился за это здание и предлагал его сохранить».

 Впоследствии эту трагедию вспоминали видевшие ее тогда подростками собственными глазами Мустафа Решидов, Анафи и Эсат Габай, Аркадий Степаненко и другие: «Когда неожиданно взорвалось здание кинотеатра, немцы опешили. Затем опомнились и начали искать среди развалин с оружием наизготовку партизан. Наконец, нашли совершенно обгоревший труп. Они еще больше поразились тому, что такое совершил всего один человек. Рядом с трупом лежал немецкий автомат. Рассмотрев его номер, определили, что владельцем автомата был Сеитхалиль Аппазов».

 Сеитхалиль Аппазов родился в Алуште в 1923 году. По предложению командира Алуштинского партизанского отряда Иванова, этот смуглый, черноволосый, среднего роста парень не ушел в горы, но «записался в добровольцы» к немцам. Он поддерживал с партизанами тесные связи и выполнил ряд их заданий. Очередным его боевым заданием было взорвать здание кинотеатра, когда фашисты будут смотреть кино. 19-летний Сеитхалиль героически погиб, выполняя боевой долг.

 После войны на том месте, где стояло здание кинотеатра «Победа», поставили памятник в память погибших патриотов. Рядом с ними построили здание кинотеатра и вновь назвали его «Победа».

 Когда началась Великая Отечественная война, Иззет Хайбуллаев работал заместителем начальника отдела внутренних дел Кировского района. По октябрь-месяц занимался вопросами мобилизации: руководил такими делами как формирование партизанских отрядов, подпольных групп и организаций, закладкой баз продовольствия и оружия. К концу же октября сам ушел в партизанский отряд. В первое время был старшиной Кировского отряда, потом стал командиром отделения. Отрядом командовал бывший прокурор Кировского района Безуглов. В ноябре 1941 года командир Безуглов погиб в одном из первых боев с врагами. В это время к отряду присоединились отступавшие из Бессарабии советские солдаты, а общее командование взял на себя капитан Алдаров. С зимы 1942 года началась биография объединенного отряда.

 Кировский отряд действовал, в основном, вдоль дорог Алушта-Симферополь, Ялта – Симферополь, когда нужно, проводил совместные операции с отрядами Старого-Крыма, Карасубазара, Феодосии. Сначала они нападали на немецкие продовольственные обозы, небольшие посты, подрывали мосты, осуществляли диверсии на телеграфно-телефонных линиях и железных дорогах. Постепенно отряд рос. К нему присоединялись солдаты Красной армии или местные жители, которые не могли смириться с фашистской оккупацией.

 - Несмотря на значительные потери в схватках с врагами, - вспоминал Иззет-ага, - численность нашего отряда увеличивалась. Не уменьшалась, а, наоборот, возрастала. После первых успехов осмелели. Без страха нападали на небольшие гарнизоны врагов, и каждый раз добивались успехов.

 Зима 1942 года была очень суровой. Такой морозной зимы не помнили даже старики. По ночам мороз достигал до 30 градусов. Земля под ногами затвердела как камень. Не было сил хоронить в земле погибших. Трупы обкладывали камнями. Этой зимой в горах Крыма появилось довольно много таких могил, обложенных камнями.

 Обессиленные люди едва передвигались в горах. Они пробирались по глубокому снегу все выше и выше. Позади – враг. Если сегодня они смогли уйти от карателей, то завтра, или в один из ближайших дней, их обязательно настигнут, и боя не избежать.

 Из-за того, что в первые же дни войны продовольственные базы оказались в руках врага, партизаны начали голодать. В отряде стали распространяться болезни. Нужно было бороться как с врагами, так и с голодом и болезнями. Прекращение борьбы означало капитуляцию.

 Командование отряда, решившее добыть продовольствие, во что бы то ни стало, послало с этой целью в деревню Сувук-Сув (Лесная) на разведку Иззета Хайбуллаева. Там он прожил несколько дней в доме местного жителя по фамилии Кадыров и, наконец, с помощью членов подпольной организации узнал об отправлении через два дня продовольственного обоза из деревни Салы (Грушевка) в Судак. Иззет вернулся в отряд. Партизаны должны были приготовиться, как следует, встретить обоз.

 - Но и немцы хорошо подготовились, - рассказывает Иззет-ага. – Они знали, что мы голодаем, и теперь прикрывали на горных дорогах обозы бронетранспортерами, а иногда танками. Мы напали на обоз с двух сторон – спереди и с тыла - в том месте пути, где он пересекал горную долину. Бой продолжался около часа. Танки и бронетранспортеры не двигались с места. Укрывавшиеся там вражеские солдаты открыли пулеметный и автоматный огонь, не давая нам поднять головы. Следовало поторапливаться, потому что грохот боя слышался аж в Судаке. Мы полагали, что немцы местного гарнизона придут на помощь охране обоза. Знали и о том, что, если не закончим дело до прибытия этой помощи, то сами окажемся между двух огней.

 Иззет Хайбуллаев заметил, как за одной из машин лежит немецкий офицер. Фашист подбадривал солдат, иногда что-то кричал и беспрерывно стрелял. Иззет-ага приказал партизанам своего отделения вести прицельный огонь по солдатам, находившимся за машиной, однако не стрелять по офицеру. Вскоре за машиной остался только один офицер.

 - Возьмите его между двух огней! К офицеру никому не приближаться! – Приказал Иззет-ага, а сам пополз прямо к машине.

 Из-за ухудшения видимости с началом заката солнца немецкий офицер принял сначала Иззет-агу за одного из своих солдат. Однако после того как приблизившийся силуэт схватил офицера за горло, он понял, в чем дело. Несколько минут они боролись, барахтаясь в снегу. Немецкий офицер был довольно силен. Он повалил обессиленного от голода и холода Иззет-агу, сел на него и приготовился ударить его ножом. Иззет-ага пытался отбить руку офицера, державшую нож, однако фашист, поняв, что его противник слаб, издевательски улыбался. Тогда Иззет-ага сунул свою левую руку ему в рот. Фашист задергался от рвотных позывов, стал задыхаться, изо всех сил кусал руку, выглядевшую как сухая кость. Превозмогая боль, Иззет-ага не одергивал руки, наоборот, он совал ее еще глубже, и помогал ей другой рукой. Партизаны, подоспевшие на помощь своему командиру, были поражены происходившей схваткой. Командир с побелевшим лицом держал кулак левой руки во рту немца. Когда один из партизан хотел оглушить немца прикладом ружья по голове, Хайбуллаев этого не позволил. – Он нам понадобится, - сказал он. Челюсти фашиста, казалось, сомкнулись и больше не разомкнутся. Наконец, челюсти немца насильно разжали, и с силой вытащили покусанную, окровавленную руку Хайбуллаева.

 Партизаны потребовали от офицера отправки танков в голове обоза в Судак и возвращения тех, что были в хвосте колонны, в деревню Салы. После того как немцу пообещали жизнь, он выполнил требование. Экипажи танков и бронетранспортеров немедленно подчинились приказу, обрадовавшись неожиданно обнаружившемуся способу спасения. Партизаны впрягли оставшихся в живых лошадей, нагрузили на них тюки с продовольствием, кое-как поднялись сами и отправились в сторону яйлы. Когда входили в лес, увидели, как со стороны Судака двигалась колонна машин с крытым верхом кузовов. Они спешили на помощь обозу.

 - Черт, я думал он оторвет мне руку, - тихо произнес Иззет-ага, поглаживая левую руку. – Теперь мы спасены от голода.

 После партизаны шутили в лагере, кричали: - Руке Хайбуллаева - Ур-ра!

 - Возможность видеть на лицах друзей с глазами, провалившимися в глазницах, с ввалившимися щеками, измученных и почерневших от голода, искры радости была для меня большой наградой. Удивительно: после этого события прошло более 40 лет, а помню я его ясно, словно это было вчера. Вчерашнее же забываю. Память ослабла, но не забываю ничего из того времени, наоборот, припоминаю все новые и новые подробности. Вижу тревожные лица друзей, лежащие в снегу и ведущие прицельный огонь по вражеским солдатам. Время так безжалостно. Близкое стирает, а далекое делает еще более четким.

 К беседе присоединяется подруга жизни Иззета Хайбуллаева Мария Георгиевна.

 - Со всеми так бывает, когда стареют, только не с тобой, - говорит она с улыбкой.

 - Я не постарел, - говорит Иззет-ага, - вот, сегодняшние переживания о тех днях могут меня подкосить. Но я не сдамся, буду бороться.

 - Расскажи лучше, как в ваш партизанский лагерь пригнали жителей деревни, - предложила Мария Георгиевна.

 - Нет, расскажи об этом сама, - сказал Иззет-ага.

 - Значит так, однажды немцы собрали всех жителей и погнали в горы, - начала рассказ Мария Георгиевна. – За ними шло большое количество солдат. Мы боялись, что нас гонят в горы на расстрел. Женщины, дети всю дорогу плакали и стенали. Фашисты вели нас прямо в лагерь партизан. Хотели, таким образом, укрыться от пуль партизан и подобраться к лагерю поближе. Когда же мы пришли, лагерь оказался абсолютно пустым. Партизаны, поняв, в чем дело, отступили в яйлу. Немцы учинили разгром их палаток. В это время я увидела в руках одного румынского солдата полотенце мужа. Долгое время я не имела о нем никаких известий, поэтому, увидев в руках румына полотенце с вышивкой, сделанной собственными руками, я расплакалась.

 - Узнаешь? – Сказал он, кивая на полотенце. – Неплохо вышила.

 Пока этот румын со мной общался, с ним заговорил другой румынский солдат. Этого-то я знала. Однажды видела в его руках брошюру Ленина, изданную на румынском языке. После короткого разговора первый румын передал мне полотенце мужа и улыбнулся. Позднее эти два румына приходили в наш дом, говорили о своем желании перейти к партизанам. Я, как полагается в таких случаях, снабдила каждого из них письменным паролем. Староста деревни Сувук-Сув Кадыров – поддерживавший связь с партизанами – переправил румын в горы.

 Осенью 1942 года на аэродром, построенный в лесах Карасувбазара, раз в неделю или 10 дней садился самолет и увозил раненых. В это время Иззет-ага лежал с тяжелым ранением. В октябре самолет взял его на борт, чтобы доставить в город Сочи. Там он лечился в госпитале за номером 2120. В 1943 году Крымское управление внутренних дел вызвало его в Краснодар. По окончании войны работал в Краснодаре, Кабардино-Балкарской автономной республике, Мелитополе…

 Иззет Хайбуллаев родился в 1906 году в деревне Улаклы (Глубокий Яр) Бахчисарайского района. Из-за ранней смерти родителей воспитывался в детском доме, закончил там среднюю школу. В 1921 году вступил в ряды ВЛКСМ. В 1930-1932 г.г. проходил военную службу. В 1931 году стал коммунистом, а с началом войны служил во внутренних войсках. В годы, последовавшие за войной, Иззет Хайбуллаев проживал и работал в Перми, Ленинабадской области. С 1957 года проживает в Мелитополе.

 Бывший партизан Иззет Хайбуллаев носит на груди орден Красной Звезды, медаль «За боевые заслуги» несколько других наград. За них он проливал кровь, неоднократно рисковал жизнью.

 У Иззет-ага и тети Марии пятеро детей. Сейчас они живут в одном доме, с детворой.

 Взрослые ушли на борьбу с врагом. Их место заняли подростки и старики. Больше некому было смотреть за детьми, играющими на улице. Каждый жил со своим горем.

 Весть о возможности налета немецких захватчиков привела жителей деревни Капсхор (Морское) в оцепенение. Когда опускались вечерние сумерки, все закрывали окна и двери, гасили свет, на улицах царила жуткая тишина. В одну из таких тихих ночей в деревню вошли вражеские солдаты. Односельчане все, кто мог держать оружие, собрались и ушли в горы.

 Ребята сразу посерьезнели, как взрослые. Ради установления нового порядка, привлечения населения на свою сторону пришельцы пытались задабривать односельчан, вместе с тем их били и расстреливали. В это время партизаны тоже не сидели, сложа руки. В районах Карасувбазара, Капсхора, Старого Крыма они молниеносно спускались с гор и, нанеся внезапно по врагу мощные удары, также молниеносно исчезали из вида. Во время одного из нападений под вечер бежавший по улице вооруженный человек, увидев смотревшего из окна Мустафу, крикнул: - Мустафа, привет от дяди! Завтра утром приходи к загону для овец в ущелье Кок-Агач! – Мустафа не узнал этого человека. Когда все успокоилось, побежал к своему школьному приятелю Асану. Вместе нашли Юсуфа. Друзья решили, что бы ни было, сходить утром в ущелье Кок-Агач.

 Утром три друга: Мустафа, Асан и Юсуф, пришли к загону для овец в ущелье. Мустафа увидел человека, который ему кричал вечером. Он появился из-за камня у скального склона ущелья. Как только ребята приблизились к загону, он двинулся к ним с улыбкой прямо по склону. С каждым по отдельности поздоровался.

 - Меня зовут Талят, для вас – Талят-ага, - сказал он. – Обо всех новостях в деревне вам следует нам сообщать.

 Ребята возвратились в деревню со встречи с первым боевым заданием: проследить за комендантом Капсхора Вико и старостой, и в подходящее время сообщать нужные сведения партизанам.

 Однажды вечером Юсуф, старший из ребят, зашел в дом старосты. Мустафа, увидев через несколько минут, что они играют в карты, помчался к дому коменданта. Там у ворот он встретился с Асаном, который проходя мимо, подозвал его свистом.

 - Вико дома… У него трое караульных. Других не видел, - сказал Асан. – Сегодня я им приносил курево. Обещал, что через полчаса принесу вина. Ты поспеши, беги к загону.

 Когда Мустафа подошел к условленному месту, то испугался, увидев двух немецких солдат. Но в это время услышал знакомый голос Талят-аги: - Привет, Мустафа! Какие принес вести? – Мустафа объяснил обстановку, и вскоре возвратился с двумя партизанами в немецкой форме в деревню. Они остановились у двери дома старосты. Внутри дома слышались голоса. В это время солдаты стали бить прикладами автоматов в дверь. – Открывай! Патруль! – Крикнул один из них на русском языке. Дверь отворили. На пороге появился староста, на предплечьях которого красовалась татуировка в виде белого креста. Чтобы показать, кто он такой, повернул к свету руку в белых крестах. Солдаты потащили его со двора прямо в горы.

 Взять Вико не удалось. Завязали бой с его охраной. Партизаны, бросив в окно, коменданта несколько гранат, удалились.

 На другой день в полдень Мустафу привели в комендатуру и показали ему двух человек, лежавших в луже алой крови.

 - Ты их ночью видел? – Спросил помощник коменданта Вилли.

 Мустафа узнал друзей даже в таком неузнаваемом виде. Одним из них был Юсуф, другим же – Асан.

 - Нет, не видел, - сказал Мустафа, глядя фашисту прямо в лицо. Вилли, тучный как бык, набросился на подростка и стал бить его, куда попало, рукояткой нагана.

 В полутемной камере друзья расспрашивали друг друга… Радовались, узнав, что никто ни в чем не признался.

 На третий день их посадили в тачанку и увезли в Судак. Каждый немец, встречавшийся на набережной, бил их, называя партизанами, и плевал им в лицо.

 В Судаке ребят продержали в отдельной тюремной камере 70 дней, их допрашивали и истязали. Наконец, не добившись от них ничего, освободили в совершенно обессиленном состоянии.

 В день выхода на свободу друзья встретились в условленном месте с Талят-агой и вернулись в деревню с новым боевым заданием.

 Ноябрь 1943 года. Холодная зимняя ночь. Кругом ни души. Деревня Капсхор погружена в глубокий сон. Этой ночью в деревне даже надежные сторожевые собаки, будто предчувствуя недоброе, молчали. Поверхность месяца, свободно гулявшего по небу, покрывали тени от лохматых облаков. В этой тишине, которая напоминала могильный покой ночной темноты, нарастал шум моторов. Понеся большие потери в результате последних налетов партизан, оккупанты подбросили новые силы и собрали население деревни на площади вокруг колодца. Озверевший от злости комендант Вико, тыча в лица односельчан наган, грозно рычал: - Где партизаны?

 Утром в деревню доставили 15 минометов, 2 пушки, 7 грузовых машин. К ним присоединились прибывшие ночью солдаты-мотоциклисты. Значит, собираются совершить рейд в горы. Наверное, партизаны не знают об этом. Мустафа сразу же нашел Асана. Они, надев на ноги чарыки, взяв в руки веревку и топор, побежали прямо в предгорье Камарта. У овечьего загона близ подножья горы Окси они встретили старого знакомого – Талят-агу.

 - Ничего страшного, - сказал он, выслушав ребят, - мы отойдем в горы за Сторожевым холмом. Не беспокойтесь.

 Когда друзья возвращались, то наткнулись на немецких солдат, направлявшихся прямо в горы. Помимо того, что у солдат по бокам свешивалось оружие, их сопровождали еще две пушки.

 Двое суток в горах раздавались разрывы пуль и снарядов. На третий день немцы, шумно выражая удовлетворение – Капут! Партизан капут! – вернулись в деревню. Однако вечером того же дня Мустафа, Асан и Юсуф получили от партизана Талят-аги задание начертить схему заминированного участка деревенского побережья. Партизаны без потерь вернулись на прежние места.

 В январе 1944 года на разведку в горы послали около 50 полицейских и немецких солдат. Узнав об этом, Мустафа вместе с друзьями побежал коротким путем в горы, и сообщил то, что знал, партизану по имени Роман, которого ребята встретили у овечьего загона.

 - Если их около 50 человек, то мы их встретим, - сказал дядя Роман.

 Партизаны встретили врага свинцовым дождем. После не очень продолжительного боя окрестности потрясло мощное «Ура!», звучавшее среди гор и камней. К вечеру в деревню вернулись лишь несколько человек из разведгруппы. Остальные же нашли себе могилу в горах, либо попали в плен к партизанам.

 Во время одной из встреч в феврале Талят-ага поручил Мустафе устроиться на работу в комендатуру бухгалтером-счетоводом.

 - Там работает наш человек – Василий Одноконный. Он тебя устроит, - сказал партизан.

 Немцы обнаружили Василия Одноконного в колхозном сене. Он из-за ранения ног лежал неподвижно. После пыток и допросов ему позволили заниматься хозяйственными делами комендатуры. Мустафа считал Одноконного предателем и всегда обходил его с опаской.

 В комендатуре дела пошли неплохо. Задание Мустафе состояло в том, чтобы слушать несколько раз в день по приемнику в кабинете коменданта сводки Совинформбюро и оповещать об их содержании партизан и местных жителей. Однажды Мустафа, с увлечением слушая сообщение о победоносных операциях Советской Армии, не заметил, как в кабинет вошел комендант. От внезапного удара он потерял сознание. Когда он очнулся, то лежал уже в тюрьме комендатуры. Допросы и пытки уже не могли сломить воли парня, уже закаленного опытом военных лет. Подвергнув Мустафу мучениям посредством сдавливания пальцев дверью и ничего не добившись, палачи отправили его в Керченский концлагерь.

 Мустафа совершил четыре побега из лагеря и, наконец, присоединился к партизанам. Когда Красная армия освобождала Крым, друзья находились в горах. Двое из юных мстителей – Юсуф Дувдак и Асан Салджанов - ушли на запад вместе с наступавшими армейскими частями. Младший же из них Мустафа Чолаков, которому тогда исполнилось 17 лет, был назначен председателем колхоза деревни Шелен.

 - Мы поняли потом, с кем имели дело, - вспоминал позднее то время бывший директор совхоза «Дальварзин-1» Мустафа Чолаков. – Это были партизаны Старо-Крымского соединения. Среди них был и мой дядя Исмаил Чолаков. По совету дяди, командир второго отряда второй бригады этого соединения Талят Тынчеров поддерживал со мной связь. Талят-ага, как и другие партизаны, ушел вместе с наступавшей армией. Юсуф Дувадак не вернулся с войны. Сегодня его сыновья, Мидат и Рифат, работают в нашем совхозе и с гордостью носят фамилию отца. Асан Салджанов вернулся с войны инвалидом.

 Имена героев, которые в свое время жертвовали жизнями ради сегодняшней счастливой жизни советских людей, не будут забыты. 9 мая 1967 года в центральном отделении совхоза «Дальварзин – 1» по проекту директора этого совхоза Мустафы Чолакова был воздвигнут памятник погибшим на войне. На памятнике высечены имена погибших за Родину, более 30 из которых являются жителями деревни Капсхор. Среди них на мраморе выбито имя Юсуфа Дувадака.

 В 1924 году Абдулла Дагджи окончил партийную школу. В период 1925-1931 г.г. работал в партийных и советских органах, стал директором крупного винного завода «Массандра». В 1932 году его избрали секретарем парткома Балаклавского района, потом он работал председателем исполкома Ялтинского района. По мере приближения к Крыму вражеских войск, он лично занялся эвакуацией населения района и закладкой баз для партизан, действующих в горах. При подходе немцев к Симферополю Абдулла Дагджи перебрался вместе с семьей в деревню Стиля. Из деревни, где остались его семья и семьи товарищей, он вместе с Якубом Гафаровым отправился в Ялту. Здесь они решили присоединиться к отступающим на Севастополь частям Красной армии. Однако близ Ялты они попали во вражеское окружение. Ввиду безвыходности положения отправились прямо в горы и примкнули к группе партизан под командованием бывшего начальника отдела милиции города Бахчисарай Сеитхалиля Меметова. Через некоторое время партизанский штаб направил Дагджи в Ялтинские леса. Дагджы отправился туда вместе с 23-летней младшей сестрой. Первым боевым заданием старшего брата и сестры, партизанивших вместе, было захватить и привести в лагерь старосту деревни Озенбаш. Они справились с этим заданием безупречно.

 В 1942 году командование северного соединения партизан направило Абдуллу Дагджи, его сестру Зеру и еще десять партизан в Симферополь для создания подпольной организации и поддержания постоянной связи с партизанами. После того как Абдулла Дагджи прибыл в Симферополь, он превратился в «дядю Володю». В характере Дагджы особенно бросались в глаза способности разъяснять и договариваться. Эти свойства объединяли вокруг него сотни патриотов, вселяли в людей уверенность. Дважды встречавшийся с Дагджы агроном Али Самединов стал активным членом подпольной организации. Численность подпольной организации постепенно росла. Под руководством «дяди Володи» на строительство партизанского самолета было собрано 20 тысяч рублей и переправлено на Большую землю с Якубом Гафаровым. Инженер Михаил Григорьев начертил планы городских военных объектов врага.

 12 июня 1943 года Абдуллу Дагджи схватили в доме сестры Мусеммы. Согласно договоренности, они утром должны были отправиться в горы с новыми сведениями. В спальню Абдуллы Дагджи ворвались семеро немецких солдат. Они начали обыск. Ничего не обнаружив (информация Дагджы хранилась в доме матери), они заинтересовались лежавшим на кровати мужчиной. Один из немцев сдернул с мужчины покрывало, и девушка-переводчица его узнала. – Это Дагджы или, по-другому, «дядя Володя», - сказала она. Мусемму Гафарову немцы тоже арестовали. Старшего брата и сестру гитлеровцы посадили в машину и привезли на улицу Толстого, а там уже держали мать Дагджы и Сулеймана Муртазаева, проживавшего на улице Госпитальная. Таким образом, в одну ночь в лапы гестаповцев попали все 6 членов семьи Дагджы: Хатидже-апте, он сам, сестры Зера, Эдие, Мусемма, старший брат Бекир. Их подвергли зверским пыткам. От старших и младших членов семьи палачи не могли добиться ни слова.

 Когда заходит речь о деятельности подпольной организации патриотов под руководством Абдуллы Дагджи, невозможно не упомянуть об активном члене организации, доблестном партизане Баки Газиеве.

 Добытая советским народом в Великой Отечественной войне всемирно-историческая победа сохранила жизни миллионов людей. Благодарные поколения стремятся запомнить, воздать должное каждому борцу того времени. В этом великом противоборстве осталось также много нераскрытых имен и страниц. Долг увековечения священной памяти патриотов, боровшихся с врагами, требует от нас оценить по-другому самоотверженность, проявленную такими удивительными борцами, как Баки Газиев.

 В те грозные дни Баки Газиев служил в Симферополе командиром роты батальона полиции и поддерживал тесные связи с организацией Абдуллы Дагджи. По той причине, что людей, знавших, кем он был на самом деле, после раскрытия подпольной организации летом 1943 года схватили и расстреляли, он оставался в памяти других людей, видевших его в полицейской шинели, врагом. Но рано или поздно правда обнаруживается. Имя Баки Газиева стало упоминаться в мемуарах и статьях бывших членов подпольных организаций. Зелиха Ниязиева в собственных воспоминаниях о личной встрече и беседе с Газиевым писала следующее: «По поручению подпольной организации, бывший секретарь комитета комсомола деревни Буюк-Онлар, Баки Газиев поступил на службу в гестапо. Там он занимался хозяйственными вопросами, организовал подпольную группу из членов трудовой армии. Имея в своем распоряжении сотни людей и машины, Газиев, когда возникала необходимость переправить партизанам оружие и продовольствие, поручал это дело шоферам своей группы. В то же время Газиев добывал для партизанских разведчиков и подпольщиков документы и, когда нужно, поручал это дело членам трудовой армии». Вот еще один фрагмент из этих воспоминаний: «Дагджы, благодаря переданным Газиевым документам и транспорту, объехал ряд прибрежных городов и показал себя мастером своего дела».

 Имеются и некоторые другие воспоминания подпольщиков относительно Баки Газиева. В городе Майли-Сай Ошской области проживает тетя Баки Музине Аметова. Музине-апте рассказала о младшем брате все, что знала. Баки Газиев родился в 1907 году в деревне Акташ (Белокаменка) при Совете поселка Казантип (Рыбное) Ленинского района. По окончании сельской школы учился в Ялтинском педагогическом техникуме. Закончив в 1926 году обучение в техникуме, учительствовал в Акташе и одновременно работал колхозным бухгалтером. Потом поступил на факультет татарского языка и литературы Симферопольского педагогического института и по окончании его работал в научно-исследовательском институте языка и литературы имени А.С. Пушкина. Собрал большой фольклорный материал и готовился его издать. Мы располагаем статьей Баки Газиева под заглавием «Относительно ногайских бейтов», напечатанной в журнале «Советская литература». Автор не ограничился собиранием бейтов, он, видимо, привел их в стройную систему и дал им обширный комментарий. В начале статьи устному народному творчеству дается такая характеристика: «Ногайские бейты лиричны. Они занимают в татарском устном народном творчестве особое место. Их тематика, в основном, бытовая или любовная. Но в ногайских бейтах содержатся не только любовные мотивы, в них отображаются также политические, общественные вопросы, проблемы воспитания».

 Планам молодого человека, готовившегося к большим делам, помешала начавшаяся Великая Отечественная война. Его призвали на службу в армию. Осенью 1941 года часть, в которой служил Баки Газиев, попала в окружение. Одна группа солдат отступила с боями в горы и там присоединилась к партизанам. Партизанское командование сформировало боевую группу из числа представителей местного национального населения и отправило ее на оккупированную врагом территорию для осуществления подпольной деятельности. Баки Газиев прибыл в Симферополь в начале 1942 года – почти одновременно с группой Абдуллы Дагджы. По заданию партизанского командования Баки направился прямо в гестапо и заявил о готовности служить в немецкой армии. Вот так, верный сын своей Родины, бесстрашный и отважный человек, Баки Газиев, надел на себя немецкую форму, чтобы лучше бить врага. Поскольку задание требовало большой осторожности и конспирации, Баки поддерживал связь, в основном, с Абдуллой Дагджы и командованием партизанского соединения.

 Многие периоды жизни и борьбы Баки Газиева нам почти неизвестны. Бывший партизан В. Морковин, проживавший в Симферополе, сообщил о Баки Газиеве следующее: «В 1942 году я бежал из плена и прибыл в Севастополь. После того, как немцы вошли в Севастополь, я пробрался сначала в Джанкой, а потом в Казантип. Там около месяца занимался рыбной ловлей. Через знакомство в комендатуре селения Семь Колодезей достал пропуск и в октябре 1942 года прибыл в Симферополь. В Симферополе мы проживали в доме по улице Госпитальная № 3. На второй день после моего прибытия, то есть, 25 октября, наш дом посетил молодой человек высокого роста в добровольческой немецкой форме. Моя мама его хорошо знала, это был командир роты батальона полиции Баки Газиев. Мать сказала мне скороговоркой: «этот человек поддерживает связи, как с партизанами, так и с подпольем». Мы познакомились друг с другом. Баки, получив сведения обо мне от матери, привел меня прямо к «дяде Володе». Это был Абдулла Дагджы. Хотя я видел этого человека несколько раз раньше, о том, что он руководит подпольной организацией, не знал. Ближайшим же его помощником был дядя Миша (Михаил Григорьев). Они меня хорошо приняли. Вместе мы начали действовать. К нам приходили партизаны с гор. Баки снабжал их всеми документами, паролем и одеждой.

 25 мая 1943 года мне нужно было по ряду причин срочно уйти из города. Я направился в горы. До того места, где стояли проводники к партизанам, меня проводил Баки. Так я стал партизаном. 5-го же июня в горы пришли несколько добровольцев-полицейских, работавших в подполье, вместе с самим Баки. Он оставался в горах около месяца. После этого его снова направили в Симферополь со спецзаданием. Кто именно его посылал, не знаю, на надежды на его благополучное возвращение был один процент из ста, поскольку его знал весь город. Немцы знали, что он поддерживал связь с группой Абдуллы Дагджы и ушел к партизанам. За его голову назначили крупную награду. В этих условиях возвращение Баки в город таило в себе большую опасность. Вечером мы с ним долго беседовали, сидя у костра. При всей своей озабоченности он шутил и улыбался. Одет он был в костюм коричневого цвета и такого же цвета шляпу. Приветливо глядя на меня, сказал: - Ты еще очень молод. – Потом добавил: - Да, очень молод. Когда вернусь…, тогда обо всем сам расскажешь. – Я спросил: - Кому расскажу? – Кому хочешь, тому и расскажи это, когда страна станет свободной – первому встречному на улице, моим односельчанам, родственникам, друзьям…. – Утром я дал ему в дорогу адреса самых надежных моих людей. Один адрес – Кудряшевой, проживавшей в Симферополе в доме на улице Алуштинской 19, другой же – Сергея Сорокина, проживавшего в поселке Нахаловка. Что происходило у меня дома я в это время не знал: мою мать и дочь моей тети Мусю Сопьянову немцы арестовали. Я знал, что ходить к нам домой нельзя.

 Баки взял с собой в Симферополь парней – Володю Сбойчикова и Валентина Кольцова. Они пришли вместе с ним в горы. В тот же день разведчики зашли в дом на Алуштинской 19, а вечером отправились в Нахаловку к Сергею Сорокину. Там они остановились и через Кольцова связались с сохранившимися членами подпольной организации. Эти события происходили в середине июля 1943 года. И если мы учтем, что большинство членов подпольной организации Абдуллы Дагджы вместе с ним были схвачены в июне этого года, то нетрудно понять, что Баки собственными ногами шел в западню. Ведь Баки ничего не знал об аресте Абдуллы Дагджы и провале всей подпольной организации. В то же время изменник-связной Кольцов скрывал от него правду и доставлял ложные приказы от Абдуллы Дагджы.

 Кольцов сообщил о решении подпольной организации послать в горы группу подпольщиков, о том, что Баки должен взять с собой в горы шесть человек и что они должны встретиться вечером на кладбище в конце улицы Кирова. На исходе дня Баки вышел из дома Сергея Сорокина и направился к кладбищу. Через некоторое время из-за каменной кладки забора кладбища выросло семь теней, которые приблизились к месту, где находился Бакый. Они встретились на дощатой поверхности моста, переброшенного через арык. Когда Баки дошел до середины моста он все понял и мгновенно выхватил пистолет. В это время появились люди с другой стороны моста и бросились к Баки. После нескольких секунд схватки его повели в гестапо со связанными за спиной руками. Потом допрашивали, пытали и, наконец, бросили в концлагерь на территории совхоза «Красный». – Его сопровождали два немца, - рассказывала мама (она содержалась тогда в том же лагере) моей тете, которая приходила ее навестить. – К нему никого не подпускали. После каждого допроса тащили волоком в камеру.

 Моя мама была последней из тех, кто видели Баки в последний раз. После допросов и пыток его повесили на воротах дома по улице Севастопольской 4, где дислоцировалась рота, которой он командовал. К его груди привязали дощечку с надписью: «За сотрудничество с партизанами».

 В ночь, когда схватили Баки, произвели обыск в доме Сергея Сорокина. Там нашли большое количество гранат, листовок, а также автомат Баки. Сорокина после пыток и допросов расстреляли. Мою мать и дочь моей тети Мусю Сопьянову тоже расстреляли на территории совхоза «Красный», а их трупы сожгли.

 Я привел лишь часть того, чему был свидетель, о Баки Газиеве можно рассказать гораздо больше. Он был настоящим героем. Враги боялись его даже мертвым».

 Годы не могут стереть память о героях. О Баки Газиеве много писали и еще больше напишут, раскроют новые свидетельства его мужества и отваги в борьбе с врагами. Его служение Родине получит еще более высокую оценку. Память о таких джигитах как Баки Газиев, пожертвовавших жизнями в великой борьбе, сохранится в героических делах сегодняшнего поколения, в его огромных достижениях, поражающих мир, в веселом смехе наших детей и внуков. Жить в памяти поколений благодаря своим подвигам – большая честь и награда для героя.

 Когда началась Великая Отечественная война, Мустафа Селимов занимал пост секретаря партийного комитета Ялтинского района. Долг коммуниста, партийного вожака позвал его в первые ряды защитников Родины. Мустафа Селимов стал сначала активным организатором партизанского движения Крыма, а затем одним из его руководителей.

 С ноября 1941 года по июль 1943 года Мустафа Селимов, находившийся тогда в Краснодаре, состоял в резерве Крымского обкома партии. Он занимался обеспечением осажденного врагами Севастополя, партизан в крымских горах продовольствием, оружием и другими необходимыми поставками.

 В октябре 1942 года основная часть крымских партизан были переправлены на подводных лодках сначала в Туапсе, а потом в Сочи. Ведь в это время в горах сложились крайне тяжелые условия. Нужно было обеспечить передышку людям, ослабленным и измученным неравными боями, обеспечить лечение раненых.

 К июню 1943 года партизаны собрались в Сочи.

 Начался второй сравнительно подготовленный и широкомасштабный период борьбы крымских партизан.

 Когда составили списки добровольцев, пожелавших вернуться в горы, оказалось, что в них записались почти все партизаны, прибывшие оттуда с прошлого года. К ним присоединились новые бойцы. Сообщили о своей готовности продолжать борьбу с врагом Михаил Македонский, Мустафа Селимов, Матвей Гвоздев, Григорий Глущенко, Павел Кучеренко, Николай Спаи, Мемет Аппазов, Христофор Чусси, Анна Науменко, Мустафа Мамутов, Мемет Арифов, Вахтин, Бобров и другие. Всего записалось 52 человека. Эти 52 человека образовали новый партизанский отряд.

 Началась настоящая боевая подготовка отряда. Партизаны подробно изучали устройство мин и способы их применения. На полевых занятиях отрабатывали подрывы железнодорожного полотна, броски гранат, стрельбу из разных видов оружия, прыжки с парашютом из самолета…. Вскоре партизаны освоили на полевых занятиях все тонкости военной науки. В апреле 1943 года боевая учеба закончилась, и готовые к отправке в Крым партизаны, хорошо оснащенные автоматами, минами, взрывчатыми веществами, радиостанциями, ожидали соответствующего приказа. Из-за плотной облачности над поверхностью Черного моря они смогли вылететь только во второй половине июня. Над Судаком вражеские зенитчики заметили и открыли ураганный огонь по двум самолетам «Дуглас», на борту которых находились 52 бойца, горевшие желанием беспощадно бить врага и поскорее изгнать его с родной земли. Самолеты повернули сторону Севастополя и благополучно миновали зону огня. Но внизу кромешная тьма. Сигнальных костров партизан не видно. Значит, рядом с аэродромом противник. Выхода нет, надо возвращаться назад. В эту ночь самолеты совершили посадку в Адлере. Вечером следующего дня снова вылетели. На этот раз они увидели в Зуйских лесах яркие костры. Сели близ деревни Баксан на Карадаге. Таким образом, партизаны вернулись вновь. Они снова начнут трудную, героическую лесную жизнь, снова будут бить врага.

 Прибывшие с Большой земли патриоты, представлявшие бывших партизан Евпаторийского, двух Симферопольских и Бахчисарайского отрядов, объединились в один отряд. Приняли в отряд других надежных людей. Михаил Македонский стал командиром отряда, Мустафа Селимов – комиссаром, Христофор Чусси – начальником штаба, Иван Витенко – начальником разведки, Михаил Самойленко – его заместителем. Всего в это время в отряде насчитывалось 82 человека.

 Начало лета. В разогретом воздухе разлито благоухание. Изобилие лучей яркого солнца золотит горы, ущелья, зеленые поляны. Прибывшие на крымскую землю, полные сил и энергии мстители готовились к схваткам с врагом.

 Выяснилось, что оставшиеся в горах на зиму 1942-1943 годов партизаны перенесли тяжелые испытания. Ходьба по снегу давалась с трудом. Фашисты шли по следам партизан. Люди страдали от голода и холода. В этих отчаянных условиях партизаны Бережной и Шувалов попросили у секретаря обкома партии Ямпольского разрешения на операцию с целью захвата продовольствия. Создали группы из 15 партизан под командованием Вихмана. Группа отправилась в направлении Бахчисарая и в шести-семи километрах от города обнаружила подсобное хозяйство вражеской части. В конюшне находилось 20 лошадей. Конюхи, выяснив намерения партизан, согласились передать им лошадей, но предложили связать себя. Партизаны связали их по рукам и ногам, а лошадей увели с собой. 20 лошадей спасли партизан от голода, они возобновили нападения на вражеские гарнизоны.

 Ради своих захватнических целей и жестокости противник жертвовал сотнями, тысячами солдат и офицеров. Он старался вымещать свою злобу к партизанам на мирном населении. В совхозе «Красный» рядом с Симферополем был создан концентрационный лагерь, у Багеровского рва недалеко от Керчи были расстреляны семь тысяч женщин, стариков и детей, происходили кровавые трагедии в Аджимушкайских каменоломнях: там гитлеровцы умерщвляли советских людей ядовитыми газами. Под предлогом переселения оккупанты сажали людей на баржи и топили в их открытом море.

 Когда крымская земля стонала от беспримерной жестокости врага, пролились реки человеческой крови. Но сокрушить волю народа было невозможно, ненависть, которую он питал к врагам, росла еще больше. В одной из листовок, составленных и распространенных партизанами, говорилось:

 «Жители Крыма! Больше нельзя терпеть! Там, где ступает нога фашистского зверя, льется кровь, гибнут люди…. Вы знаете каждое в отдельности дерево, на котором фашистские палачи вешали советских граждан. Вы видите, как множатся могилы рядом с опустевшими домами и улицами, на окраинах городов и сел.

 Руками немецких и румынских захватчиков умерщвляются ваши близкие, друзья. Завтра они могут умертвить и вас. Зверь не знает сострадания.

 Не медлите ни минуты! Мстите палачам!

 Помогайте Красной армии уничтожать зверей. Присоединяйтесь к отрядам народных мстителей – к партизанам. Спасайте народное имущество. Уничтожайте предателей! Мстите за слезы и кровь советских людей!

 Смерть палачам нашего народа – фашистским захватчикам!»

 Вот дневник, который вел в те годы в горах Мустафа Селимов. На обветшалых, пожелтевших от времени страницах, среди полу истершихся строк оживают отдельные эпизоды суровой партизанской жизни. Здесь отмечается буквально каждый день, проведенный в горах. Мы остановимся только на одной из этих записей, то есть на записи, отражающей всего лишь один день жизни партизан.

 … В 1943 году в ночь с 25 на 26 июля боевая группа под командованием Ивана Урсола совершила диверсию на железнодорожном перегоне Симферополь-Альма. Уничтожено один паровоз, 21 вагон, 25 орудий и минометов. Во время операции убито более 50 фашистских солдат и офицеров.

 На расстоянии километра от Бахчисарая подорван вражеский эшелон. Диверсию совершил Грузинов со своими соратниками.

 Вначале самоуверенный, противник начал беспокоиться. Партизаны буквально каждый день совершали вылазки, в горах и даже в предгорных селеньях происходили перестрелки и схватки. Под ногами оккупантов горела земля. Они боялись углубляться в горы, ночевать в горных деревнях. По сведениям, поступающим от разведки партизан и подпольных организаций, 25-го июля оккупанты готовились к большому прочесу в горах.

 Ночью противник начал разведку боем со стороны деревень Стиля и Кувуш. В это время в деревнях стояли гарнизоны численностью в полтысячи человек. Партизанские патрули, находившиеся в предгорье, сообщили о появлении передовых сил противника. Мстители выдвинулись немного вперед и затаились в скалах близ Кувуша. Когда вражеские солдаты приблизились, им нужно было выйти на открытое место. Они так и сделали. Как только передовые отряды оккупантов ступили на покрытый галькой горный склон, партизаны открыли ураганный пулеметный и автоматный огонь. Гитлеровцы были вынуждены отступить, потеряв более двадцати человек. Во время этого боя особенно отличились Николай Спаи и Мемет Аппазов. В ряде случаев дядя Коля срывался с места, выбегал вперед и беспрерывно стрелял по врагам из автомата очередями. В таких случаях постоянный напарник Спаи Мемет Аппазов прикрывал его огнем. Эти двое - один – пожилой, другой – молодой – понимали друг друга без слов и постоянно ходили вместе, не расставаясь. Партизаны привыкли заставать их повсюду рядом. Если дядя Коля здесь, значит, где-то поблизости находиться Мемет. Теперь здесь у Спаи закончились патроны. Нужно поменять диск. Но перед ним немцы. В тот же миг рядом с дородным дядей Колей возникла стройная и юркая фигура Мемета. Он, прикрывая Спаи, беспрерывно строчил из автомата. В это время за спиной Мемета появился коренастый, небольшого роста фашист. Дядя Коля двинул фашиста прикладом по голове с такой силой, что, казалось, вогнал короткое туловище фашиста в землю. Проворно отступив под тень ближайшего дерева, дядя Коля сменил диск. И вот они, два неразлучных друга, - снова стоят рядом, хладнокровно и уверенно веля огонь по врагу.

 Чтобы сбить с толку врага, партизаны этой ночью покинули свой лагерь. Противник взял лагерь после разведки с боем, значит, утром перейдет к решительному наступлению. Партизаны заняли позицию на берегу маленькой горной речки и приготовились встретить здесь врага. Утром на рассвете над горой появился самолет «Фокке-вульф». Значит, наступление поддержит авиация. Самолет кружил над горой довольно долго.

 Бой начался в предгорьях Карадага, звуки перестрелки становились все ближе. Значит, партизан прижали к месту, где расположились основные силы. Командир отряда Македонский отправил на подмогу две пулеметные группы. Основная часть отряда еще не вступала в бой. Поэтому командир и комиссар ждали благоприятной ситуации. Пока весь отряд не подключился к боевым действиям, нужно наметить пути отступления и маневрирования. Поэтому необходимо определить численность сил врага и направление его наступления. Командир и комиссар склонились над картой. На всякий случай прикинули возможность отхода через восточное ущелье…

 Над горой все кружил самолет с гудением, напоминающим жужжание комара. Внезапно звуки перестрелки затихли. Повсюду воцарилась тишина. Прибывшие через некоторое время связники сообщили о том, что несколько взводов карательного батальона окружили партизан со всех сторон. Видимо, когда происходил бой в предгорьях Карадага, подразделение карателей обошло отряд с фланга и захватило оба склона ущелья, только что отмеченного на карте командиром и комиссаром в качестве пути отхода. Значит, круживший над вершиной горы самолет засек место стоянки отряда и сообщил о нем немцам по радио.

 Партизаны заняли круговую оборону. Они разместились среди скал, за вырванными с корнями деревьями. На склоне в середине круговой обороны четверо – командир отряда Михаил Македонский, начальник штаба Христофор Чусси, начальник разведки Иван Витенко и его помощник Михаил Самойленко. Да, им не впервой попадать во вражеское окружение. Раз так, следует очень быстро обсудить положение и выработать согласованный план действий. После рассмотрения на военном совете расположения сил противника было решено прорывать блокаду с подножья горы Абдуга. Прорыв станет возможным, когда враг начнет сжимать кольцо окружения. Если партизаны вырвутся из кольца, то, немедленно взобравшись на гору Абдуга, они откроют огонь по врагу. Комиссара Мустафы Селимова на этом совещании не было. Он находился в это время среди партизан, читал им полученные только что свежие сводки Совинформбюро. Сводки же радовали: в Донбассе наши солдаты в обстановке отступления врага по всему фронту освободили Кривой Рог.

 Партизаны ожидали вражеского наступления каждую минуту, противник же не издавал ни звука. Так наступил вечер, ночью никто не смыкал глаз.

 - Немцы ждут нашей атаки, - сказал Чусси. – Если будем атаковать, это их устроит. Они направят основные силы в ту сторону, в которую мы пойдем.

 Гитлеровцам нужно было понять, что затевали партизанские командиры. Сложившееся положение обсуждалось и партизанами. Обстановка и задачи ясны. Провели короткое совещание коммунистов и комсомольцев.

 Шло время, но со стороны немцев по-прежнему не было слышно ни звука. Что делать? Которой из сторон выгодна такая тишина?

 - Если они не хотят наносить удар первыми, тогда начнем мы сами, - с жаром произнес Мемет Аппазов.

 - Что значит, не хотят начинать? = Возразил Грузинов. – Они будут вынуждены начать. Товарищ командир! – Обратился он к Македонскому. – Разрешите?

 Через несколько минут группа Грузинова уползла в восточном направлении. Не прошло и полчаса, как в одном из мест началась сильная перестрелка. На горе не прекращался грохот. Со всех сторон слышалась стрельба. Немцы перешли в наступление и стали сжимать кольцо окружения.

 Группа партизан Матвея Гвоздева направилась к горе Абдуга. В этой группе находились известные партизаны Мемет Аппазов и Николай Спаи. Это была ударная группа. Она начнет прорыв, за ней последует весь отряд. Расчет партизанского командования был прост: решительной атакой разорвать кольцо окружения, обеспечить проход, через который выйдет весь отряд. После того как отряд получит свободу действий, он повернет назад и ударит по противнику с тыла.

 Место и роль командира во время прорыва окружения противника, как это бывает в любой партизанской войне, радикально отличатся от тех, что приняты в общевойсковых частях. Общевойсковой командир не принимает прямого участия в уничтожении живой силы противника, он находится в тылу части и занимается организацией и управлением боевых подразделений. Партизанский же командир даже в том случае, если не ведет отряд в бой первым, обязательно находится среди партизан и должен принимать непосредственное участие в боевых действиях. В разгар боя трудно определить место командира, он должен находиться на самых трудных и ответственных участках боя. Поэтому командир отряда, комиссар, начальники штаба и разведки идут в прорыв вместе с партизанами.

 Боевая группа значительно продвинулась вперед. В ее первом ряду находились Аппазов, Спаи, Гвоздев, Дементьев. Немного позади, справа, двигалась группа Грузинова. Комиссар Мустафа Селимов шел в этой группе. Внезапно впереди послышалась стрельба. Аппазов с друзьями сразу же бросились на землю и замерли. При встрече с врагом лицом к лицу большое значение имеет то, кто первым откроет огонь. Партизаны это хорошо понимают.

 - Бей гадов! – Крикнул Аппазов и бросился на вражеского солдата.

 Оба рухнули на землю и, схватившись друг за друга, покатились вниз.

 Командир группы, опытный и отважный разведчик Мемет Аппазов человек чрезвычайно проворный и неутомимый. За проявленный в боях за Крым героизм был награжден первым среди партизан орденом Боевого Красного Знамени. По словам Мемета, в нем не было ненависти только к мертвым и пленным гитлеровцам. Ненависть к врагам делала его весьма боеспособным. О подвигах Аппазова упоминалось в сообщения Совинформбюро, по всему Крыму о нем рассказывались поразительные и невероятные истории. Сейчас он одной рукой сжимал горло врага, а другой – вытаскивал из-за пояса кинжал. Тем временем стоявший рядом за деревом немецкий автоматчик дал длинную очередь в спину Мемета из автомата. Стройное тело Мемета дернулось, голова поднялась. В эту секунду подбежал Николай Спаи и, увидев гибель Мемета Аппазова, бросился в сторону стрелявшего немца. С быстротою молнии дядя Коля вонзил кинжал в грудь немца, который стал падать без звука. Спаи подхватил Аппазова, поднял его голову и в это время на него бросился фашист лежавший под трупом Мемета. Кинжалом Николай заставил немца утихнуть.

 - За Родину! Вперед! – Крикнул командир Македонский.

 Спаи, Чусси, Самойленко, Гвоздев, Дементьев, Грузинов и другие партизаны с криками «Ура!» бросились вперед.

 - Коммунисты и комсомольцы за мной! – Раздался клич комиссара Селимова с другой стороны.

 Отряд поднялся во весь рост. Партизаны смело вступили в бой. Пробиваясь пулями и гранатами, они хватали за горло и душили фашистов, кололи их штыками и кинжалами, били прикладами ружей, камнями и кулаками.

 Спеша вперед и не обращая внимания на свист пуль, Николай Спаи оказался среди вражеских солдат. Вокруг него немцы вели огонь со всех сторон. Дядя Коля сразу присел и отполз за большой камень, лежавший выше, потом с этого места он бросил в гитлеровцев несколько гранат. Взрывы гранат в плотных рядах вражеских солдат позволили прорвать окружение. Часть гитлеровцев были уничтожены, остальные же обратились в бегство. Спаи побежал за дерево и оттуда повел беспрерывный автоматный огонь. Теперь выход из кольца окружения был открыт. В самую последнюю минуту из-за скалы застрочили немецкие пулеметы. Николай Спаи покачнулся и схватился левой рукой за ветку дерева, правой же рукой, медленно падая, продолжал стрелять из автомата.

 Отряд выходил из окружения. Комиссар Селимов подбежал к месту, где лежал Спаи, и поднял его голову. Дядя Коля как будто улыбался. Огонек в его глазах затухал. – Комиссар, - сказал он слабым голосом, - похороните меня рядом с Меметом! Рядом с ним мне всегда легко…. - Голова дяди Коли свалилась на сторону, огонек в глазах потух. Теперь он не дышал. Изуродованная левая рука вытянулась по боку, пальцы правой руки сжимали цевье автомата. Диски автомата были пусты. Дядя Коля сражался с врагами до последнего патрона.

 Мемет Аппазов и Николай Спаи были связаны друг с другом невидимой нитью. Все завидовали этой дружбе, а партизанское командование, посылая людей на операцию, старалось включать Спаи с Аппазовым в одну группу. «Расстаться друг с другом для них было словно согрешить, - вспоминал Мустафа Селимов. – Однажды мы решили отправить Мемета Аппазова и еще двух партизан на разведку. Николай Спаи не был включен в эту группу. Македонский, сидевший рядом со мной, тихонько толкнул меня в бок. Когда я к нему повернулся, он прошептал: - Плохо дело, посмотри на дядю Колю. – Николай Спаи сидел в нескольких метрах от меня под тополем. Его массивное тело сгорбилось, взгляд уперся в землю. Пока я смотрел на дядю Колю, он поднял голову. Его черные глаза под густыми бровями полыхали огнем. Меня охватило жаром. Во взгляде дяди Коли таилась чудодейственная сила. Я понял его. – Как же так, я забыл включить в группу, с которой идет Мемет, Спаи? Это случайная ошибка. В дальнейшем они всегда будут вместе.

 Мемет Аппазов и Николай Спаи – два легендарных партизана. В жизни они всегда были вместе, вместе они ушли под землю и легли там бок о бок навечно.

 Вырвавшись из вражеского кольца, отряд рассредоточился в предгорье и, заняв относительно выгодные позиции, ударил по врагу с тыла. С холмов полетели вниз гранаты, был открыт ураганный огонь из пулеметов и автоматов. Гитлеровцы растерялись. Они намеревались окружить и уничтожить партизан, но партизаны взобрались на склоны гор, немцы же остались внизу под пулями.

 Командир отряда Македонский вышел вперед и поднял над головой автомат. Этот его знак был известен каждому. Горы сотряслись от могучего «Ура!» Партизаны устремились вперед. Гитлеровцы обратились в бегство под фланговым огнем. Преследуя противника, партизаны спустились вниз вдоль по реке. В этот время к гитлеровцам подоспела помощь. Партизаны направились к горе Хейролан. Потому что там находилось минное поле. Одно подразделение мстителей прошло через поле, которое само же заминировало, немцы же, попав на это место, стали подрываться на минах и были вынуждены отступить.

 Бои с целью прорыва кольца вражеского окружения продолжались целый час. В их ходе было уничтожено более 500 гитлеровцев. Партизаны тоже понесли значительные потери.

 В месте прорыва отрядом вражеского окружения потом появился могильный холмик из свежей земли, украшенный осенними цветами. Такие могильные холмики имеются во всех местах, которые попирал сапог фашиста. Под ними лежат народные мстители, геройски погибшие в те грозные годы борьбы, которая велась ради славы, свободы и независимости нашей Родины, ради нашей светлой сегодняшней жизни и завтрашнего радужного будущего.

 Ход событий показывал, что фашисты повсюду – в боях и за линией фронта – терпели неудачи, политика гитлеровцев была потрясена до основания. Лето 1943 года. С Большой земли каждый день приходили новости, заставлявшие учащенно биться сердце. После Сталинградской битвы Красная армия перешла в наступление на всех фронтах. Вести о победах советских солдат распространялись с быстротою молнии. Первейшим делом патриотов стало распространение сообщений Информбюро, газет и журналов, воззваний с Большой земли. Эти сообщения поднимали дух населения, около двух лет томившегося под вражеской властью, придавали ему силы.

 Два с половиной года славные крымские партизаны вели освободительную борьбу с врагом, вопреки всем трудностям. Выполняя приказ Верховного главнокомандования по уничтожению живой силы и техники врага, народные мстители делали большое дело. За два с половиной года партизаны уничтожили 2 200 вражеских солдат и офицеров. Они взорвали 74 эшелона врага, 42 паровоза, 829 вагонов, выводили из строя железнодорожные пути. Были уничтожены три железнодорожные станции. Для разрушения различных железнодорожных объектов проводились сотни диверсионных операций. Было взорвано или сожжено три вражеских электростанций, 24 амбара, две мельницы и три хлебозавода. Нетрудно определить значение операций крымских партизан, проведенных в тылу врага. Партизанские отряды, бригады и соединения постоянно отвлекали на себя крупные силы противника.

 В период оккупации партизаны свыше 90 раз совершали нападения на вражеские гарнизоны. В большинстве этих операций командиры, комиссары и рядовые бойцы продемонстрировали силу советского оружия.

 В конце концов, врагу пришлось познать силу и мощь славных патриотов. Борьбу с партизанами в Крыму враг объявил третьим фронтом.

 В этот период партизаны 162 раза вступали в бой с вражескими воинскими подразделениями. В некоторых случаях противник бросал против партизан целые дивизии, поддерживаемые танками, артиллерией и авиацией.

 В этих тяжелых условиях неравных боев бойцы, командиры и комиссары проявляли выдержку, твердость, отвагу и беспримерный героизм, сохраняли непоколебимую уверенность в собственной боеспособности, в победе над врагом.

 В борьбе с врагом отчетливо проявилась преданность советских людей идеям советского патриотизма, Коммунистической партии. В этой борьбе прошла суровые испытания непоколебимая дружба всех советских народов и наций. Она закалилась в огне и окрепла еще больше.

 С широко известными операциями крымских партизан, смелыми налетами на различные вражеские военные учреждения и объекты тесно связаны имена многих героев партизан. В постоянных и мощных ударах по врагу выросли и закалились опытные партизанские командиры, комиссары и бойцы.

 Бывший командир партизанского отряда Македонский и комиссар Селимов стали талантливыми руководителями крупного партизанского соединения. Первый отряд крымского партизанского соединения получил название Мемета Аппазова, легендарного партизана, погибшего в жестоких боях с гитлеровцами. Третий отряд этого соединения носил имя прославленного разведчика Николая Спаи, героически погибшего в неравных боях. В самые ответственные минуты боевых действий, когда нужно было поднять партизан в решительное наступление, боевым кличем командиров было: - Аппазовцы! Спаивцы! Вперед!

 Многие участники и организаторы боев, диверсий и смелых операций, такие как Вихман, Дементьев, Мамутов, Гордиенко, Грузинов, Лаврентьев, Османов, Сермуль, Парамонов, Ислямов, Алиев, из простых партизан доросли до командиров крупных партизанских частей.

 Наш народ относится к бывшему комиссару Южного партизанского соединения Мустафе Селимову с уважением и гордостью. О боевых заслугах храброго комиссара будет написано еще много светлых страниц.

 С ростом активности партизан в горах возрастала и активность подпольщиков. Она не убавлялась из-за частых карательных операций противника против мирного населения. Напротив, успешные операции партизан, победы Красной армии на фронтах, еще больше воодушевляли народных мстителей. Не зная от злобы, что делать, немецкие и румынские солдаты сначала сожгли деревню Лаки, потом угнали в Бахчисарай жителей деревни Улаклы. События, происшедшие в деревнях Тавбадрак и Мангуш, заставили оккупантов поберечься от партизан. Фашисты намеревались сжечь Мангуш. Подпольщики сообщили об их намерении партизанам. Когда солдаты противника окружили деревню, их атаковали партизаны. Мстители уничтожили и взяли в плен много карателей как раз тогда, когда они приготовились совершить страшное преступление. Прибывшие же на подмогу карательные отряды не осмелились преследовать партизан в горах. Поскольку начинало смеркаться. На другой день фашисты, понесшие большие потери от партизан и обезумевшие от ярости, собрали в одном месте все население деревни и погнали в Бахчисарайское гестапо. Жителей деревни обвинили в оказании помощи партизанам и, наоборот, в передаче секретной информации о фашистах. 13 ноября 1943 года мангушцев связали по трое проволокой и погрузили на машину как бревна. Их отвезли на территорию русской слободы Сары-Дере и там расстреляли. Рядом с их трупами поставили часового и никого к ним не подпускали. С тех пор прошло много лет. Хотя деревня Мангуш сгорела, жители этой деревни, погибшие от лап фашистских захватчиков, не забыты. Во вновь возрожденной, благоустроенной деревне Мангуш (теперь Прохладное) в память о расстрелянных 13 ноября 1943 года в Сары-Дере 96 советских людях установлен памятник.

 Фашисты начали запускать свою карательную машину на полную мощность. В ответ на это постоянно росло число партизанских отрядов и подпольных организаций. Одной из вновь созданных подпольных организаций Симферополя руководил коммунист Ибраим Боснаев (подпольная кличка Сорокин)…. В организацию входили Усеин Усеинзаде, Осман Зейтуллаев и Эмирамет Сейдаметов.

 После того, как провалились все прямые меры захватчиков по мобилизации населения в немецкую армию, они начали вербовать людей среди заключенных концлагеря в Картофельном городке. Однако и в лагере смерти не нашлось людей, пожелавших одеть на себя фашистскую форму. Палачи пошли на хитрость. Пленникам лагеря неделями не давали пищи. Немцы бросали за проволочное заграждение отходы столовой и гоготали, глядя, как голодные люди дерутся за картофельные очистки, кости и помои. Пленники, обессиленные голодом и драками, мерли, как мухи. Фашисты же нарочно не выносили трупы с территории лагеря. По их замыслу, эти трупы должны были напомнить живым об их будущем. Фашисты выводили по одному за колючую проволоку боровшихся со смертью и других людей, начинавших уступать черным силам, отмывали, одевали в немецкую форму и сажали за стол, заставленный разными блюдами. Это совершалось на глазах других пленников лагеря. Этот «отбор» продолжался несколько дней, наконец, были сформированы два батальона «добровольцев». Узнав об этом, члены подпольной организации Ибраима Боснаева начали искать способы установления связи с батальонами. Такую связь установили быстро. Из числа младших командиров батальонов была сформирована группа подпольщиков в составе Абдуллы Керимова, Фатхуллина, Мустафы Саранаева, Ивана Леонченко. Через некоторое время выяснилось, что оба батальона готовятся перейти на сторону партизан. Но через какого-то предателя об этом намерении стало известно гестапо. Оба батальона спешно разоружили. Их командиры А. Керимов, Фатхуллин, М. Саранаев, И. Леонченко были расстреляны. Остальных бросили в лагерь смерти.

 Члены подпольной организации не пали духом из-за этой неудачи, они еще шире развернули среди населения разъяснительную работу. С этой целью они использовали документы, сбрасываемые с советских самолетов, газеты и журналы, время от времени доставляемые от партизан, сводки Информбюро и даже письма немецких солдат домой и полученные из дома, попавшие в руки партизан.

 В трудное время еще больше крепла вера народа в светлое будущее, в скорый восход солнца свободы, патриоты объединялись и усиливали борьбу с врагом. Число членов группы патриотов под руководством Ибраима Боснаева увеличивалось, их активность расширялась. Погибли активисты организации Усеин Усеинзаде, Билял Саранаев, Хатидже Саранаева. Но в организацию влились из разных деревень другие патриоты. Такие люди как: Зейнеп и Зайде Халиловы из Керменчика, Неби Алиев из Толе (Бахчисарайский район), Аблязиз Сеитмемет и Билял Хиярджы из Эски-Юрта, Александр Черный и Александр Трофимов из Буюк-Каралеза, Сейдалы Чобанов из Кояша (Симферопольский район), Меджит Асанов из Айыша (Сакский район), Арифа Абитова, Амедие Осман, Яхья Исмаилов, А. Мазалова, Сулейманов, И. Союн из Симферополя и другие активно работали в подпольной организации, основу которой заложил Ибраим Боснаев.

 Руководитель подпольной организации Ибраим Боснаев был схвачен в апреле 1944 года и погиб в гестапо. Члены этой организации передавали партизанам сведения о местоположении вражеских солдат, их огневых точках, минных полях. Большинство членов организации присоединилось к партизанам. После прихода Советской армии, они вместе с ней погнали врага дальше.

 В марте 1944 года Красная армия вновь вступила на территорию Крымского полуострова. В первых днях апреля бойцы Четвертого Украинского фронта с севера – со стороны Перекопа и Сиваша, бойцы же другой Приморской армии с востока – со стороны Керчи повели наступление в направлении Симферополя и Севастополя. В это время в Крыму резко возросла боевая активность партизан. В выполнении оперативных задач они теперь действовали совместно с отдельной Приморской армией. С началом общего наступления партизаны стали уничтожать линии проводной и железнодорожной связи противника, его базы и мосты. Южному соединению была поставлена задача препятствовать работе Ялтинского порта.

 Группы партизан отправились в путь. Их цель: препятствовать дислокации вражеских частей, чинить помехи отступлению, концентрации вражеских войск, разрушению ими городов, учреждений, архитектурных памятников.

 11-го апреля пятый отряд проводил разведку боем в предместье Бахчисарая. Разгромил в пух и прах подразделение эсэсовцев. Партизаны захватили в свои руки и доставили в лагерь пушку, 9 пулеметов, более 30 автоматов.

 13-го апреля третий, четвертый и пятый отряды Южного соединения штурмом взяли Бахчисарай и удерживали город до прихода воинских частей Красной армии. Таким образом, путь отступления немцев на Севастополь был перекрыт.

 Партизанам, прибывшим в Ялту на разведку, сообщили, что немцы минируют винные погреба «Массандры» и все городские учреждения здравоохранения. Для спасения города от разрушения нужно было срочно ворваться в город. Штаб соединения поручил выполнение этого ответственного задания седьмой бригаде под командованием Леонида Вихмана.

 Фашистское командование стремилось, возможно дольше, удерживать Ялту в своих руках, чтобы дать возможность своим солдатам закрепиться в Севастополе. Оно готовилось в срочном порядке взорвать или сжечь лучшие городские здания. Эти плана врага можно было сорвать только быстрыми и решительными действами. 15-го апреля партизаны собрались в лесу поблизости от Ялты. С высоты город просматривался как на ладони. Там горели гостиницы, курортные здания, от сильных взрывов сотрясались окрестности. Больше ждать было нельзя. Как только занялось утро, седьмая бригада начала свой последний бой. Партизаны с криками –Ура! – быстро спустились вниз. Разбившись на мелкие группы, отряд прорвался внутрь города. Во время жаркой схватки с врагом партизаны узнали, что в порту стоят несколько барж с советскими людьми. Немцы намеревались увезти их в Германию. Благодаря мощной атаке группы Валентина Косарева, гитлеровцы были выбиты из порта. Группа спасла загнанных на баржу советских людей.

 Самоотверженно сражались партизаны восьмого отряда под командованием М. К. Алиева. Они внезапно атаковали отступавшую колонну противника на участке Ялтинского шоссе между деревнями Наташино и Никита, разделив ее на две части. После продолжительного боя было уничтожено 396 солдат и офицеров противника, 230 гитлеровцев взято в плен. В этом бою они взяли в качестве трофеев 6 зенитных орудий, 7 автомашин, 50 повозок, 10 пулеметов. Партизаны не позволили гитлеровским факельщикам (тем, кто с факелами в руках поджигают здания) и подрывникам осуществить в Никитском ботаническом саду и в деревне Никита свои черные замыслы.

 Партизаны спасли целый ряд прибрежных деревень от сожжения, а их население от угона на чужбину. Немцы в панике обратились в бегство. В ночь с 15 на 16 апреля Ялта была освобождена. Утром 16 апреля ялтинцы со слезами радости встречали своих освободителей – солдат Красной армии и партизан. Это было время наибольшего распространения народной борьбы с врагом. Все партизаны Крыма спустились с гор. Штаб шестой бригады из состава Южного соединения разместился в Ханском дворце. В октябре 1941 года небольшие отряды народных мстителей начали именно отсюда свой боевой путь. После ожесточенной борьбы с оккупантами в течение 30 месяцев сюда вернулась закаленная в боях армия, насчитывавшая многие сотни партизан.

 Народные мстители продолжили борьбу с врагом в боевых частях действующей армии.

 Борьба партизан расширялась во всех оккупированных гитлеровцами странах и на всех территориях. Партизаны наносили удары по фашистам извне, а иногда изнутри. Партизанская война явилась одним из важных факторов ускорения гибели фашизма. Наши земляки вели беспощадную борьбу в рядах народных мстителей и в братских республиках, временно оккупированных врагом, в других странах, где развернулось партизанское движение. Среди них – югославские партизанки Майра Ахаева и Зора Аметова, известный герой Польской Народной Республики Умер Акмолла Адаманов, Сеитибрам Кассара, проявивший легендарную отвагу и сражавшийся в рядах белорусских партизан, в также много других.

 Кто такой Саитибрам Кассара и откуда он происходит?

 Двумя выстрелами немцы убили лошадь Саитибрама. На этот же раз поранили ногу его самого. Соратники перенесли его с топи в другое место. Оставив в небольшом лесу вместе с ним еще одного раненого, они отправились в холмистую местность для изучения обстановки. Примерно через полчаса в той стороне, куда ушли разведчики, послышалась стрельба. Бой длился довольно долго. Затем постепенно утих. Разведчики (их было трое) больше не вернулись к своим товарищам, ожидавшим помощи. Не способные двигаться, оба раненых пролежали несколько дней в лесу. За это время раненые опухли, покрылись гноем, совершенно обессилели от голода и жажды. Наконец, на третий день потихоньку выползли из леса.

 Это происходило в августе 1941 года близ деревни Борисовичи Глусского района Бобруйской области Белоруссии.

 Раненые ползком пробрались в деревню Борисовичи. Сельчане перевязали им раны, накормили и напоили. Насытив голодных солдат, дали им возможность поспать.

 - Дяди, бегите! Сюда идут полицейские, схватить вас! – Крикнул из окна мальчишка во весь голос. Они снова ползком выбрались из дома, но оказались в окружении группы полицейских.

 Раненых солдат отправили в административный центр Глусского района и передали гестапо. Там их заперли в большом сарае, служившем тюрьмой для гражданского населения. Начались допросы и пытки со свойственной фашистам жестокостью.

 Сеитибрам Кассара родился в деревне Кутлак Судакского района. В 1933 году вступил в комсомол. Работал в колхозе счетоводом-секретарем. В 1938 году был призван в ряды Красной армии. Участвовал в войне с Финляндией, а в 1940 году возвратился в родную деревню.

 В первые дни Великой Отечественной войны Кассара снова в боевых рядах. Он стал бойцом сформированного в Симферополе особого кавалерийского полка. Это подразделение начало боевые действия в Могилевской, Бобруйской и Гомельской областях Белоруссии.

 В сущности, кавалерийский полк не был в окружении. Его первоочередная задача заключалась в ведении боев с противником. Первое время конники обитали в лесу, и после совершения диверсий на шоссе Москва-Варшава и внезапных налетов на войска противника, двигавшихся по этому пути, всегда возвращались в лес. И вот в ходе одной из этих операций Сеитибрам и его товарищ были ранены и схвачены полицейскими пособниками.

 - Мы лежали в сарае, а во дворе, огороженном колючей проволокой, помещалось 300-400 человек, - вспоминал Сеитибрам Кассара. – В основном, это были местные селяне. Было еще несколько солдат, попавших в окружение. Как мы поняли, немцы составляли списки людей, а затем распределяли их по лагерям. Коммунистов же и комсомольцев расстреливали без разговоров.

 Кассара попросил старых селян дать ему переодеться и спрятать его комсомольский билет. После этого его вместе с другими отправили в лагерь, организованный на территории сада отдыха города Слуцк. Ограда из колючей проволоки. Ограда из шести рядов колючей проволоки. Через один из них пустили ток. В самом лагере число приговоренных к смерти исчислялось тысячами. Нельзя было даже присесть. Больные и раненые вязли в грязи…. Гитлер – зверь в человеческом облике говорил: - Белоруссия прекрасное место, но она перенаселена. 10 миллионов человек. Из них нужно уничтожить 6 миллионов, а 4 миллиона обратить в рабочую силу. После этого слепо преданные ему солдаты с оружием в руках постарались выполнить его приказ. Ежедневно в лагере умирали по 200-250 человек.

 Лучше умереть стоя, чем жить на коленях - вот завет, оставшийся нам от прадедов. Часть советского народа, оказавшаяся на оккупированной врагом территории, претерпела много унижений и мук. Она все вынесла. Отважная молодежь Родины встречала смерть, стоя, не унижала перед врагом своего человеческого достоинства, не просила у него пощады, не падала духом, не сгибалась, не теряла веры в победу. Молодежь в любых условиях боролась и побеждала.

 Сеитибрам начал ходить, прихрамывая. Объединив вокруг себя 10 человек, составил план побега: надо сделать подкоп под оградой из колючей проволоки. Принялись за работу. Ночью каждые три минуты пробегал луч прожектора. Они же три минуты копали землю, потом прятались и снова копали. Наконец, пришло время побега. Однако из 10 человек смогли убежать только двое. Трое пострадали от тока, когда зацепились за проволоку. Пятеро остались в лагере. Одним из пятерых был Сеитибрам.

 Фашисты не замедлили использовать этот инцидент. Утром они построили в ряд заключенных лагеря и каждого десятого поставили перед пулеметами. Они умышленно стреляли людям по ногам. Кричащих от боли раненых сбрасывали в яму, чтобы другие палачи зарывали.

 Осенью 1941 года в лагере отобрали группу заключенных и перевели в тюрьму города Барановичи. Там их вместе с советскими людьми из других лагерей посадили товарные вагоны и повезли на запад. Вагоны сырые. Двери и окна наглухо закрыты. Большинство несчастных пробирались к одной-единственной дырке в верхней части стенки вагона, чтобы подышать. Раз в день дверь вагона открывалась, и часовой выкрикивал: - Умершие есть? – Люди молча передавали мертвых, закутанных в тряпье. Часовой бранился: - Что за люди, мрут, как мухи, наш фюрер правильно называл их не людьми, а недочеловеками». Ворча, он хватал мертвецов прямо с земли и, взвалив на спину, уносил.

 Заключенных привезли в местечко Белоподляска, на противоположном берегу реки Буг. Там в концентрационном лагере содержалось 16-17 тысяч человек. Снова люди голодали, болели, умирали…. В этих условиях заключенные, знавшие, что они все равно погибнут, объединялись. Их объединяли патриотизм и стремление отомстить врагу. Объединившимися патриотами руководил узник, бывший генерал. Все лагерники обращались к нему «товарищ генерал» и всецело ему доверяли. Возможности осуществить побег группами не было, поскольку из-за этого могли схватить всех беглецов группы и расстрелять перед строем других заключенных. Надо сказать, что генерал внес предложение организовать разом побег всего лагеря. Численность лагерников в сотни раз превышала численность охраны. Если бы они восстали все вместе, то можно было бы сразу уничтожить всех охранников. Это предложение очень обрадовало Сеитибрама Кассара. Были созданы агитационные группы, объявлены день, час и минута будущего побега. Так, началась подготовка восстания.

 - Я состоял в молодежной украинской группе Ивана Федоровича Падалька, - вспоминает Сеитибрам Кассара. – Падалька живет теперь в городе Ельск Гомельской области, мы с ним как родные братья. Вот и говорю, мы с Иваном Федоровичем начали разъяснять людям обстановку. Наши рассказы о том, что Красная армия освободила республики Прибалтики и что наши части перешли в наступление с юга, людей воодушевили и подготовили к побегу.

 Сигнал к побегу подаст генерал. Он поднимет дощечку с цифрой «99», после этого заключенные, вооружившись камнями и палками, нападут на охранников.

 К вечеру намеченного дня восстания люди оживились. Глаза узников, от которых оставались кожа да кости, блестели, поднялись на ноги даже больные. Это всеобщее восстание было восстанием, поднятым против лютого врага во имя торжества человечности. Когда над головами заключенных поднялась дощечка с сигналом, вокруг все так загрохотало, что, казалось, задрожали земля и небо. С территории лагеря несся непрерывный гул. Как будто открыли огонь сразу тысячи пушек. На этот грохот откликнулись эхом даже горы вдали. Они звали самих людей к свободе. Охране не удалось даже сделать выстрела. На каждого охранника набросились сотни заключенных. Распаленные жаждой мести, снедаемые нетерпением люди взяли в руки оружие.

 - Весь отряд охраны был уничтожен в несколько минут, - продолжил рассказ Сеитибрам Кассара. – Я сильно хромал и из-за этого не мог быстро бежать. Некоторое время со мной рядом шел Падалька, потом пришел на помощь мой соотечественник Бекир Абдуллаев. Он происходил из деревни Байдар Балаклавского района. С немецким автоматом в руке и сумкой с патронами через плечо он выглядел так боевито, что совсем не походил на узника, только что вырвавшегося из лагеря смерти.

 Мы шли всю ночь, переправились через несколько рек. Рассвет застал нас на каком-то лугу. Бекир нашел где-то в округе морковную грядку, нам принесли несколько сумок моркови. Впервые за много месяцев мы поели нормальную пищу, и, спустившись в овраг, проспали до вечера.

 Сеитибрам Кассара, Иван Падалька, Бекир Абдуллаев и другие члены группы двигались на юг 10 дней, и, наконец, вышли на территорию Польши. Они остановились в лесах Кулекса и Парчевска Холмской губернии Куликского и Седлицкого воеводск. И вот началось время мести, время борьбы. Местные жители показали им болотистую местность, где польские партизаны оставили оружие. Там они нашли несколько поржавевших ружей и хорошо их почистили. Во всяком случае, это было оружие. Потом, совершая налеты на помещичьи усадьбы, они добыли провиант, оружие и одежду. Хорошо вооружившись, обретя силу, они стали нападать на польских полицейских и полицейские посты.

 Уничтожая их, они захватывали оружие и полицейскую форму. Постепенно беглецы из лагеря собрались вместе и образовали партизанский отряд. В селе Седлищи они разгромили полицейский пост, насчитывавший 18 человек, захватили два пулемета, много гранат и динамита. Укрепившись, таким образом, и увеличив свою численность, отряды мстителей постоянно угрожали врагу из лесов Куликса или Парчевска, превратились в могучую силу. Они подрывали военные эшелоны противника на железнодорожном сообщении между Холомом и Люблином. Освободили 500 евреев-узников концентрационного лагеря, расположенного в деревеньке Владово близ лагеря «Майданек», сожгли лесопильный, маслобойный и спиртовой заводы. Имущество помещиков они раздавали беднякам, а взамен получали от них оружие. Карали старост, служивших фашистам. Отряд разделился на группы и проводил несколько операций в день. В его рядах насчитывалось 96 бойцов. Сеитибрам Кассара стал командиром группы. Отрядом командовал капитан Томилов. Партизанский отряд сражался на территории Польши до мая 1942 года. Весной партизаны решили вернуться на родину. Купив у местных жителей лодки, соорудив плоты, они с боями форсировали реку Буг и прибыли в деревню Милинок близ Брестской крепости. На рассвете остановились в окрестностях деревни на отдых. В это время лес окружили немецкие солдаты. К операции немцы привлекли танки.

 Первый день на родной земле начался с боями. Партизаны, перейдя к обороне, отстреливались до вечера. Познав ужасы концлагеря, партизаны храбро дрались с неизвестно откуда взявшейся энергией. Ночью Томилов послал группу партизан на противоположную сторону луга. Открыв огонь, они отвлекли внимание немцев. В это время партизаны отступили в сторону Беловежской пущи. Далее борьба продолжалась на этой территории. Партизаны совершали диверсии вдоль дорог Брест-Пинск, Брест-Минск, нападали на вражеские войска, двигавшиеся по этим дорогам. Местные жители всегда оказывали им помощь, обеспечивали их продовольствием, оружием, необходимыми сведениями. Чтобы ликвидировать связи партизан с местными жителями, немцы сожгли 240 деревень, расположенных близ Беловежской пущи. Они увеличили число карательных отрядов. По приказу командования, партизаны стали пробираться отдельными группами на восток, к Бобруйску и Полесску.

 - Со мной в группе было 5 человек. Каждого из них я до сих пор хорошо помню. Забыть этих людей все равно, что забыть то время, - говорит Сеитибрам Кассара. – Это мои надежные друзья Иван Федорович Падалька, Бекир Абдуллаев, Юзик Иосифович Жгадла, Григорий Даниленко и Дмитрий Немировченко. Перейдя Пинские болота, мы вышли на территорию Ельского района. Жители села Гнойное поддерживали связи с партизанами. В селе жило примерно 40 человек. Сначала они встретили нас настороженно. Чтобы проверить нас, предложили нам одно дело. Староста Бабун деревни Воловск (Ельского района) семьи партизан, ушедших на войну, выдавал врагам. В результате его предательства в деревне десятки семей были повешены или отправлены в концлагеря.

 После того как Сеитибрам лично объяснил группе, кого следует задержать, партизаны отправились в путь и среди бела дня захватили старосту.

 Численность партизанского отряда росла, он превратился в соединение Южный Притык. Сеитибрам вначале был назначен командиром отряда, а затем, ротным командиром 47-ой Ельской партизанской бригады. Эта бригада действовала, в основном, в лесах Полесска и Бобруйска, а также северо-западных районах Украины. Бригадой командовал белорус Антон Степанович Мищенко. (До войны Мищенко работал председателем исполкома Гомельского района).

 В июле 1942 года 47-ой бригаде поручили задержать на железнодорожном пути Ельск-Лельчицы эшелон, которым угонялись в Германию советские молодые люди, и освободить их. Операцией руководил Сеитибрам Кассара. Партизаны, разобрав рельсы, остановили эшелон и избавили от неволи тысячи молодых людей.

 - В ходе этой операции мы не взяли в плен ни одного немецкого солдата, - рассказывал Сеитибрам Кассара, - так как они, поняв, что попали в западню, задумали расстрелять молодежь в вагонах. Мы не могли с этим мириться. Три немца сразу подняли белый флаг, направляясь к нам. Партизаны прекратили огонь. Мы с Падалька подняли вверх стволы своих ружей и сразу вышли к ним навстречу. Потому что противник посредством такой уловки мог осуществить свою цель, состоявшую также в оценке наших сил и оружия.

 Когда мы встретились с немецкими парламентерами, один из них сказал на чистом русском языке:

 - Если вы, прекратив огонь, не дадите возможность эшелону с немецкими солдатами двигаться отсюда дальше, мы расстреляем всех, кого везут в вагонах. Вас устраивают наши условия?

 Партизаны отвергли это подлое предложение. Через несколько минут перестрелка продолжилась. Как только партизаны начали стрелять, фашисты вытолкнули из вагонов часть узников и расстреляли их.

 Кассара приказал прекратить огонь. Несколько минут посовещались. Если продолжить обстрел, фашисты обязательно начнут расстреливать заключенных снова. Партизаны решили атаковать врага. В противном случае фашисты могли взорвать вагоны. Бригада с криками «ура!» ринулась на эшелон. Фашисты стали спасаться бегством, партизаны стреляли им вдогонку.

 - Вот так, - сказал Сеитибрам Кассара, - мы уничтожили более трехсот фашистов…. Среди нас нашелся ни один, а сразу несколько машинистов. Посадив в поезд раненых, партизан, мы поехали к своему лагерю. Так-то, дружок. Ведя эшелон, мы проехали небольшую станцию, которой владели немцы. Поскольку мы знали, что в этом месте имелось всего два поста противника численностью всего-навсего в 36 человек, то решили, проехав станцию, дальше идти пешком. Наш машинист Борис, проезжая станцию, дал протяжный гудок. Кто-то вывесил на одном вагоне красное полотнище. Увидев нас на станции, люди побежали за поездом, кричали, плакали…. Да а, подумав, что подошли части действующей Красной армии, они так обрадовались, что трудно себе представить. Немецкие посты, сначала опешили, но затем, когда поняли, в чем дело, открыли огонь. Но мы, поливая пулеметным огнем из бронированного офицерского вагона, быстро заставили их замолчать. Удалившись от станции на пять шесть километров и приблизившись к лесу, мы все сошли с поезда, а паровоз взорвали.

 Партизаны не отличали ночь ото дня. На операции выходили их группы и отряды. Они внезапно нападали на отдельные части противника и скрывались в лесах. После того как в восточной части Белоруссии образовалось центральное партизанское соединение, из Москвы послали двух радистов. К сожалению, когда они спрыгнули на парашютах, то опустились в районе деревни Заводный-Остров (советская деревня Ремезы) и были схвачены полицаями.

 В тот день ротный командир Сеитибрам Кассара приказал группе партизан одеть немецкую форму, захваченную в эшелоне, и нацепить немецкие ордена. Партизан Галетский, хорошо знавший немецкий язык, оделся в форму гебиткомиссара и сел в тачанку. Другие партизаны оседлали лошадей и поехали прямо в деревню Заводный-Остров. Командир бригады Антон Мищенко, выросший в этих местах, начертил план деревни и дал устный портрет главного полицая Головатова. Вскоре длинная колонна переодетых партизан вступила в деревню. Заметив ее, начальник полицейского поста, тучный Головатов сразу же выстроил своих людей в шеренгу и так рапортовал «гебиткомиссару»: - Господин гебиткомиссар, вчера мы захватили в лесу двух красных диверсантов. Имел место ожесточенный бой с партизанами, но мы освободить пленников не дали. Собираемся отправить обоих пленных в Ельск. Должно быть, они прибыли из Москвы.

 Галетский, не спеша, слез с тачанки, похвалил главного полицая, похлопал его по плечу и сказал по-немецки: - Я сам передам диверсантов, куда надо, и обязательно расскажу о вашей преданности. - Партизан Кирюшкин эти слова тотчас перевел. Привели двух человек со связанными руками и лицами в крови. Галетский приказал им сесть в тачанку, потом спросил у старшего полицая: - О новом приказе фюрера слышали? – Нет, не слышали, - ответил тот в смятении. Галетский, рассердившись, обозвал полицаев «тупыми ослами, которые ничего не знают», и приказал, чтобы все они сложили оружие и собрались в одном помещении.

 После того как полицаи собрались в школе, здание окружила пришедшая с другой стороны группа партизан во главе с Мищенко. В дверь вошли Мищенко, хорошо знакомый жителям деревни, и бригадный комиссар Пастухов. Головатов сразу узнал Мищенко и все понял. Мищенко зачитал приказ партизанского командования: - Изменникам Родины – смерть! – По законам военного времени полицаи были расстреляны. Двух же радистов доставили в лагерь партизан.

 Когда совершали налет на пост полиции и жандармерии в деревне Ремезы, погиб ротный комиссар Козинцев, бывший секретарь партийного комитета Ельского района. Партизаны разгромили предателей в пух и прах, одного взяли в плен. Этот человек был старшим братом одного партизана из деревни.

 - Брат очень просил за своего родственника, - продолжал Сеитибрам Кассара. – А ведь этот партизан (не могу вспомнить его имени) был одним из самых смелых, самых ловких разведчиков. Свою преданность неоднократно доказывал оружием на поле боя. Ради него мы отпустили его старшего брата. Да, отпустили…. Через несколько дней мы узнали, что он снова одел полицейскую форму и измывался над людьми. Я вызвал младшего брата, спрашиваю: - Что будем делать? – Он ответил: - Теперь делайте, что хотите. - В конце концов, партизаны закололи его штыком.

 Партизаны 47-ой бригады подорвали десятки вражеских эшелонов, уничтожили сотни фашистов. Сеитибрам Кассара выходил на операции с другими группами, он лично руководил подрывом 40 эшелонов. В результате подрыва поезда с немецкими офицерами, проезжавшего через разъезд Михалки, было уничтожено около 400 офицеров. Этот железнодорожный путь потом бездействовал неделю.

 Зимой 1942-1943 г.г. партизаны перебрались на берег озера Красного в районе Житковичи. В это время партизаны стали испытывать недостаток боеприпасов. Их запасы имелись в лесах Ельска, отдаленных от партизан примерно на сто километров, однако добраться до них было очень трудно. Кроме того, они знали, что, если на пути встретится враг, может не хватить патронов. Еще одна трудность состояла в том, что из группы, зарывавшей в землю боеприпасы, в живых остались только двое – Кассара и Падалька. Командование поручило выполнение этого задания Кассаре. В конце концов к его группе из 5 человек присоединился и Падалька. Потому что, если бы один из двух партизан, хорошо знавших место хранения оружия, погиб, или был ранен, то другой мог бы указать путь к цели.

 Ночью, когда мела вьюга, группа вышла на задание и через 4 дня достигла места назначения. Ящики с патронами и оружием погрузили на трех санях. В пути, чтобы заменить лошадей, временами сами переодевались в немецкую форму. Остановились у деревни Заводный-Остров. Зашли в дом женщины по фамилии Черняк, знавшей покойного комиссара Козинцова. Как выяснилось после того, как они вошли в эту деревню, полицейских постов в ней еще не было. Черняк собрала стариков деревни. Они передали партизанам трех лошадей и три повозки, а владельцы лошадей их сопровождали в пути, чтобы после очередной смены лошадей в деревне Александровка, получив своих лошадей, снова вернуться назад.

 Когда повозки выехали из деревни, повстречались двое в полицейской форме. Они открыли огонь по партизанам. Поневоле, пришлось открыть ответный огонь. Одного из полицейских ранили, другой же сбежал. По документам раненого полицейского была установлена его личность как Лазаря Панфиленко. Старики-возчики настаивали на необходимости срочно скрыться в лесу, поскольку второй полицай убежал в соседнюю деревню Махновичи, где находился крупный пост полиции и жандармерии.

 Партизаны погнали лошадей дорогой, поросшей с двух сторон густым лесом. Однако с этой стороны проехать санями в лес было невозможно: он был изрыт глубокими траншеями. Оставался один-единственный способ – войти в лес кружным путем. Из-за этого нужно было пройти, по меньшей мере, еще три километра. Вскоре позади показались силуэты немецких машин. Немцы быстро приблизились и открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов. Если сразу опрокинуть повозки в траншеи, подумал про себя Кассара, то можно было отступить в лес. Но в этом случае повозки достались бы немцам. Однако другого выхода не было. Бой на открытом месте с немецкими солдатами, вооруженными пулеметами и автоматами, на двух машинах кроме смерти не сулил ребятам ничего.

 - Ребята, прыгайте вправо! – Приказал Кассара. Люди на двух санях, ехавших сзади, бросились в траншеи. Когда Кассара и возница Николай Захимицкий собирались прыгать в траншею, старик получил ранения.

 - Не прыгайте, - сказал старик. – Вот лошадь, которая всю свою жизнь участвовала в бегах. До войны несколько раз брала призы. Я ее все время скрывал. Сильная лошадь. Если налегке рванет, ей ничего не стоит пробраться в лес.

 Сеитибрам оглянулся. На двух санях, которые ехали за ними, больше никого не осталось. Ребята, прыгнувшие в траншеи, отстреливались. Машины остановились. Немцы в белых маскировочных халатах легли в снег. Сеитибрам, переговорив с раненым стариком, начал погонять лошадь. В тот же миг одна из остановившихся машин дернулась с места и стала приближаться на большой скорости. Значит, ребята погибли, иначе машина не могла бы к ним приблизиться, подумал Сеитибрам. С уже порядком приблизившейся машины доносились выстрелы и голоса солдат. Рядом с санями стали подниматься снежные фонтаны. Значит, стреляли разрывными пулями. Если попадут в ящик с патронами, сразу взорвется. Теперь не было возможности даже спрыгнуть с саней. Нельзя было добраться до траншеи.

 - Погоняй, сынок, погоняй, - кричал раненый старик.

 Сеитибрам взмахнул кнутом. Лошадь убыстряла бег и через полминуты помчалась с такой скоростью, что, казалось, не тащит за собой сани по снежной лесной дороге, но бежит сама налегке.

 - Я видел в деревне всяких лошадей, военную службу проходил в кавалерии, в начале войны снова оказался в кавалерии, - комментировал этот эпизод Сеитибрам Кассара. – Знал очень хороших лошадей, но такой лошади не видел еще ни разу в жизни. Под ее ногами снег разлетался как пыль, в ушах у меня свистел ветер. Оглянулся назад: вслед за нами изо всех сил скакали другие лошади. Я не верил своим глазам: вражеская машина отстала от нас на значительное расстояние. Не сбавляя скорости, мы въехали в лес, я сразу направил сани кратчайшим путем. Еще десять минут подгонял лошадь, объезжая деревья и кусты. Убедившись, что опасность осталась позади, натянул вожжи. С покрытого пеной крупа несчастной лошади поднимался пар. Перевязал старику рану. Увидев, как рядом со мной через пять шесть минут остановились другие сани, был крайне удивлен.

 Я оставил дядю Колю вместе с его удивительной лошадью в доме его знакомого в деревне Александровка. В этой древне впряг в сани других лошадей, владельцы лошадей сопровождали меня до озера Красное. Задание было выполнено. Но из всей группы вернулся в отряд только я. Весной 1943 года узнал, что остался в живых Иван Падалька. Местные крестьяне нашли его раненым. Другие партизаны, расстреляв все патроны, погибли.

 В ноябре 1942 года 47-ая партизанская бригада соединилась в деревне Мелешкевичи с соединением, которым командовал выдающийся организатор партизанского движения С.А. Ковпак, и, сражаясь в составе нового соединения до апреля 1943 года, приняла участие во многих боевых операциях.

 Сеитибрам Кассара в составе этого соединения был принят членом КПСС.

 В дальнейшем партизаны, не прекращая давления на противника, взяли под свой контроль различные населенные пункты, и, навсегда выбив из них врага, восстановили в них органы Советской власти. Вера людей в победу партизан росла. Советская власть установилась в освобожденной от врага деревне Лельчице, в поселке Словечено и других населенных пунктах. Границы освобожденной партизанами зоны расширялись все больше и весной 1943 года два района полностью перешли в их руки.

 В апреле 1943 года, по приказу Верховного Главнокомандования, соединение Кавпака ушло за Карпаты, 47-я же Белорусская бригада обосновалась на его месте. Партизаны бригады постоянно поддерживали связь с Москвой. Строили аэродромы. Раз в неделю приземлялся самолет. Он доставлял с Большой земли газеты и журналы, оружие, приказы командования, брал на борт для отправки в тыл тяжело раненых.

 Партизаны освободили прифронтовой город Ельск. В боях за этот город партизаны уничтожили 8 танков, 53 автомашины, 300 солдат, сбили один самолет. Впоследствии прибывшие из Москвы летчики отремонтировали этот самолет и улетели на нем в столицу.

 Так, из небольшого партизанского отряда в белорусских лесах образовалось несколько партизанских бригад. 11 января 1944 года партизаны соединились с Первым Белорусским фронтом и двинулись за отступающим противником на Запад. Партизанское командование оставило на освобожденной территории группу лиц для восстановления Советской власти. В этой группе находился Сеитибрам Исмаилович Кассара.

 В Ельском районе Белоруссии имеется советский поселок Захимицкий. Он назван именем Николая Захимницкого, старого погонщика, принимавшего участие в доставке из Ельска боеприпасов для партизан.

 На вопрос, что вы знаете о партизанской группе, которой командовал Анатолий (Таир) Гришин, Сеитибрам Кассара дал такой ответ.

 - В лесах Белоруссии действовало много партизанских групп, отрядов и соединений. Их основу составляли вышедшие из окружения советские солдаты, спецподразделения, направленные за линию фронта, узники, бежавшие из концлагерей врага. Мы много слышали о группе, которой командовал человек по имени Анатолий Гришин. Я полагаю, что он мой земляк, что он, должно быть, служил в нашем 156-ом Симферопольском полку. Но встретиться с членами этой группы, совершавшими чудеса героизма, мне не пришлось. Мы слышали, что они героически погибли в ближайшем от нас Кричевском районе.

 После Великой Отечественной войны Сеитибрам Исмаилович Кассара работал начальником отдела снабжения рабочих на писчебумажном комбинате города Окуловка Новгородской области. Неоднократно избирался членом горисполкома, депутатом горсовета. Грудь Сеитибрама Кассара украшают орден Боевого Красного знамени, медаль «Партизан Отечественной войны» первой степени, медаль «За доблестный труд» и ряд других наград.

 В историческую Победу, одержанную советским народом в Великой Отечественной войне, огромный вклад внесли народные мстители. Летопись их борьбы, которая велась в непосредственной близости от противника, постепенно расширялась и пополнялась, в нее добавлялись новые имена, новые герои.

 Легендарные героические подвиги народных мстителей, отзываясь в благодарных сердцах нынешних поколений, продолжают жить, продолжают свершаться.