Ирина ДЬЯЧЕНКО. Валентина.
Последнее время Валентина жила в одной из деревень, каких много на русском Севере. Она перекочевала сюда, в родительский дом, из Архангельска, когда по вине пьяных жильцов сгорела старая деревяшка, рассчитанная на несколько семей. Из общей кухни частенько доносился с чувством исполняемый ею любимый романс «Веселья час и боль разлуки…» А раньше… раньше она бороздила океаны, ходила коком на судах торгового пароходства и временами отбивала родителям весёлые телеграммы с забавнейшим текстом: «Иду на Францию». Когда об экзотических фруктах и йогуртах знали лишь понаслышке, она уже попробовала эти гурманские изыски. А её маленькая племянница всегда приходила в полный восторг от красивых заграничных пузырьков с духами, изумрудного лака для ногтей с блёстками, затейливой косметики и розовой жвачки в форме причудливой сигаретки.
Замуж она вышла поздно за бывшего капитана. Но совместная жизнь с мужем как-то не сложилась – он частенько выпивал, и в конце концов они, подняв дочь, разъехались. Валентина обосновалась в родительском доме с видом на роскошную старую липу, на фоне которой здешние багровые закаты были как будто списаны с картин импрессионистов. В этом доме, она, будучи маленькой девочкой, скрашивала последние минуты жизни своей бабушки, в этом же доме суждено ей было оплакать и родителей, сначала мать, потом отца.
Хозяйкой Валентина не была от природы. Дом она быстро запустила, и некогда чистенький, холёный терем зачах. Клеёнчатые обои на кухне с набивным рисунком «Ну, погоди!» пожелтели и засалились, само же помещение превратилось в пристанище для кошек, которые в случае отсутствия хозяйки тут же и оправлялись, холодильник оброс сталактитами, гостиная обветшала, спальня стала являть из себя затхлую прачечную с кучей белья на развешанных под потолком верёвках. Все углы заполонили пустые коробки из-под соков, упаковки от краски для волос, флаконы от лосьонов - каждый предмет что-то значил для неё, был ей дорог – она отличалась сентиментальностью. Вокруг дома вырос могучий бурьян, который со смерти стариков не знал руки косаря. Эти обстоятельства в значительной мере объясняли то, что два брата Валентины и старшая сестра, которых жизнь раскидала по разным местам, воспринимали её как что-то очень непутёвое и никчёмное. Младший брат зимой помогал ей дровами, со средним, прописавшимся в родительском доме, но имевшим свою квартиру, отношения были крайне натянутыми – порой и баня, и сарай специально закрывались им во избежание разрушительного беспорядка от сестринских рук.
Зимние, весенние, летние, осенние вечера стали для неё невыносимо долгими и даже жуткими – жилых домов в деревне осталось всего пять. Между тем посторонний глаз не мог увидеть на её лице и тени уныния. На людях всегда спокойна, добродушна и приветлива. Очередной холодной зимой был оформлен развод с мужем, которого она и так уже давно не видела. Пока работал старый родительский телевизор, Валентина радовала себя незатейливыми сериалами и изредка ходила к соседке через дорогу в гости. В церковные праздники её иногда можно было увидеть у родительской могилы. «Здравствуйте, мамушка и папушка», - шептала она и ласково проводила рукой по фотографиям на памятниках.
Как она ждала своего часа! «Будет и у меня счастье. Ведь я родилась в Рождество!», - говорила она. И «счастье» не замедлило появиться в лице вдовца из другой деревни. Перед Валентиной забрезжили новые горизонты, жизнь снова как будто наполнялась смыслом. Она переехала к нему. Но перед этим он прихватил её телевизионную антенну, а заодно зарезал старую козу Марту, оставленную родителями Валентине в наследство. Мясо показалось «молодым» грубым и было скормлено собакам.
Безмятежной жизни не получилось – вдовец оказался довольно чёрствым, скаредным и въедливым. Расторопной и хозяйственной замены своей бывшей спутнице он не нашёл, и Валентина вернулась в родительское гнездо. Старый телевизор без антенны больше не показывал.
Но женщина продолжала упорно верить в счастливую судьбу. День бесцельно проходил за днём, месяц за месяцем. Промозглым февральским утром пришло письмо от дочери, из которого она узнала, что стала бабушкой. Порадовалась, но к внучке никто не звал. Закончилась зима, за ней – весна, и настало лето с чудными закатами. Липа радовала глаз буйным цветом, и ягода на огороде поспела крупная. Валентина хотела собрать урожай и накануне пригласила маленького соседского мальчишку помочь ей. Он-то и нашёл её знойным июльским днём лежащей около куста смородины с капроновым тазиком, а в нём – несколько ягод. Она умерла внезапно от острой сердечной недостаточности, как потом констатировал участковый врач. За все отпущенные ей 63 года никому не пожаловалась. Ни на судьбу, ни на здоровье. Жила, как могла.
В старом родительском доме собрались родственники и знавшие Валентину люди. Похоронили её рядом с отцом и матерью силами младшего брата, сестры и племянницы. В день похорон хлынул ливень. Средний брат процедил: «Она была хорошей».
г. Мурманск
