Николай ШМИГАЛЁВ. Златое Перо Финиста

Героико-авантюрная былина

Здесь русский дух! Здесь Русью пахнет!

Великий русский поэт

Где русские, там пахнет керосином.

Посредственный басурманский  прозаик

Предисловие

Эх, да и доброе то было время! Ах, да и светлая была пора! Ей богу, не вру! Право же, славный народ на Руси-матушке тогда жил-поживал, да добра наживал! Право же верные и добрые соседи были у них! Жили русичи православные и соседи их правоверные на землях предков своих, не тужили, верой и правдой друг с другом дружили. Друг другу обиду не чинили: торговлю вели, знаниями да умениями делились, новостями добрыми, а если вопрос какой-нибудь спорный возникал, разрешали всем миром, ибо сакральную суть вещей ведали. Как в сказке, в общем, жили. Но это ещё вовсе не сказка, это только присказка. Сказка позже начнётся.

А нам пора и честь знать, а с нею «ум и совесть», поближе узнать, и посему добро пожаловать к первой главе. Итак…

Глава 1. КНЯЖЕСКАЯ

Испокон веков первым главой в любом царстве-государстве, а тем паче в таком как наше, княжестве великом, являлся всенародно избранный наследный монарх. В нынешнем конкретном случае на его месте оказался великий князь Димитрий Володимирыч.

Кстати родитель его, в прошлом и сам великий князь Володимир, которому Дима был многим обязан и честно отвечал по этим обязательствам, и до сих пор служил ему во всём примерным примером, хотя и числился на пенсии до следующих монархических выборов. В общем, путёвый предок был у князя. Однако повесть наша не про папашу его, некогда неугомонного деятеля, поэтому вернёмся к действующему правителю.

Ох, и князь был, я вам скажу, Димитрий-батюшка – всем князьям князь! Душка, умничка, а какой бережливый, сердобольный и обходительный, никаким, знаете ли, пером не описать. У него даже кнутовище из чёрствого пряника было. Вот он какой наш князюшка был.

К примеру, обе главные беды государственного масштаба, а это, как всем общеизвестно, собственно дураки и, опять же не раскрою государственного секрета,  дороги, он одним махом гусиного пера, смочённого заточенным концом в златой чернильнице порешил на веки вечные. Дороги федерального значения, будь они неладные, он указом своим княжеским, имеющим силу закона, повелел трактами направляющими называть, межхуторские грунтовки – проезжей частью без зазрения обозвал, а остальные стёжки-дорожки – просёлками, просеками, да тропинками нарёк. А ежели нет дорог, а замес-то них лишь тракты, да просеки, то, официально значится, одной бедой в стране меньше и к судебно-исполнительно-законодательной власти (читай – светлейшему князю) уже вопросов относительно «проезжей части», или как её там ещё, уже ни у кого ну никак не должно быть.

С дураками же (а в эту категорию щедрый и великодушный правитель без жалости включил и юродивых, и малохольных, и полных идиотов, и тощих дегенератов, и одержимого матерщинными бесами торгово-продажного купца Вольфушку) Димитрий Володимирыч поступил не в пример другим королям, гуманней. Не стал их изводить на кострах, переводить дрова в пустую. Потому как в глубине своей широкой души понимал, сгинут эти, явятся другие, ещё более малохольные. Князь, что удумал? Взял и указал построить большой просторный терем с резными решётками на широких окнах. Согнал в него всех придурковатых и, кинув им несколько остросоциальных тем для весьма пустопорожних дебатов, «слёзно» попросил последних сообща подумать, как с оными темами быть дальше. Естественно, у князя был свой взгляд на любые проблемы, и слушать их совета он вовсе не собирался. Однако цели своей хитрый правитель достиг. Любому дураку-то завсегда кажется, что он на всём белом свете один такой, в смысле самый умный. А ежели таких «гениев» целый терем набрался, да ещё сам князь великомудрый их думу думать просит, совета ждёт, тогда всё, пиши большими буквами, через пробел и жирным шрифтом « П Р О П А Л О ». В этом психиатрическом тереме, который княже с особо приближёнными боярами, поначалу между собой шутя «тугодумным домом» называли (а чуть позже просто «думдомом», которое ещё позднее вообще сократили до совсем уж обидной «думы»), так вот в тереме том целыми днями «решались» проблемы государства, порой с ожесточёнными потасовками между «фракциями» (так назывались группировки среди дурней), когда плешивый Шандыба Поселянович, тот самый из «фракции» буйноголовых, отстаивавший интересы холопства, таскал за чубы либерально-плюгавых из малохольной «фракции» то-ли демоно…, то-ли деремо… короче, каких-то там …краторов, радевших за всеобщее благо для узкого круга. Глядя на всё это сквозь зарешечённые окна, зеваки, очевидцы и свидетели творимого беспредела, спешили разнести методом «сарафанного радио» у колодца, и посредством «жёлтой прессы» на завалинках, последние вести с «думских баталий». От вестей тех люди, бывало, до слёз смеялись, а чаще испуганно вздрагивали и всем селом отговаривали очередного «делегата», возомнившего себя «кандидатом в депутаты», от похода в стольный град к князю, со своим видением «государственных перспектив развития». Отпаивали безумца травами у деревенских ведунов, возвращая в лад душу с разумом. Так и извёл князь потихоньку радикальных дураков на Руси. А «думу» не распускал, держал на всякий случай, другим для урока.

Вот какой князь был Димитрий Володимирыч. Он и спорта не чурался, с гоблинами не якшался, и на месте не сидел, почти всё княжество изъездил, всё знать в княжестве хотел. В общем такой умничка был, куда бы деться. Но и это опять всего лишь присказка, сказка будет впереди.

А во второй главе пока лишь нота протеста и даже хуже.

ГЛАВА 2. ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ

Ежедневно, едва лишь лучики утреннего ясного солнышка добирались до резного княжеского престола, как великий князь начинал кипучую государственную деятельность.

Глядите-ка, вот уже и солнечные лучики, а вот и он, лёгок на помине.

– Встать, князь идёт! – скомандовал Кириллий Мефодич, старший дьякон официального протокола, заслышав скрип двери за княжеским престолом.

Раздались тяжёлые шаги и из опочивальни, звеня шпорами, в официальном, расшитом золотыми великокняжескими знаками различия платье, с эполетами, лампасами и царскодембельскими аксельбантами, вышел князь. Обогнув дубовый постамент, Димитрий Володимирыч взошёл по ступеням и, кряхтя, опустился в кресло, по бокам которого привычно расположилась колоритная парочка – придворные шут с палачом.

Князь был уже немолод. Будь это уже сказка, можно было смело сказать, что сорок сороков князь уже «отмотал» на престоле, на самом же деле, только четвёртый десяток его правления разменяла Русь, только четвёртый срок к закату клонился.

– Ну, что у нас сегодня из важных мероприятий запланировано? – потирая усыпанные перстнями руки, обвёл князь бояр-трудоголиков, ни свет, ни заря уже накидавших сугубо важные проекты по получению субсидий из казны княжеской.

– Не вели казнить, князь! – первым с челобитной подскочил боярин здравоохранения. – Беда у нас в медицинском секторе. Народ вновь не хочет лечиться в наших лекарнях, чёрт бы их побрал (причём не уточнил, кого побрал, лекарни али народ прихотливый). Люди в основном к ведунам, да знахарям обращаются. У тех и ценовой прейскурант гораздо ниже, и эффект от лечения, по недоказанным слухам, аргументам и фактам, гораздо выше. Аптеки в убыток работают, иноземные пилюли, присыпки и инъекции никто брать не желает. Даже ежели рецепт выписывают, отказываются, привереды, таблетки жрать. Так мы с главврачами скоро по миру пойдём. Изволь, батюшка милостивый, из казны на развитие отрасли здравоохранения немного ассигнований пожаловать.

– Ишь ты, какой шустрый! – свёл брови князь с такой силой, что краснолицый боярин побледнел. – Земских врачей и ветеринаров уже по миру пустили. Бюджет своего ведьмовст… тьфу, то есть ведомства, профукали на заморские «чудо-пилюли». А народ наш, он совсем даже не дурак. Он нашим волхвам больше верит. Вот бери своих главврачей и дуйте в лес, учитесь у ведунов нашему, русскому искусству врачевания, знахарству и прочему. А чтобы неповадно было в следующий раз иноземными вакцинами увлекаться, повелеваю перед отправкой на «повышение квалификации», всыпать тебе… – князь на минутку задумался, – хотя нет, лучше влить. Так вот сделать ему противомалярийную клизьму, – Димитрий Володимирыч многозначительно посмотрел на застывшего слева палача, – и прививку от дизентерии, вдобавок.  

Палач кивнул и, бесцеремонно схватив согбенного боярина за шкирку, потащил его через боковую дверь в свой рабочий кабинет, или, если быть до конца точным – офис (у ребят подобных профессий рабочие кабинеты называются именно так).

– Не губи, отец родимый! – запричитал боярин здравоохранения, одновеременно пытаясь впасть в кому, как до него некоторые высокопоставленные симулянты и выпасть из княжеской немилости. – Клянусь Гиппократом, я всё исправлю. Лучше уж плетей, но только не прививку. А-а!

Государь даже ухом не повёл. Посчитал, что и так мягко обошёлся с «медиком». Ах, если бы он знал про прививки то, что знали лекари, он бы так не считал, а сжалился над старым больным человеком, почти уже коматозником. Ну да и ладно, не наше дело государёвы решения комментировать.

Дверь за палачом и его «жертвой» захлопнулась и крики оборвались на ноте «ля».

– Ну, кто следующий с челобитной? – оглядел князь поникшее боярство.

Больше ни у кого желания клянчить деньги у князя не появилось. Даже недавно назначенный боярин образования и науки, который, ещё не испорченный властью, пытался создать по княжескому хотению, достойный университет не на иноземный, а на славянский манер, не решился показать князю предварительную смету расходов.

– Хорошо с нашими баранами разобрались, что там от заморских баранов слышно? – перевёл князь Димитрий совещание в русло международных отношений.

– Ну, с заморскими не заморскими, а от одного иноземного сатрапа есть известие, – поклонился в ноги князю боярин иностранных дел и потех.

– Что там?

– Прибыла к тебе, князь, вчера, после окончания рабочего дня, «дипмиссия» от плутовского короля Петэраса.

– Дипмиссия? Баба что ли? Ну, у них и имена дурацкие, – усмехнулся князь, что послужило сигналом для дружного заискивающего смеха всей боярской артели.

– Никак нет! – без тени улыбки ответил «МИДовец». – Это, попросту говоря, посольство пожаловало, причём с неким категоричным ультиматумом.

– А ультиматум, это как я понимаю, имя посла ихнего? – вновь попытался князь полушутливо «угадать» новое для себя слово и вновь захихикало «придворье».

– Нет, это почти как нота протеста, только хуже, – серьёзно ответил боярин иностранных дел и потех. – И их посол просится на приём к тебе, чтобы зачитать сей ультиматум.

– А и зови сюда посла ихнего, послушаем, что им надобно от нас, – махнул рукой князь и щёлкнул пальцами. По этому знаку боярин иностранных дел ушёл за плутовским послом, а князю поднесли на красных подушечках с голубыми каёмочками скипетр и державу, символы княжеской власти. Взяв «венценосные вещдоки», как сам князь называл оные символы, Димитрий Володимирыч сел поудобнее и кивнул стоявшим на дверях стражам, дескать, запускай.

Те раскрыли золочённые двери, пропуская внутрь боярина иностранных дел с официально скорченной физиономией, который громогласно объявил:

– Посол плутовского короля Петэраса, барон фон Телефакс!

Позвякивая стальными латами, в помещение строевым шагом вошёл рыжий рыцарь с длинными обвисшими усами и заплетёнными по девичьи косицами. Остановившись в середине залы, он поклонился князю насколько позволяли громоздкие доспехи.

–  Моё почтение, русский князь Димитрий! – два раза топнул правой ногой рыцарь-посол. Князь в ответном приветствии, по заведённому обычаю, едва заметно кивнул. – Я имею честь предъявить вам ультиматум от моего сюзерена короля Петэраса.

– Да-да, пожалуйста! – зевнув, крутанул князь на пальце державу, словно баскетбольный мяч.

– В данном документе, содержаться выдержки из нашей военной доктрины, которые оправдывают решение короля и его военно-политических советников, – продолжил рыжий посол дипломатично подводить беседу к сути переговоров. – Таким образом…

– Милейший! – перебил его князь, отбирая скипетр у не к месту «распаяцавшегося» шута. – Давай кратко и самое основное. У меня времени в обрез.

– О кей! – согласился с предложением фон Телефакс, если честно он был старым заслуженным рубакой и эти дипломатические штучки-дрючки его сильно напрягали. Он любил рубить правду-матку с плеча, коротко и по делу, а предложения князя ему самому пришлось по душе.

Рыцарь развернул грамоту с королевской печатью и, нацепив для солидности подарочный именной монокль, зачитал концовку, как он полагал, ту самую суть ультиматума:

 – «В противном случае мы объявляем вам войну запятая выдвигаем войска в район Верхнего Лукоморья запятая и в решающей битве разбиваем вашу армию тире наголову восклицательный знак».

Затяжное молчание было ответом на доклад иноземного дипломата. Впрочем, вскоре оное молчание нарушил не уловивший здравого смысла, князь.

– Позвольте спросить, сударь, – в такие неловкие моменты княже становился сама учтивость. – Если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, перед вашим объявлением войны, должны были быть какие-нибудь трудновыполнимые условия для нашей стороны? Не так ли?

– А-а, да, конечно! – стукнул себя твёрдой стальной перчаткой по не менее крепкому лбу фон Телефакс.

– Будьте добры, зачитайте нам их, – с трудом сдерживая ироничную улыбку, попросил князь.

– Минуточку! – рыцарь пошарил глазами по тексту документа, мурлыча себе под нос  «тэкс, ес, ес, обэхээс», и, найдя нужный абзац, обрадованно воскликнул, – Бинго!

– Читате же уже! – в княжеском голосе начинали сквозить нотки недовольства, не ровен час, государь мог сорваться и выгнать в шею нерадивого иноземного посла, что грозило перерасти… хотя, чего уж там, и так уже войнушкой грозили.

– «В виду того, что ваши владения занимают одну шестую часть суши запятая, – прочитал рыцарь. – А без учёта ещё не открытых Колумумбом и Куксусом континентов запятая так и вообще одну четвёртую её часть точка. Мы предлагаем вам передать в наше владение хлебородные плантации на юго-западе государства вашего запятая вместе с деревнями запятая холопами запятая скотом и сельскохозяйственным инвентарём точка», – посол снял монокль и спрятал его под кирасу, – вот, в принципе, все условия.

Хотел, было, возмущённый такой наглостью князь послать посла (если на то пошло, на то он и посол), но, проявив завидное хладнокровие, сдержался.

– А с какого фига, простите, любезный барон фон Телефакс, мы должны с каким-то там Петэрасом землёю нашей родимой делиться? – предельно культурно поинтересовался князь. – Он вам, перед тем как послать к нам не объяснил, нет? Ладно если бы там повод какой придумали, например наследника у себя грохнули, или наследницу совратили и на нас списали.

– Конечно, прости меня, князь русский, – вновь попытался поклониться рыцарь, пропустив мимо ушей «примеры» княжеские. – Но, во-первых, наш сюзерен не «какой-то там Петэрас», он есть наследный монарх всея Плутвы Петэрас Загребущий.

– Да бог с ним с вашим Петэрасом, – отмахнулся князь Дмитрий и насупился. – Ты, сам подумай на кого вы, во главе со своим недоумком замахнулись?

В притихшем тронном зале запахло жареным.

– Эй, там! Распорядитесь, чтобы стряпухи двери на кухню закрыли, с мысли сбивают своими ароматами пахучими! – отвлёкся на минутку князь и вновь переключился на иноземного посла. – Так на кого вы замахнулись, ась?

– На дикую языческую Русь! – уверенно, как в костёлно-приходской школе научили, ответил рыцарь.

И вновь по палатам княжеским повеяло едва различимым запахом жареного (но в этот раз уже в самом что ни есть переносном смысле). Даже миролюбивый митрополит,  завсегдатай в княжеском тереме, призывавший всю свою сознательную жизнь к «веротерпимости» и «ближнеголюбости» еле сдержался, чтобы не треснуть необразованного «богохульника» крестом по макушке, чтобы тому впредь неповадно было так наговаривать.

– Фи-и, дикую, – однако, вопреки самым наихудшим ожиданиям бояр, совсем даже не расстроился князь, он-то не понаслышке знал, как с детства дурят иноземцы своих детишек, настраивая их против великого, а кое-где и продвинутого славянского этноса. – Ты сам не знаешь, что городишь. А насчёт того, что земли у нас немеряно, это одни сплошные враки, всё меряно-перемеряно и вымеряно, лишней, увы, нет, – князь подозвал боярина образования и науки, – Михайло, принеси, дорогой, нам геополитические карты мира.

Поклонившись, вышеуказанный боярин метнулся в свою каморку.

– Сейчас я тебе покажу что-то, – подмигнул Димитрий Володимирыч иноземному послу почти по дружески, хотя язык так и чесался отдать приказ насадить глупца в блестящих консервах на кол.

Тем временем вернулся запыхавшийся боярин с картами.

– Разверни-ка, любезный, для начала, средневековую карту! – указал князь боярину. Тот с помощью боярина иностранных дел и потех мигом развернул на длинном столе затребованную князем карту.

Князь, рыцарь и бояре плотно, как на командно-штабных учениях, обступили стол с красочной картой.

– Гляди, вот она – современная геополитика, – широким жестом взмахнул скипетром над разноцветным ватманом князь. – Вот Русь-Матушка! Широка страна моя родная, да? А вот ваше плутовское королевство. Прямо скажем, невелика пташка. Так сильно хотите заваруху устроить? Может тогда вам лучше на какой-нибудь Нихферштейн или Лихсембург двинуть войска? Ничего что маленькие, зато у них и армий наверное нормальных нет. Взвод пращников, не больше. Их-то наверняка одолеете.

– Но, князь! – попытался напомнить суть ультиматума фон Телефакс. – Нас интересует именно земельный вопрос!

– Земельный, говоришь? – хитро прищурился князь Дмитрий. – Ладно, теперь разворачивайте допотопную карту мира.

Княжеское указание было исполнено весьма быстро. Сверху на средневековую карту легла древняя геополитическая карта мира, писаная допотопными географоманами до пресловутого Потопа: взятые в овал континенты изображённые на спинах трёх улыбчивых китов.

– Теперь, дорогой барон, найди, где Русь, а где ваше королевство? – учительским тоном произнёс князь. Рыцарь склонился над картой и долго водил по ней стальным пальцем ища свою Плутву. Сжалившись над ним, князь вновь заговорил. – И не ищи её, всё равно не найдёшь. Русь она вот на две трети древней карты, а про вас ещё тогда никто ни сном, ни слухом, ни духом. А теперь покажите «ДоИзТорическую» карту, начертанную ещё до тех событий, которые в окаянной Торе-Ад-Оре описаны.

На стол легла самая ветхая доисторическая карта земель. Рисунок континентов на ней был почти такой же, как и на предыдущей, только без островной Атлантиды, и вместо китов, землю держали три слона уверенно топтавшихся на большой морской черепахе изображённой с на удивление расслабленными, я бы даже сказал медитирующими, чертами лица.

– А здесь уже Русь или Рось, Рассея или Раса, на три четверти всей суши раскинулась, – «похвастал» князь перед послом. – Вот тебе и земельный вопрос. Если хороших адвокатов нанять, можно ведь и назад границы нашей исторической родины вернуть. Так что передай своему королю, адьюс амигос, пусть не лезет к нам со своими бредовыми идеями, а то так и в «думу» можно «баллотироваться».

– Да, но сам Папа Ватикарло, благословил нашего короля мудрым изречением, мол боги, того самого, делиться завещали, – проболтался фон Телефакс и прикусил язык.

– Ах, так вот откуда такой смрадный ветер дует, – улыбнулся князь. – Так вот вы ему передайте, пущай награбленным его инквизиторами и массонами с вами и поделиться, от него не убудет. Мы тоже тут кое-чего знаем, – князь переглянулся с боярином внешней разведки и диверсии, – а Петэрасу вашему скажите, дескать, не стоит плясать под чужую дудку, можно стать хорошим танцором, в плохом смысле этого слова.

– В смысле? – не понял заумного ребуса посол.

– Ты ему передай слово в слово, он сам додумает.

Немного замороченный князем, посол почесал затылок.

– Нет, князь русский, так не пойдёт, – догадался рыцарь, что ему стараются «запудрить мозги». – Ты прямо скажи, а лучше уж письменный дай ответ, принимаешь ультиматум, али принимаешь вызов?

– Ну что ты заладил, ответ-ответ, – развёл руками князь. – Я же тебе сказал, так с кондочка дела не решаются, мне с «думой» посоветоваться надо, а у них знаешь на рассмотрение одного вопроса повестки, сколько времени уходит? Уйма и ещё почти столько же! Ты, давай вот что, езжай к королю, скажи, что мы тут ещё думаем, кумекаем, варианты рассматриваем. А как лёд на реке встанет, смело приезжай за ответом. У нас зимой хорошо, все завоеватели и претенденты, кто в эту пору пожаловал, надолго у нас задерживались.

–  Так весна нынче в разгаре, только ледоход прошёл! – подозрительно покосился на князя рыцарь. – Лёд теперича  лишь через полгода встанет!

– Вот и славно! Вот и здорово! Тогда и просим в гости! Времечка нам впритык, тютелька в тютельку хватит.

– Не выйдет, князь! – сказал, как отрезал, бывалый рыцарь. – У нас уже на июнь месяц план «Барбаруссо» утверждён, так называемый «блиц-криг». По нему Русь будем завоёвывать и разбазаривать направо и налево.

Князь переменился в лице, но, выдержки ему было не занимать, умело играя спрятанными в бороде желваками, сдержал монарх свой пыл.

– Дорогой мой, фон Телефакс, – отдав скипетр на попечение шута, князь взял под руку посла и повёл того к выходу. – Зачем ваш «Барбаруссо», мы «руссо» войны не хотим. У кого хошь спроси, хотят ли русские войны? Все как один скажут, ни фига! – князь вынул из кармана леденец на палочке, – Вот лучше возьми вместо ответа, передай королю своему от меня «барбариску». Это наш миролюбивый ответ на ваш окаянный «Барбаруссо».

– Что ты хочешь сказать этим, великий русский князь? – нутром чуя подвох, но не осознавая в чём именно, спросил посол.

– А в том, дорогой, – мило улыбаясь, ответил князь. –  Пусть сосёт ваш король этот леденец, да и его «папаша» вместе с ним.

– Я всё понял, остроумный русский князь, – поклонился фон Телефакс князю Дмитрию. – Значит война?

– Война, дорогой, война! – подмигнул рыцарю князь. – Скачи, обрадуй своего короля, пока кол в одно место не воткнули!

– О кей! Мы ждём вас ровно через месяц, в четыре утра, на поле у Лукоморья! – выдал последнюю военную тайну посол и, напялив шлем, обиженный, но вдохновлённый, покинул княжеские палаты.

– Мы придём! Мы обязательно придём! – грозя кулаком, крикнул князь ему вослед и спешно организовал военный совет, кстати, под эгидой которого и прошла следующая глава.

ГЛАВА 3. ВОЕННО-СТРАТЕГИЧЕСКАЯ

Перед военным советом, как и положено, по законам военного времени, все бояре княжеским указом были переназначены в воеводы, оперативно развёрнуты карты местности меньшего масштаба и нужного района, охрана дворца переведена на усиленный режим, а вражеские лазутчики, промышлявшие во дворце под видом лакеев, отданы в распоряжение палача и его помощников, на обработку по ранее утверждённому плану.

Сам князь, с умным видом склонившись над картой местности, попытался разгадать, в чём заключался тайный замысел противника, вознамерившегося дать битву в таком неудобном, судя по данным на карте, месте: равнина приграничного Лукоморья, курской дугой обрамлявшая южный бережок Азовского озерка, с одной стороны упиралась в Куликово болото, а с другой в Полтавскую сопку, ко всему прочему была ещё и сильно пересечена Бородинским овражком. Как в таком месте воевать, непонятно.

Так ничего и не «разгадав», великий князь вернулся на престол, нервно зевнул и лёгким кивком головы открыл военный совет. Из толпы «бояро-воевод» насильно выпихнули воеводу полководческого штаба, пухлощёкого пузача-бородача (хотя нам с вами эти «особые приметы» ничего конкретного не скажут, так как бояре-воеводы на загляденье все как один были пухлощёкие, пузатые и бородатые удальцы) который, грозно покосившись на оставшихся за спиной доброхотов, умело расставил на карте несколько десятков солдатиков: синих оловянных рыцарей, во главе которых стоял одноногий солдатик, символизировавший вражеского полководца Бондюэля, потерявшего ногу в многочисленных междоусобных распрях, с нашей же стороны воевода расставил вырезанные из дуба широкоплечие фигурки богатырей выкрашенных в красные цвета, так что они образовали плотный заслон по государственной границе рабочей карты местности. Сразу видно, перед князем рубился в солдатики опытный и грамотный стратег.

– Вот князь! И хер кто сунется к нам! – изрёк свой гениальный стратегический план воевода. – Как вам? – поинтересовался «генштабист» и затаил дыхание в ожидании княжеской резолюции. В унисон с ним затаили дыхание и остальные «силовики».

– Круто! – выставил большой палец князь и у «силовиков» отлегло на душе. – Ещё предложения будут?

Князь обвёл взглядом высокопоставленную челядь и, задумавшись о чём-то своём, о личном, чуть дольше задержал его на воеводе иноземных сношений (том самом, переназначенном боярине иностранных дел и потех). Истрактовав этот долгий взгляд по своему усмотрению, воевода иноземных сношений, вопреки своему же желанию робко поднял руку.

– Лавруша, у тебя есть что сказать? – удивлённо повёл бровью князь Димитрий и благосклонно кивнул, мол, валяй, выкладывай.

Судорожно ища ответ сразу на два вопроса – зачем он, собственно, поднял руку, и чтобы такое «впарить» князю, раз уж поднял её, неладную, – «МИДовец», что-то там придумав, обрадовано крякнул, вытащил из кармана колоду карт и разложил почти классическую «косынку» крестовой масти рядом с солдатиками «генштабиста».

– Насколько я знаю, рыцарские полководцы завсегда используют один и тот же хитрый манёвр – «клин», или как мы, русичи, называем их боевой порядок «свинное рыло», – разъяснил окружающим воевода, что это вовсе не банальная «косынка», а элементарная модель боевого порядка «крестовых», и, ловкость рук и никакого мошенничества, виртуозно раскидал карты червовой масти в зеркальной, относительно карточных «крестоносцев», последовательности. – А мы, по старорусской традиции, «клин клином», то-то оккупанты удивятся. Как вам господин верховный главнокомандующий князь такой расклад?

Воевода иноземных сношений с облегчением ткнул пальцем в разложенную на боевой карте колоду игральных карт: кое-как «отмазался» со своим предложением, можно и дух перевести.

– Тоже неплохо, – похвалил и его князь и, особо не надеясь на более «гениальные» планы воевод, на всякий случай поинтересовался: – Ещё у кого есть идеи?

Больше идей у воевод не было. Хотя нет! Воевода военно-прикладной науки (следуя логике нашей повести, вы уже смекнули, что это никто иной, как переназначенный боярин образования и науки) поперхнувшийся слюной (в зале военного совета, несмотря на потуги кухарок, позакрывавших и двери и даже ставни, до сих пор пахло жареным, пареным и печёным, и пахло, я скажу вам, весьма недурно) деликатно закашлялся.

– Михайло? – почти без тени иронии удивился князь Дмитрий Владимирыч, знавший боярина от науки, как человека сугубо мирного, в военном деле несведущего и даже, не при детях будет сказано, пацифиста. – Ты тоже хочешь нам что-то предложить?

Несмотря на свою честность и порядочность, образованный воевода-боярин Михайло проявил кратковременную слабость и, продолжая покашливать, лживо кивнул головой.

– Давай, озвучь, коли не шутишь, – подбодрил его князь и, сдвинув корону на затылок, подался вперёд.

Воевода Михайло, впервые принимавший участие в подобном мероприятии, уже, однако уловил общую суть и нюансы процесса, и не преминул показать свой вариант развития событий. Для того чтобы это было более наглядно, как в первых двух случаях, Михайло достал из-за пазухи походно-полевые шахматы и молниеносно расставил фигуры на чёрно-белой доске, положенной поверх секретной карты отечественных коммуникаций.

– Считаю, что их надо брать не столько силой или внезапностью, сколько военной хитростью, солдатской смекалкой, умом и сообразительностью, – озвучивая свой план, воевода военно-прикладной науки решительно переставлял фигуры по доске, безжалостно рубя пешки условного противника. – В начальной фазе боевых действий применяем индокитайскую защиту, затем ход конём, то есть, понятно да, бросаем конницу с фланга, – продолжал Михайло «пожирать» фигуры противника, – рокировка с резервом, вилка их королю и ферзю «папочке», делаем из них «мамочек», то есть шах и мат!

Чёрный вражеский король, символизировавший неугомонного Петэраса, лёг у «ног» белого шахматного «князя».

Не ожидавший такого неординарного «плана» князь Димитрий Володимирыч, взяв державу под мышку, даже похлопал в ладоши. Вторя хлопкам «верховного», по залу пронёсся порывистый шквал боярско-воеводских аплодисментов.

Польщённый таким вниманием, Михайло смущённо зарделся и щелбаном сбил с доски зажатого в угол чёрного ферзя-«папу», таким образом добив последнего потенциального захватчика. Своим поступком он показал всем сплетникам, что никакой он не пацифист, а нормальный русский мужик и всем этим сплетникам пришлось прикусить свои языки.

– Замечательно! – подытожил расширенный военный совет князь. – Из всего сказанного и показанного здесь, я понял главное, надо бить врага на его территории, с использованием грубой богатырской силы, неординарных методов и воинской смекалки. Спасибо всем, сам бы я до этого не допетрил. Если никто больше не хочет с помощью домино или, там, нард, добавить яркие штрихи к нашей безоговорочной победе над супостатом, разрешите считать военный совет закрытым. Все свободны!

Обнадёженные похвалой князя бояре, возбуждённо переговариваясь и толкаясь, дружно покинули тронный зал. Последним вышел Кириллий, старший дьякон официального протокола и затворил дверь, оставив князя наедине с шутом и вернувшимся с экзекуции палачом.

– Вот, теперь можно поговорить по делу. Как говорится одна голова на плечах уже добре, а три – вовсе лепота. На троих соображать ладнее, хотя дело такое, что без «пол-литра» не разобраться, – проворчал князь. Достав из потайного шкафчика в троне шкалик водки и разлив оную по трём серебряным рюмкам, выуженным из того же тайничка, произнёс уместный тост. – Ну, здравы будем, русичи!

Князь, шут и палач чокнулись и дружно выпили.

Военный совет продолжился в более узком кругу.

– Ну, а вы что скажете на всё это? – занюхав рюмочку «державой», князь обратился к своим собу… соратникам.

– Дело дрянь! – серьёзно произнёс шут Юроша, позвякивая колокольчиками на своей кепке.

– Чего так? – огорчённо протянул княже. Шута он тоже знал как облупленного и ведал, что если тот что-нибудь говорит, без этих вот своих дурацких ужимок, значит, так оно и есть. – А мне кажется затея с заслоном на границе, этот «клин клином» и «вилка» с «матом» совсем даже ничего?

– Ничего-то ничего, да ничего хорошего, – передразнил князя шут (на то ведь он и шут чтобы паясничать) и, вздохнув, пояснил. – Чтобы претворить в жизнь идеи твоих воевод…

– Наших, – поправил шута князь.

– Не надо «свистеть» князь, не я их подбирал, – открестился от «сговора группы лиц» Юроша и переглянулся с палачом. – Это твои кадры.

– Шут с ними, что дальше? – перебил шута Димитрий Володимирыч.

– Ещё раз говорю, шут не с ними.

– Да что ты заладил… это присказка такая, – нахмурился князь. – Говори уже.

– Так вот, чтобы претворить идеи этих олухов во что-то более-менее действенное, надо иметь что-то более-менее дееспособное, – ответил шут и криво ухмыльнулся.

– Давай-ка не паясничай! – рассердился князь на заумного шута и кивнул на палача. – А то щ-щас скажу Сердюхе, он тебя мигом розгами отвадит словоблудничать.

– Не отвадит, – уверенно ответил шут и сплюнул на отполированный пол, и так ещё высказывая своё мнение на пустые угрозы князя.

– Почему это?! – подскочил князь. – Что это значит?! Сговор?! Дворцовый переворот!? Иль русский бунт безжалостный и беспощадный?!

– Да расслабься, князь, – фамильярно положил палач тяжёлую руку на плечо своего прямого начальника. – Сам ведь знаешь, шуту по закону даже подзатыльники давать запрещено, а чтобы розгами или голову с плеч, это равносильно политическому самоубийству. На то он и шут гороховый!

– Верно! – опомнился князь, моментально сменив гнев на милость. – Фу-у! Ладно, забыли! Давай уж, Юроша, руби правду-матку, но не лепи горбатого!

Шут исподлобья посмотрел на князя и ответил следующее:

– Всё что здесь нагородили твои, князь, прихвостни, яйца выеденного не стоит по одной простой причине – некем заслон ставить. Земли у нас полно, спору нет, народу куча, экономика ни шатко, ни валко, развивается, государство, вроде как солидное, вес в мире имеет. А почему тогда на нас какое-то плутовское королевство «бочку катит», причём необоснованно?

– Да, и почему? – солидарный с началом шутовских высказываний, спросил князь.

– Благодаря твоим реформам, – продолжил лекцию шут. – Ты же нас слушать не хотел, со своими боярами дров наломал, а как жареный петух клюнул, сразу «на троих соображать позвал», да поздно уже.

– Как так поздно? Почему? – побледнел князь.

– Благодаря твоим реформам, – повторил изречение шута палач. – На кой чёрт ты профессиональную дружину разогнал, а рекрутский набор с пожизненного до пятилетнего срока срезал. Они же, сопляки, даже портянки за такой срок не научаться правильно наматывать, не то, что ратному делу. Это хорошо, что ещё не додумался на год рекрутов призывать, вообще курам на смех было бы.

Шут и палач дружно рассмеялись.

– Зато сколько денег в казне сэкономили, – попытался парировать князь доводы собеседников. – Сколько уходило на дружину, уму непостижимо. Несколько годовых бюджетов этой самой Плутвы. 

– Вот-вот, точняк, теперь кормить будешь Плутву окаянную, – «передёрнул» шут. – Не хотел свою рать кормить, будешь чужую потчевать, и ещё дороже обойдётся. Их вояки кашу с щами не едят, им лазанью подавай.

– Не на том экономил, князь, – поддержал шута палач.

– А про «мобрезерв» забыли? – встрепенулся князь «разыгрывая» очередную «карту». – Клич кинем! Всех под копьё поставим! Лозунг «За Родину-мать» выдвинем!

– Нет, сопляки-недоучки тебе не подмога, – со знанием дела «побил» его «карту» палач. – Бывалые же вояки нынче разве что в партизаны сгодятся, а одними партизанами войну как в прошлый раз не выиграть.

– Может дружинников, ребятушек родимых, назад попросить? – совсем уже как-то неуверенно предложил князь и сжался в комок.

– Ага! Ищи-свищи их теперича! – продолжил «добивать» князя шут. – Они мастера боевых искусств. Их заморские купцы, да правители себе в охрану охапками переманили. А после походов наших витязей на усмирение горных троллей и гоблинов, когда тридцать трёх богатырей, Грач – прежний палач, тот что вместе с дядькой Черномыром, с немого согласия Бориски, бросили в настоящее пекло против гоблинских полчищ, они вообще властям, то бишь вам, не верят.

– Это да! – согласился князь Димитрий. – Зря тогда бесноватого Бориску на царство пустил Михаил Терской своим малодушием. Навсегда это позорище пятном на его лысом челе легло. Лихо Русь-матушку потрепало при этих деятелях.

– Да и на тебя лично обижены они, князь, – поддал «жару» палач.

– Да о каких обидах речь может идти, когда родина в беде! – пафосно произнёс князь и налив только себе, выпил «за победу русского оружия».

– Принципиальные они, дружинники, – добавил палач и, взяв у князя шкалик, разлил себе и шуту остатки водки. – Пока не извинишься лично, не придут.

Оба выпили не чокаясь.

– Кстати «за русское оружие», – выставил палец шут. – Оно морально устарело. Сейчас уже такие мечи как у нас никто не куёт. Для своего времени «меч-кладенец», «кладаш» в простонародье, был чудо-оружием, а нынче и он «поза-позавчерашний день». Все уже давно в доспехах сплавы используют, их катапультой хрен пробьёшь, а мы всё кольчуги вперемежку с лаптями плетём.

– Да мне бы легендарный «ядрёный щит» Велеса, или хотя бы одну «булаву» Перуна, – мечтательно закатил глаза князь. – Я бы показал им кузькину маму в ихней юнайтед нейшенле.

– Насчёт оружия богов, я у одного лазутчика выпытал, что у заморских есть такое чудо – боевые топоры – «томагавки», – добавил палач. – Что за ерундовина и как они фунциклируют не знаю, врать не буду, но бают якобы одним таким «томагавком» зрелого дракона в дребезги разнести, раз плюнуть.

– У-у, – застонал князь как от зубной боли. – Уб-бедили! Дело дрянь! А что делать?!

– Надо наёмников нанять, – выдвинул вариант палач. – У меня есть знакомые викинги. Безбашенные ребята. Только золота много уйдёт.

– Нет!!! – оборвал его князь. Когда дело касалось финансовых расходов, он был неумолим. – Не пристало нам, русичам, за подмогой наёмной обращаться. Нежели в нашей стороне родимой, необъятной, не сыщется богатырей-патриотов, пускай и без высшего ратного образования и опыта работы в данной сфере.

– Я тебе говорю, князь, не сыщется, – со знанием дела произнёс шут и тряхнул головой: бубенчики на кепке весело дзинькнули. – Зуб даю, не прокатит!

– А если я им горы пообещаю? – хитро прищурился Димитрий Володимирыч.

– Золотые? – ехидно скривился шут.

– Простые, – раскрыл свою задумку князь. – Земли у нас много, и если я богатырям пообещаю выделить хорошие земельные участки, после сокрушительной победы над врагом, думаю, охотники обязательно сыщутся.

– Не факт, но на безрыбье… можно рискнуть, чтобы не стать раком, – философски смудрил шут. – Попытка не пытка.

– Верно! Лучше уж землю своим раздать, за дело, чем чужакам отдавать, непонятно за что, – согласно кивнул и палач. – Авось проканает.

Обнадёживающий тон советников заметно обнадёжил и князя.

– Зови дьякона, будем указ сочинять! – сказал Дмитрий Владимирыч и шут, вернувшись в образ, придуриваясь, сиганул за скорописцем.

ГЛАВА 4. ЕЩЁ НЕ БОГАТЫРСКАЯ, НО УЖЕ ПОЧТИ ГЕРОИЧЕСКАЯ

События, описанные в этой главе, случились в одной глухой деревне, примерно за неделю до тех событий, о которых мы узнали выше, но такая временная разноска никоим образом не ухудшила течение повести в целом, а где-то даже внесла некоторую изюминку.

Короче, за неделю до ультиматума…

Со стороны могло показаться, что деревенька, раскинувшаяся у опушки таёжного леса, была не только глухая, но где-то даже и глухонемая. Ну, посудите сами: горит амбар, хорошо так горит, с весёлым треском, а вокруг в полной тишине копошатся мужики с бабами. Ни тебе набата тревожного, ни тебе криков, воплей, причитаний, ни тебе ругани молодецкой, трёхэтажной. Кто с речки бежит с ушатами, стиснув зубы, кто от колодца, с лоханью костыляет, кто землёй пожар забрасывает, и все действуют молча, словно сговорились.

Интересно, да?

Ну, ежели интересно, давайте подберёмся поближе и разберёмся, в конце концов, что за такая «глухонемая» глухомань пред нами. С ближины-то оно по любому понятней будет.

А вблизи всё оказалось не так уж и загадочно, хотя всё же странновато: мужики замысловато матерились, женщины стенали, а детвора, повисшая на плетне, весело цокала и обменивалась впечатлениями, только всё шёпотом, словно боялись разбудить кого-то. Но, несмотря на нехватку голосового сопровождения чрезвычайного происшествия, дело по тушению пожара понемногу продвигалось к своему завершению. Продвигалось, продвигалось себе дело, и вот когда, казалось ещё немного и огонь будет полностью локализован, случилось непредвиденное. Откуда ни возьмись, появилась старая бабуся в старомодном ветхом, как и она сама, шушуне. С пустым железным ведром наперевес (откуда она его выкопала, такое ведро, одному богу известно, ведь в то время вся утварь сплошь из дерева монтировалась) она поспешила на помощь соплеменникам, то бишь к колодцу за водой. Где-то на полпути к своей первой цели бабушка нечаянно наступила на перебегавшую дорогу чёрную кошку (и откуда эта кошка взялась тоже хоть убейте бабку, не скажу, потому что не знаю). Естественно старуха потеряла и так шаткое равновесие, с криком «твою мать!» перешла в режим скоротечного бреющего полёта, попутно отпустив на свободу ведро и совершила мягкую посадку в зарослях лопухов. В отличие от старушки, ведро, обладавшее меньшей массой и получившее больший заряд кинетической энергии с вектором направленным в раскрытое окно избы деревенского старосты, в настоящее время руководившего спасательной операцией у амбара, влетело в гостеприимно раскрытый оконный проём, мимолётом сбив с дубового стола солонку, сахарницу и бутылёк с соевым соусом (причём всё, на фиг, в дребезги), и на последнем этапе своего полёта попало в висевшее на стене заморское стекло, посеребрённое с одной стороны, которое знающие люди называли «свет-мой-зеркалом» (дорогущая-предорогущая, вещица и, кстати, единственное в селе) разнесло и его на мелкие кусочки, грохнулось уже на посоленный, посахарённый и политый соусом пол избы, откатилось в сторону и невинно застыло подле печки.

Такой дурной приметы даже старожилы села припомнить не могли.

– Это, полный звездец! – угрюмо промолвил перепачканный копотью староста по завершении процесса прохождения примет и махнул рукой. Он-то точно знал, что это не беда, а только её предвестник, а беда, она скоро нагря…

– Бегу, бегу! – раздался зычный голос с окраины деревни и, спустя пару томительных мгновений, на месте происшествия оказался заспанный, мягко говоря, паренёк. Ну, как паренёк, парняга, а если быть детально точным – парнище. Ростом – аршина три не ниже (или семь аглицких футов, кому как нравится), весом – пудов эдак восемь-девять, в общем здоровый как буйвол, широкоплечий, с сильно развитыми бицепсами и набитыми на кулаках кентосами. Короче говоря, по своим параметрам - среднестатистический русский богатырь, правда, без высшего и даже средне-специального образования.

– Ща мы его быстро затушем!  – стремительно разобравшись в ситуации, заключил парень богатырской наружности и, вырвав с корнем ближайшую яблоню средних размеров, кинулся ей забивать тлеющие брёвна обугленного амбара.

– Не надо, Переборушка! Сами уж как нить справимси, Боря, – попытался остановить враз поскучневший староста вновьприбывшее подкрепление.

– Не дрейфь, дед Трофим! – начав с молодецкой удалью лупасить деревом по дымящемуся амбару, задорно крикнул добрый молодец. – Ща мы его мигом победим!

Здесь я, с вашего позволения, ненамного прерву остросюжетное повествование, и углублюсь в преданья старины недавней, сделав в ваших же интересах кое-какие уточнения. Вы, мой, безусловно, догадливый читатель, уже смекнули, что дело здесь нечисто и где-то даже пахнет керосином. Я сейчас не о поджоге, и был ли вообще поджог, следствию ещё надо будет доказать. Я о другом.

Короче, как вы, конечно же, догадались, жители деревни, в шепотливом безмолвии тушившие пожар, попросту не хотели каким-нибудь ненароком разбудить этого самого Перебора либо, как с неподдельной светлой грустью в порыве очередного отчаяния называли его соплеменники, Переборушку. Почему с грустью? Может оттого, что сиротой он был почти круглым. Мать его Маруся (видимо в недобрый час командированного богатыря по доброте душевной на постой пустившая), женщина видная, дородная (про которых и говорят в народе «быка с копыт ударом свалит, избу соперницы подпалит») опосля рождения восьмикилограммового сына, естественно, долго не задержалась на этом свете, оставив чадо на попечение ни в чём не повинной деревне, в которой, вот непруха, все жители, так или иначе, были родственниками друг дружке. Кстати, бабка-повитуха, принимавшая судьбоносные для всей деревни роды, с трудом взвалив младенца на весы и с удивлением глядя на показания прибора, веско промолвила что это «явный перебор». Оттуда-то и закрепилось за парнем роковое прозвище, которое и в метриках записали.

Так о чём это я? А, о грусти! Значит, а может и потому с грустью так называли, что, несмотря на свою доброту безграничную, росший не по дням, а, как и остальные, по годам, Переборушка и силушкой такой же обладал практически безграничной, поистине богатырской силушкой (обратите внимание на очередной парадокс русской сказки – рос вроде бы по годам, а развит оказался не по годам). И вся беда была от неё, от силушки, не мог он целиком и полностью контролировать свою мощь в рвении помочь другим людям, сородичам своим сердобольным, не уточняя нужна она вообще, помощь его, другим или без неё дешевле выйдет. Вот почему и сейчас, боясь беду накликать, не беспокоили любившего подремать после плотного обеда Переборушку, деревенские, своими силами и далеко не безрезультатно пытавшиеся справиться с огнём. Ай, да что уж теперь, давайте вернёмся к месту происшествия, где события приняли совсем другой поворот.

А здесь, благодаря потугам «сына деревенского полка» пожар разгорелся с новой небывалой доселе силой. Уж больно рьяно размахался яблонькой удалец, так что озорные искры от кострища взметнулись в синюю высь, а головёшки прыснули по сторонам, куда попало. И попали-то головёшки на соседские амбары, а искры не догорев на вольном ветру, словно выдохшиеся светлячки опустились на заправленные сеном сеновалы. Эво как оно здорово и дружно пыхнуло. Так пыхнуло, что даже Переборушка остановился посмотреть, что там у него за спиной так подозрительно затрещало и зачадило полнеба.

Пожар мигом охватил все амбары, сараи и подобрался к хлевам, где томилась от полуденного безделья скотина. Поднявшийся откуда ни возьмись ветер-бродяга, как назло погнал огонь на сгрудившиеся в живописной низине избы (ну кто так кучно строит!). Бабы, заголосив во весь объём своих полных грудей, кинулись спасать детей и документы, мужики скотину и рыбацкие снасти, а Переборушка, смекнув, что во всём виноват… этот противный северо-западный порывистый муссон, кинулся спасать, кого бы вы думали… правильно, всю, без исключения, деревню. В отличие от своих сородичей он мыслил более глобальными масштабами. Эх, если бы его сноровку и смекалку направить в нужное русло. Тьфу, ты! И чего это я про русло вспомнил. Нутром чую, не в добрый час вспомнил.

Переборушка, отбросив разгоревшееся дерево в сторону ещё не подпалённого соседнего сеновала, уже мчался, сломя голову, к старому руслу реки, которое было перекрыто в незапамятные времена доброй дубовой плотиной плотниками-гастарбайтерами из Бобруйска, образовав между покрытыми хвоей холмами красивое лесное озеро, из которого лилась себе водичка на мельничные круги, приводя в движение общинные жернова.

Его новаторская идея состояла в том чтобы, немного приподняв заслонку дамбы пустить воду в деревню, дабы совсем чуть-чуть заполнить деревенские пожарные ямы и смочить выгоревший на солнце сухостой, для очередной на сегодняшний день локализации пожара. Но, то ли дубовый засов шлюза «заржавел», то ли день сегодня неудачный был для их деревеньки, никак не поддавался дубовый шлюз богатырю. И ведь долго не поддавался, до тех пор, пока взволнованый силач случайно не свернул ему «шею». А как хлынула вода с громким журчанием в низину, то и плотина, «давшая слабину» в одном месте, не стала останавливаться «на достигнутом» и со страшным скрежетом развалилась в полном составе. Добрый молодец, Перебор, не успев смотаться с дамбы, свалился в бурлящий поток и следом за тяжёлыми стволами развороченной плотины, попутно разнесшими мельницу, устремился на волнах освобождённого водоёма в сторону полыхавшей деревни.

Что и говорить, Перебор воплотил свою гениальную идею в жизнь, спася деревню от пожара, но, как это обычно бывало с ним, с небольшим, мягко говоря, перебором. В несколько секунд с пожаром было покончено.

По самые крыши затопило избы.

Благо не первый год жили люди вблизи с юным богатырём. Натасканный учебными тревогами народ с домашней живностью, документами и «тревожными чемоданами» своевременно занял позиции на окрестных возвышенностях, обрамлявших их некогда процветающее селение и возделанные поля, и теперь с грустью взирал на разлившееся рукотворное озеро.

Когда первый шок прошёл, бабы заголосили по утраченной утвари, а мужики во главе со старостой, проведя перекличку, и установив, что утопших и даже уплывших среди мирного населения нет, вооружась штакетинами и дубинами, пошли искать Перебора для проведения весьма содержательной беседы со горе-спасателем. По всему было видно, что терпение общины в этот раз лопнуло окончательно, а может, попросту, сгорело или утонуло.

Наломав дров об горб выплывшего навстречу делегации Перебора (по голове не били, боялись усугубить, скажем так, его рвение к добрым делам), мужики остановились на перекур.

– Дед Трофим, отец Евлампий, Демьян Абрамович (сразу уточнюсь: Абрамович, это отчество, а не фамилия, не перепутайте), – с олимпийским спокойствием «выслушав» все упрёки по хребту, плечам и ягодицам, обратился Перебор к «отцам» деревни: старосте, батюшке и знахарю, который по совместительству «тащил» на себе обязанности деревенского казначея. – Я ей-богу не спецом! Это долбанная запруда давно уже на соплях держалась. Я только дотронулся до вентиля, как всю плотину повело. Точь-в-точь как на хуторе у сафьяно-шушенских ситуация: старение стройматериала и отсутствие надлежащего контроля.

– Вот я тебе! – намахнулся староста на юного здоровяка. – Ты того, ты ситуацию с диверсией не путай! – остальная толпа мрачных мужиков, окружившая главного героя (не буду плести интриги и так понятно, что сюжетная линия отныне будет виться в основном вокруг этого незадачливого юноши) соглашаясь со старостой, вновь загудела, что тебе ужаленный в одно место осиный рой.

– На кол его за диверсию! Четвертовать! На дыбу! За ноги к тополям! – «жужал» «осиный рой» вокруг Перебора. – Пожизненное с конфискацией! Колумбийский галстук ему!

Отдохнувшие мужики распалялись не на шутку. Того и гляди устроят «суд Линча» над соплеменником.

– Тише, тише православные! – поднял пухлую холёную руку отец Евлампий, он не мог позволить пролиться крови в его приходе, итак на сегодня уже достаточно всего пролилось. Дождавшись, когда гул утихнет, поинтересовался у окружающих: – Кто мне скажет, что отличает нас славян от других?

Мужики призадумались.

– Мы сильные! – крикнул кто-то из толпы.

– Это да, – кивнул батюшка. – Но не в этом наше коренное отличие.

– Мы смелые! – опять выкрикнул тот же голос.

– Хм, согласен! – и в этот раз не стал отрицать очевидного, поп. – Но и это не основная «изюминка».

– Мы красивые! – выдали очередную версию из толпы.

– Тьфу, ты! – сплюнул святой отец, разглядев в толпе мило улыбавшегося деревенского цирюльника Гламурю. Давно поп хотел его предать анафеме, да понимал, что сами со старостой виноваты. Их решением Гламуря в город по квоте уезжал учиться на цирюльника, а что вернулось, одному богу известно.  

– Эдак мы до греха «довикториним», – в сердцах бросил святой отец. – Неужто не вспомнили? Я же на каждой воскресной службе вам как попугай талдычу об этом.

– Мы, русский народ: добрый, терпеливый и толерантный. Мы должны держать хлеб за пазухой, подставлять другую щёку, прощать близкого, поднимать низкого, не опускать склизкого, не рыть яму другому, если попросят прикурить, отдавать табак вместе с тулупом, – заученно произнёс знахарь Демьян Абрамович (если забыли, напомню Абрамович это его отчество), единственный из прихожан, кто добросовестно конспектировал «лекции» отца Евлампия. – Вы, преподобный отец Евлампий, это имели в виду?

– Да, да, дорогой Демьян Абрамович (помните, да?), – украдкой смахнув слезу умиления, улыбнулся батюшка. – Я хотел сказать, что не пристало нам, русичам, сироту на наших глазах взращённого, по беспределу пускать. Гуманность – вот основная черта наша!

– Этого «сиротинушку» оглоблей хрен с ног собьёшь, – проворчал в бороду староста, но накалять обстановку не стал, вслух сказал не то что думал. – Эх-х, ладно, пусть живёт.

– Да что же мы звери, что ли! Племяш, как-никак! Жаль парня! Молод, горяч! – совсем по-другому заговорили мужики, «вспомнив» какие они на самом деле «гуманные». – Главное живы все! Пусть живёт!

У отца Евлампия, оглядывавшего свой приход, вновь сентиментально затуманился взор.

– Хрен с ним, пусть живёт, – вывел батюшку из прострации староста Трофим. – Но надо решать по Перебору кардинально. Какие будут предложения?

На стихийном сельском сходе воцарилась звенящая тишина, изредка прерываемая вздохами виновника «торжества» и накатывавшимися на берег волнами сверхнового озера. Никто не знал, что можно предложить в такой ситуации, когда и «на кол» нельзя, так как дюже гуманные, и без внимания такой вопиющий проступок оставлять не можно.

Устав ждать предложения староста вновь взял голос.

– Предлагаю изгнать Борьку из деревни! – сурово сказал дед Трофим, потупив глаза: видно нелегко было такое предлагать даже наиболее пострадавшему в катастрофе (в том плане, что староста был самым зажиточным человеком в общине). – Кто за?

Староста поднял руку, что означало, что он уже «за». Остальные обернулись к отцу Евлампию, что скажет духовный лидер насчёт гуманности в этом случае.

Достав из-под ризы платочек, батюшка промокнул лоб, покрывшийся холодным потом, и задумался. С одной стороны негуманно это, не по православному, с другой стороны не хочется ссориться со светской (почти с советской) властью, то бишь с Трофимом. Хотя, в принципе, парень уже взрослый, вон, одной левой проблемы всей деревне создал. Тем более пачпорт ему на днях справили, теперича совершеннолетний, собака. Да и из деревни, мягко говоря, они и так нынче всей общиной «изгнаны», а это значит…

– И я за! – приняв нелёгкое решение, поднял батюшка руку с платочком. – Гуманная кара!

Дружный вздох облегчения вырвался из толпы, казалось даже что как-то посвободней в ней стало. Остальной «электорат» вслед за старостой и попом единогласно проголосовал «за». Хотя нет, не единогласно.

– Демьян Абрамович, а ты что, против? – обратился дед Трофим к знахарю-казначею, стоявшему с опущенными руками.

– Скажем так, я воздержался, – ответил знахарь Демьян, на всякие пожарные решивший не голосовать. Вдруг Перебор ещё где набедокурит, потом можно будет следователю на допросе сказать, что он был против его «изгнания». А что вы хотите, на то он и знахарь, чтобы все варианты предвидеть.

– Твоё святое право, избиратель! – то ли похвалил, то ли попенял знахарю, отец Евлампий, по тону нельзя было разобрать.

Остальные приняли «великодушный жест» Демьяна Абрамовича как проявление максимальной гуманности русского человека и зауважали его ещё гораздо больше.

– Итак! – подвёл итоги голосования староста. – Полсотни за, один воздержался. В общем, практически единогласно, – окончив подсчёт голосов, Трофим повернулся к Перебору. – Ну что же, сынок, прими как должное и не обессудь. Своим последним «героическим поступком» ты заслужил это.

Молчавший во время диспута Перебор, осознав, на что обрекли его сородичи, изменился в лице.

– Как?! Как так?! – с застывшим знаком вопроса в глазах оглядел юноша односельчан. – Вот так просто?! Одним взмахом руки?! – мужики стыдливо опускали глаза, не в силах смотреть на парня, – Вы действительно хотите меня отпустить?

Даже староста Трофим, насколько суровый мужик был, а и тот стал сомневаться в своём предложении, но тут всё встало на свои места.

– Ну что, я могу сказать, дорогие мои, – продолжил речь Перебор. – Спасибо вам, конечно, за доверие! – мужики, не понимая, куда он клонит, вновь уставились на парня, – Я вас не подведу! Я тогда отсюдова прямиком к князю пойду, объясню ему наше плачевное положение и попрошу у него новых угодий для всей нашей деревни! Я вам добром за добро заплачу! Да я…

– Погодь, погодь, Переборушка! – перебил его староста, у которого смутные сомнения в оплошности переросли в устойчивую уверенность. – Давай хоть куда, только не к князю. У светлейшего князя Димитрия и без нас забот полон рот. Да и у нас, мало того, что деревня утопла, ещё и оброк, и десятина за прошлый год в княжеский бюджет не выплачены. Вспомнит князь, всем нам не сносить головы.

– Угу! Куда хошь, только не князю! – попросил Перебора и отец Евлампий, у него со своим столичным начальством тоже не всё ладно было в финансовых взаимоотношениях. – Иди лучше в какую-нибудь другую сторону!

Мужики на просьбу попа одобрительно загудели, им тоже не хотелось видеть у себя в гостях княжеских налоговых опричников.

– Ну, ладно, будь по-вашему! – тряхнул кудрями Перебор. – Пойду по миру, себя покажу, на других погляжу. А к князю ни ногой.

«Алиллуйя!» – мысленно обрадовался батюшка и перекрестился.

– Вот и здорово! – хлопнул в ладоши староста. – А мы, так и быть, тебе из общака, то бишь общедеревенской казны, небольшую сумму на дальнюю дорогу выделим. Ты как считаешь, Абрамыч, потянет наш бюджет?

Деревенский казначей вместо ответа лишь хмуро показал глазами на скрывшуюся под водой деревню, мол, все их денежки тю-тю, уплыли.

– Ах, да, запамятовал я! – хлопнул себя по лбу староста, вспомнив, где их все вещи покоятся. – Ну, тады ой! – развёл руками Трофим, – сам виноват, Переборушка.

– Хотя, обождите! – засунул руку за пазуху знахарь Демьян и, порывшись в пачке ассигнаций, нащупал между купюрами медную пятикопеечную монету. – Вот! Что есть! – протянул казначей пятак Перебору, – Бери! На ночлег и тарелку щей хватит.   

– Да нет, не надо, – замялся Перебор. – Этого ещё не хватало.

– Бери, бери, это же от души, – сунул Демьян денежку в руку Перебору, – Чай не обеднею.

Говоря, что этот поступок от души Демьян Абрамович немного лукавил, скорее из чувства благодарности. Ведь на днях староста Трофим с духовным лидером отцом Евлампием собирались провести ревизию общедеревенского финансового фонда, или общака, а Демьян Абрамович всегда не любил это тревожное мероприятие. Так что если бы не Перебор, со своим последним «перебором», всё могло кончиться довольно плачевно лично для знахаря. А в общей суматохе многое можно будет всю недостачу списать на трагедию. Тем паче что своим «благородным поступком» Демьян Абрамович для остальных мужиков и вовсе стал примером для подражания, явив собой живой образец гуманности русского народа и даже, не побоюсь этого слова – зеркалом русской эволюции.

– Эх, да что мы, басурмане какие! – сорвал с головы картуз староста Трофим и, достав из-за околыша бумажную «трёшку», кинул заначку в головной убор. – Чай не чужие! Давайте други, скинемся нашему Борьке на путь-дорожку, – призвал остальных поддержать свой и казначейский почин, – кто сколько может!

Мужики, оглядываясь, не видят ли их бабы, полезли за своими заначками. Кто из лаптя, кто из потайного кармашка, кто из шапки – доставали мужики денежку и бросали в пошедший по кругу головной убор Трофима. Рубли, трёшки, а иногда и пятёрки, ложились с приятным хрустом на дно картуза. Запустив руку под ризу, отец Евлампий выудил на божий свет червонец, и грустно взглянув на него (хотел ведь рубль вытащить, а тут такой облом) отправил в общак, не забыв перекрестить напоследок.

– Держи, сынок! – сунул дед Трофим в руки Перебору добрую пачку ассигнаций и натянул картуз на прежнее место. – И не поминай лихом!

– Спасибо! Спасибо, вам братцы, отцы и деды! – прослезился от переизбытка чувства благодарности Перебор. – Вы, вы, вы не пожалеете! Я, я, я вас всех прославлю! Долг, долг платежом! Я, я ...

«То что ты нас «прославишь», сомневаться не приходится, – думал глядя на распинающегося в благодарностях парня староста, – а вот то что мы не пожалеем, в этом у меня бо-ольшие сомнения. Ну, да что теперь».

– Ну, да, чаво уж там! – махнул рукой Трофим. – Давай прощеваться! У нас теперича забот выше крыш, – сказал он, хотя вода на самом деле стояла вровень с крышами, а никак не выше, – Иди уже, Переборушка!

– Иди с богом! – перекрестил изгнанника отец Евлампий и отвернулся, стараясь скрыть вновь навернувшуюся скупую поповскую слезу.

– А можно я на погост зайду, с матушкой попрощаться? – попросил Перебор, на что получил молчаливое согласие сородичей.

Поклонившись молчавшим мужикам в ноги, юный Перебор развернулся и в полном одиночестве пошёл на кладбище, которое находилось за дальним косогором и в акваторию нового озера не вошло.

Никто не пошёл за ним следом, и мы не пойдём. Пусть один там побудет, поразмышляет, без наших наблюдений и комментариев. Должно же быть ещё хоть что-то святое в нашей повести, кроме земли русской.

Давайте вернёмся пока к сходке. Что тут у них.

– Всё, мужики, пошли работать! – проводив взглядом скрывшегося за пригорком юношу, скомандовал староста.

Собрав сломанные об Перебора палки и штакетины, необходимые для костра, мужики потянулись к семьям: болтавшейся вдоль берега детворе, собиравшей прибиваемый волнами плавучий скарб, жинкам, доившим коров на пригорке и готовивших на кострах обед. Им надо было как-то обустраиваться на первое время.

На месте недавних разборок остался только Демьян Абрамович, знахарь и казначей в одном флаконе, переводивший взгляд то на удалявшихся мужиков, то, с лёгкой завистью, в сторону погоста, куда ушёл изгнанный из деревни Перебор.

«Интересно всё-таки у нас, у русичей, получается, – думал в этот миг думу умудрённый жизнью Демьян. – Сначала на колу четвертовать хотели Переборушку, а в конце концов ещё и кучу денег на дорогу дали, только за то, что деревню утопил. Эх, умом нас русских не понять, аршином общим нашу логику не измерить. Хороший всё таки народ у нас, странный, добрый и… и слава богу!».

Поглядывая на покрытое рябью новорожденное озеро, премудрый знахарь поковылял за остальными.  

ГЛАВА 5. НА ПОДСТУПАХ К СТОЛИЦЕ

 И пошёл Перебор восвояси, прочь от родимых мест, куда глаза глядят. А глаза нашего героя глядели, ни много, ни мало в сторону града первопрестольного, столицы княжества великого, стольной Нерезиносквы.

Кто-то, перебивая ручеёк повествования, спросит, что за дурацкое название у главного мегаполиса государства? Я так скажу. А я почём знаю. Назвали так далёкие предки горожан нынешних и ладно. Хорошо уже, что Вашингтосвой бесовой, прости  господи, не нарекли. А, может и по другому звали город, к примеру Березиновка, в честь главного дерева Руси, а с веками какие-то буквы в название подзатёрлись, да другими заменились. Тоже версия. Но, врать не буду, верного смысла не знаю, это уже к топонимистам, они так «по научному» соврут и глазом не моргнут, что не поверить им на слово будет весьма трудно. И вообще, давайте не отвлекаться от сути, и не отставать от нашего героя.

В общем, двинул парень, как и вся сельская молодежь, в город.

Да, кто-то сейчас вновь задастся наивным вопросом: а чего это он в город попёрся, ведь обещал своим соседям не ходить туда, чтобы чего не вышло? Я и тут отвечу. Соврал он. Да! Взял и соврал, чтобы отпустили его с миром. Ибо ежели Перебору в голову какая умная, на его взгляд, идея приходила, то хоть кол ему на голове теши, не отговорить его было. До того он идейный человек был, что несмотря ни на что, почти завсегда доводил задуманное до логического, а чаще нелогичного, но конца. Вот и сейчас, несмотря на заверения деревенских, не напоминать князю про их житьё-бытьё, решил, однако, Перебор пойти к правителю, рассказать всё как есть, и попросить гуманитарной помощи, в виде хорошего земельного участка для их дружной общины.

«А что князь, не человек что ли, не поймёт беду нашу, не проникнется нуждами населения, – думал Перебор, маршируя по доро… э-э, тракту, – тем более опять скоро выборы монарха и пускай он, как обычно, единственный кандидат на трон, всё равно процент покажет вотум доверия, или как его».

Долго ли коротко ли, но с такими вот мыслями, кружащимися в голове вокруг первоначальной идеи, подобно планетам вокруг солнца, Перебор, наконец, достиг пункта своего назначения и, поставив мысленную галочку в первом пункте идеи (не халям-балям, всё по пунктам, по полочкам), подошёл к крепостным воротам первопрестольной Нерезиносквы.

– Гоп-стоп! Когось нэлёгкая нэсёть? – ощетинился подвесной мост надо рвом ажно двумя копьями, торчавшими из рук двоих стражников.

Один из стражей, судя по длинной седой бороде, без вариантов, был старшим в этом охранном тандеме. Он то и остановил Перебора грозным окликом на ближних подступах к столице.

– Хто такий? Откедова? – ещё раз поинтересовался седобородый, когда Перебор остановился на середине моста.

– Кличут меня Перебор, уроженец деревни Слякино, Грязанского уезда, – представился добрый молодец.

– Зачемси в билокаменную пожаловал? – уточнил цель прибытия стражник.

– Какую «белокаменную»? – не понял о чём речь Перебор, внимательно оглядев город, целиком и полностью выполненный в лучших традициях русского деревянного зодчества.  

– Здэсь я вопрошаю? – сказал, как отрезал стражник, сам не знавший, почему сколоченную сплошь из древесины столицу огульно обозвал «белокаменной». – Я ище разэк спрашиваю, чегось тэби в городе надобно?

– По важному делу пришёл! – ответил Перебор.

– Много тутось таких шастае, «пи важниму дилу», – направил бородач копьё в богатырскую грудь пришельца, его относительно юный коротышка-напарник молча повторил движение «старшого». – А с утрэца, либа колокола на колокольне недосчитамся, либо зюйд-норд-флюгера на пижарной каланчи. Ступай отсель. Нерезиносква не з кавучуковой дрэвэсины зрублена.

– Дед, ты чего, с дуба рухнул? – обиделся Перебор на беспочвенные подозрения стражника. – Какой на хер «флюхер», какая «калачня»? – он на самом деле не знал значения этих «бранных» для него слов, – Я к князю иду по важному делу, – признался Перебор и для пущей солидности добавил, – от нашей деревни командирован к нему в качестве ответственного ходока.

Пусть и слукавил слегка, удалой молодец, зато это здорово сработало.

– Ах, ко князю! – мигом сменил подозрительный гнев на гостеприимную милость стражник и в точности выполнил полученную с утра команду «пропускать к князю без промедления, сучка и задоринки». – От оно як! Чегось молчал то, косатик! Проходь! Ать-два!

По последней команде стражник с напарником синхронно приставили копья к ноге и, расступившись, вытянулись «во фрунт» перед Перебором. Слегка подивившись произошедшей с охраной ворот метаморфозой, польщённый Перебор изящно козырнул им двумя пальцами от бровей и почти классическим строевым шагом вошёл под сени распахнутых городских ворот.

– Вот, внучек, вишь якой большуший бодыбилдэр к нам пожаловил! – провожая взглядом Перебора, вздохнул ветеран охранной деятельности. – Меньше бы ты цигарьки бисовы смолив, таким же богатырём вымахав бы.

Седобородый с укором посмотрел на внука, который, виртуозно свернув козью ножку, задымил, задумчиво глядя вслед прошедшему в столицу здоровяку.

ГЛАВА 6. ЧУДОТВОРНАЯ

Оказавшись по ту сторону ворот, Перебор, как говориться «с порога», окунулся в прелести столичной суетной жизни.

Первым делом, вляпавшись лаптем в свежий конский навоз, и не успев нецензурно возмутиться, он едва успел отпрыгнуть в сторону, когда с криком «Куды прёшь!» мимо промчалась повозка, запряжённая тройкой лошадей, забрызгав его уже по колено. Но только послал он вслед лихачу дулю проклятья, как за спиной вновь раздался грохот колес и вопль «Прочь, дубина стоеросовая!» возвестил об очередной опасности. Метнувшись в обратную сторону, Перебор выскочил наперерез гружённой дынями арбе восточно-азиатского купца, запряжённой меланхоличным верблюдом, и впервые увидев двугорбую «иномарку» растерялся и, чисто рефлекторно, залепил верблюду в челюсть. Дремавшее на ходу животное, так и не сообразив в чём его вина, теряя остатки сознания, рухнуло на деревянную мостовую. Это происшествие моментально создало пробку на третьем гужевом кольце столицы (а как мы с вами догадались, это было именно оно), а Перебор грозно поглядев на оцепеневшего купца, с чувством собственного достоинства продолжил путь к княжескому терему.

Когда к месту аварии прибыли дорожные опричники, никто, включая главного свидетеля – водителя арбы – не смогли описать приметы нарушителя. «Кто-то болшая-преболшая и страшное, как шайтан-гора» – единственное, что смогли выпытать (причём в буквальном смысле) опричники у незадачливого бахчеторговца.

А Перебор, тем временем уже добрался до большой площади без названия, но с выкрашенной в красный цвет мостовой.

– Чудно! – улыбнулся он гламурной диковине. – Алая площадь! Диво, да и только!

Сидевшие неподалёку на паперти покосившейся церквушки нищие калеки, сообразив, что в их ареале обитания оказался турист, судя по одежде, махровая деревенщина, засуетились.

– Подайте ради бога! – дружно как по команде прогундосили попрошайки, и далее, уже вразнобой жалостливо заголосили. – Подайте, во имя всех святых, на хлебушек! Детям на молочко! На протезы! Бога ради, на операцию! В фонд взаимопомощи! На оплату «коммуслуг»!  Подайте! Подайте! Подайте!

И до того у них драматично выходило попрошайничество, проникновенно так, я бы даже сказал профессионально, что не вынесло доброе сердце Перебора. Подошёл он к слепцу, поглядел в его чёрные как ночь круглые очки и, выудив из-за пазухи ассигнацию, сунул калеке купюру в дрожащие руки. Вся паперть замерла от удивления.

– Червонец?! – прошептал слепец и присвистнул. – Это же целое состо…

– Стоп! – перебил его добрый, хотя в данной ситуации будет правильно сказать щедрый, молодец, Перебор. – Как догадался? Ты же слепой.

Перебор аккуратно снял очки с переносицы нищего и увидел вполне осмысленный, правда, немного испуганный, взгляд чистых голубых глаз попрошайки.

– Я, я, того, – в поисках подмоги, судорожно оглядываясь на собратьев по промыслу, заелозил нищий под тяжёлым взглядом нависшего над ним здоровяка.

 Остальные попрошайки, поняв, что сейчас, возможно будут по настоящему калечить «слепца» (отсюда уже можно в кавычках, ведь чудо свершилось), не предпринимали никаких попыток вмешаться в намечавшуюся экзекуцию товарища, как вдруг.

– Я, я прозрел, чудо свершилось! Спасибо тебе, божий человек! – завопил «слепец», вместо пресловутой «соломинки» обхватив ноги Перебора (в первую очередь для того, чтобы тот не пнул его ненароком).

– Ты это серьёзно? – пришла очередь удивляться Перебору.

– А то! – воздел руки к небу всё ещё испуганный попрошайка. – Твоя доброта и щедрость, сняла с моих глаз пелену тьмы! Долгих десять лет я не видел света белого, и тут на тебе, прозрел! Спасибо тебе!

 Переполненный чувств, бывший слепец, поцеловал руку своего «спасителя» (опять же, во имя того, чтобы эта рука не соприкоснулась с его лицом по другому, менее радостному, поводу) и, подмигнув своим товарищам-калекам, умчался, размахивая «чудодейственной» десяткой.

Поражённые происшедшим на их глазах «чудом» калеки, кто на костылях, кто на тележках, потянулись к «чудотворцу».

– Подай, ради бога! – вновь жалостно заголосила толпа калек, юродивых и малохольных. – Подай! Подай! Подай!

Поражённый необычным свойством обычных денег Перебор вытащил всю пачку ассигнаций и стал раздавать деньги «сирым и убогим». И на его глазах стали твориться многочисленные чудеса: вот, ранее одноногий старик, схватив «пятёрку», вдруг отбросил костыли и, отвязав от пояса «ампутированную» нижнюю конечность, которую он, в надежде на чудо, носил все эти годы с собой, пустился в пляс; вот однорукий гражданин попрошайка, получивший «трёшку» «на лечение», вынул из-за пазухи культю и, узрев, что на ней вмиг «отросла» кисть со всеми пятью пальцами и даже грязными нестриженными ногтями, помчался вслед за «одноногим» отмечать «чудо». Даже от рваного рубля «паралитик с детства» мужичёк, вдруг вскочил со своей тележечки и, пожелав доброго здравия Перебору захромал в сторону ближайшего кабака. Короче говоря, вскоре вся паперть была освобождена потугами Перебора от своих постоянных «клиентов». Когда деньги закончились, перед новоявленным «чудотворцем» остался стоять лишь один нищий неопределённого возраста, с виду вполне нормальный (в смысле зрячий и с полным комплектом конечностей), только уж больно тощий и слегка косящий. В отличие от остальных «лапотно-рубаховых» попрошаек, этот был одет в засаленный халат азиатского фасона и обут в остроконечные растоптанные чувяки.

– Привет! – поздоровался нищий с Перебором.

– Здравствуй! – вежливо ответил Перебор.

– Кончились? – догадался нищий.

– Угу! – пожал плечами теперь тоже обнищавший богатырь, однако, порывшись на всякий случай в карманах, нашёл пожалованную ему знахарем Абрамычем монетку и протянул её собеседнику. – Вот, всё что осталось.

– Спасибо, не надо! – отвёл руку дающего попрошайка. – А ты откуда такой?

– Из деревни.

– Понятно. В первый раз в городе?

– Угу.

– Понятно. А зачем пришёл, так, поглазеть, али по делу?

– К князю иду. Насчёт земли поговорить.

– А-а, слышал, слышал, – кивнул нищий. – Пойдем, провожу к княжескому терему, а то заплутаешь среди хором боярских, подумают что тать, ещё собак натравят.

Перебор от помощи гида не отказался, но про себя усмехнулся, мол, с таким провожатым его скорее собаками потравят.

– Не натравят, – словно прочитав его мысли, спокойно ответил провожатый. – Меня здесь все знают. Я же блаженный. Когда настроение есть, я им судьбу предсказываю.

– Ишь ты, и мысли читаешь? – вскинул бровь Переборушка.

– Твои, можно сказать, да, – почти и не хвастаясь, ответил нищий. – Ты чересчур простой и добрый. Этого у тебя даже слишком много, понимаешь, перебор.

– Ух, ты! И имя моё знаешь?! – остановился Перебор в изумлении.

– В смысле? – настала очередь нищего вздёрнуть бровями.

– Ну, меня так и звать Перебор! – пояснил наш герой. – Для друзей, Боря.

– А-а, ну да, ну да, – осмыслил слова Перебора нищий и ухмыльнулся. – Я думаю, сработаемся.

После кратковременной остановки колоритная парочка продолжила путь к княжескому терему.

– А тебя как звать? – вспомнил, что пора бы и познакомиться с провожатым Перебор.

– Вася-блаженный, – представился нищий. – На русский манер меня так здесь называют. А настоящее моё имя Басман. Басман, сын Басмачи, внук Баскака, правнук Бармале…

– Э-э, так ты что, монголо-татарин, что ли? – вновь остановился, но в этот раз ещё и нахмурился, Перебор.

– Ну, что значит, монголо-татарин, – развёл руками Баскак-Вася. – Не отрицаю, в роду были ордынцы, но это когда было. А по материнской, да и вообще по женской линии, у нас все сплошь русские женщины. Ещё от пра-пра-прадеда, с первого набега повелось. Нынче же мы давно ассимилировались здесь, почти обрусели. От ордынских корней у меня только глаза дальневосточные и остались.

– А-а, ну это другой разговор, – «переварил» сказанное Васей Перебор и махнул рукой. – Пошли.

Так, в полном молчании они и достигли княжеских палат.

– Всё, пришли, – сказал Вася с ордынскими корнями и подтолкнул внезапно заробевшего Перебора. – Иди, иди, там, таких как ты хватает.

Пожав руку провожатому и собрав свои силы воли и духа в кулак, Перебор постучался в ворота контрольно-пропускного пункта княжеского терема.

ГЛАВА 7. ДОГОВОРНАЯ

Без осложнений пройдя фейс-контроль на КПП Перебор вышел на залитое солнцем плац-подворье разбитое напротив парадного подъезда в княжеские покои и очутился в приглушённо переговаривающейся толпе тороватых мужиков.

На плацу были представлены все сословия и социальные классы, имевшиеся на тот момент на Руси: ближе к подъезду чинно прогуливались дородные купцы в начищенных заморских кирасах; жилистые ремесленники в кольчугах кустарного изготовления держались отдельными кучками, каждый со своей артелью; несколько крестьян в жилетах из воловьей кожи с нашитыми на груди стальными бляхами дымили самокрутками возле урны. Помимо основных представителей русского древнего социума по двору шныряли и более подозрительные товарищи с цепким голодным взглядом поверх роговых очков, принадлежность которых к какой-либо прослойке определить было трудно, но, скорее всего, из интеллигенции (почему я так подумал? Да только врачи и учителя могут прятать в рукавах скальпели и заточенные указки).

Немного оглядевшись, Перебор направился к «своим». Протиснувшись к крестьянской «фракции» он поздоровался с мужиками и поинтересовался к чему приурочен «съезд».

– Понятно к чему, – ответил один из «сельхозработников». – Глашатаи возвестили, что князь будет землю напра-налево раздавать. Вот мы и пришли насчёт угодий и пахотных земель поинтересоваться.

– Обалдеть! – не поверил своим ушам, Перебор. – Это я удачно зашёл!

– Ну, коли так, иди в очередь запишись, – показал другой земледелец на сидевшего возле входа писаря. – Народу вишь, сколько набежало, придётся в очереди постоять, помурыжиться.

– Ничего, постоим за землю русскую! – радостно провозгласил испоконный богатырский слоган Перебор и пошёл записываться в очередь.

Спустя полчаса начался приём у князя и народ, как у нас полагается, забыв про очередь, ломанулся к входу в княжескую резиденцию. А что вы хотите, когда дело касается земли русской, вспоминать об очерёдности среди русичей считается дурным тоном, а ежели к ней, допустим, ещё и водка (по пол-литра в одни руки) в качестве бонуса прилагается, то и вовсе кощунством.

Это надолго, удручённо подумал Перебор, не участвовавший в давке, глядя как «пролетариат» и не уступающая ему в наглости «интеллигенция» берут штурмом дворец князя. Однако, вскоре по рядам «штурмующих» пошёл недовольный ропот, готовый перерасти в акции протеста и лишь появление на крыльце сурового палача с секирой в руках остановило народ от безрассудного (а вместе с тем «бессмысленного и беспощадного») поступка.

– Чего возмущаетесь, – рявкнул на притихшую толпу палач, сквозя взглядом людей через вырезы в маске. – Вам же русским по белому было написано, что земля будет дана лишь тем богатырям, которые откликнуться на призыв князя, смотаться на войну с войском плутовского короля Петэраса и то, в том случае, ежели супостат будет безоговорочно побежден и откапитулирован.

– Глашатаи, кажись, не совсем так оглашали! – набравшись смелости, крикнул кто-то из толпы.

– С глашатаями я лично разберусь! – пообещал палач. – Коли факт дезинформации будет иметь место, всех как одного на кол посажу. Так, а теперь остались только те, кто на войну пойдёт. Остальным во избежание проблем со здоровьем разойтись немедля.

Разочарованная толпа халявщиков невнятно лопоча начала растворяться среди городских улиц и, не прошло и минуты, как богатырский призывной участок почти полностью опустел.

Пред палачом остался стоять во всей своей красе только Перебор.

– А ты чего стоишь? – спросил его палач и, отметив богатырское сложение парня, поинтересовался. – Борец, что ли?

– Ага! И борец, и рукопашник, – признался Перебор и сразу ответил на первый вопрос палача. – Я как раз к князю, насчёт земли поговорить пришёл.  

– На войну хочешь? – усмехнулся палач.

– В обще-то не очень, но если надо, я всегда готов постоять за землю русскую, померятся с супостатом силушкой богатырской.

– Хорошо сказал! – удовлетворённо сказал палач и открыл дверь терема. – Проходи коли так, защита и надёжа…

Перебор вошёл в терем и в сопровождении палача добрался до дверей княжеской тронной залы, в простонародье – кабинета.

– Стой! – скомандовал палач. – Кругом!

Перебор развернулся лицом к палачу. Осмотрев здоровяка, и ещё раз с завистью мысленно отметив мощные бицепсы юного атлета, палач дал тому последние инструкции:

– Зайдёшь, остановишься в центре, в пояс поклонишься князю, скажешь, как ты там говорил, готов постоять за землю в бою и жди. Будут вопросы, отвечай честно. Князь лжецов не любит.

Палач одёрнул рубаху на Переборе, попытался немного уложить его непокорные кудри, и, решив, что для князя и сойдёт такой, завёл кандидата в богатыри в «кабинет».  

Сделав всё согласно палачёвской «инструкции», Перебор замер пред князем в почтительном ожидании.

Великий князь Димитрий Володимирыч, с грозным челом восседавший на престоле, внимательно-оценивающим взором осмотрел «кандидата» – довольно молод, рыльце ещё не в пушку, в смысле лицо ещё не бреет, честные глаза горят, ещё не затянулись «ряской» пороков, не потускнели в житейском омуте, физически развит восхитительно, что видно невооружённым глазом, бугрящиеся под косовороткой мышцы прямо бросаются в глаза своими объёмами. В целом производит приятное впечатление.

Оставшись довольным «тактико-техническими данными» первого и последнего претендента, князь задал первый в таких случаях (но не последний) вопрос:

– Военное образование есть?

– Нет, только военно-прикладное.

– Интересно, и какое именно? – слегка разгладились морщины на княжеском челе.

– Разряды по единоборствам, сертификат метателя молота, похвальная грамота за рукотворную организацию древесных завалов и вымпел в спортивном ориентировании в тайге, – честно, как надоумил палач, доложился, Перебор.

– Замечательно! – почти полностью утратил величественное выражение чела великий князь. – Но позвольте спросить, молодой человек, что такое это ваше спортивное ориентирование в тайге? Сколь живу на свете, не слыхал про это.

– А-а, так это забава древнерусская, – немного освоившись, выдавил улыбку Перебор. – Меня наши деревенские, с завязанными глазами, в тайгу раз двадцать отводили.

– Зачем это?

– Так на спор. Выйду я из тайги или заблужусь, – уже без тени смущения, ответил кандидат. – Так вот я всегда выходил из тайги к людям, а пару раз, даже мужиков наших, заблудившихся на обратном пути, выводил в целости, невредимости и без численных потерь.

– Красиво поёшь, студент! – с сомнительной иронией протянул князь, и хоть к слову студент, главный вельможа государства знал только одну рифму «диссидент», но, несмотря на это, парень ему определённо пришёлся по душе. – Партизан из тебя хороший получится, а как с боевыми искусствами?

– Ну, в кулачных боях, мне ещё с десяти лет участвовать категорически запретили, – тоже, как на духу выдал юный богатырь. – А на ярманках да торжках всяческих, начиная лет с двенадцати, от меня уже все борцовые медведи в ужасе шарахались. Видно по запаху помнили, кто их на болевые да удушающие брал.

– Браво! – похлопал князь в ладоши и пнул в плечо задремавшего у его ног шута, привлекая внимание Юроши. – Что я говорил, есть «порох» на Руси-матушке, не оскудела земля наша на чудо-богатырей.

– Ради земельного надела, я бы и не такое придумал, – зевнул, не разделяя радости князя, Юроша. – Ты лучше скажи, мил человек, зачем тебе земля понадобилась, из тебя же феодал, как из Сердюхи, – кивнул шут на стоявшего в проёме палача, – сестра милосердия.

Палач весело оскалился на шутку товарища с бубенцовой кепкой, а Перебор и тут не стал темнить, рассказал всё как есть.

– Честно сказать, великий князь, я не для себя землю хлопочу. Тут такое дело, – помялся добрый молодец, – Пожар у нас в деревне намедни случился, так всю деревню чуть не спалило, а я хотел воды с дамбы пустить, ну и случайно разворотил плотину. Все деревня, вместе с посевными площадями и поймами в одно большое озеро превратилось. Слава богу, жертв и разрушений… то есть только жертв удалось избежать. И остальное-то всё почти целёхонькое, только под толстым слоем воды нынче. За эту промашку меня дюже отругали деревенские, – потёр шею Перебор, подумал немного и... не сдержался, немного всё же приврал для красного словца, – и сказали идти к вам на поклон, и без земли не возвращаться. Вот!

По окончании рассказа шут уже по иному, с уважением взглянул на пришлого качка и одобрительно кивнул князю. Палач же, справедливо предположив, что этого доморощенного «диверсанта» в деревни не забили лишь потому, что тупо не смогли свалить с ног, показал из-за спины кандидата в богатыри князю Дмитрию большой палец, вынеся, тем самым и свою резолюцию по «кандидату».

А великий князь, и без своих советников проникшись уважением к Перебору, не сдержал своих чувств:

– Нет, ну ведь есть же люди в наше время! – с нескрываемой радостью продекламировал он. – Не то, что остальное племя! – князь глянул на своих советников, – Богатыри! Не вы!

– Увы, мой князь! – пожал плечами шут. – Увы!

Барометр настроения князя, ещё с утра не предрекавший для придворных прямо скажем ничего позитивного, перевалил на отметку «ясно».

– А полных лет тебе сколько стукнуло? – закинув ногу на ногу, подозрительно прищурил княже правый глаз (всё же молодцевато выглядел юноша).

– Осьмнадцать, – не моргнув своим левым (а по теории физиогномики, именно это могло уличить владельца глаза во лжи), опять немного приврал Перебор, боясь, что по возрастным ограничениям могут и не пустить на войну.

– Эво как! Здорово! – ударил кулаком по подлокотнику трона, князь и выдал очередную импровизацию. – Эх, где мои осьмнадцать лет, не нужны монеты, мне б мой чёрный арбалет и мою карету.

Не ожидавший такого пошлого «шансона» от князя, шут озабоченно переглянулся с палачом и решил сам продолжить соцопрос претендента в богатыри:

– А как у нас с владением холодным оружием? – задал шут не менее важный, чем предыдущие, вопрос.

– Откуда же я знаю как у вас здесь с холодным оружием? – не правильно понял вопрос, Перебор. – Видно, неважно, коли богатырей по весям ищите.  

Шут ещё раз красноречиво взглянул на князя, давая понять, что радоваться пока что было рановато.

– Я имел в виду тебя, – уже без двояких толкований пояснил шут Перебору свой вопрос. – Ты видел когда-нибудь меч-кладенец, двусторонний боевой топор, секиру, алебарду, бердыш, копьё турнирное, копьё метательное, дротик, пику, клевец, палицу, арбалет, пращу, рапиру, кортик, кинжал, катану, мачете, шпагу, саблю, палаш, шашку. Опыт владения ими есть?

Перебор, большую часть наименований оружия и слышал впервые. Парочку наименований и вовсе приняв за ругательства, он в этот раз ничего преувеличивать в своём словесном «резюме» не стал, честно ответил.

– Нет! – и добавил на всякий случай. – Ну в шашки немного играть умею.

– Вот с этого и надо было начинать, – многозначительно взглянул на великого князя, Юроша. – С голыми руками он много не навоюет.

Князь Дмитрий как-то сразу сник, поскучнел и даже не нашёл чего ответить шуту. Зато нашёл чего ответить своему оппоненту, Перебор.

– Ну, почему сразу с голыми, – с виноватым видом ответил Перебор. – Я, например, с лука сове, да что там сове, кроту в глаз за полверсты попадаю, также в совершенстве владею техникой боя на вилах, граблях, штыковых лопатах, вёслах, оглоблях, токовых цепах, по-спортивному – нунчаках, а в метании жерновов, брёвен и хомутов-бумерангов мне вообще равных в нашем уезде не было, мои ещё детские рекорды никем не побиты. Но больше всего мне нравятся комплексы упражнений с инструментами двойного назначения: не перекованными оралами, кузнечными молотами и лесорубными топорами. А в моих силках однажды даже стадо лосей чуть от удушья не окочурилось…

– Хварэ! – остановил богатыря шут и вновь повернулся к князю. – Я беру свои слова обратно. Этот Ремба нам подходит.

– То-то же! – ухмыльнулся повеселевший князь и уже без тени сомнения отдал приказ. – Зовите дьякона, будем составлять обоюдовыгодный контракт.

Палач Сердюха, искавший причину смыться из кабинета, сам вызвался найти дьякона, чтобы не участвовать в подписании договора даже в качестве рядового члена отборочной комиссии – у него и так грехов хватало, чтобы ещё потом перед потомками, в «анналах истории» держать ответ.

Спустя несколько минут, Кириллий Мефодич, старший дьякон официального протокола, удобно расположив свою протокольную рожу за своей протокольной партой, и обмакнув остро отточенное гусиное перо в специальные чернила собственного изготовления для официальной документации, уже склонился над белоснежной берестой строгой отчётности с водяными знаками в заглавии которой было выведено первопечатно-типографским тиснением «ДОГОВОР НА ОКАЗАНИЕ УСЛУГ», в готовности «настенографировать» всё чего душа княжеская пожелает. Вообще-то для таких случаев у дьякона бывали и другие «бланки», но в последнее время «РАТНЫЙ КОНТРАКТ» князю был нужен всё реже и реже, потому вместо последней «формы» Кириллий недальновидно заказал у крепостного первопечатника Фёдора дополнительные бланки «договоров».

Зачем я всё так скрупулёзно поясняю? Да чтобы и вы прониклись всей официозностью и серьёзностью момента, ибо… ибо князь уже начал диктовать:

– Пиши Кирюха: мы, Великий князь всея Руси, гарант прав и кое-каких свобод, Димитрий Володимирыч, с одной стороны и выходец из народа, богатырь крестьянского происхождения э-э… подожди Кирюша не пиши, – князь обратился к одобренному «призывной комиссией» богатырю. – Прошу прощения, как вас, любезнейший, по имени-отчеству?

– Нарекли меня Перебором, – польщённо ответил не какой-нибудь, а «любезнейший». – Для друзей, Боря.

– Ага, Перебор, значит, солидно, хотя и несколько экстравагантно, – остался доволен князь именем своего «богатыря». – А отчество?

– Нет у меня отчества, – отвернул в не наигранной скорби лицо, Перебор. – Не знал я своего отца.

– Бывает, – солидарно с юношей «взгрустнул» князь. – А мать что не сказала, как его звали?

– Не помню, я ещё новорожденным был, когда она, когда… царствие её небесное, – ещё больше закручинился Перебор и даже шмыгнул носом.ти гой отчётненного изготовления, склонился над белоснежной берестой с водяными знаками

– Прости, я же не знал, – извинился князь за то, что разбередил душу Перебора. – Ну, а соседи что говорят, они то должны помнить твоего батю.

– Они тоже его не помнят. Сказали, что командировочный богатырь, на постой у матери останавливался, а имени своего никому не раскрыл, якобы с секретным заданием каким-то на восток ехал. Вот и всё что я о нём знаю. Больше о нём ничего слышно не было.

– Интересная история, – задумался князь. – Если те ваши не врут, а я думаю не врут, то надо подумать. Так, так, так, – Димитрий Володимирыч глянул на шута, – Юроша ты не помнишь, лет девятнадцать-двадцать назад кого-нибудь из богатырей мы на восток с заданием не отправляли?

– Нет, не помню, – после недолгого раздумья ответил шут и предложил «незацикливаться» на этом. – Давай, великий князь, не будем отвлекаться. Продолжим.

– Да что значит «отвлекаться», – пожурил князь Юрошу. – Али ты не знаешь, что по древним былинным правилам русского народного богатыря, не важно стар он или млад, только по имени-отчеству можно называть, к примеру Добрыня Никитича сын; или с приставкой должности отца, как пример Алёша Поповича сын.

– Ничего страшного если отца не помнит, ещё богатырям прозвища можно было давать по месту рождения и местам подвигов, – напомнил шут великому князю о некоторых исключениях из правил. – Вспомни Ильюшу, уроженца Мурома, или Александра, устроившего однажды побоище «консервным» на Неве.

– Верно! Молодец, Юроша! – похвалил шута князь и подмигнул, внимательно слушавшему их, Перебору. – Коли отчества нет, не велика беда. Сейчас одним договором, имеющим силу указа, мы тебе заодно и прозвище богатырское состряпаем. Так из какой деревни ты родом?

– Из Слякино, – ответил Перебор и впервые в жизни пожалел, что не из Мурома.

– Перебор Слякинец. Нет. Перебор Слякинский. Тоже не звучит, – и так, и эдак попробовал на слух варианты богатырского прозвища великий князь и остался недоволен: само имя у богатыря было далеко не венцом русского именного творчества, а с подобным прозвищем словосочетание вообще ужасно звучало. – А скажи-ка добрый молодец, где тогда ты свои подвиги-рекорды ставил?

– Ясно где, по всем ярмаркам Грязанского уезда.

– Тэк-с, понятно, здесь тоже без вариантов, – протянул князь и сердито уставился на шута.

– Ой, да не переживай ты так, великий князь, – порывшись в закромах своей памяти, выудил Юроша из неё ещё парочку «исключений». – Ещё богатырям можно по их «хобби» прозвища давать. Ване-богатырю, что перед каждой битвой за честь земли русской под дубами-колдунами медитировал, какое прозвище дали?

– Поддубник, – вспомнил князь.

– Правильно, – кивнул шут. – А Никитке-богатырю, которого хлебом не корми, дай кому-нибудь из супостатов рожу намять, как прозвали?

– Рожемяка, кажется – неуверенно сказал Димитрий Володимирыч.

– И здесь ответ верный, – тоном экзаменатора ответил Юроша. – А богатырь Коля-Валун, не к ночи помянут будет, что своими кулачищами любил дробить?

– Всё, убедил-убедил, – перебил чересчур умного шута великий князь и задал вопрос незадачливому богатырю. – Ну и что ты любишь делать больше всего?

– Больше чего всего? – уточнил Перебор.

– Больше всего-всего, – в нетерпении забарабанил пальцами по подлокотнику князь, этот неформатный богатырь начал его уже утомлять.

– Вот, значит, как, – как-то по-своему понял уточнение Перебор, пытаясь крепко  призадуматься над каверзным вопросом, и только тяжёлый вздох великого князя помешал ему спокойно разложить все свои любимые «хобби» «по полочкам», организовать их мысленную «инвентаризацию», провести среди них прозрачные выборы и выдать взвешенный результат.

Поэтому Перебор выдал первое, попавшееся ему на ум «хобби».

– Я подремать после обеда люблю.

– Чего?? – синхронно переспросили шут с князем, надеясь, что им послышалось.

– Дремать люблю, – уже с меньшей уверенностью повторил Перебор.

– Ты уверен? – точно расслышав замедленный повтор любимого «хобби» богатыря, ещё раз уточнил Юроша.

Перебор ещё пуще засомневался, и уже хотел поменять «хобби» на какое-нибудь более богатырское, но вовремя вспомнил одну из богатырских заповедей, гласившую: «Сказал – как отрезал» и уверенно кивнул.

После такого откровения князю совершенно внезапно пришла в голову мысль, найти время и съездить с палачом Сердюхой по деревням, посмотреть, чем же в них люди в разгар посевной занимаются. Правда, делиться ею, он покуда ни с кем не стал, ибо не к спеху, а продолжил подбирать богатырское прозвище для Перебора.

– Что же, любишь дремать? Это нормальное хобби для воина. Богатырский сон он во многих былинах воспет. Тогда, значит, ты будешь именоваться… будешь, – князь пощёлкал пальцами, вспоминая слово такое, ну как же его, – Будешь… О-о! – осенило князя, – Будешь Перебор Дремучий! Па-баам!

Шут с некоторым недоверием посмотрел на князя, но лик верховного правителя был серьёзен как никогда.

– Вы это серьёзно, Димитрий Володимирыч? – перешёл на официальный тон, шут.

– А что, нормальное прозвище, – сказал, довольный своей неординарной придумкой, князь. – Главное – звучно и солидно.

– Скажете тоже, – не оценил креатива начальника, Юроша. – Лес, это я понимаю, у нас дремучий, а богатырь, например у меня никак с лесом не ассоциируется. Лучше тогда одну букву заменить и прозвать во славу будущих громких свершений, Перебор Гремучий. Эдакий намёк на взрывоопасную, гремучую смесь. Вот это другое дело.

Князь с недовольством посмотрел на ерепенистого подчинённого и, не став вступать в полемику с шутом (как бы там ни было, а не царское это дело, согласитесь), обратился к «виновнику торжества»:

– А тебе Перебор, какое из этих прозвищ самому больше нравиться?

Недальновидный Перебор, вместо того чтобы выпалить привычное княжескому уху: «исключительно Ваше, Ваша Величественная Светлость», начал скрести затылок в неуместном раздумье.

Терпение князя и так многое дозволившего на сегодня всем, без исключения, окружающим, готово было вот-вот лопнуть, но шум в приёмной отвлёк его от праведного возмущения.

Спустя несколько секунд, в тронную залу зашёл хмурый Сердюха, который в одной руке нёс острозаточенный кол, а в другой руке, за шкирку, знакомого нам уже блаженного Васю-Басмана.

– Вот, великий князь, извини что отвлекаю от государственно важных дел, опять споймал этого блаженного на кухне, – бросил палач пленника к ногам, словно вязанку хвороста. – Мало того, что он в который раз без спросу проникает на особоохраняемый объект, этот «казанова» опять приставал к нашим кухаркам. Хоть у меня нервы – «бабушка не плачь», он и уже и меня достал, в печёнках сидит. Изволь, я его в сей раз без всяких аппеляций на кол посажу?

Князь, который не знал на ком бы выместить накопившееся дурное настроение, великодушно махнул рукой, мол, валяй Сердюха, и тут подал голос, плененный палачом Басман.

– Не вели казнить, о великий князь, вели слово молвить, – усевшись на колени, поклонился он в сторону Димитрия Володимирыча, добавив обязательное в таких случаях. – Уповаю и челом бью!

Понятно, что по нормам юридического права, после этих слов князь не мог отказать приговорённому в последнем слове. Димитрий Володимирыч опять махнул палачу, который, правильно поняв очередной взмах, повременил с приведением приговора в немедленное исполнение и отступил от тщедушного нарушителя.

– О великий князь, Димитрий Володимирыч, ясно солнышко отечества нашего, гарант и эквивалент, защита и надёжа земли русской, – скрестив пальцы на руках, а руки на груди, защебетал Вася. – Не бери грех на свою благородную душу. Только за то, что я, божий человек, зашёл к девкам, чайку попить, ты, великий князь, готов отправить меня на плаху? Хотя карать нужно того, кто отвечает за охрану твоих палат, великий князь. К тому же, если хочешь знать, я тоже не просто так здесь оказался. Вот этому славному богатырю Перебору я лично указал путь к твоему достославному терему. Смилуйся, о-о, великий князь.

Вася вновь «ударил челом» князю о половицы и замер в ожидании иного, менее сурового вердикта для своей персоны.

– Вы что знакомы? – поинтересовался князь у Перебора.

– Да, великий князь, этот добропорядочный человек милостиво проводил меня к твоему терему, – не стал тот отпираться.

Князь задумался. Выходило, что именно сейчас блаженный не врал, а действительно оказал ему, а в его лице и всему государству, пускай и невесть какую, но услугу. И насчёт охраны резиденции он тоже верно подметил. Ладно, вот как мы поступим, решил князь подарить ещё один шанс «подсудимому».

– Значит так! Я пощажу тебя, хитроглазый Басман, в крайний раз, и то только в том случае, если правильно нас рассудишь, – сурово глядя на блаженного, произнёс князь. – У нас с Юрошей разногласия появились насчёт богатырского прозвища для Переборушки. Вот ты и рассуди нас, чьё прозвище лучше, моё – Перебор Дремучий, или Юрошино – Перебор Гремучий. Правильно рассудишь, живи, неправильно рассудишь – не сносить тебе головы на колу. Так что скажешь?

Великий князь, приготовился услышать привычное своему уху что-то типа: «исключительно Ваше, Ваше Великолепнейшее Мудрейшество», но… видно не судьба сегодня.

Вася-Басман, хоть и был по статусу блаженным, но был отнюдь не малохольным товарищем. Прекрасно понимал Басман, что прими он сторону князя, его незавидный конец был бы отсрочен лишь на некоторое время, так как его и так напряжённые отношения с Юрошей, (который был вторым лицом в государстве, да к тому же дружил с третьим лицом, а кто «третий» догадаться нетрудно) могли усугубиться бесповоротно. Если же Вася выбирал прозвище, предложенное шутом, то тут и к гадалкам на Арбат не ходи, смерть немедленная и лютая. Поэтому Вася решил идти «ва-банк».

– О-о, великий князь Димитрий Володимирыч, мудрость очей наших, – решил Вася сначала пролить бальзам на душу главного вершителя его судьбы. – Безусловно, ваш вариант прозвища – Дремучий – есть плод ума ясного и нестандартно мыслящего.

Князь расплылся, было в улыбке, но взял себя в руки и вернул своему лицо строгое выражение. Физиономия же, шута, наоборот, заметно искривилась в неподдельной злобе, что не ускользнуло от взгляда Васи.

– Однако, и прозвище, предложенное вашим верным, бессменым и многообещающим шутом Юрошей – Гремучий – тоже достойно богатыря и отличается всего лишь одной буквой от вашего, княже, гениального варианта, – продолжил свою речь, блаженный, наблюдая за тем, как меняются лица «спорщиков» в обратной последовательности. – К тому же, как это ни прискорбно, буква «Г», в русской «Азбуковедии», стоит перед «Д», а, следовательно, ей должен быть отдан приоритет.

Князь нахмурился, глядя на то, как обрадовался шут. Он уже собрался отдать приказ на казнь, но оказалось, блаженный Вася ещё не закончил.

– Но есть одно, точнее, два «НО», – слегка вспотев, хотя в кабинете у князя было прохладно, продолжал бороться Басман за свою драгоценную жизнь. – Во-первых, звучное слово «Гремучий» в первую очередь будет ассоциироваться у людей с гадом подколодным, то есть с эдаким неким негативом, поэтому его использовать не очень целесообразно. Во-вторых, прелестное прозвище «Дремучий», хотя и более абстрактное, но тоже несёт в себе некий подтекст, который малообразованными обывателями может быть понят, как совсем необразованный, бескультурный и даже дикий. Да, из-за реформ в сфере образования, наш народ в массе своей как раз таки и стал более «дремучим», но, ежели богатырь, пускай и выходец из этого народа, имеет место быть, он уже автоматически не должен быть «дремучим», потому как он есть лицо государственное, что в более широком смысле означает «лицо власти». Так что и этим прозвищем, несмотря на его неповторимую оригинальность, к сожалению нарекать богатыря не желательно. Я всё сказал, о-о, великий князь.

Вася-блаженный замолк.

Димитрий Володимирыч не знал, что и сказать. Вроде всё правильно говорил блаженный, пусть несколько витиевато и путанно, а в некоторых места вообще непонятно, но официально докопаться вроде бы не до чего. И насчёт нецелесообразности шутовского варианта это он верно подметил, и сожаление о нежелательности его, княжеского, варианта, тоже искреннее. А что, если он такой умный, пусть сам предложит подходящее богатырское прозвище. Как-никак, божий человек. С блаженного то, спроса ещё меньше чем с шута.

– Допустим, я с тобой соглашусь, – с хитрым прищуром посмотрел на Васю, князь. – А сам, как думаешь, какое прозвище подойдёт нашему Перебору? Ведь по древним правилам – богатырь без прозвища, что каторжник без «кликухи».

Поняв, что гроза пронеслась стороной, Вася повеселел и уже без нервного напряжения дал следующий расклад князю.

– Милостивый наш государь, великий князь Руси-матушки, – встав на ноги и отряхнув колени, завёл очередную речь, Вася. – Не знаю, с чего вы взяли, что без прозвища никак, ведь богатырей в основном именовали по имени-отчеству.

– Это я и без тебя знаю, – усмехнулся князь словам «умника». – Нет у Перебора отчества.

– Вот как? – поглядел Вася на Перебора, который кивком головы дал ему понять, что так и есть, князь не шутит. – Тогда можно прозвище дать по месту жительства богатыря или месту свершения им каких-либо подвигов.

– Уже рассматривались варианты, в нашем случае это не подходит, – подал голос молчавший доселе Юроша.

– Ну, есть ещё одно исключение, – вспомнил ещё одну лазейку в правилах, Вася. – Можно оставить всё как есть. Перебор и точка. Были же богатыри на Руси: Святогор, Радомир, Пересвет, без каких-либо отчеств, прозвищ, приставок и суффиксов. И жили прекрасно. И подвиги совершали во имя земли русской. Но если вам, великий князь так уж неймётся, то я бы вам порекомендовал, дать Перебору какое-нибудь простое прозвище, но изящное, как говориться, со вкусом. Например, насколько я его знаю, Перебор он славный малый, поэтому пусть его прозвище и будет таковым – Перебор Славный Малый. Чувствуйте скрытый намёк? Славный, который символически означает «славный, как и весь этнос славянский», но тут же добавление Малый, что означает «да, славный, но не настолько насколько славный, насколько его Великий князь». Игра слов. Даже некий смысловой словесный ряд выстраивается: Славный Малый – Славный Великий – Великий Славный Народ – Славный Великий Князь – Славный Малый Богатырь Славного Великого Князя Великого Славного Народа. Это ли не достойное прозвище для богатыря вашего вашей Светлой Пресветлости, Великий Славный князь?

Димитрий Володимирыч, затаив дыхание, слушавший хитро-мудрые речи Васи-блаженного, особенно концовку, даже не стал раздумывать над сказанным, а обратился сразу к дьякону:

– Так, на чём мы остановились, Кирюша?

– На имени-отчестве, великий князь, – привстав из-за парты, поклонился князь Кирилл Мефодич.

– Хорошо, пиши, – вспомнил князь нужное место. – Значит, э-э-э… богатырь крестьянского происхождения Перебор, с боевым прозвищем Славный Малый, с другой стор…

– Пс-с-сыть, княже, – перебил великого князя, неугомонный Юроша. – Нагнись сюды, на два слова.

Димитрий Володимирыч, немного осерчавший, за то, что его опять отвлекли, ухо всё же к шуту склонил, знал, тот по пустякам перебивать не будет.

– Тут мне в голову шальная мыслишка одна пришла, – зашептал в княжеское ухо свою задумку шут. – Сам видишь, Перебор хоть и славный малый, ну в смысле Славный Малый, а интеллектуальные упражнения не его конёк. Этот же Вася-блаженный, хоть и дрищ редкостный, но с головой у него всё в ажуре. Так вот есть предложение отправить его с нашим богатырём в качестве военного советника. Таким образом, мы убьём как минимум двух зайцев: если что, обезопасим атлета от военных хитростей противника с помощью смекалки Васькиной и красиво избавимся, как минимум на время, от этого блаженного «Казановы».

– Прекрасная идея! – вслух сказал князь, похлопав шута по плечу. – Пиши дальше Кириллий Мефодич, …богатырь крестьянского происхождения Перебор, с боевым прозвищем Славный Малый и его военный советник Вася-блаженный, с другой стороны…

– Не вели казнить князь! – услышав, куда его записали, бухнулся на колени Вася. – Не губи, отец милостивый!

В этот раз князь хмуриться не стал, прекрасно понимал психо-эмоциональные чувства блаженного, но всё же недовольно поморщился.

– Не убивайся ты так, Вася! – подбодрил князь блаженного. – Ты, конечно, здорово рассудил нас, не спорю. Я, в память о твоих заслугах, любой самый честный и объективный суд обяжу называть «Басманским». Но всё равно, как ни крути, вина твоя велика, и чтобы искупить её, боевой поход во имя отечества будет гораздо предпочтительнее, чем казнь от не разу ещё не дрогнувшей руки Сердюхи. Тем более, как я уже успел заметить, вы с товарищем Перебором, прониклись друг к другу взаимной симпатией, так что, думаю, вам в походе вдвоём не так скучно будет. А как с победой вернётесь, без бюрократических проволочек получишь награду государственную. Я даже в честь тебя какую-нибудь церквушку отгрохаю и только тебе около неё «работать» разрешу. Так-то, и лучше не дави на жалость, только хуже будет.

Князь замолчал и в тронном зале повисла зловещая, я бы даже сказал, матросская тишина.

Последние слова, произнесенные светлейшим со стальными нотками в голосе, в купе с красноречивым тычком палача отточенным колом в нижнюю «филейную» область спины, подействовали на Васю отрезвляюще.

– Ладно, – проворчал угрюмо Вася. – Если только «во имя отечества».

– Молодец, Вася! – похвалил его князь и кивнул дьякону, мол, продолжим. – Значит, богатырь крестьянского происхождения Перебор, с боевым прозвищем Славный Малый и его военный советник Вася-блаженный, с другой стороны, находясь в совершенно здравом уме, – князь ещё раз бросил оценивающий взгляд на юного силача, – да, в здравом уме и твёрдой памяти, заключили контракт, в котором «другая сторона» обязуется оказать услугу «одной стороне» в виде безоговорочной победы над противником, а именно над войском плутовского короля Петэраса и иже с ними, и вынудить их заключить перемирие. После выполнения обязательств «другой стороны», «одна сторона» в свою очередь обязуется выделить ей земельный участок с плодородными землями, лесами и водохранилищами, в количестве семидесяти наделов в вечное пользование, со стандартным отчислением оброчно-десятинного налога в казну «одной стороны».

О-го-го! Князь проявил удивительную щедрость. Услышав, сколько земли он получит для своей родимой деревеньки, Перебор еле сдержался, чтобы не захлопать в ладоши от радости, но радость была преждевременна, как и еле сдержанные бурные овации.

– В противном же случае, – продолжил стенографировать князь, – то есть при невыполнении своих обязательств «другой стороной»: в случае её гибели, пленения, ретирады или «сломяголового» бегства с поля боя, все жители деревни Слякино, Грязанского уезда, будут в поголовном составе сосланы на каторжные работы, в северо-восточные рудники, а их дети до десяти лет отлучены от родителей и распределены по государственным папертям для промысловых работ.  

– Прости, что перебиваю, князь, – озабоченно наморщил лоб, Перебор, отныне Славный Малый. – Но при чём тут деревня? Зачем о них в контракте упоминать, да ещё в таком негативном контексте? Они то тут ни причём. Тем более если я геройски погибну в битве.

– Как это ни причём? – ответил Димитрий Володимирыч. – Давай уточним этот пункт. Во-первых, это они, ты сам сказал, направили тебя ко мне, землю выпрашивать. Так?

– Ну-у-у, – затянул Перебор и не смог признаться, в том, что они как раз таки его отговаривали. – Как бы так!

Понятно, не хотел новоиспеченный (а точнее даже ещё и «недопечённый») богатырь, чтобы в начале карьеры его уже за обманщика приняли, хотел же как лучше, для солидности, типа не просто так надумал и пришёл, а от лица деревни.

– А во-вторых, уважаемый Перебор-богатырь, такая мотивация, поверь моему опыту, в дальнейших твоих действиях и противодействиях заметно стимулирует тебя не просто повоевать с супостатом, как говорится «спустя рукава», и если ничего не выйдет, то сдаться, сбежать или, что вероятнее всего, геройски погибнуть, но предпринять всё возможное и невозможное, чтобы выполнить свою часть договора, – пояснил богатырю логику своих мыслей, князь. – Я же должен хоть как-то подстраховаться. Ты согласен со мной, Перебор Славный Малый?

Такой расклад богатырю нечем было крыть, и он лишь удручённо кивнул головой.

– Замечательно! – обрадовался князь, что не пришлось тратить попусту время на переговоры о целесообразности данного пункта договора. – Теперь оставим отпечатки пальцев напротив наших имён на договоре, ибо любую витиеватую роспись можно подделать, а «пальчики» они неповторимы. Это ещё Рашид Авторитетный сказал.

Дьякон подошёл к князю, который, обмакнув свой большой палец в чернила, оставил на бумаге его узорный отпечаток, затем такую же процедуру проделали Перебор и Басман, и, в качестве двух членов-свидетелей, Юроша с (ох как не желавшим «отмечаться») Сердюхой.

– На сём прошу договор считать ратифицированным, – улыбнулся князь. – Да поможет нам, ну, конечно же, больше вам, ребята, боженька, духи предков и другие высшие силы в вашем нелёгком ратном деле. Что же удачи вам в походе, господа! А нас ждёт фуршет. Сердюха, дай им карту театра военных действий и не мешкая проводи богатырей до выхода. У них осталось всего-то двадцать семь дней для похода, рекогносцировки и остального.

Дело было сделано и князь, поочерёдно пожав руки богатырю и его советнику, в сопровождении шута покинул тронную залу. Сердюха, снабдив картой Лукоморья богатыря, проводил его с Васей до ворот и, пожелав им «удачи в бою», поспешил присоединиться к «фуршетничавшей» братии.

Так, с пустыми карманами, без оружия и других доспехов, но с весьма тяжёлыми обязательствами, Перебор и вообще ни в чём не повинный Вася, оказались в начале своего героического пути.

Видимо, князь полагал, и я считаю не без оснований, что штатное оружие, которым обычно снабжались богатыри, в виду того, что Перебор им пользоваться не умел, выдавать было бессмысленно, а подручными средствами, которые в руках данного конкретного богатыря, могли стать смертельным оружием для вероятного противника, он мог бы разжиться и на месте.

Насчёт командировочных расходов тоже понятно, князь был скуп, пардон бережлив, как и любое рачительное правительство, поэтому денежный вопрос здесь даже не подымался. А вот насчёт не приглашения на фуршет, он, действительно, зря пожадничал. Уж ежели не выпить на посошок, то хотя бы плотно перекусить перед дорогой у русичей доброй традицией считалось, и почти всегда соблюдение этой традиции сулило относительно хороший итог похода. Я уже и не говорю про транспорт, новое платье и другую необходимую в походе мелочь, на которые уж можно было «раскошелиться» князю. Ну и бог с ними, с власть имущими. Давайте догоним наших героев, пока в сгустившейся тьме они не затерялись средь городских улиц.

ГЛАВА 8. ПОВОРОТНАЯ

– Нет, ну вот же сволочь, какая! – в сердцах воскликнул военный советник Вася-блаженный, когда они с Перебором Славным Малым, богатырём русским, отошли подальше от княжеского двора.

– Ты кого это так поминаешь, Вася? – отвлечённый от собственных, довольно не радужных дум, поинтересовался Перебор.

– Да, так о своём, о «блаженском», – не стал уточнять причину своего негодования Вася, но вновь не сдержался, ругнулся. – Ох, и скотина!

– Да что ты ругаешься почём зря?! – участливо положил руку на плечо своего спутника, богатырь. – Теперь ты, как и я, государев человек, потому выражаться нам не к лицу. Ты же слышал что наш умный князь сказал.

– Да, князь далеко не дурак, согласен, – согласился с наблюдением Перебора, Вася. – Но, как это ни прискорбно, самодур тот ещё.

– С чего это ты взял?

– А скажи мне, пожалуйста, стал бы нормальный человек, другого живого человека на кол водружать, аки хоругвь какую-нибудь, только за то, что он к знакомым дамам на чашку чая заглянул?

– Думаю, нет, – ответил Перебор, хотя вопрос относился больше к разряду иронично-риторических. – Но ведь он тебя и так не «наколол». Вот ты живой и невредимый идёшь рядом на битву. Это же честь!

– Да? Честь, говоришь? – опять язвительно проворчал, блаженный. – А почему тогда князь бояр своих и сынков их отъевшихся, и оттого с жиру бесящихся этой чести не удостоил? А меня, глянь какая у меня конституция тела, при нормальной медкомиссии, уже за один дефицит массы тела негодным даже к строевой, я уже про боевую службу молчу, признали бы.

– Всё равно зазря ты так князя хаешь. Не положено же.

– Ха, зазря! Ха, не положено! – криво усмехнулся Вася словам собеседника. – Это потому я не на колу сейчас, что кой-какие связи имею среди столичной знати, да и побаивается он меня, как официально признанного попами блаженного, несмотря на то, что на людях всегда со мной такой грозный. Я то вижу. Да к тому же я ведь не простой русский, а из числа тех самых «порабощённых» и «оккупированных» русичей. А если бы на моём месте оказался реальный «русский Ваня», без роду, без племени, то князь бы и тебя не послушал, по полной катушке бы мне, то есть ему впаял «чтобы чужие боялись». Так что Славный Малый Перебор запомни: у нашей власти снисхождения можно сыскать  только блаженным со связями, либо не «титульным» господам, короче таким как я. Да, и, естественно, горным троллям и гоблинам, из числа сложивших оружие, помилование положено, несмотря на то, сколько они до этого витязей загубили в своих горных вертепах.

– Ох, и крамольные речи молвишь, Басман, – огляделся Перебор с некоторой озабоченностью по сторонам, нет ли рядом лишних длинных ушей (я сейчас не ослиные уши имею в виду). – Не ровен час, донесут на тебя князю.

– Да не боись, я же блаженный, скажу, что в эпилептическом припадке был, – «успокоил» его Вася, но сам, кажется, только набирал обороты. – Вон в ханстве Северная Пиндорика любой чёрный батрак может нести всякую лабуду, лапшу на уши вешать и ничего ему за это не будет, потому как у них до того власть плохая, что ихний истинный правитель, серый султан Абрам Бессменный называет её – дерьмовая кратия, – что в переводе на русский, означает неважная власть. А некоторые пронырливые батраки, такие как личный батрак серого султана, которого даже имени настоящего никто не знает, и зовут просто «Батрак Абрама», даже другим «диктаторам» пытаются диктовать насчёт их дерьмовой кратии. Вот у них, да, у них крамола всем крамолам крамола. А у нас, так, бирюльки бирюлёвские.

– Будем считать, что я ничего не слышал, – продолжая уводить Васю от греха подальше, прошипел ему в ухо Перебор. – Лучше помолчи!

– Да не шипи ты в ухо, аки змея гремучая, – не внял совету Вася, продолжил пугать Перебора своими откровениями. – Вот ты хоть раз на болото митинговать ходил? Нет! Зато на манеже, такие как ты бритоголовые качки с горбоносыми борцами, устраивают цирковые представления, хоть стой, хоть падай.

– Да заткнись уже! – схватил за локоть тщедушного оратора Перебор. – А то ты у меня сейчас не в припадке, а в конвульсиях забьёшься.

– Давай здоровяк, выбей дух из моего бренного тела! – не испугался и на этот раз уже весьма явной угрозы, Вася. – Всё равно мы с тобой не жильцы!

Тут в тёмной подворотне кто-то громко чихнул, заставив замолчать обоих собеседников. Смуглый Вася-блаженный, осознав, что в порыве красноречия, наговорил много лишнего и ненужного, побледнел от страха так, что при слабом лунном свете стал уже смахивать на высококачественного покойничка. Перебор же, который мог пройти по делу только как свидетель, спокойно спросил в темноту:

– Кто тут свои бациллы разбрызгивает? Выходь по одному!

В ответ ему никто не ответил. Тогда богатырь, не долго думая, отпустил локоть бледнолицего спутника и запустил руку во мглу подворотни. Нащупав там чьё-то тонкое горло с большим кадыком, он вытянул за это самое горло его обладателя целиком на призрачный лунный свет и… оцепенел. Перед ними пристал во всей своей, прямо скажем, невеликой красе старший дьякон официального протокола Кириллий Мефодич. В том, что последний послан за ними соглядатаем по приказу великого князя, Перебор даже не сомневался.

– Вот, Вася, погляди, кто к нам в гости пожаловал, – поставил богатырь пред грустные очи блаженного, не менее напуганного дьякона. – Я не удивлюсь, если этот уважаемый скорописец все твои бредовые речи ещё и законспектировать успел.

На Васю было грустно смотреть. С дьяконом Кириллием, как и с шутом Юрошей, у него тоже отношения были, мягко говоря, напряжёнными. С первого дня знакомства, они как-то сразу не понравились друг другу и вели между собой если не «холодную», то точно «прохладную» войну. Кстати, если кому-нибудь интересно, то могу добавить, что это именно дьякон, подсказал вызвавшему его к князю палачу, что на княжеской кухне «какой-то неестественный шум», хотя он точно знал, кто был организатором того «неестественного» шума, и какие последствия могла повлечь за собой поимка этого организатора. Поэтому Вася и не нашёл чего сказать, но как это бывало уже не раз, нашёл что сказать дьякону Перебор:

– Как вам не стыдно! Пожилой человек, а шпионите за нами как мальчишка! Выслужиться захотели?

Несмотря на то, что богатырская рука всё ещё сдавливала горло княжеского летописного скорописца, оно всё же издало несколько сдавленных звуков в своё оправдание.

– Вы, вы не так меня поняли! – просипел Кириллий. – Я не от князя… я… я сам по себе.

Догадавшись, что ещё немного и дьякон вообще не сможет ничего сказать, Перебор ослабил хватку, подумав немного, и вовсе убрал руку прочь от Кириллия. Получив нормальный доступ к кислороду, дьякон отдышался и объяснил, почему он здесь оказался.

– Прошу прощения, если поставил вас в неловкое положение, но я не мог остаться безучастным к тому, чему стал свидетелем в княжеских палатах, – подавив волнение, начал «петь» Кириллий. – Я услышал вашу историю жизни, точнее рождения дорогой товарищ Перебор Славный Малый. И мне кажется, я знаю, кем был тот богатырь, который останавливался на постой у вашей матушки, после чего, собственно, она и стала вашей матушкой. Единственное что меня смущает, так это некоторое временное несоответствие, так как единственного богатыря, которого великий князь отправлял на восток с секретным заданием, он отправлял не девятнадцать-двадцать лет назад, а несколько позднее, а если быть совершенно точным, то семнадцать лет назад. Опять же, единственное объяснение, которое приходит мне в голову, это то, что вы сокрыли свой истинный возраст, чтобы пойти на войну. Я потому и не стал говорить об этом при князе, чтобы не раскрывать вашего маленького возрастного секрета. Ведь патриотизм, как и любовь, ему все возрасты покорны, и ваше рвение в этом деле весьма похвально.

– Обожди лопотать! – на правах военного богатырского советника, неучтиво перебил дьякона Вася, обрадовано смекнув, что тот не от князя, а сам по себе. – А с чего это ты взял, что он вообще сын какого-то там залётного богатыря, чтобы наговаривать, якобы Перебор князю возраст свой скрыл. Может у него батя, как у нас сплошь и рядом случается, где-нибудь на каторге, за пьяный дебош сгинул, а родичи не стали парню психику травмировать и придумали ему красивую сказку про «папу-полярника».

– Слышь, блаженный, тебе не кажется, что ты опять забываешься, – рассердился на своего «советника» Перебор, взяв того за шиворот. – Ещё ляпнешь такое, не в припадки, а точно в кому впадёшь. Батя мой – богатырь и точка!

– Не сердитесь, молодой человек, на Васятку, – произнёс дьякон, примиряя, как он не без оснований считал, товарищей по несчастью. – Вася – божий человек, хамоватый немного, но безвредный, просто ляпнул не подумав. Так что вы его и в дальнейшем особо не слушайте. А вот меня так лучше оба послушайте, особенно ты, Вася неверящий.

Перебор отпустил разозлившегося на дьякона Басмана, хотя вроде бы тот за него как бы и заступился перед богатырём.

– Ну-ну, расскажи нам сказку про белого бычка, – проворчал Вася, но больше язвить не стал, не желая окончательно портить с дьяконом отношения.

– Так вот всем давно известно, что истинный богатырь, такой вот как ты Перебор Славный Малый, может родиться исключительно от отца-богатыря, – сказал Кириллий, и Перебор был согласен с его словами всей душой. – Где же это видано, чтобы богатыри у алкашей или ещё какого быдла рождались. От быдла и будет потомство быдляцкое, а от алкашни разные дебилы, имбицилы, доходяги и дауны.

– Так это только теория, пустые слова, – ухмыльнулся Вася доводам дьякона, но тот нисколько не смутился.

– Да ты дослушай, не перебивай, – сказал Кириллий Мефодич. – Я сам поначалу не поверил, думал, за столько-то лет, нет, не осталось уже на Руси чудо-богатырей, ведь все маломальские витязи давно уже спились и деградировали, кто поумней, за границу подались, а когда увидел Перебора едва сдержался, чтобы не закричать.

– Зачем орать-то, больной что ли? – проворчал Вася, уже поняв, куда клонит дьякон.

– Так ясно зачем, от радости, – как то не очень радостно ответил дьякон. – Ведь я того легендарного богатыря в лицо помню, и ты Перебор с ним как две капли, вылитый он. Гены не врут! Так что ты единственный кто сможет спасти Русь от позора. Нынче больше некому.

Перебор стоял, ни жив, не мёртв. Возможно, именно сейчас он услышит имя своего отца, настоящее имя, которое видимо, не знала и матушка (ведь богатырь был на спецзадании, а значит под оперативным псевдонимом). Комок в горле не позволил ему задать мучивший все эти годы, вопрос. Зато не проникшийся рассказом дьякона Вася запросто сделал это за него.

– И кто же этот чудо-богатырь? – спросил блаженный, всё ещё не веря байкам дьякона.

– Твоего отца, Перебор Славный Малый, звали на Руси-матушке… Егорий, – с присущим случаю пафосом провозгласил старший дьякон. –  Егорий Орденоносец!

Это был, выражаясь языком Перебора, мощный нокдаун для его юного разума, который поверг его в состояние аффекта. Сквозь «вату в ушах» он слышал слова блаженного «а и впрямь похож, особенно в профиль» и не верил своим им: ни словам, ни ушам. Его отцом был легендарный богатырь Егорий, непобедимый воин, защита и надёжа земли русской, который, благодаря своим подвигам снискал в народе такое крутое боевое прозвище. Это было слишком невероятно, для того чтобы быть правдой, но факты говорили сами за себя. По всему выходило, что он, реально, отпрыск славного Егория Орденоносца! Эх-ма!

– Но и это ещё не всё, – подёргав «зависшего» богатыря за рукав, привлёк его внимание дьякон. – Я нашёл вас, чтобы сказать главное.

– Да, что может быть главнее этой новости! – от переизбытка чувств, сжал Перебор в своих объятиях дьякона, до лёгкого хруста его хрупких костей.

– А то может быть главнее, узнать куда направлялся ваш прославленный отец, – вновь сдавленно ответил, сжимаемый богатырём, Кириллий. Обождав, когда юный здоровяк осмыслит его слова и выпустит из своих «клещей», дав возможность договорить, дьякон продолжил. – Ваш отец, по указу князя, отправился в тот високосный роковой год, на поиски одного весьма интересного артефакта, который по древним легендам, обладал великой силой и по наказу древних богов охранялся непобедимым огнедышащим драконом. Получив артефакт в своё пользование, князь мог обезопасить Русь-матушку на долгие годы от посягательств иностранных, вечно недовольных границами с нашей отчизной, интервентов. Потому и послал он своего лучшего воина в опасную экспедицию. С тех пор от него ни слуху, ни духу. Ты Перебор-богатырь, можно сказать, его первая весточка, с тех пор.

Так вот почему отец за столько лет не давал о себе знать, догадался Перебор, он сложил свою буйную голову на чужбине. Или не на чужбине?

– А куда он отправился, на поиски… э-э, нужной вещи? – спросил Славный Малый Перебор, не вспомнив заковыристого названия вещи.

– Точно не знаю, но согласно ранних источников, артефакт хранится в недрах Великого Камня, в так называемый Пещи Ра, – с готовностью ответил дьякон, как видно человек очень начитанный и много чего знающий.

– В Урай-горе, значит. И что из себя представляет твой артефакт?

Вопрос принадлежал Васе-блаженному, всё ещё сомневающемуся в искренности и правдивости слов Кириллия.

– Что он из себя представляет, не знаю, врать не буду, – честно, как на духу ответил дьякон. – Но называют его, – перешёл он на шёпот, – называют его Златое Перо Финиста.

– Забавное название! – почесал подбородок, Вася. Он уже слышал от кое-кого подобное название и тому человеку от кого он это слышал, он доверял почти как самому себе, а самому себе он доверял на все девяносто девять. – Я что-то слышал про Перо Финиста и тоже думаю, что это не сказки.

Дьякон почти по дружески улыбнулся блаженному, который не стал ставить под сомнение факт наличия артефакта.

– А чтобы окончательно убедить вас, я покажу вам один секретную ксиву, – сказал Кириллий и, вытащив из рукава берестяной свиток, передал его блаженному. – Прочти вслух, Вася, если не трудно.

Напрягая зрение при слабой луне, Вася, однако, разобрал каллиграфический почерк дьякона на пожелтевшем от времени документе.

– Тэкс-с! «Мы, великий князь всея Руси, гарант прав и некоторых свобод, Димитрий Володимирыч, с одной стороны и многократно доказавший верность родине, русский богатырь Егорий Орденоносец, он же Гога, он же Гоша, он Жора, с другой стороны, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, заключили ратный контракт, в котором «другая сторона» обязуется отыскать великий доспех бога под названием Златое Перо Финиста, во имя свободы и независимости русского народа и дружественных ему, подзащитных малых народностей», – Вася пробежал глазами по «росписям»-отпечаткам и свернув свиток вернул дьякону.

– Ну что скажете? – поинтересовался Кириллий, какой эффект произвёл он документом.

– А что здесь про дракона ничего не сказано? – задал Вася совсем не тот вопрос, который ожидал дьякон.

– А зачем, и так все знали про этого гада огнедышащего, – и здесь не оплошал Кириллий и, не выдержав нервного напряжения, спросил напрямую. – Да вы что так ничего и не поняли?!

– Да всё мы поняли! – сказал Вася. – Егорий отец Перебора. Служил честно, погиб за светлое будущее родины в неравном бою с драконом. Перебор потомок великого воина, идёт на войну с врагами родины, чтобы тоже погибнуть в неравном бою.

– Да нет же! Не то бль… былины бают! – чуть не заматерился дьякон. – Я же специально за вами пошёл, жизнью тут рискую, секретные ксивы под нос тычу, думал сами додумаетесь. Неужели непонятно?! Вам надо раздобыть этот артефакт, ибо без Златого Пера Финиста, вам не одолеть войско короля Петэраса и его многочисленных союзников из альянса.

– Точняк!!! – воскликнул Перебор, услышав идею дьякона. – Блин и как мы сами не додумались! Так мы и поступим! И за отца отомстим и Русь-матушку отстоим!

– Это правильное решение! – похвалил Кириллий богатыря, наконец-то хоть этот сообразил.

– Нет, так не пойдёт! Надо посоветоваться с князем! – не согласился с богатырём Вася, но тот, казалось, его совсем не слышит.

– Тем более, что времени у вас ещё вагон, – добавил дьякон, заглушая слова блаженного. – Зато со Златым Пером, ты, богатырь, стопроцентно, накажешь врагов родины. А дракон наверняка за столько лет, либо сдох, либо одряхлел настолько, что «грохнуть» его особого труда не составит.

– Решено! Сначала за Пером! – с лихорадочно горящими глазами, обернулся Перебор на восток. – За отца! За Родину!

– Боря, очнись, у нас даже лошадей нет, – попытался воздействовать на товарища Басман.

– Как нет, есть, – мило улыбнулся дьякон, сверля взглядом блаженного, и показал рукой в конец закоулка, где его собеседники разглядели силуэты двух осёдланных лошадей, привязанных к забору. – Спешите, друзья и пусть сопутствует вам удача. За Родину!

После такого подарка судьбы даже подозрительный Вася сдался и пошёл следом за Перебором к лошадям. Честно говоря, идея с оружием богов, ему понравилась с самого начала, но что-то на уровне подсознания заставляло его сомневаться в этой затее. Может обычные предрассудки, из-за того, что это была, образно выражаясь, сделка с дьяконом, которого он недолюбливал. Может ещё из-за чего. Блаженный Вася-Басман, не мог сейчас ответить в чём источник его сомнения, потому не стал огорчать возбуждённого предстоящей битвой с драконом Перебора, а решил последовать с богатырём в качестве военного советника. Ведь он, как и князь, и хитроглазый дьякон, тоже считал, что Славный Малый единственная на сегодня «ударная сила» земли русской, и ему необходимо достойное «средство».

Вскочив на уже «прогретых» коней, богатырь и его блаженных друг, попрощались с доброхотом дьяконом, и умчались на восток. Кириллий Мефодич, накинув капюшон латинского дорогого балахона, пошёл в свою келью писать очередную страницу великой летописи времён.

ГЛАВА 9. ЧИСТОСЕРДЕЧНАЯ

Уважаемый читатель! Вам как и мне показалось, что не всё так хорошо, как кажется на первый взгляд? Тогда предложение: давайте, пока оставим наших путников в непроглядной зябкой ночи, на просеке посреди тёмного леса и тихонечко последуем за дьяконом, в его уютную тёплую каморку. Надеюсь, там мы узнаем истинные причины его поступка, а заодно и погреемся.

Вернувшись к себе, старший дьякон официального протокола, первым делом подошёл к красному углу с образами святых деятелей прошлого и запалил лапмадку. Вынув из-за иконы бутылку чужеземного виски, Кириллий плеснул горячительного напитка в гранёный кубок и, чокнувшись с ближней иконой, залпом выпил. Крякнув от удовольствия, дьякон сел за секретер с облупленным лаком. Задумчиво побарабанив пальцами по столу, он достав из-за другого образа заморскую бумагу с водяными знаками «а-ля берёзка» и басурманскую шариковую ручку, стал писать чистосердечное признание.

И если бы ты, уважаемый читатель, мог, как и я, подглядеть через его плечо, то увидел бы, как на белоснежный лист ложились ровные строки каллиграфического почерка.

«Ваше высокопревосходительство, великий князь! В первых строках своего доклада, спешу принести свои искренние нижайшие извинения. Дело в том, что информация об отсутствии богатырей на Руси, оказалась, мягко говоря, неточной. Совершенно случайно, нежданно и негаданно объявился потомок Егория Орденоносца. Умом, видимо, не очень далёк, но морально устойчив, неимоверно силён и по моим наблюдением абсолютно бесстрашен. К тому же его первый недостаток компенсирован тем, что к нему приставлен в качестве военного советника, некто Басман, по прозвищу Вася-блаженный, личность хитрая и прозорливая, что заметно усилило опасность богатырского появления и дальнейшего присутствия в реализации наших далеко марширующих планах. На свой страх и риск я принял самостоятельное решение, и мне стоило немалого труда уговорить его вместе с советником идти не на кровопролитную войну, положительной исход которой ставился под большой вопрос, а последовать за своим фатером, который, как вам известно, давным-давно сгинул где-то в пещерах Урай-горы, отправившись на поиски легендарного артефакта, Златого Пера Финиста, по вашей подсказке. В надежде, что последний богатырь найдёт там, что нашёл и его отец, верный Вам, князь, Кир Мефос».

Закончив писать, Кириллий Мефодич, почему-то подписавшийся «Кир Мефос» запечатал своё признание в конверт и, приоткрыв форточку, передал его ожидавшему за окном человеку закутанному в плащ.

– Князю! Срочно! Лично в руки! – прошептал дьякон.

Неизвестный молча поклонился и растворился в ночи, а Кириллий, с чувством исполненного долга погасил лампаду и лёг спать.

Странные поступки дьякона и вам показались довольно подозрительными? Неужели нельзя было подождать до утра и признаться князю Димитрию на свежую голову? Зачем посылать в ночи неизвестно кого.

А может это письмо не Димитрию, а какому-нибудь другому князю?

Ну что же, хватит интриговать, давайте раскроем краплённые карты этого субъекта.

Старший дьякон официального протокола более известный под агентурным псевдонимом как Кириллий Мефодич, на самом деле являлся секретным лазутчик-шнырём одного из враждебных Руси государств Киром Мефосом. После блестящего окончания иезуито-массонской разведшколы в секретных бункерах Папы Ватикарло, новоиспечённый «учитель словесности» получил разнарядку на наиболее ответственный участок работы и прибыл в русский стольный град обучать грамоте боярских недорослей. Несмотря на то что, недоросли не хотили учиться, а в силу своего переходного возраста нестерпимо хотели жениться, их новый «педагог» своей квалификацией и старанием до того преуспел в этом неблагодарном деле, что уже совсем скоро оказался в непосредственной близи от великого князя Димитрия Володимирыча, на нынешней должности, связанной с различными «госсекретами» и «воентайнами». Этот опытный «крот» своими ненавязчивыми подсказками «помогал» князю и его приближённым принимать важные для государства решения. Так по его совету, был предпринят ряд мер, для обогащения княжеской казны, таких как многократное повышение объёмов производства, а с ними и продажи, сорокаградусной водки алхимичившим в княжеских подвалах ключником Менделеем, а также монополизация властью продажи уже скрученных самокруток, цигарок и махорки, производство которых также было поставлено на поток. И хотя проку от этих мер для вечно полупустой казны было на самом деле немного, зато иллюзия улучшения ситуации в стране заметно окрепла. Ведь серая жизнь в залитом глазу народа и, чего греха таить, властей тоже, виделась в гораздо более розовых оттенках. Такие же «побочные эффекты» как поголовное молодецкое пьянство, отягощаемое бодрящим табакокурением, и следующая за ними деградация русичей, вырождение потомственных богатырских родов, князем в расчёт не брались, потому что эти «расчёты» и «отчёты» до него попросту не доходили. Также, благодаря потугам старшего дьякона, как мы уже с вами знаем, было убрано, как он считал, последнее препятствие, стоявшее надёжным заслоном для всей земли русской – богатырь Егорий Орденоносец. Именно его, по приказу лорда, дьякон порекомендовал князю в качестве посыльного за легендарным Златым Пером Финиста. И вот, казалось бы, когда «горизонт чист», русские витязи бесповоротно «закончились», и самое время начать делёжку богатой ресурсами и закабалёнными рабами земли, припёрся этот деревенский самородок и чуть всё не испортил. Благо Кир Мефос не первый год занимался интригами при дворе и изыскал возможность досрочно устранить опасность, отправив Переборушку вслед за папашей. Сделав эдакий «ход конём», точнее пожертвовав двумя конями ради общего дела, дьякон-иезуит сразу же и написал на имя своего непосредственного начальника лорда Фосфора доклад, который мы с вами сперва и приняли за записку с чистосердечным признанием в «членовредительстве».

Теперь несколько слов о лорде. Лорд Фосфор, с туманного Кондон-острова альбиносов (прозванных так за их мертвенно-бледную кожу на рожах), являлся начальником одной чрезвычайно засекреченной ложи и имел в узком кругу агентурное прозвище Князь Тёмных Делишек. Но как говорится «плох тот фельдфебель, который не мечтает стать фюрером», так и лорд Фосфор, хотел получить не просто прозвище Князя Тёмных Делишек, а титул Князя Тьмы со всеми вытекающими. Для этого ему необходимо было затушить Свет на востоке, в ненавистной ему славянской стороне. Естественно, как гранд-мастер интриг высокого класса, он делал это не своими руками, а подбивал всякую шушеру: то басурман взбаламутит на югах, то горных троллей и гоблинов поганых снабдит оружием, то крестоносцев с чалмоносцами уговорит идти с крестово-месячными походами на «язычников», а то, как в последнем случае, Плутву, Плутвию или Плэйстонию, усиленную «консервными» орденами, на Русь науськает. Если бы не эти треклятые русские вои и витязи, ратники и дружинники, весёлые казаки и бедные гусары, солдаты и матросы (в разное время по-разному звали русичи своих защитников), а особенно эти непробиваемые и, что самое обидное, неподкупные патриоты, богатыри русские, благодаря которым родилась обидная поговорка «И один русич в поле воин» давно бы утопил в крови лорд Фосфор эту дикую языческую Русь. И ведь что характерно, сколько не очерняли его подчиненные борзописцы и шептуны доблесть русских героев, сколько не переписывали летописи, притягивая за уши из бесовой Торы искажённые «исторические» факты, не удавалось им истребить в русских людях память об их ужасном великом прошлом, лишить их глупой гордости и щенячей любви к своей дикой заросшей лесом родине. Дикари, одним словом. Хорошо хоть водка на них положительно подействовала. В смысле отрицательно на их генах сказалась, но в этом-то и был положительных аспект. Но у русских всегда: на тысячу спившихся «плохишей», обязательно сыщется один «кибальчиш», который может всё испортить.

Прочитав послание Кира, Князь Тёмных Делишек остался доволен действиями опытного агента, но на всякий случай решил перестраховаться и принял дополнительные меры по нейтрализации вражеского богатыря. Какие? Князь послал своих опытнейших агентов следом за нашими героями, чтобы те гарантированно устранили последнее препятствие на его пути к вожделенному титулу. И полетела молчаливая стая  «совсем небольшая» белых ворон с Кондон-острова в земли дальние, в ту сторону откуда рассвет приходил на землю.

Вот какие страсти разгорались вокруг персоны юного русского богатыря Перебора Славного Малого, бесстрашно мчавшегося в ночи навстречу одной известной и ещё кучке неизвестных опасностей. Теперича нам ничего другого не остается, как догнать его и держаться рядом, чтобы не пропустить какие же козни готовят ему супостаты скрытно-коварные.

ГЛАВА 10. ПОГИБЕЛЬНАЯ

Уже и рассвет забрезжил над дремучим лесом, а Перебор с Васей всё скакали навстречу поднимавшемуся Яриле-светочу. Дремавший лес медленно просыпался, потягивался, разминая затёкшие сучья резвившимися на ветвях белками. Лесные пичуги едва открыв глазёнки сразу же заводили между собой перекличку, видимо выясняя кого сожрали за ночь, кому повезло. Деловые дятлы, удобно оперевшись хвостами о стволы деревьев, разогревались перед плотным завтраком чечёточными перестуками. Где-то в гуще леса всё явственней слышались вздохи и кашель невидимых жителей чащи, которые всё меньше тревожили замыкающего отряд Басмана.

Несмотря на свою внешнюю хилость, блаженный Вася, каким-то чудом умудрился проскакать за выносливым богатырём всю ночь напролёт, не отставая даже на наиболее сложных участках прорубленного в чаще маршрута. Теперь же, когда опасность остаться один на один с темнотой и её невидимыми до поры до времени обитателями, в целом миновала, Вася позволил себе сбавить скорость и порекомендовал поступить также своему спутнику, который, по всей видимости, останавливаться на достигнутом и не собирался.

– Перебор! Боря, тормози! – крикнул Басман вслед удаляющейся богатырской спине. – Не гони лошадей, пущай и халявных!

Перебор Славный Малый придержал коня, поджидая товарища.

– Чего обороты сбавил? – свысока посмотрел на Васю богатырь и похлопал гарцевавшего под ним гнедого по холке. – Гляди, как неймётся соколикам.

Справедливости ради, следует отметить, что и Васин скакун не выказывал усталости, закусывая удила, пританцовывал от нетерпения пуститься галопом куда угодно, лишь бы не останавливаться. Кто-то скажет, ай да дьякон, ай да сукин сын, не пожалел лошадок, отборных отдал. А я так скажу, дьякон, он конечно же сукин сын, да и скипидар под хвостом любого заставит змеёй извиваться. Вот оно как.

– Вот правду говорят, утро вечера мудренее, – давая себе передышку, обратился Вася к богатырю. – Вот я еду и думаю, какого рожна мы помчались, да ещё на ночь глядя, не пойми куда. Ну, ты понятно, больше инстинктами движимый. Но как я то за тобой увязался.

– Так всё правильно, ты же княжеским указом ко мне приставлен, – ответил Перебор.

– Нет, я не об этом, – пояснил Вася. – Словно пелена мой разум вчера вечером укрыла. Ничего не спланировали, не просчитали, зато полетели в пасть дракону, даже без заточки в рукаве. Странно всё это.

– Странно, что ты вообще такие пораженческие речи завёл, – не поддержал Перебор сомнения спутника. – Я из подручных средств такой силок забабахаю, не то, что дракон, мышь не проскочит. Помчали уже, цигель, цигель ай-лю-лю.

– Цигель, это верно подмечено, – поняв, что что-то объяснять богатырю, только время в пустую терять, Вася сменил тему. – Но перекусить нам не мешало бы. Ужин мы уже «отдали врагу», так хоть завтрак надо бы «разделить с другом».

– Ладно, в первом же кабаке перекус устроим, там и перекур устроим, – согласился Перебор, покушать он любил почти так же как и подремать после этого, а насчёт перекура это он так ляпнул, не курил богатырь, даже табак не нюхал. – У меня ещё целый пятак в заначке имеется. Ну что помчали?!

Перебор ослабил поводья и его скакун сорвался с места словно гоночный ахалтекинец. Басману ничего не оставалось, как пришпорить своего, хрипевшего от нетерпения, коня и поспешить за рванувшим вперёд богатырём.

Судя по тому, что солнце уже стояло в зените, мелькая сквозь густую листву крон, Вася догадался, что завтрак «с другом» они тоже пропустили. В животе у него где-то с «ланча», уже начались «прения сторон»: кишки, возмущаясь долгим отсутствием в них пищевого наполнителя, напоминали об этой «мелочи» тревожным урчанием. Перебор же, несмотря на богатырский аппетит, казалось, даже не замечал нехватки горячего питания, и даже отсутствия элементарного «сухпайка», продолжая, как ни в чём не бывало, наматывать версту за верстой на подкованные копыта своего скакуна.

Вася уже стал поглядывать на склонившиеся над просекой деревья, не мелькнёт ли среди них, какая-нибудь дикая груша, али яблонька, пусть и зелены ещё их плоды, но хоть какая-то пища для размышления. Потому как других мыслей у блаженного Васи сейчас не наблюдалось.

– А вот и кабак! – вывел Васю из грусти, Перебор, первым увидевший на встречной поляне дом с острым шпилем и флюгером в виде вороны, выкрашенный известью.

Подъехав к постоялому двору, Вася обратил внимание на кованую вывеску заведения, гласившую, что перед ними «Трактир «Семь райских пташек».

– Что-то я не слышал про этот трактир, – поделился своими сомнениями Вася со спешившимся богатырём. – Подозрительное место.

– Хватить параноить, Вася, – попросил Перебор товарища. – Кто осмелиться тут с нами тягаться. Не самоубийцы же они, в самом деле.

– Да! Возможно, я опять себя накручиваю, – слезая с коня, сам себя успокоил Басман, кишки заглушили невнятное чувство опасности. – Мы же просто по быстренькому подкрепимся и дальше поедем. Пошли внутрь!

Привязав лошадей к коновязи, стоявшей возле входа, товарищи направились к дверям забегаловки. Войдя внутрь путники остолбенели – семь прелестных белокурых девиц, в белых сетчатых чулках, коротких юбчонках и блузках с выразительными декольте, выстроившись в шеренгу, стояли у кабацкой стойки. Улыбаясь жемчужными зубами во всю ширь прелестных ротиков, обрамлённых вишнёвого цвета губами, девицы во все свои огромные немигающие глазища-омуты смотрели на вошедших посетителей.

– Вася, пошли отсюда! – покраснев от смущения, прошептал ещё толком не целованный Перебор и засобирался на выход, но более опытный в общении с женщинами, Басман, преградил ему путь к отступлению.

– Пошли вон туда, в уголок! – прервав затянувшуюся паузу, подтолкнул Вася богатыря. Пожирая глазами великолепную семёрку, блаженный пошёл следом за парнем, то и дело, натыкаясь на расставленные по залу столы и табуреты.

Присев за стол, блаженный щёлкнул пальцами, подзывая к себе «человека».

– Здравствуйте, уважаемые господа!

Услышали они скрипучий голос, и, не обнаружив рядом никого, решили что голос принадлежал ближайшей к ним девице.

– Здрасте, девочки! – стараясь скрыть игривое волнение, поздоровался в ответ Вася и поинтересовался. – А можно меню посмотреть?

– Конечно можно! – вновь ответил скрипучий голос, но в этот раз наши герои явно услышали, что голос доносился откуда-то из-под стола. – Но я бы посоветовал вам наше фирменное блюдо.

Перегнувшись через стол Перебор с Васей, с удивлением обнаружили седого бородатого человечка в иноземном сюртуке соответствующего малюсенького размера.

– О-о, блин, а ты кто такой? – спросил Перебор, впервые видевший альпийского гнома в натуральную величину.

– Разрешите представиться! – поклонился гном гостям. – Карл Карлович, потомственный трактирщик, к вашим услугам.

– Очень приятно! – кивнул гному Вася и задал мучивший его вопрос. – А эти прелестные «белоснежки», ваши официантки?

– Эти прелестные фрау, мои дочери, – не без гордости показал рукой на стоявших в шеренге девиц, гном. – Мои помощницы, мои кухарочки, – при этом слове Вася умилённо вздохнул, к «кухарочкам» он всегда питал особо нежные чувства, – мои официанточки, мои стюардессочки. Если вы не против, я познакомлю вас с ними. Эта мадемуазель, – гном показал на первую в шеренге, – Иветта, рядом с ней Лизетта, за ней, Мюзета, Жанетта, Жоржетта, Колетта, Полетта. Вся жизнь моя ими как октоберферстом согрета.

– Очень, очень, приятно, – «за себя и того парня» решил блеснул знанием кое-какого этикета, блаженный Вася. Подойдя к улыбчивым «Белоснежкам» и грациозно чмокнув ручку каждой. Каждая из дам, присела в ответном реверансе, наградив тощего «мачо» ослепительной улыбкой.

– А вы чо не русские? – задал бестактный вопрос наблюдательный Перебор, не желавший прослыть молчаливой неотёсанной «деревенщиной».

– Нет, молодой человек, я иностранный инвестор, – ответил любезный Карл Карлович. – Я инвестирую гульденежки в сферы развлечения и быстрого питания. Вот величайшее разрешение на занятие деятельностью.

Гном кивнул Иветте, которая, без тени смущения, засунула руку в декольте, возбуждающе поводила ею там и выудила грамоту на всеобщее обозрение. Хотя это было излишним, но Вася всё же взял документ и ознакомился с его содержимым. Каллиграфическим почерком дьякона Кириллия на имя Карла Карловича была выписана грамота, соизволяющая ему содержать иноземный трактир в русской стороне, причём в течение первых трёх лет без налогов и проверок, и все эти разрешения были скреплены автографом, очень похожим на княжескую подпись («пальчиками», если не забыли, князь «подписывал» только особо важные документы).

Вася окончательно успокоился и почти полностью переключился на созерцание чудных дочурок неприглядного гнома.

– У нас с валютой напряжёнка. Финансовый кризис, так сказать, – по-своему пытался произвести впечатление на обитателей трактира Перебор. – Что у вас можно на пять копеек заказать?

Вася с недовольством поглядел на богатыря – узнав какой суммой они оперируют, гном наверняка сейчас же «попросит» их покинуть заведение, попросту говоря, вытурит. Однако Карл, услышав, на сколько посетители решили «погулять», весело захохотал, так что даже прослезился.

– Прошу вас не обижайтесь, – сморкнувшись в платочек, сказал он недоумевающим путникам. – Дело в том, что вам как первым посетителям будет предложена грандиознейшая скидка. Ешьте, пейте и ни о чём не думайте, а я сделаю так, чтобы все ваши пожелания исполнялись моими дочками молниеносно.

Некоторые желания можно было бы и растянуть, глядя на сооблазнительных дочек гнома, хулигански подумал Басман, но в слух сказал совсем другое:

– Мы бы не хотели вас утруждать. По тарелке щей и корочке хлеба, и всё. У нас дел много. Надо ехать.

– Как скажите, – уважительно поклонился гном и хлопнул в ладоши. – Девочки, три корочки хлеба клиентам. Работаем!

И «девочки» заработали. Иветта грациозной пантерой подскочила к обслуживаемому столику и ловко набросила на него белоснежную скатерть, поправляя которую она чуть ли не легла на стол своим, скажем так, «декольте», чем весьма обрадовала Васю и неимоверно смутила Перебора. Лизетта разложила перед первыми «юбилейными» посетителями тарелки, блюдца, ложки, вилки и ножи. Мюзетта уже неслась с подносом, на котором стояли в два ряда, салаты, нарезки и другие холодные закуски. Жанетта спешила за ней с подносом первого горячего: жаркое приготовленное в горшочках из-под золотых монет. Жоржетта за барной стойкой цедила пенистое пиво из бочки в большие деревянные кружки с крышками, а сочные красавицы Колетта и Полетта несли хмельной напиток.

– А есть квас какой или морс брусничный? – попросил привереда Перебор. – Я хмельное вообще не пью.

– А кто вам сказал, что пиво, спиртной напиток? – всплеснул руками трактирщик. – Его даже детям можно, для аппетита давать. Не обижайте девочек, гляньте как они стараются. Пейте на здоровье и за их здоровье!

Ну, опосля такого тоста, проголодавшиеся путники не заставили себя уговаривать дальше и дружно набросились на это кулинарное великолепие. Уплетая за обе щёки, и запивая так что по щекам текло, они вполуха слушали присевшего на край стола гнома.

– Попробуйте наши фирменные колбаски. Вот эти сосиски просто дьявольски вкусные. Забудете обо всём на свете кроме добавки. А этот дорогущий голландский сыр с плесенью память начисто отшибает. И только вам, как нашим первым гостям, всё бесплатно, за счёт заведения. Ешьте, пейте! Пиво, взгляните, чистый янтарь, свареный лучшими друидами-пивоварами Чехляндии.

Перебор, богатырский аппетит которого, возымел власть даже над его врождённой скромностью (я уже не говорю про наглухо заглушённые инстинкты), сметал со стола порцию за порцией, выматывая «Белоснежек» беспрерывной беготнёй с пищеблока к столу и назад за «боеприпасами». Блаженный Вася, чей желудок был намного компактней, вёл трапезу более пристойно, пытаясь произвести впечатление на девчат своими «светскими» манерами. Мало того, он пытался контролировать ситуацию, следя за действиями подручных гнома, и даже пытался размышлять, вспоминая, что такого он слышал про бесплатный сыр, и про то, что же там подразумевалась в высказывании «что немчику хорошо, то русскому смерть». Но с каждым глотком пива и каждым куском жареной колбаски, деятельность его мозга всё замедлялась и замедлялась, уступая место желанию зрелищ.

– А что у вас из развлекательной программы, уважаемый инвестор? – наконец спросил Вася у гномика, в надежде, что тот правильно поймёт желание дорогого гостя.

– Канкан! – хитро прищурился Карл Карлович и второй раз хлопнул ладоши.

– Это что такое? – впервые услышал Вася новое для себя слово.

– Сейчас увидите! – сказал гном и показал на сцену, справа от барной стойки.

Из фанерной шарманки, зазвучала иноземная весёленькая музыка и на сцену выпорхнули пять дочек Карла. Только Иветта и Лизетта остались прислуживать возле гостей: первая пополняла стол едой, а вторая наполняла кружки хмельным питьём.

Те же шалуньи, что выскочили на сцену, такое там стали отчебучивать, что даже целомудренный Перебор, методично уничтожавший запасы трактирщика, раскрыв набитый мясом рот, позабыв про приличия, впился захмелевше-похотливым взглядом в бесстыжее вумен-шоу.

Как-то незаметно для себя, спутники оказались обложенными мягкими подушками на широких восточных диванах, а девушки молниеносно переодевшись (включая прислуживавших Иветту и Лизетту) в прозрачные одежды, зашлись в темпераментном танце живота, сводя с остатков ума своих единственных посетителей.

Перебор, чтобы не обидеть хозяев, как это обычно у него выходило, по простоте своей душевной здорово перебрал с пивом. Лежа в подушках, он тупо наблюдал за подёргивающимися пред ним смутными пятнами по форме напоминающими полуголые женские тела. Последняя надёжа и опора родины совершенно не соображал кто он, где он, откуда и куда направляется. Рядом с ним ещё подавал признаки разумной жизни его военный советник.

Вот где настоящее блаженство, мелькнула случайно оставшаяся в голове Васи-блаженного мысль и тут же испарилась от греха подальше. А ощущение скорого греха с каждой минутой становилось всё сильнее и сильнее.

– А теперь, позвольте представить вам «гвоздь номера»! – премило улыбнулся гном и впервые за всё время их пребывания, его улыбка показалась Васе какой-то омерзительной.

Гном в третий раз хлопнул в ладоши и в центре сцены, словно из воздуха материализовался стальной хромированный шест, вокруг которого, не меняя обворожительных улыбок, закружили «Белоснежки».

Прошу вас не ругать меня, но я вынужден сделать «лирическое отступление» на самом «интересном» месте (вдруг нас будут читать дети).

Как вы уже догадались, это была та самая «стая белых ворон», посланная Князем Тёмных Делишек. В таком облике пересекли границу, повидались с лазутчиком-дьяконом и получили у него поддельное разрешение бывалые колдуны-аферисты под предводительством безбашенного Каркаралона. Когда-то банда этих ворон потрошила замки и жилища богатеев. На их счету были ограбление Ласточкиного гнезда, разбой на Лебедином озере, кража в Гоголевском доме-музее и даже взлом одного сейфа на Огарева 6. Пойманным людьми лорда Фосфора с поличным во дворце старой королевы бубей, этим рецидивистам ничего не оставалось делать, как перейти на службу к Князю Тёмных Делишек. В противном случае их ждали долгие годы заточения, а возможно и казнь.

Понимая, что русского богатыря физически убить будет не просто, если не сказать большего, лорд Фосфор сделал ставку на магию, хитрость и коварство. Ну, магия понятно где была использована: переброска отряда, рекогносцировка, постройка и оборудование трактира. А в чём заключались хитрость и коварство преступного замысла? Да всё просто. Не так легко сбить русского богатыря с пути истинного. И есть всего несколько действенных в этом случае методов. И самый страшный и коварный из них – халява! Ибо русский богатырь, я уже не говорю про его советников, ещё сможет устоять пред какими бы то ни было «хлебом и зрелищами», но ежели этими «хлебами» угостить его на халяву, тут и закалённые в битвах былинщики не устоят, не то что неопытный безусый юноша. А если ко всему прочему халяву усугубить несметным количеством жареного мяса, бесплатного копчённого чечела и самозабвенного крепленого зелья, и подложить под богатыря диван непродавленный, то (если мне не верите, проделайте похожий опыт со знакомыми богатырями) его уже ни за что на свете не поднять ни на дело ратное, ни даже чтобы гвоздь в стену забить. Время в пустой богатырской голове будет течь тягучим мутным киселём, богатырь станет жиреть, отращивая на месте некогда атлетического пресса пивное брюхо, теряя сначала богатырский, а затем человеческий облик, пока не превратиться в пьяную рыхлую хрюшку, которую уже легко можно будет пустить на убой.

Вот в чём заключалось коварство Князя Тёмных Делишек, и, судя по всему, его план медленно, но верно срабатывал. Ведь ухмылявшемуся Каракаралону, тому самому Карлу Карловичу, спешить было некуда. У ворона-то жизнь длиться несколько сотен лет, а у ворон и того боле, по статистике, на десять-пятнадцать лет больше чем у мужских особей. Потому они и танцевали без зазрения совести, потешаясь над терявшими человеческий облик «руссо туристо».

Давайте уже вернёмся к нашим баранам, точнее к тому, во что медленно но верно превращались незадачливые путники.

Сеанс группового стриптиза только-только перешёл в активную фазу, заключавшуюся в оголении танцовщицами своего верхнего яруса, когда хмельной Вася каким-то шестым чувством уловил некое несоответствие во всём происходящем. В полупьяном забвении он смотрел, как, высунув неимоверно длинный для его роста язык, гном с лихорадочно горящими глазами наблюдал за разворачивающейся на сцене похабщиной. Смотрел Вася, смотрел, переводя взгляд с «фрау» на их «фатера» и, неожиденно для себя, заподозрил неладное. Почему-то именно сейчас он решил, что этот гостеприимный хозяин трактира вовсе не их отец, ибо настоящий отец никогда бы не допустил того, что вытворяли эти «дочурки» вокруг шеста перед незнакомыми пьяными мужиками. Ладно там канкан станцевали, танец живота исполнили, куда ещё ни шло, но этот буржуйский разврат под названием стриптиз уже ну ни в какие ворота не лез. Либо это их отчим, либо их отец извращенец – вот до чего додумался своим хмельным мозгом Вася.

Пусть немного не в ту сторону, но самое главное, человек вновь думать начал. А когда Басман «додумался» до того, зачем их сюда заманили эти охальники, то даже вспотел от страха. Сразу он вспомнил и где бесплатный сыр подают, и что немцу здорово, а русскому не очень, и даже почему эти вульгарные девицы всё время кричали «дас ист фантастиш» во время своих непристойных телодвижений.

Вася понял, в этой секте извращенцев их роли будут далеко не активными. Необходимо было предпринять что-нибудь из ряда вон, чтобы выйти сухими из передряги.

Посмотрев на пускавшего пузыри Переборушку, блаженный Вася с неподдельной грустью отметил его полную невменяемость и ничего лучше не придумал, как напоить друга до зелёных чёртиков. Кто бы что ни говорил, но это было единственным правильным решением в создавшейся ситуации. Бывалый Вася решил клин клином выбить.

– Водка есть? – заплетающимся языком спросил он у исходящего слюной гнома.

– Что, простите? – не поверив своим ушам, переспросил мелкокалиберный «папаша».

– Водка, говорю, есть? – с трудом повторил Вася. – Моему дружбану догнаться надо. Видишь, булькает, мол маловато будет.

Он кивнул на Перебора, мотавшего по бычьему головой. Сразу было видно, первая в жизни пьянка у богатыря удалась на славу.

– Мне кажется, ему хватает, – даже у гадкого гнома, что-то ёкнуло в груди от внешнего вида Славного Малого. – Он же сдохнет с перепоя, от такой дозы.

– Не сдохнет, я его знаю, – уверенно сказал блаженный, хотя и не был до конца уверен, что богатырь выдюжит такой удар по печени.

– Водки нет, но есть свежевыгнанный шнапс, – показал гном на пыхтевший в углу самовар, опутанный медным змеевиком. С конца трубки в бутыль падали прозрачные капли самогона. – Первачок-с. Сойдёт?

– Первачок, говоришь? – тень сомнения буквально на секунду легла на чело Басмана и сразу улетучилась. – Сойдёт.

– Сколько ему? – спросил гном, опомнившись, зачем они с «девочками» здесь.

– Пущай ведро накапают, – сказал Вася, с сожалением глядя на мученика Перебора.

Гном ничего не стал комментировать и только показал знаками Иветте принести ведёрко спиртсодержащего самоваренного зелья.

Как и все желания гостей, последняя просьба была тоже исполнена практически мгновенно. Перед Перебором засверкало серебряное ведёрко до краев наполненное прозрачной, как слеза, ядовитой этиловой жидкостью.

– Я всё, харэ, – запротестовал богатырь, булькающим голосом. – Самогон я жрать не буду.

Даже с такими мелкими осколками разума Перебор, впервые в жизни понял, что от такого перебора уже гарантированно случиться фатальный исход.

– Нет уж Боренька, – как можно спокойней произнёс блаженный Вася, переживая, что богатырь заерепениться, и сорвёт его замысел. – Не надо обижать таких щедрых хозяев. Да и не пристало богатырям от такого знатного угощения отказываться. Давай покажем чужеземным девочкам, как русские богатыри чистый спирт вёдрами кушают.

Возможность рисануться перед красотулями затушила у богатыря последние искры разумного восприятия обстановки. Взяв двумя руками ведёрко водки со стола, Перебор приложился к нему, и в несколько глотков осушил сосуд.

Добрый бочонок пива в его животе, дополненный ведром более крепкого напитка, сделали своё чёрное дело. Перебор Славный Малый повалился на диван, его глаза закатились, а с нижней губы беспрерывным ручьём потекли слюни. Зрелище было не для слабонервных. Но Вася не понаслышке знал, что это ещё только цветочки. Знал и терпеливо ждал. Это всё что теперь ему оставалось делать.

А в голове богатыря разразился нешуточный катаклизм. Его сознание, уподобившись утлому судёнышку, боролось с алкогольным штормом, то, выплывая на гребень бушующей волны, то, проваливаясь в бездну мёртвых глубин. Судёнышко немилосердно обивалось волнами и, наконец, не выдержав давления, развалилось на части и ушло на дно. Шторм тут же утих, уступив место предсмертному штилю, и на поверхности воцарилась бессмысленная зеркальная гладь. Казалось, разум юного силача уснул на веки вечные. Но не был бы Перебор Славный Малый богатырём русским, если бы его организм не имел скрытых резервов.  

Взамен умерщвленного на неопределённый промежуток времени разума, откуда-то из глубин богатырского подсознания, всплыло нечто совершенно ужасное. Возможно, это были воспоминания далёкого пещерного быта с его суровой правдой жизни, впитывавшиеся из поколения в поколение с молоком матери в хребет человека ещё не совсем разумного в нынешнем понимании этого слова, а может и скрытый до поры до времени, в закоулках сознания, тот самый неизвестный представитель тупиковой ветви развития человечества. Что это было, трудно сказать, но именно оно овладело богатырским телом. И вот уже в его «гигантопическом» облике, проступили неандертало-кроманьонские черты. Перебор уже не отвечал за свои действия. За него, его телом «рулил» кто-то гораздо менее цивилизованный, но куда более агрессивный.

Ещё секунду назад бездвижимый, восстал из состояния «пепла» с дивана наш богатырь, словно птица Феникс. Оглядев застывших в испуге «девочек» он остановил тяжёлый взгляд на блаженном Васе.

– Боря, наших бьют! – чтобы «дотянуться» до богатырского мясорубочного «включателя», что есть мочи заорал Басман совершенно секретный, используемый русичами лишь  для таких случаев, пароль-заклинание.

Коварный гном только сейчас понял, в какую западню он сам себя загнал, но было поздно.

Услышав, что «наших бьют», Перебор, зарычав «Алярм! Порву гады!» и хрястнул кулаком по столу с закусками, раскрошив дубовые брёвна в щепки. За столом пришла очередь сломаться ближайшим к богатырю табуретам, барной стойке, деревянным перегородкам, сцене с визжащими на ней «стриптизёршами» и всему остальному, оказавшемуся на пути разъярённого Бори. В создавшейся панике и последовавшей за ней давке, был незаметно растоптан коварный гном и заметно покалечены его пресловутые «дочурки».

Смекнув, что добром это не кончится, оставленный без присмотра Вася, на четвереньках выполз из ходившего ходуном трактира и отполз от рушащегося здания на безопасное расстояние. Скоро из дверей кабака шатавшейся походкой вышел герой дня. Кони, бесновавшиеся у коновязи, не вынесли звериного вида богатыря, оборвали поводья и с громким ржаньем умчались по просеке к городу. Проводив лошадок налитыми кровью глазами, Перебор сделал несколько тяжёлых шагов к товарищу и упал плашмя на зелёную лужайку.

 Полуразрушенное здание накренилось на бок и с жутким скрипом сложилось как карточный домик. В поднявшейся пыли Васе показалось, словно из здания выпорхнуло несколько бело-красных птиц, которые поспешно растворились среди деревьев, но он списал это видение на воспалённое хмелем сознание.

На этом иноземный «фастфуд» в дебрях русского леса скоропостижно закончил своё недолгое существование. Будут нынче знать поганые супостаты как русских богатырей спаивать (жаль, что позднее русские и не только богатыри, взялись применять этот опасный метод и в домашних условиях, и в басурманских заграницах, бравируя своими неандертальскими корнями).

А наши путники после всего пережитого забылись прямо на сырой земле в тяжёлом липком сне без сновидений.

Так бесславно завершилась первая попытка лорда Фосфора нейтрализовать русского народного богатыря.

ГЛАВА 11. ПОХМЕЛЬНАЯ

Было бы довольно странно, если бы эту главу мы с вами обозвали как-нибудь иначе. Ведь первое похмелье, оно, понимаешь, как первая любовь, быстро не отпускает и долго потом не забывается.

Давайте опустим нелицеприятные подробности борьбы могучего юного организма с проникшей в него лошадиной дозой зелёного змия, все эти извержения и прочая, и прочая, а сразу перенесёмся на сутки вперёд, когда уже пришёл в себя менее отравленный токсинами Вася-блаженный и более-менее иссяк богатырь.

Превозмогая сильную головную боль, Вася сидел, положив горячую голову Перебора на колени и обмахивал её листом лопуха. Из-за отсутствия воды большей терапии для товарища он предложить не мог, а оставлять друга в таком беспомощном состоянии, дабы сходить на поиски ручья не решался. Ведь в лесу было столько страшных плотоядных зверей, что если бы не отпугивающие храпы и хрипы богатыря, им обоим пришлось бы совсем не сладко.

– Ох-ох-охонюшки! – до того неожиданно запричитал старческий голос за спиной блаженного, что он ненароком уронил бессознательную голову друга на землю.

Оглянувшись, Вася увидел сухонькую бабушку с вязанкой хвороста на горбу.

– Что с вами? – с жалостью в голосе спросила бабушка, бросив на землю вязанку. – Как вы тут оказались касатики?

– Бабуль, никакие мы не касатики, а нормальные мужики, – поспешил откреститься от ярлыка, Вася. – Этот вот гражданин – богатырь русский, а я его военный советник. Форс-мажор у нас приключился.

 – Никак перепились богатыри? – догадалась бабушка о беде «форс-мажорной».

– Есть немного, – не стал отнекиваться блаженный перед прозорливой пенсионеркой. – Заманили нас чужеземные маньяки в бордель бесовской, насилу отбились.

Бабушка порылась в развалинах трактира бордельного, понюхала там какие-то черепки и вернулась к товарищам.

– Правду, однако, глаголешь, добрый молодец, – сказала она Басману. – Погубить богатыря хотели ядом этиловым, вражины заморские. Повезло вам, что живы остались.

– Вот, а я о чём говорю, – многозначительно произнёс Вася. – Не по своей воле мы так набрались, а по коварному принуждению.

– Я как погляжу, хлопчик-то совсем плох, на границе между явью и навью до сих пор, – не ускользнуло от неё, состояние пребывавшего в беспамятстве Перебора. – Надо подлечить богатыря.

– Нет, бабуся, спасибо, – запротестовал Вася. – Ему до летального как раз грамм сто не хватило.

– Да что ты, касатик, – утёрла старушка слезившиеся глаза. – Я не о народной медицине толкую, а и природной. Давай-ка я молодца возьму, а ты хворост прихвати и пойдём-ка ко мне в избушку, богатыря к жизни возвращать.

Не ожидая согласия «касатика», старушка общим весом кило эдак в пятьдесят, едва обхватила полуторацентнерного Переборушку и рывком взвалив его себе на спину, поплелась по еле заметной тропинке в лесные заросли.

Очумев от увиденного, Вася ущипнул себя – не бредится ли ему до сих пор – затем, с трудом погрузив на себя старушкину вязанку, поспешил за странным «божьим одуванчиком».

Где-то через полверсты (за которые Вася успел изрядно облегчить вязанку) их груженый караван подошёл к светлой берёзовой роще, в центре которой высился огромный раскидистый дуб. Шикарное дерево было обвито цепями, конечные звенья которых были насажены на  вбитые в землю стальные костыли. Подивился увиденному Басман, но не найдя чего сказать, ничего не сказал. Старушка же, отворив ногой дверь, находившуюся между громадных корней дерева, занесла богатыря внутрь своего жилища и покликала блаженного.

– Заходи, касатик, не стесняйся.

Ещё раз, ущипнув себя, Вася протиснулся с хворостом в дерево и оказался в… широкой светлой горнице с русской печкой и дубовым столом в центре. Единственным отличием от обычных русских изб, здесь было отсутствие святых образов и иконок в красном углу.

Старушка аккуратно положила Перебора на стол и засуетилась вокруг печи.

– Ну, чего встал как вкопанный, – бросила она стоявшему у порога Васе. – Положь вязанку сюды и иди, вон, на лавку присядь.

Вася исполнил указания и затих в уголке, наблюдая за бойкой старушонкой.

Бабуля не стала с дороги присаживаться на перекур, сразу развила бурную деятельность. Перво-наперво она развела огонь в печи и пока та прогревалась достала из сундука несколько мешочков с травками. Затем взяла из трёх разных ушат по несколько кружек воды, слив их в небольшую ступку и серебряным пестиком стала толочь воду в ступке. Это действо женщина сопровождала, шепча одной ей известные заклинания.

Её действия, заставили усомниться Васю в старческой вменяемости. Бабуля же, словно прочитав его мысли, ответила вслух:

– Так я водичку из трёх родников смешиваю, касатик, и структурирую одновременно. Готовлю живую воду, для целебного отвара.

Вася приподнял руки и характерно покачал головой, мол, он ничего странного в действиях бабуси не заметил и думать плохо про неё у него даже в мыслях не было. Старуха, тем временем слила воду в горшок и, добавив в него несколько щепотей сушеной травы из мешочков, поставила посуду в печь.

– Сейчас огонь вытянет силу из трав в воду, и можно будет отпаивать молодца.

– А можно и мне попить? – попросил пожилую женщину Басман.

– Пей на здоровье, – слила старушка остатки воды из ступки в кружечку и подала гостю.

Ничего вкуснее Басман ещё не пил до этого дня. Несколько глотков прохладной влаги заметно подняли его тонус и придали сил.

– Спасибо, мать, – поблагодарил Вася добрую женщину и, набравшись смелости, поинтересовался. – А вы что же, здесь одна живёте? Дети хоть навещают?

Старушка со светлой грустью посмотрела на Басмана.

– Живу я здесь не одна, милок. Соседей у меня много. Глянь, вон ужо и гости в гости пожаловали.

Старушка показала на застеклённое дупло, служившее оконцем, в котором торчали удивлённые звериные мордашки: оленята, барсуки, зайцы и другая лесная мелюзга.

– А детей боги не дали. Они мне другой путь заповедали.

Старушка достала из печи горшок и пошептав над ним охлаждающий заговор, налила тёплый отвар в кружку.

– Не сиди как истукан, подмогни, – обратилась она к Васе, голова которого чудесным образом прояснела и перестала болеть.

Военный советник подскочил к столу и, приподняв своего подопечного, оттянул тому нижнюю губу. Старушка начала осторожно вливать в рот Перебору отвар. Одну кружку залила. Вторую. С третьей кружкой у Перебора задвигался кадык, что тебе пулемётный затвор. С четвёртой открыл глаза богатырь и огляделся вокруг. А допив пятую, слез со стола богатырь и поклонился в пояс старой женщине.

– Спасибо вам бабушка! – сказал он и подмигнул удивлённому товарищу. – Ну здравствуй, советничек.

– И ты ничего не хочешь спросить у нас? – спросил дружка блаженный.

– У меня такое ощущение, что я был рядом с вами и всё видел, только откуда-то из-под потолка, – ответил Перебор и улыбнулся как-то странно, не как раньше.

– Боже праведный, – только и вымолвил Вася, догадавшись, что его подопечный висел в буквальном смысле на золотом волоске.

– Ну, всё, хватит переживать. Хорошо всё, что хорошо кончается, – произнесла старушка. – Сейчас подкрепитесь и в путь. Много времени вы потеряли в праздном безделии.

 – Дня два, небось, гужбанили, – осторожно предположил богатырь.

– Да какой там, – усмехнулась старуха. – Вы же только в том вертепе, неделю гуляли. Я там каждый день хожу за хворостом. Лошадок ваших бедненьких, травушкой-муравушкой подкармливала, чтобы не скопытились. Всё войти хотела, поглядеть, что за соседи у меня под боком обосновались, да кто там гуляет-озорничает так не по-детски. Правда не пущало меня что-то, словно заговор на дом наложен был. Но уж наслушалась такого, прости господи.

– Ничего себе, – переглянулся Перебор с Васей. – А ты куда глядел, советник. Ничего не посоветовал.

Вася только рукой махнул, не стал рассказывать все подробности их чудесного спасения. Перебор, в свою очередь, тоже не стал его пытать расспросами, принялся допивать животворящее старушкино зелье.

Бабуля же накрыв на стол, пригласила их к столу.

– Садитесь, гости дорогие, отведайте, чего бог послал. Всё свое, всё экологически чистое. Из леса, из сада и огорода.

Вася, пережравший намедни колбасок, да сосисок, наивно думал, что теперь на год вперёд не сможет на еду смотреть, но не тут-то было. Запах и вид солёных огурчиков, печёной картошечки, грибочков и зелёного лучка, так его раззадорил, что он не сдержался и присоединился к наяривавшему за столом, и без намёка на похмельный синдром, богатырю.

Полностью восстановившись, сытые и, в целом, здоровые богатыри в сопровождении доброй старушки вышли из дома.

– А чегось это у вас, матушка, дерево в цепях? – спросил Перебор, обозрев окрестности.

– Несколько лет назад, смешная история вышла, – всплеснула руками старушка. – Пролила я случайно, один заветный отвар прямо под корни дубовые. Дак с тех пор кажное полнолуние дубок мой, пытается за ручей перебраться, поближе к одной смазливой рябинушке, весьма ветреной особе я вам скажу. Вот и приходится сдерживать его юношеский пыл, кабы чего худого не случилось. Один кудрявишный клён уже поплатился своей буйной шевелюрой, из-за берёзовой подружки этой рябины. С ветром схлестнуться удумал, да кудыть там со стихией тягаться.

– Ишь ты, какие страсти бушуют в растительном мире, – с уважением окинул взглядом, Вася, могучее дерево.

– И не говори, милок, всяка живая тварь к любови устремлена, – пояснила бабушка. – А растения они тоже живые, потому и приходится мне за две версты за хворостом на сухостой шкандылять. Ведь сломать веточку на деревце, или лопух оборвать, что тебе руку сломать, касатик.

Последние слова предназначались блаженному Васе, которого бабушка застукала с оборванным листом лопуха на месте происшествия.

– Вы уж простите нас за беспокойство, мамаша, – поспешил перевести беседу на менее щекотливую тему, Басман. –  Но, позвольте узнать, кому мы обязаны.

– Меня так и зовут все – матушка, – сказала старушка.

– А-а, слышал я про вас и вашу доброту, – вспомнил рассказы деревенских стариков, Перебор. – Вы та самая Ведающая Матушка, для простых людей ВедьМа лесная. А это правда, что вы приходите на помощь лишь тем, кто душой чист?

– Я многим помогаю, – неопределённо ответила старушка и сунула Перебору узелок в руки. – Вот вам что бог пожаловал, на дорожку. И запомните, касатики – не было на Руси пьянства, это русичей диверсанты специально спаивают. Так что никогда не пей богатырь хмельной отравы, чтобы не стряслось и друга своего тощенького удерживай, береги здоровье евонное. И последнее знайте, не силушка богатырская, но любовь страстная всего сильнее. Ну, ступайте уже.

Поклонились ведьме путники до земли, и пошли своей дорогой. Времени у них совсем немного осталось, а до Урай-горы ещё топать и топать. Да назад потом столько же, и до Лукоморья ещё два раза по «столько же».

Короче, поспешили они, чтобы к сроку обернуться и на битву успеть. И ведь не задумывались совсем, как огнедышащего одолевать будут. Ладно, богатырь безбашенный, но советник его о чём думал, непонятно. Ну, чего уж там, перед дракой кулаками махать, война план покажет. Будем надеяться на лучшее.

ГЛАВА 12. СМЕРТЕЛЬНАЯ

Надеяться-то нужно всегда на лучшее, а вот готовиться надо было к худшему, так как лорд Фосфор уже получил достоверную информацию о срыве операции «Закат Востока», как он лично назвал коварный план бесславно погибшего «при исполнении» Каркаралона.

 Решив действовать наверняка, Князь Тёмных Делишек послал своего самого наилучшего агента, в соответствующих серкетных депешах таких агентов величают «суперагентами», для однозначной нейтрализации непотопляемого (попомните это слово, господа) русского богатыря.

Не подозревая, что над их неприкаянными головами сгущаются подозрительные тёмные тучи, Переборушка-богатырь со своим верным советником Басманом, форсированным маршем спешили к Урай-горе, с целью скорейшего раздобытия необходимого для победы артефакта.

Так уж нечаянно получилось, что большей частью их маршрут пролегал по местам в основном безлюдным, по наполовину заросшим или до конца не прорубленым просекам, короче, по глухомани, и чем ближе они подходили к ареалу обитания дракона, тем дремучее и непроходимее становились окрестности.

Несколько небольших хуторов и заимок, встретившиеся им на пути, оказались брошенными и опустевшими. Причём, в некоторых избах ещё теплился огонь в печурках, из чего путники сделали вывод, что это с их приближением люди, в полном штатном составе уходили в леса. Скорее всего, это были либо беглые крестьяне, либо каторжники ну или древневеры. Потому, видимо, и чурались местные чужаков, как идолища Чурово, и категорически не осмеливались показываться им на глаза. И правильно делали, я вам скажу, неизвестно ведь, кого могла сюда нелёгкая в недобрый час занести.

В связи с таким развитием событий, тем более кстати пригодился путникам старушкин узелок с провиантом. Жаль, конечно, что узелок не оказался сказочной самобранкой – его содержимое медленно но верно подходило к концу и товарищам пришлось урезать дневную порцию.

– Вот зря ты так, Боря, – шагая рядом с богатырём, затянул старую «песню» Вася. – Если люди с хутора сбежали от нас, что означает, совесть у них нечиста, а значит это либо преступники, либо беглые хлеборобы, которые на княжеские законы и указы плевать хотели с колокольни. Поэтому можно было у них немного еды экспроприировать. Для общего же блага мы с тобой стараемся, уж хоть такие-то бонусы нам положены. А ты заладил своё «не положено, не по уставу, не по-людски чужое без спросу брать». А откуда у нас силы будут с драконищем тягаться? Жрать что-то надо. Не духом святым сыт человек.

– Давай не будем эту тему развивать, Вася, – улыбаясь, ответил Перебор. – Не от хорошей жизни люди от какой-никакой цивилизации в леса ушли, а ты у них последний кусок хлеба хошь экспроприировать. Не стыдно?

– Если бы ты дал мне возможность по погребам, чуланам, да амбарам порыскать, я бы тебе показал, где и какой кусок у них «последний», – парировал Вася.

– Да будет тебе, чего разошёлся? – не стал ввязываться в спор богатырь. Какой-то странный он стал после клинической смерти, молчаливый и задумчивый.

– Э-эх! – махнул рукой блаженный, всё равно не переубедить ему упёртого здоровяка.

Вася обиженно нахмурился и отстал, наказав, таким образом, Перебора, лишением высочайшей чести общения со своей достопочтенной персоной. Славный Малый, созерцая красивые картины таёжной природы, не обратил внимания на этот вопиющий по своей дерзости демарш военного советника. Фальшиво насвистывая любимую «Дубинушку», он, наслаждаясь временным отсутствием мозговыносящего нытья, как ни в чём не бывало продолжил свой нелёгкий богатырский путь.

Ярило-солнце уже перевалило через зенит и предательски подалось на закат, когда отряд достиг великих Приурайских болот: неисследованных из-за непроходимости трясин, торфянников и топей, раскинувшихся на огромных по размаху территориях. Про эти места ходило много разных непроверенных слухов, в основном сомнительных и нелепых, но тем не менее чрезвычайно трагических, поэтому всё ещё недовольный «псевдоблагородностью» товарища, Вася, так и быть, «сжалился» над богатырём, решив, что хватит уже того «наказывать» и догнал своего недальновидного спутника.

Запущенная просека, по которой они двигались до этого, уже давно перешла в еле заметную звериную тропу, извивавшуюся между затянутыми ряской окнцами трясин. Хвойные исполины уступили место зарослям колючего кустарника, а с болота вместе с рвотно-тошнотным запахом гнили навстречу им принесло плотный туман, который объял незадачливых путников зловещим молочным кольцом. Звуки уходящего дня (птичий щебет, сорочья трескотня, шум ветра в кронах) стали глуше и вскоре совсем смолкли. Зато явственней и ближе стали слышны специфические болотные звуки: хлопки газовых пузырей, шлепки чьих-то перепончатых лап по воде, хохот, стоны и завывание, невидимой в тумане болотной нечисти. Более подготовленный к подобным таёжно-болотным авантюрам Перебор, не обращая особливого внимания на эти звуковые эффекты, продолжал уверенно идти по тропе сквозь не особо мешавший ему туман. Вася же, большую часть своей жизни проживший возле городской черты (причём с внутренней стороны «разделительной полосы»), перетрухал не на шутку. Ему мерещились какие-то кошмарные тени по бокам, что-то всё время цеплялось за полы его халата, тяжело дышало и зловеще шептало в затылок, так что на его загривке волосы вставали дыбом. В общем, садистское болото делало всё, чтобы лишить его остатков самообладания.

В один из острых моментов, когда Вася остановился, чтобы вырвать ногу из чьих-то цепких лап, на ощупь оказавшимися торчавшими из кочки корнями, он с ужасом понял что потерял из виду свой главный ориентир в этой жизни – богатырскую спину Перебора.  

Кричать он не решился, боясь привлечь внимание тех, кого он видеть не хотел, но прекрасно слышал. Решив догнать своего подопечного богатыря и самому стать беспрекословным подопечным, Басман уверенно шагнул в ту сторону, куда, как он думал, ушёл Перебор и… плюхнулся в трясину. Холодная вязкая тина, в которую он мгновенно погрузился по грудь, крепко обхватила его тощее тельце и потянула на дно. Васе даже показалось что, что-то склизское обвило его грудную клетушку, сдавливая диафрагму, а второе «что-то» уцепилось за ноги, пуще увлекая в глубину.

– Бор-р-ряааа!!! – раздался, полный отчаяния, предсмертный визг блаженного над сумрачным болотом.

Что-то большое и угрожающе проворное, услышав крик беззащитного человека, метнулось к утопающему из туманной дымки. Схватив добычу своими цепкими лапами за шиворот, оно потянуло Васю из трясины прямо к себе в пасть.

– Вася ты как? – спросило чудовище.

Услышав знакомый голос, Басман сфокусировал уже почти потусторонний взгляд и увидел, что в роли показавшегося ему чудовища, выступил его родной, милый и дорогой друг Переборушка. Вспомнив, что у «страха глаза просто чудовищные», Вася смахнул скупую мужскую слезу и, поднявшись на ноги, отчитал чересчур шустрого «скорохода» за беспечность, которая чуть не стоила ему, Васе, жизни.

Перебор извинился и предложил Басману идти первым, на что тот ответил категоричным отказом: на сегодняшний день ему болотных ванн уже хватило по самое горло. Во избежание других недоразумений, Басман взялся за богатырский кушак, опоясывавший поясницу Перебора, чтобы больше никогда в жизни (ну, по крайней мере, на болоте, не выпускать из виду своего спутника).

Уподобившись связке высокогорных альпинистов, наши болотоходцы продолжили преодоление водно-болотной преграды без каких-либо эксцессов.

Несмотря на то, что вскоре к туману присоединились сумерки, Перебор, полагаясь на свою врождённо-приобретённую интуицию, безошибочно выбирал маршрут движения, обходя замаскированные гиблые места в топи. Среди встречавшейся на пути редкой растительности, стали появляться небольшие сосенки, что могло означать приближение «большой земли» и скорый конец их болотной эпопеи. Сообщив о своём наблюдении вздрагивавшему от шорохов напарнику, богатырь поднял Васе настроение, хотя в данной ситуации, это казалось невозможным.

Уже ничего не предвещало беды, как вдруг…

– Помогите!!! – донеслось до ушей путников. – Помогите, люди добрые!!!

Перебор остановился как вкопанный. Не успев среагировать, Вася ударился ему в спину и только после этого остановился.

– Ты это слышал? – спросил богатырь у блаженного.

– Я ничего не слышал, – ответил Вася, хотя всё он прекрасно слышал.

– Наверное, послышалось, – догадался Перебор.

– Наверное, – не стал спорить с товарищем Басман. – Пошли дальше.

Только они двинулись дальше, как вновь над болотом раздался душераздирающий женский крик:

– Помогите, ради бога!!! Спасите!!! А-а-а!!!

– Баба орёт! – обернулся Перебор к советнику. – Только не говори, что не слышал?!

– Ну, слышал, слышал, и что, – не стал отнекиваться Вася, всё равно это ничего не меняло в его взглядах на жизнь. – Наверняка, это нечисть болотная развлекается. Сам подумай, Боря, откуда здесь человеку взяться, а тем более бабе. Я тебе говорю, это кикиморы на неприятности нарываются и нас хотят с панталыку сбить.

Перебор строго посмотрел на оппонента.

– Ты просто боишься себе признаться, в том, что человек в беде и его надо спасать с риском для жизни. Ведь всем известно, что кикиморы русского языка не знают и говорить, а тем более звать на помощь, на нём не могут.

– Не скажи, Боря, – не согласился с доводами товарища Басман. – Слышал я, на филологическом, добрая половина из блатных студенток – сущие кикиморы, только накрашенные и загримированные.

– Я тебя умоляю, Басман, не городи ерунду, – упрекнул боязливого друга, Перебор. – Пошли на выручку. Тем более мне, как богатырю русскому, не пристало бросать страждущего в беде.

– Ишь, каких словечек нахватался, – не унимался военный советник. – А ты подумал о родине-матери? А о деревне своей, царствие ей подводное? Ежели сгинешь тут за просто так, то что будет с ними? С оставшимися с бедой одними? Да и слишком вяло зовут о помощи, тебе это не кажется странным?

Казалось, эти доводы убедили богатыря, и он уже развернулся, дабы продолжить путь, но очередной женский вопль о помощи перечеркнул все старания советника отговорить Перебора от безрассудного поступка.

– Да что же это на Руси православной, мужиков совсем не осталось?!! Па-ма-ги-те!!! Тону-у-у!!!

В этом отчаянном крике, который используют хитрые стервы и в более безобидных ситуациях, информация подавалась таким образом, что любой среднестатистический мужчина готов был сделать что угодно, лишь бы убедить прекрасную половину в обратном (типа вот он я, последний мужик, на Руси). Я уже не говорю про задетое самолюбие настоящих рыцарей, или, как в нашем случае, всамделишнего богатыря.

Несмотря на то, что это, была явная провокация, Перебор даже не стал советоваться со спутником, сиганул с тропы во тьму и помчался, прыгая по кочкам, на зов терпящей бедствие женщины. Вася, крепко державший его за пояс, благоразумно не стал отпускать богатыря, а побежал за ним (местами даже взлетая, подобно воздушному змею), словно прицепной вагон за мощным паровозом.

– Держитесь, мы уже рядом! – крикнул Перебор, услышав недалеко всплески воды, но женский голос неожиданно раздался с другой стороны.

Поняв, что немного сбился с пути к утопающей, Перебор круто развернулся, так что державшегося за него Васю вновь занесло с отрывом ног от подстилающей поверхности, и помчался по кочкам на голосовой ориентир.

– Спасите! Помогите! – раздалось теперь левее от того места, где по расчётам богатыря, тонула громкоголосая бедолага.

Уже в который раз, изменив траекторию, спасатель на водах поспешил всё глубже в болото, всё дальше от относительно твёрдого бережка.

– Боря, стой! Тпру-у! – выдохшийся от экстремальных «скачек», взмолился блаженный Вася. – Или сейчас ты и меня потеряешь навсегда.

Остановившись на призыв товарища, Перебор, тем не менее, продолжал рыскать цепким взглядом по тёмному притихшему болоту.

– Боря, да пойми же ты, – немного переведя дух, сказал Басман. – Нормальный человек, а тем более баба, за такое время давно бы уже утонул раз пять. Мы с тобой битый час носимся по болоту, рискуя сгинуть в трясине, и что в итоге?

Подытожить поиски утопающего в трясине богатырь не успел, так-как совсем рядом раздалось булькающее «помогите» и его взору предстало какое-то светлое пятно на тёмном фоне болота.

– Вон же она! – показал пальцем на находку, Перебор и в несколько прыжков по кочкам, выбрался на небольшой островок твёрдой земли.

К этому времени от «пятна» осталась лишь одна, измазанная грязью, девичья рука, по локоть торчавшая из поглотившей её обладательницу топи, совсем недалеко от островка.

– Опочки! – схватил женскую руку богатырь и, аккуратно, чтобы не оторвать конечность, потянул за неё.

Спустя несколько долгих секунд Перебор вытащил на островок юную девушку, почти подростка, которая была без сознания. Даже в грязном сарафане и заляпанном тиной кокошнике, девушка словно драгоценный камень сверкала в ночи своей неземной обворожительной красотой. Её длинная русая коса со, словно нарочно вплетёнными в неё водорослями, в несколько раз была обёрнута вокруг стройного девичьего стана, идеально гармонируя с нежным обликом невинного создания. Эдакая, знаете, «Афродита» из тины болотной.

– Как тебе «кикимора»? – похвастал Перебор перед товарищем своим знатным «уловом» и покраснел.

– Ты не ерничай, а сделай ей искусственное дыхание, – посоветовал Вася богатырю заняться делом. – А то все наши мытарства накроются медным тазом. Ещё и «мокруху» на нас повесят.

– Да, надо бы вдохнуть в неё жизнь, – собрался богатырь реанимировать девушку, но лишь только он склонился над потерпевшей и поднёс свои губы к чувственному рту болотной красавицы, как она внезапно открыла чёрные как омут глаза.

– Охальник, бесстыжий! – подняла деваха крик, оттолкнув своего спасителя. – Увидел девушку в беспомощном положении, и сразу приставать полез?! Лапать удумал?! Маньяк!

Подавшись назад, Перебор обернулся к Васе.

Если рядом с находящимися в отключке девушками богатырь чувствовал себя ещё более-менее уверенно, то  в общении с «ожившими» женскими экземплярами, да ещё и огульно обвинявших в похотливых действиях, ему равных вообще не было – Перебор просто впадал в ступор. И, повторюсь, так как он не был искушен в вопросах общевзаимоотношений с прекрасным полом, хотя бы так же как его советник, то мене закомплексованному Васе пришлось поспешить на выручку товарищу. Заодно и долг, тот который платежом красен, пусть и не в полном объёме, вернёт.

– Слышь ты, утопленница, заткнись! – несколько бесцеремонно, попытался унять «бабскую истерику» Басман. – Ты этому «маньяку» руки целовать должна, за то, что он тебя из болота выловил. Русалка, понимашь.

Девушку словно ушатом воды окатили, не привыкла видать к такому «не джентльменскому» обращению к своей особе, мигом перестала возмущаться.

– Вот так уже намного лучше, – похвалил, Басман, благоразумное поведение  красной девицы. – А теперь скажи-поведай нам, как ты здесь, собственно, оказалась?

– Козлёнка своего искала, – кокетливо потупив глаза, словно смам воплощённая кротость, ответила девица. – Иванушку.

– Что за мода, животным человеческие имена давать, – усмехнулся Басман. – Если кот, то Васька. Если кабан, то Борька. Если козёл, то обязательно Иванушка. Тьфу ты!

Девица достала из рукава платочек и промокнула глаза.

– Он не простой козёл, это братец мой младшенький, из козлиного рога поллитра вина хряпнул и всё, обернулся в животное.

– Вот тебе, Боря ещё один аргумент, против алкоголизма, – поучительно поднял палец, Басман и, увидев, как начала всхлипывать девица, поспешил предупредить второй акт женской истерики. – Ладно тебе, не реви. Выберемся отсюда, найдём твоего братишку. Правда, Переборушка?

– Угу! – ответил богатырь, и так в последнее время не очень разговорчивый, в женском обществе он и вовсе стал таким красноречивым, просто прелесть.

– Кстати, разрешите представиться, Басман, можно просто Вася, – спохватился блаженный, тот ещё бабник и пройдоха. – А этот мордоворот с лицом невинного пастушка, мой друг и соратник, русский народный богатырь Перебор Славный Малый.

– Очень приятно! – одарила девушка смутившегося богатыря, ослепительной улыбкой. – А меня Алёнушкой кличут.

– Тоже, э-э, приятно, – пробубнил себе под нос, обычно храбрый юноша. – Вам, наверное, холодно. Вот возьмите.

Богатырь стянул с себя рубаху, явив взору красавицы идеальный торс с развитой мускулатурой, и передал её девушке. Хрупкая красавица, укутавшись в сухую одежду, оценила поступок благородного богатыря и ещё раз наградила его нежной белозубой улыбкой, что не ускользнуло от ревнивого взгляда блаженного Васи.

– Предлагаю отправляться дальше, – обратился он к Перебору, не забыв и про спасённую девушку. – И вам, милая леди, думаю лучше продолжить путь с нашей честной компанией.

– В самом деле, не ночевать же нам посреди болота, на этом островке, – согласился с товарищем, Перебор. – У меня ночное зрение хорошее, а интуиция ещё лучше. Я и в кромешной тьме всех нас выведу отсюда. Вы сможете идти?

– Да, я готова! – поднялась на ноги, Алёнушка. – Веди нас наш спаситель.

Перебор подошёл к краю островка, с той стороны, откуда они примчались с Васей на подмогу, но, не увидев в этом месте ни одной кочки посреди пузырящейся трясины, пошёл по бережку, полагая, что немного не угадал с направлением. Однако, обойдя весь островок, он с удивлением обнаружил отсутствие вблизи даже намёка на твёрдую поверхность.

– Мы в западне, – вынес он вердикт по итогам своих поисков. – Вокруг ни одной кочки. Кажется, мы приплыли.

– Такого не может быть, – запаниковал его советник. – Сюда же целая тропа из кочек и островков вела. Куда же они подевались?

Давайте здесь сделаем паузу и более детально ответим на вопрос советника, а также прольём свет на некоторые аспекты происходящего в данный момент.

Итак, из этой троицы «робинзонов» на вопрос о «кочках» знала ответ только спасённая ими «Алёнушка», но она им ничего не сказала. Ведь на самом деле под этим оперативным псевдонимом, скрывался тот самый «главный козырь» лорда Фосфора – суперагент Джейн Блонд. Эта натуральная блондинка была, без преувеличения, сущее порождение ада: обворожительная, ловкая, проницательная и коварная стерва. Лучшая выпускница секретной разведшколы, Джейн снискала себе чёрную славу среди сокурсников и преподавателей, нечеловеческой хваткой, чутким нюхом на неприятности и умением выходить победителем из любой ситуации. Племянница Дракулы и кузина Уэльского оборотня, она сочетала в себе лучшие черты (в их худшем понимании) этих извечно враждующих кланов «Монтекков» и «Капулеттей».

Это именно она, разработала многоходовой план по нейтрализации и уничтожению последнего богатыря¸ ненавистной ей, дикой славянской стороны. Прибыв на место и проведя рекогносцировку, Джейн решила, что лучшего места, чем эти непроходимые болота, для организации активной фазы операции не найти. Тем более, опыт работы на болотах у неё уже был, когда она под видом Баскервильского монстра, довела до «психушки» заказанного клиента и испугала до полусмерти этого зануду Шерлокса, дотошного сыскаря-любителя.

После определения целей и задач, агент Блонд, отловила на болоте несколько кикимор, болотников-подколодников и чёртей-кочковёртов. Угрожая жестокой расправой, эта бестия, заставила их работать на себя. Тем более что в данном случае их интересы – максимально напакостить простым смертным людям – совпали на сто процентов.

Дождавшись, когда её жертвы, уйдут подальше в болота, с наступлением темноты, роковая красавица стала действовать. Она, не один год изучавшая психологию русских богатырей, этих бестолковых благородных выскочек, которых хлебом не корми, дай кого-нибудь из беды выручить, сымитировала визги попавшего в беду человека.

Обернувшись в сову, она пыталась завлечь богатыря со спутником в трясину, наводя их голосом на самые гиблые места, но этот русич, показывая изумительную сноровку и интуицию, легко обходил опасные участки. Ещё немного и эти русские раскусили бы, что их водят за нос. Тогда Джейн решила перейти к плану «Б»: обернувшись в человека, она «позволила» себя спасти, этому богатырю и, придумав, на её взгляд, правдоподобную легенду своего появления на болотах, втёрлась в доверие к «клиенту» (вот вам наглядный пример, как необычная шпионская легенда, со временем становится обычной сказкой). Ну а пока она отвлекала своих новых знакомых, вышеописанным театрализованным представлением, болотная нечисть, по предварительной договорённости, утопила и отогнала подальше от островка все кочки, по которым они могли покинуть их последнее пристанище. Теперь оставалось окончательно усыпить бдительность противника и нанести главный удар – дождаться, когда богатырь и его спутник уснут, высосать кровь из этого румяного экземпляра, а его тощего дружка оставить на растерзание болотной нечисти.

Конечно, Джейн Блонд могла выступить и в открытом противостоянии против богатыря, но, во-первых, она не имела полной информации о его богатырских способностях, и не могла, по инструкции, подвергать себя, и всю операцию, опасности, а во-вторых, и это главный аргумент, ей нравились тонкие операции, когда можно было обыгрывать врага с помощью чётко продуманной стратегии, играя на его слабых местах.

Первым слабым местом у любого русского богатыря была врождённая тяга к совершению добрых дел, и девушка уже воспользовалась им, чтобы заманить Перебора в свою западню. Теперь она выжидала момент, чтобы нанести очередной удар в слабое  место ничего не подозревающего противника.

Теперь вы в курсе всех её коварных планов. Давайте вернёмся к болотным пленнникам.

– Ничего не понимаю, – пока мы с вами «знакомились» с «Алёнушкой», так ничего и не понял Перебор, зато окончательно убедился в невозможности ночного похода. – Увы, придётся заночевать здесь

– Ты в своём уме, Боря! – в расстроенных чувствах, воскликнул Вася. – Мы до утра не доживём здесь!

Вася уже готов был сломя голову кинуться в истерику, но присутствие женщины на островке удерживало его от неприглядного поступка.

«Алёнушка» же, показывая чудеса хладнокровия, лишь едва заметно улыбнулась в услышав его «пророческие» слова.

– Не дрейфуй, доживём! – спокойным голосом проговорил Перебор. – Ложитесь спать посреди острова, а я покараулю ваш сон. Ни одна кикимора сюда не сунется. А утро, как известно, мудренее ночи. Там, надеюсь, разберёмся.

– А может, по очереди будем дежурить? – предложила «Алёнушка», с уважением взглянув на своего противника.

– Нет, нет, даже не думайте, – отказался Перебор от её помощи.

– Правильно, пускай сам караулит, – поддержал начинания товарища, Басман. – Из-за него я здесь. Кстати, если очень хочешь, можешь ему компанию составить. Ты, красна девица, тоже выбрала не то время и место, чтобы искать своего козлобратца.

– Вася, как не стыдно! – пожурил богатырь неучтивого советника.

– Всё, молчу, молчу – грустно сказал, Басман и зевнул. – Уа-а-ах! Я спать.

Поворчал ещё, блаженный покрутился, да делать нечего, прилёг на одну полу халата, укрылся другой и уснул практически мёртвым сном. «Алёнушка», согревшись, вернула рубаху богатырю и по возможности «почистив пёрышки», улеглась рядом с Васей-блаженным.

Сделав вид, что тоже уснула, коварная бестия, сквозь прикрытые веки продолжила наблюдать за богатырём, ожидая, когда тому надоест играть в дисциплинированного часового, и он завалится спать.

Прошёл час, другой, а Перебор, усевшийся в позе лотоса, казалось, вовсе и не думал засыпать. Богатырь сидел с открытыми глазами, не шелохнувшись, и сосредоточено слушал звуки ночного болота. Единственное что он сделал, за всё время бодрствования, так это вновь стянул с себя пропитанную богатырским духом рубаху и аккуратно укрыл, как ему показалось, продрогшую «Алёнушку», по самые брови. Обладавшая обострённым обонянием, а точнее нюхом, девушка поморщилась, едва не чихнув, но стягивать рубаху с себя не стала, ведь она «крепко спала».

Этот альтруистический жест одновременно и понравился, и рассердил девушку. Понравился тем, что противник на поверку оказался не таким, сексуально озабоченным дикарём, какими русские богатыри описывались в учебниках по спецпсихологии и уголовной патологии. А вот почему рассердил, тут даже она сама не могла точно сказать: может, как раз за то, что противник оказался не столь ужасным, как хотелось бы, а может потому что, он ухаживал за ней, ненавязчиво и… как бы это сказать, как за простой смертной русской девицей.

Короче говоря, это противостояние с русичем, её весьма заинтересовало своей неординарностью.

С такими мыслями, хитрая бестия и не заметила, как уснула спокойным сном с радужными сновидениями.

Проснувшись ранним утром, девушка не спешила давать знать о том, что уже не спит. Осторожно приоткрыв веки, она обнаружила своих противников, сидевших в утреннем тумане на краю островка и тихо переговаривающихся.

– Я же говорю тебе, я ещё раз осмотрел подходы к острову, как рассвело, результат тот же: мы посреди болота и выхода, в смысле хоть каких-то кочек, и в помине нет, – вполголоса, чтобы не разбудить «Алёнушку», говорил Перебор. – У нас даже шеста или ветки нет, чтобы попробовать нащупать брод какой-нибудь. Кажись, мы в полной за… – богатырь глянул через плечо на «спящую красавицу», – за… западне.

Даже в такой не хорошей ситуации, Перебор не стал выражаться в присутствии дамы, совсем обескуражив последнюю своим, не по-русски «джентльменским», поведением.

– То есть, ты хочешь сказать, это наш финиш? – потерянно прошептал Вася и с тоской посмотрел на зловещую трясину.

– Думаю, ситуация тяжёлая, но не критическая, – постарался подбодрить друга, богатырь. – Что-нибудь придумаем. Главное, сейчас не пугать Алёнушку. У неё с близкими такие проблемы, а тут ещё и сама на болоте неизвестно с кем застряла. Может от стресса с катушек съехать.

– И что мы ей скажем? Не переживай, красная девица, давай побудем здесь, позагораем?

– Нет, скажем что скоро наши спутники якобы подойдут, мостки проложат и вытащат нас отсюда, – рассказал свой план, богатырь. – Главное чтобы она не теряла надежду на спасение.

– Ладно, давай будем врать, – поддержал идею Перебора Басман. Рядом с хрупкой девушкой, он мог позволить себе «роскошь» быть крепче духом. – Ей по любому хуже.

Будь Джейн, менее подготовленной, то подслушанный разговор, наверняка бы её растрогал. Но она была «прожённым» профессионалом, поэтому пропустила бессмысленное, на её взгляд, благородство, мимо ушей, хотя неприятный осадок остался и отпечатался на её чёрной душе.

Поняв, что больше ничего интересного не услышит, девушка потянулась и открыла глаза.

– Посмотрите, кто проснулся, – с наигранной радостью, воскликнул Басман, хотя он бы сейчас лучше по тихому всплакнул в сторонке.

– Доброе утро, мальчики! – поздоровалась с «новыми знакомыми» «Алёнушка», возвращая рубаху богатырю.

– Здрасте! – смущённо поздоровался в ответ Перебор, но отводить взгляд не стал, выдержал её смеющийся взгляд.

– Как спалось? – поинтересовалась девушка, сверля взглядом богатыря.

– Лично я, как на перине дрых! – сказал бодрящийся Вася.

– А я так и не уснул, – признался богатырь. – Если рядом опасность, мне никогда не спится, а болото, судя по тому, что я ночью услышал, просто кишит всякой нечистью.

Словно в подтверждение его словам, кто-то невидимый в тумане, мерзко захохотал. Вася содрогнулся. «Алёнушка» чтобы не раскрыться, тоже сделала вид, что испугалась и даже вполне натурально по-девичьи вскрикнула.

– Да вы не бойтесь, никто сюда не полезет, а скоро наши друзья подойдут и нас выручат, – как и договорились, солгал девушке Перебор.

– А может и меня кинутся искать, и выйдут сюда, – баш на баш, солгала Джейн, чтобы тоже немного подбодрить «товарищей по несчастью». – У нас хутор недалеко отсюда.

– Вот видишь, может ещё не всё так плохо, можь ихние нас найдут, – прошептал на ухо Басману Перебор, что не укрылось от чуткого слуха девушки.

– А может поаукаем, – немного воспряв духом, выдвинул интересную идею блаженный.

– Точно! – согласился с ним, богатырь и начал кричать в туман, распугивая ползавшую вокруг болотную нечисть. – Ау, люди! Помогите! Мы тута!

Минут через двадцать, Перебор и присоединившийся к нему Вася, свернули это неблагодарное занятие и сели отдохнуть.

– Жрать охота, – уныло произнёс Вася после некоторого раздумья. – И пить.

– Лягушку поймать? – попытался пошутить Перебор, но, увидев нешуточный упрёк в глазах товарища, не стал развивать тему.

Сидевшая в стороне девушка, незаметно наблюдая за мужчинами, мысленно улыбнулась шутке богатыря, но выдавать своё хорошее настроение не стала. Ведь они в «безвыходной» ситуации.

– А я бы сейчас с удовольствием козлятины пожрал, – шепнул Вася товарищу, намекая на основную причину их болотной «робинзонады».

Тут уже Джейн не выдержала и всхлипнула, подавляя желание засмеяться. Эти недотёпы, не теряли чувства, пускай и чёрного, юмора, даже в таком положении.

Поняв по-своему её всхлипы, Перебор, несильно ткнул в бок дюже болтливого Васю, чтобы тот заткнулся и не шутил на подобные темы. Блаженный послушно замолчал.

Таким образом, поочерёдно подавая голосовые сигналы о помощи, беззлобно переругиваясь, чем, сами того не замечая, развлекали «державшуюся молодцом» «Алёнушку», и, болтая с девушкой на разные отвлечённые темы, наши герои провели свой первый день на болотном острове.

Когда сгустилась тьма, Перебор объявил расписание постов на эту ночь:

– Вы ложитесь спать, а я буду караулить.

– Отличная идея! – похвалил товарища Басман и пока тот не передумал, завалился спать, с головой укрывшись своим стёганым халатом.

Такой расклад на вторую ночь, показался Джейн, довольно интересным, что та даже не стала предлагать свои услуги в «карауле», чтобы дать возможность «отдохнуть» Перебору и привести свой коварный план в исполнение. Она решила покуда воздержаться от активных действий, ради интереса дождаться, когда же русский богатырь не выдержит бессонницы, усугублённой голодом и жаждой, свалится от усталости в богатырском непробудном сне и тогда уже спокойно расправиться с противником.

– Спокойной ночи! – сказала девушка, усевшемуся в свою излюбленную позу, богатырю и, свернувшись рядом с ним калачиком, наигранно зевнула.

– Приятных сновидений! – ответил Перебор красавице и, сняв свою, не первой свежести, рубаху, укрыл на вид хрупкое, словно горный хрусталь, создание.

Коварная красотка, поймала себя на том, что в этот раз запах богатыря, пропитавший рубаху, был не так резок и неприятен, как в прошлую ночь. Неглупая девушка, она сразу смекнула, что этот простой как валенок юноша попросту начинает ей симпатизировать и пока в её замороченных извилинах ненависть к врагу, не переросла в чувство жалости, надо было незамедлительно совершить акт возмездия и убраться из этого протухшего торфяного отстойника.

– Желаю увидеть козла и осла, козла до полночи, осла до утра, – хорошо поставленным голосом продекламировал Перебор считалочку из своего детства и, спохватившись, добавил. – Вы не обижайтесь, я не вашего братца имел в виду, а другого козла. Простите, козлёнка.

Джейн не стала ничего отвечать. Сделав вид, что уже уснула, она улыбнулась. Странные ощущения неизвестного ранее тепла и безмятежности, посетившие в этот момент хладнокровную убийцу в ангельской оболочке, сыграли с ней злую шутку. Она и не заметила, как вновь уснула сладким крепким сном.

Утро туманное, утро седое, топи печальные, тиной покрытые, нехотя вспомнилось время былое, даже, казалось, давно позабытое – вот в таком неоднозначном настроении, встретила Алёнушка-Джейн утро следующего дня, «глядя задумчиво в небо широкое».

И пусть вас не смущают несколько переиначенные строки из старинного русского романса, непонятно как зазвучавшего в ней, но у «агентессы» действительно случилось что-то с головой. В своих умозаключениях она быстро нашла ответ, этому феномену. Впервые за долгие годы ей начали сниться сны из детства, яркие, но не от крови, и светлые, но не от огня пожарищ. И виной всему был её последний противник. И с этим надо было кончать.

– Мы ещё не сдохли? – «поприветствовал» остальных обитателей островка, продравший глаза Басман.

– Могу организовать, – в тон блаженному, ответил Перебор, делавший зарядку, в частности, седьмую сотню отжиманий.

– Алёна «батьковна», а как вам спалось-кошмарилось? – не удостоив своего товарища вертевшимся на языке нецензурным ответом, Вася обратил внимание на потягивающуюся со сна девушку.

– Спасибо, хреново, – с неменьшим сарказмом ответила, красна девица, хотя по её свежему лицу было видно, что очень даже неплохо она покемарила. – То есть, простите, неважно.

Блин, она уже и говорить стала на их жаргоне. Надо держать себя до поры, в руках, не расслабляться.

– Хоть что-то радует, – не очень-то оптимистично заметил, Вася, целиком и полностью переключившись на богатыря. – Боря, делай что хошь, но если сегодня до вечера мы отсюда не слиняем, ещё одну ночь здесь я не переживу. Я это тебе как военный советник заявляю. У меня седьмое чувство.

И вновь подивилась Джейн, проницательности тщедушного богатырского спутника, так как она уже точно и бесповоротно решила этой ночью завершить начатое, приведя смертный приговор в исполнение.

– Я подумаю, что можно сделать, – не переставая отжиматься (до тысячи, каких-то полсотни повторений осталось) заверил блаженного богатырь и замолчал, сосредоточившись на упражнении.

Но, несмотря на его уверения, ни до полудня, ни после, ни к опустившемуся на болото вечеру, богатырь так ничего и не придумал.

Посмотрев на, впервые за время заточения на болоте, показавшиеся в небе звёзды  (привычный в последнее время туман к вечеру незаметно рассеялся), Вася горько вздохнул.

– Попомни мои слова, Перебор Славный Малый, уснёшь ты сегодня, а ночью выползет из болота какая-нибудь «грязнуха-ползуха» и полакомится нашими тёплыми тушками. Сегодня ночью всё решится, нутром чую.

– Да не бреши ты, как собака, Алёнушку испугаешь, – незаметно зевнув, уверенно сказал Перебор. – Не усну я и нас никто не сожрёт. Кишка у них тонка! Ясно?! – крикнул он во мрак, давая понять потенциальным людоедам, что их возможные попытки полакомиться свежей человечиной, чреваты их органам пищеварения опасными для жизни осложнениями.

– Не верю! – возомнив себя эдаким древним Станиславским, пафосно объявил Вася. – Сегодня я с тобой буду дежурить.

– Как хочешь, – не стал отговаривать его Перебор. – Вдвоём веселее ночь коротать.

– Если вы не против, – встряла в разговор «Алёнушка». – То, будем коротать эту прелестную звёздную ночь втроём. Я не хочу пропустить, веря чутью Васи, что-то интересное.

– Делайте что хотите, – совсем растерялся богатырь такой неожиданной помощи со стороны его товарищей островитян. – Только уговор, много не болтать

Перебор уселся на своё привычное место несения «караула». Его сподвижники расселись по бокам от него, лицом друг к другу, образовав собой вершины равностороннего треугольника, и стали помогать богатырю нести дежурство.

Первым не выдержал чавкающего болотного безмолвия, естественно, Вася.

– Может, в города поиграем? – предложил он вариант «весёлого коротания» ночи.

– Я за! – не раздумывая, согласилась с предложением блаженного, Джейн.

– Я пас! – отказался от участия в игре, Перебор, не потому что не хотел, а потому что окромя Грязани и Нерезиносквы, других городов он не знал, а может просто подзабыл.

– Что, тогда играем вдвоём? – обратился Вася к девушке, и, получив от неё утвердительный кивок, сразу «взял быка за рога». – Чур, я начинаю – Нерезиносква.

– Амстердамстер, – не задумываясь, выпалила Джейн.

– Нет такого города, – высказал протест Вася.

– Как нет, это столица Изврандии, – ответила девушка. – Или ты и про страну такую не слышал?

– Конечно, слышал, и название города вспомнил, – не захотел показывать свои слабые знания географии закордонных земель, Вася. – Мне на «Р»: Ростов-Батя.

– Яйкревик, столица Лёдландии, население три тысячи человек, основной промысел охота на моржовых тюленей и морских слонов, – чтобы не возникало дополнительных вопросов у малограмотного оппонента, выдала весь блок информации по заявленному городу, Джейн.

– Колымагино, – вспомнил Вася, что где-то на Руси есть такой небольшой северный городок.

– Так, мне на «О», – ненадолго задумалась Джейн и, перебрав в голове все варианты, нашла нужный. – Ословск – столица Северовегии. Краткую справку давать?

– Обойдусь, – буркнул Вася. – Мне опять на «К». А-а, вспомнил – Курсовск. Тебе тоже на «К».

Вася с победным видом посмотрел на «Алёнушку»: столько городов на букву «К» по его мнению, в природе не должно существовать.

– Кондон, столица одноимённого Кондон-острова, великой колониальной и морской державы,  – заученно проговорила Джейн и мысленно ахнула: такой эмоциональных порыв мог ей стоить всей операции. К счастью, ни Вася, ни тем более, смотревший на звёзды богатырь, ничего не заподозрили в её патриотических речах.

– Мне на «Н». Ну, это просто. Новгород-Великоватый. Тебе на «Й», – сказал блаженный, и блаженно улыбнулся, городов на «Й», кажись, не было.

– Йобург, столица южно-нацистской республики, – даже и не думала сдаваться Джейн, нехило подкованная в географии. – Тебе на «Ге».

– Ну, это вообще пустяк. Столица уезда нашего богатыря – Грязань, – ухмыльнулся Вася, мол, знай наших.

– На «мягкий знак» названий городов не бывает, поэтому, по правилам, мне на «Н». И это старый русский город – Надым-Коромыслом, – сказала Джейн и Вася, мигом проглотив свою ухмылку, задумался.

– Ёк-макаёк, что я торможу! – хлопнул себя по лбу, Басман. – Город-герой, то бишь город богатырской славы – Муром.

– Монте-Карлик – микрополис, карликового княжества Маньякко, – словно знала, на какую букву ей выпадет город, вновь без задержки выдала заковыристое название девушка.

– Блин, мне опять на «К», – недовольно проворчал Вася, подумал, подумал и, не вспомнив больше никакого знакомого города (а в то время на Руси-то больше и не было городов), скрипя сердцем признал своё поражение. – Всё, ты победила! Я сдаюсь!

Перебор, услышав долгожданную новость, поздравил девушку с победой в интеллектуальной игре. Вася же, искоса понаблюдав за красавицей, не выдержал и обратился к ней:

– Не хочу показаться бестактным, но мне кажется ты слишком… образованная что ли, для простой девушки из глухомани.

– У моего батюшки, царствие ему небесное, была небольшая библиотека, которую от скуки я всю перечитала, – ответила Джейн полуправдой, которой, как известно, всегда больше верят, чем наглой лжи или горькой истине. Осмелюсь добавить, что печальной правдой здесь было нахождение её отца в соответствующем «царствии», а приставка «полу» как раз приходилась на всё остальное, так как на самом деле по «Основам геополитики» её натаскивали в разведывательной «альма-матер».

– Извини, не хотел огорчать воспоминаниями, – развёл руками Вася. – Я лучше спать лягу, пока ещё чего не ляпнул.

Басман переместился на середину островка и, укрывшись халатом, в срочном порядке отошёл ко сну.

Оставшись наедине с прекрасной девицей, Перебор не стал тупо молчать, а, незаметно для себя перейдя на «ты», заговорил с девушкой:

– Знаешь, Алёнушка, я, как и ты, сирота. Ни отца, ни матери. «Сын полка». Так что в этом мы с тобой «родственные души», – поделился он и своим наболевшим. – Я матушку то свою никогда не видел, а про батю и вспомнить нечего. Совсем недавно узнал, что он, возможно один из легендарных богатырей. Я как раз шёл узнать, где и как он погиб и вот так некстати застрял на этом болоте. Хотя уже столько лет прошло, что, узнать хоть что-нибудь, скорее всего, будет невозможно.

Джейн, переживая нахлынувшие воспоминания об отце, безвременно погибшем от серебряной пули, ничего не ответила.

– Ложитесь спать, Алёнушка. Утро вечера мудренее, – видя, что разговор не клеится, вновь перешёл с девушкой на «вы» Перебор и развернулся, давая понять, что тревожить её больше не намерен.

Хитрая бестия, поборов минутную слабость, решила отбросить все, накопившиеся за эти дни, сомнения и, наконец, покончить с богатырём. Подвинувшись к юноше, Джейн нежно провела рукой по его волосам.

– Скажи, Перебор Славный Малый, а у тебя есть девушка? – догадавшись как усыпить бдительность, да и самого богатыря, «Алёнушка» начала действовать.

Почувствовав недвусмысленное прикосновение и услышав, последовавший за этим вопрос, Перебор, не совсем уж полный профан в подобных вещах, догадался, куда она клонит и замер, боясь повернуться лицом к «опасности».

– Эй, богатырь, ты не подумай ничего плохого, – увидев какой «остолбительный» эффект произвела она своими действиями на парня, Джейн поспешила успокоить человека. – Я чисто из спортивного интереса спросила. Просто, у такого видного кавалера, наверное, очень много поклонниц.

«Ложка» лести, немного смягчила напряжённую «бочку» мускул.

– Да нет. Нет у меня никого, – не поворачиваясь, ответил Перебор.

– Забавно. И в этом мы с тобой «родственные души», – почти не соврала в этот раз агент Джейн: несколько ничего не значащих интрижек, случившихся с ней в прошлом, она в расчёт не брала.

– Угу, – буркнул, замкнувшийся в себе, Перебор, почувствовав, как на лбу предательски выступила испарина.

– И ты никогда не целовался с девушками? – невинным голоском «оглушила» Джейн своего противника.

– Больно надо, – грубовато ответил Перебор, выбрав своеобразную форму защиты от женского любопытства. Но, подумав, что его «целомудренность» может вызвать обидные насмешки со стороны настырной девчонки, тем же тоном добавил. – Может и целовался, тебе какое дело.

Это-то как раз и рассмешило, проницательную хищницу.

– В таком случае, не откажи девушке в маленьком капризе, – зашептала  «Алёнушка» на ухо богатырю, отчего последнего бросило в жар. – Возможно это наша последняя ночь…

– Да не говори глупости, – развернулся Перебор к очаровательной собеседнице и оказался с ней лицом к лицу. – Никто сегодня не умр…

Девичьи губы прикоснулись к губам юноши, не дав тому до конца озвучить своё заблуждение. Слившиеся в поцелуе противники, опустились на траву, и только звёздное небо и зыбучее болото стали нечаянными свидетелями их первой в жизни близости.

Некоторое время спустя, когда опять уже можно было подглядывать за происходящем на болоте, нашему взору предстала следующая картина: бросивший пост богатырь, развалившись на спине, блаженно посапывал около сидевшей на земле «Алёнушкой». Заплетая, распущенную косу, роковая красавица смотрела на уснувшего юношу, только теперь в её, ставших безжалостными, глазах мерцали стальные блики.

Окончив своё занятие, коварная бестия, облизывая острые клыки, в предвкушении свежей крови, выступившие из верхней челюсти, склонилась над горлом утомлённого богатыря. Пульсировавшая на его шее сонная артерия, сводила с ума, проголодавшуюся убийцу. Ещё миг и её оскалившийся рот приник к вожделенному сосуду на юношеской шее.

Перебор, вечная ему память, даже не шелохнулся.   

ГЛАВА 13. ОПЛАКИВАТЕЛЬНАЯ

Эх, не спроста всё это. Не спроста и глава под таким номером, не спроста и название.

Утро следующего дня, тоже не спроста выдалось ясным, безоблачным и тихим, где-то даже зуапокойным. Солнце стояло уже высоко, когда блаженный Вася, разбуженный солнечными лучами, соизволил проснуться.

Непонятно было, почему его не растерзали ночью кикиморы, но было очевидно, что Басман цел и невредим.

– Всем привет! – дал знать, что уже не спит, Басман. – Мы ещё не сдохли?

В этот раз никто не стал комментировать его глупую шутку.

Вася поднялся на локтях, осмотрелся и… его объял жуткий страх: взору блаженного предстал распластавшийся без признаков жизни, Перебор, лежавший в неестественной для него позе, с широко раскинутыми конечностями, а девица так и вовсе сгинула с острова.

Басман вскочил и, приблизившись к товарищу, увидел на его шее красное пятно.

– Боря!!! – в ужасе закричал Басман, бросившись на богатырскую грудь. – Как же так, Боря! Нет! На кого ты меня покинул?! – свои вопли незадачливый советник сопровождал пощёчинами по бледному богатырскому лицу и ударами в грудь того же «лица», – Перебор! Очнись! Вставай, я тебе сказал! Родина-мать зовёт! У-у-ууу!

И тут случилось чудо, ну, как минимум, фокус.

Перебор, этот Славный Малый, открыл заспанные глаза и, щурясь от солнечного света, поморщился. Не понимая отчего на нём гарцует завывающий Вася он обратился к нему за разъяснениями по поводу происходящего:

– Ты что орёшь как ошпаренный, свихнулся?

Узрев «ожившего» товарища, Вася вытер навернувшиеся «от солнца» слёзы и бросился обнимать друга.

– Да что за муха тебя укусила? – кое-как оторвал от себя блаженного богатырь. – Хватит меня слюнявить!

– Боря, братишка, – опять отёр предательски увлажнившиеся глаза рукавом, Вася. – Спасибо, что живой!

– Да, всё в порядке, жив я и здоров, а вот по поводу твоего психического здоровья у меня появились некоторые сомнения,  – окончательно успокоил Перебор Васю и, не обнаружив своей ночной «собеседницы» в зоне прямой видимости, поставил вопрос ребром. – Не понял, а где Алёнушка?

– Тебе лучше знать. Ты с ней оставался с глазу на глаз, когда я спать лёг, – сказал Вася, и тут до него кое-что дошло. – Погодь, дай-ка гляну на твою шею.

Вася взял не сопротивлявшегося богатыря, в буквальном смысле, за горло и осмотрел интересующее его место.

– Что там такое? – повернув вытянутую шею набок, хриплым шёпотом спросил у друга озадаченный Перебор.

– Всё ясно! Этот засос, – тоном эксперта в подобных делах, ответил Басман и отошёл от богатыря. – А засос, Боря, это улика. Я, конечно, не верю, что ты надругался над девушкой и бросил её в болото, но улики говорят сами за тебя.

– Типун тебе на язык, – помрачнел богатырь, восстанавливая в памяти события прошедшей ночи, которые сейчас воспринимались им как необыкновенный сон: не может быть чтобы он так поступил с прелестной беззащитной женщиной.

– И алиби у тебя нет, – подлил масла в огонь, Басман. – Ну не по воздуху же она отсюда улетела.

Перебор, продолжая вспоминать, поднялся на ноги и увидел что-то необычное за спиной пятившегося товарища.

– Конечно не по воздуху, Вася, – сказал богатырь советнику, удивлённо таращась на болото. – Глянь назад, вот наше алиби.

– Во-первых, не наше, а твоё, а во-вторых, нашёл дурака, – сделал ещё шаг назад, Басман. – Я к тебе спиной повернусь, а ты меня по черепу и как ненужного свидетеля, следом за Алёнкой, концы в воду.

– Да не дури ты, параноик, – угрожающе повысил голос, Перебор. – Обернись, я тебе говорю, а то точно утоплю.

Васе ничего не оставалось делать, как подчиниться этому агрессивному психу.

Он глянул через плечо и, не поверив своим глазам, легкомысленно повернулся спиной к богатырю, чтобы увидеть очередное чудо, или, как минимум, очередной фокус. Прямо от их островка через трясину пролегла ровная широкая тропинка, составленная из плотно подогнанных друг к другу кочек.

– Ур-ра! Мы спасены! – закричал Вася и бросил в воздух мысленный чепчик.

Повернувшись к товарищу, блаженный Басман радостно подмигнул.

– Я подозревал, что это не обычная девица, – высказал он своё мнение по поводу пропавшей красотки. – Значит, точно это была Болотная Царевна собственной персоной, двоюродная сестра Хозяйки Медной Горы и племянница Кудесницы леса Ванессы. Я слыхал про их семейку. Хозяйка горы горняков да геологов, на слабо постоянно проверяет, в шахтах завалы делает, а потом, превращаясь в ящерку, наблюдает как те себя ведут. Если не ноют, духом не падают, она их спасает, а ещё одаривает их самоцветами. Кудесница леса грибникам, да охотникам розыгрыши устраивает и тоже самых стойких из них отмечает в лучшую сторону ценными подарками. Видно Болотная Царевна, или, как её ещё величают, Царевна-Лягушка, знать тоже провокацию нам устроила, решила нас на слабо проверить, вот и заманила в западню. По всему получается выдержали мы её экзамен, коли отпускает она нас. Только самоцветов что-то не видно. Хотя я догадываюсь, какую награду она одному из нас преподнесла.

– У тебя одно на уме, не было ничего между нами, – не стал хвастать ночными амурными приключениями, Перебор, ибо не к лицу, теперь уже мужчине в более полном смысле этого слова, сплетничать об интимных отношениях с доверившей ему свою честь дамой, пускай и Болотной Царевной. Вместо этого богатырь, предложил поскорее убираться отсюда «по добру, по здорову».

– Точно! Надо уходить, пока Царевна не передумала или тропка не рассосалась, – спохватился, Басман. – Давай, Перебор-богатырь, дуй, как и раньше во главе нашего тандема, а я за тобой.

Окинув напоследок островок печальным взором, Перебор зашагал по тропе. Следом за ним, то и дело, оглядываясь назад, поспешил радостный Басман.

Пока наши герои одолевают последние болотные аршины, пяди и вершки, думаю, вам будет интересно узнать, почему их трясинная робинзонада вдруг так неожиданно благоплучно закончилась.

А ларчик-то совсем просто открывался – сама того не ожидая, втрескалась в богатыря Джейн-Алёнушка в нарушении всех инструкций и указаний, вот и не смогла его прикончить. И хотя, вы сами видели, проголодалась она за столько-то дней не на шутку, но сдержалась, лишь оставив смачный засос своему возлюбленному на долгую-долгую память. После этого созвала она сновавшую вокруг болотную нечисть и повелела им проложить короткий путь для людей к тверди земной. Хоть и недовольны были кикиморы таким исходом операции, но вслух протестовать не стали, выполнили её указ и с испорченным настроением расползлись по своим омутам горевать по улизнувшей добыче. Убедившись, что всё готово, Джейн обернулась в белую сову и покинула островок со спящими путниками, решив никогда не возвращаться к себе на родину по вполне понятным причинам.

Вот и попробуй после такого разбери, где любовь и смерть, добро и зло, что свято, что грешно, и где, и как всё это вместе вообще познать дано.

Ну, а пока мы с вами выясняли причины такой доброты «Болотной Царевны», наши путники, далее уже без малейших приключений достигли твёрдой земли и вошли под сени величественного елового-хвойного леса. На этом болотная эпопея горе-героев завершилась, практически без потерь, если не считать очередную потерю времени, из-за которой они могли и не успеть на битву. А всем известно, что, по международным правилам, опоздание противника на генеральное сражение засчитывается как техническое поражение и чревато дисквалификацией с театра военных действий.

Совсем скоро лорд Фосфор узнал (а у этого сущего демона практически во всех точках земного шара торчали длинные уши, можете не сомневаться), что его объект разработки – последний русский богатырь – целый и невредимый, в сопровождении своего советника, продолжил путь к логову дракона, за легендарным артефактом, а его лучший агент Джейн Блонд бесследно сгинула среди непроходимых болот.

 Ну что же, он, благородный Князь Тёмных Делишек, хотел как лучше, можно сказать из гуманных соображений думал угробить этих двух глупцов по-тихому, они же сами обошли его коварные ловушки, чтобы найти лютую смерть в пасти прожорливого огнедышащего дракона. Сами виноваты, пусть навсегда исчезнут в лабиринтах таинственной горы, а лорд умывает руки.

ГЛАВА 14. ОГНЕДЫШАЩАЯ

Итак, что мы имеем на настоящий момент? «Медные трубы» наши герои прошли, точнее трубки самогоноаппарата вывели из строя так, что восстановлению те не подлежат. Ставим галочку.

Далее. Из воды сухими вышли, вернее трясину форсировали, не нахлебавшись болотной жижи. И здесь плюсик отмечаем.

Осталось испытание огнём преодолеть, то бишь с огнедышащей тварью «стрелку забить» и там же на месте её, тварь огнедышащую, и забить. На спортивном жаргоне это означало, что 1/8 и 1/4 финала нашим героям уже покорились и теперь они в одном шаге от полуфинала. Это хороший расклад.

Ну что же, продолжим путь.

Даже не подозревая о прошедших стороной смертельных опасностях, которые, словно стрелы просвистели у виска, Перебор с Васей максимально возможным форсированным маршем преодолевали таёжные дебри, обрамлявшие Урай-гору, пушистым хвойным поясом верности.

Богатырь, ещё более молчаливый, чем прежде, брёл в авангарде, продираясь сквозь непроходимые сибирские «джунгли». Басман, с урчащим от голода животом (если проблему с питьём они разрешили, наткнувшись на лесной родник, то на еду Перебор отвлекаться не стал), ступал за товарищем, еле перебирая ноги и едва успевая уворачиваться от ветвей, так и норовивших хлестануть его по унылой физиономии. Примерно догадываясь, по какому поводу Перебор так хмур, Вася не лез к нему с жалобами и предложениями, по поводу привала и какого-нибудь перекуса, терпел, проявляя чудеса молчаливой выносливости.

А что вы хотите, первая любовь, она сродни первому похмелью, быстро не проходит и долго ещё вспоминается. Да-да, вам не показалось и это не опечатка, Перебор, тоже влюбился в «Алёнушку», ибо после того, что между ними произошло, это было не мудрено. Как честный человек Боря готов был, не раздумывая, предложить красной девице руку и сердце, а как это сделать даже не представлял, в виду отсутствия и «объекта». Оттого и шёл он без настроения, не зная, где его пассия, что с ней и почему она так некрасиво с ним поступила – исчезла, по-аглицки, не прощаясь (прощальный засос спящего, в зачёт не шёл).

– Боря, извини, но я схожу с дистанции, – прислонился к высоченной ёлке, вымотавшийся на нет, Басман. – Брось меня, дружище, а сам уходи.

Хмурый Перебор тоже остановился, чтобы пристыдить Васю, но, взглянув на измочаленного товарища, смягчился.

– Потерпи ещё немного друже. По всем признакам, скоро лес кончится, а судя по запахам дыма, где-то недалеко человеческое жилище. Скоро уже привал будет. Давай я подсоблю тебе.

Богатырь подошёл к Васе и, взяв его под локоть, повёл дальше, аккуратно раздвигая перед другом заросли папоротника и можжевельника.

Чутьё не подвело бывалого следопыта.

Вскоре они вышли на опушку леса. Их взору во всём своём суровом величии открылась легендарная Урай-гора, своими отрогами уходившая в сторону туманного горизонта. Её вершина была покрыта шапкой белых туч, а у подножия приютилась накрытая шкурами яранга – сборно-разборное жильё северных русичей-оленеводов.

– Вот мы и добрались, эхе-хей, – встряхнул Перебор совсем уже поникшего советника и, посадив Васю на плечо, направился к жилью.

Перебор с нахохлившимся Васей, смахивающий на этно-фольклорного пирата с попугаем, приблизившись к яранге, прокашлялся и громко поздоровался:

– Здравия желаю, люди добрые, и мир вашему дому!

А в ответ тишина.

– Боря, хватит таскать меня как бревно, поставь на ноги, – попросил богатыря Вася.

Вернувшись на землю, Басман обошёл ярангу и, найдя вход в жилище, постучался, как это ни странно со стороны выглядело, в завешенный полог.

– Живые есть? – спросил Вася, так и не дождавшись никакого ответа изнутри мобильной хижины. Подождав ещё немного, он взялся за конец полога и распахнул вход в ярангу.

– Какого чёрта! – внезапно раздался грозный голос изнутри жилища и Вася от неожиданности вернул полог в исходное положение.

– Там кто-то есть! – смекнул Басман, обратившись к Перебору. – Давай, Боря, лучше ты первым заходи.

Перебор Славный Малый, не стал себя долго уговаривать, отдёрнул в сторону тяжёлую шкуру, словно шторку на оконце, и, пригнувшись, протиснулся внутрь жилья. Так как выстрелов, звона разбитых бутылок о голову, звуков борьбы и предсмертных хрипов не последовало, Вася смело влез следом за товарищем.

Привыкнув к полумраку «дорогие гости» разглядели посреди помещения встречно щурящегося человека в каких-то кожаных лохмотьях, обвешанного разноцветными пёрышками, дощечками и ракушками. Длинная козлиная бородка и седые «гуцульские» усища говорили, что перед ними «не мальчик, но муж» и, причём «муж» довольно преклонного возраста.

– Да закройте вход, вредители! – совсем негостеприимно «поприветствовал» пришлых, хозяин жилища. Вася задёрнул полог, погрузив помещение в полумрак – единственным источником света оставалось отверстие в центре конуса непокрытое шкурами, видимо изначально так и задуманное.

– Чаво здесь потеряли? – обозрев нежданных гостей при более привычном освещении, поинтересовался хозяин целью их вторжения в частную собственность. – Я больше не шаманю. Уже две пятилетки на пенсии отмотал.

– Вы уж нас извините за такую бесцеремонность, – прижал руку к груди, Перебор. – Мы дракона ищем. Зашли спросить, не подскажите ли где его искать?

– И что-нибудь пожрать, пожалуйста, – смиренно сложил обе руки на груди, Басман.

Услышав причину, по которой пожаловали путники, шаман-пенсионер сбавил гонор и уже более-менее миролюбиво ответил:

– Значит к дракону пришли? За Пером Финиста? Это хорошо. То есть хорошо, что остались ещё смельчаки, но плохо, что именно в этом месте их становится всё меньше, и меньше, и меньше.

– Мил человек, есть что поесть? Не могу, реально с голодухи умираю, – буквально взмолился Вася, чувствуя как внутри его, гулко зарычали недовольные своей пустотой кишки.

– Я не мил человек, а Иван-шаман. Нынче, правда, с приставкой «экс», но, по старой памяти знакомые кличут без приставки, – сказал экс-шаман «без приставки».

– Очень приятно! А меня… – хотел представиться богатырь, но был неучтиво оборван шаманом.

– Не надо мне называть ваши имена. Мне плевать как вас зовут и откуда вы. Да и спится спокойнее, не зная кем, сегодня, поужинало чудовище, – Иван-шаман достал из лежавшего сбоку кожанного мешка кусок вяленого мяса и несколько головок лука. – А из еды только вот что могу предложить.

Он передал продукты обескураженным его откровениями гостям, которые, несмотря на посетившие их невесёлые мысли, дружно накинулись на незатейливую еду. Как разнилось это угощение с изыскаными яствами «Белоснежек» и высококалорийными продуктами «бабушки из дерева», но ничего вкуснее (после стольких-то дней оздоровительного голодания), казалось нашим героям, поглощать до этого не приводилось.

– Ешьте, ешьте, на здоровье, дракон обожает шашлыки с лучком, – сказал шаман, дивясь аппетиту прожорливых гостей.

От такого «пожелания» у Васи очередной, весьма приличный и плохо пережёванный, кусок мяса (с луком!) встал сухим комом в горле, тем самым, перекрыв доступ воздуха внутрь организма. Перебор поспешил на помощь закашлявшемуся другу, слегка (чтобы не сломать позвоночник) хлопнув того по спине. Смертоносный кусок вылетел из Васи как ядро из мортиры.

– Ну и шуточки у вас, папаша, – утерев выступившие слёзы, сказал Вася. – Так ведь и окочуриться недолго. Кстати, спасибо, Перебор за ювелирную работу – что не дал задохнуться и не сломал хребет своей кувалдой.

– Всегда, пожалуйста, – с набитым ртом ответил богатырь. – Обращайся в любое время.

Иван-шаман уже составил для себя психологические портреты гостей, которые показался ему если не симпатичными, то, довольно забавными.

– Вижу, хорошие вы ребята, – сказал шаман, почти без иронии. – Вот, особенно ты, бледнолицый розовощекий здоровяк. Твой же смуглокожий дружок, по лицу вижу, тот ещё жук, хотя тоже личность в целом положительная, – собравшийся было возмутиться, Басман, услышав последние слова шамана, согласно кивнул, – и то, что пришли вы без оружия, без лат и доспехов, говорит о том, что вы воины неординарные и проницательные. Ведь практически никто не знает, что у дракона сильная аллергия на железную руду и поделки из неё, что в купе с его-то нечеловеческим чутьём ко всему железосодержащему и крутым нравом, не оставляет никаких шансов подобраться к нему незаметно.

– Вы так говорите, словно знакомы с драконом, – закончив жевать, и выковыряв кусок застрявшего в зубах мяса, обратился Перебор к шаману.

– Знакомы, слишком громко сказано. Так, слышал когда-то, кое-что о нём, кое от кого, – туманно намекнул шаман, не преминув всё же приподнять завесу «тумана». – От древних предков, из уст в уста, передаётся некоторая информация под грифом «совершенно секретно», поэтому большего о нём ничего сказать не могу.

– А показать, где его логово, можете? – спросил богатырь, которого особо не интересовали подробности под каким-то там грифом.

– Так я для этого сюда и приставлен. Проводником к Пещи-Ра, по-русски говоря, к пещере дракона. Завтра на рассвете отведу.

Более «мелочный» Басман, решил уточнить некоторые детали.

– А, позвольте узнать, уважаемый Иван-шаман, нет ли среди параграфов ваших грифов, пунктика как справиться с этим огнеопасным змеем.

– Чего нет, того нет, – развёл руками шаман-проводник. – Ходили сплетни, на уровне слухов, ежели острозаточенным липовым бревном его сердце проткнуть, то якобы дракон перестанет дышать не только огнём, но и вообще. Надо только промеж броневых пластин ему засадить. Но, подчёркиваю, правда али кривда, не знаю, конкретно говорить не буду. Возможно всё это сплошная «липа».

– Может, речь шла всё-таки об осине? – попытался поправить шамана Вася.

– Осина, однако, дерево супротив вурдалаков применяемое, – показал свои познания средств уничтожения нечисти, шаман. – Ясень, говорят, против, хмырей, шнырей и упырей, хорошо помогает, а Липа, вроде бы, на драконов летальным образом действует.

– А что, идея интересная, – оценил «сплетни, на уровне слухов» Перебор. – Топора не найдётся?

– Найдём, однако, коли надо, – догадался шаман, «однако» зачем инструмент здоровяку. Порывшись в углу и нащупав необходимый плотницкий инвентарь, он протянул топор здоровяку. – Действительно, хоть что-то. Не с голыми же руками идти на битву с чудовищем, – добавил шаман и не удержался «сарказнул», – заодно и зубочистку ему отнесёте.

– Папаша! – с укором посмотрел на шутника-шамана и так не блещущий отвагой Басман. – Будьте добры, оставьте ваш циничный чёрный юмор.

– Поводишь с моё воинов на убой, – вздохнул шаман, – И не таким циником станешь. Другой бы на моём месте просто спился, а я, однако, ещё шутю с вами, потенциальными жмуриками.

– Ладно, вы тут сами пообщайтесь, а я пошёл в лес за липкой, – поднялся Перебор и, заткнув топор за пояс, вышел из помещения, где сразу стало очень просторно.

– Слышь, смуглый, – обратился шаман к Васе, кивнув вслед ушедшему богатырю. – Насколько я понимаю, этот вышибала будет с драконом разборки чинить. А ты чего за ним увязался? Или этот громила тебя в качестве приманки хочет использовать?

– Долгая история, папаша, – не стал делиться Басман, каким боком он замешан в этой истории.

– Кроме шуток, тебя дракон в два счёта соплёй перешибёт, – вполне серьёзно произнёс Иван-шаман. – Причём в буквальном смысле. Бежать тебе надо.

– Спасибо, обойдусь без ваших советов.

– Тебе, конечно, виднее, – не стал настаивать, шаман. – Только помни, жизнь одна и прожить её надо так, чтобы в самом расцвете сил не было мучительно больно…

– Давайте, тему сменим, папаша, – перебил Вася шамана. – Ты, лучше скажи, далеко ли до логова?

– Полдня пути отсюда, с учётом перерыва на второй завтрак, – сказал шаман. – Относительно недалеко, но высоко в горы забираться надо.

– А сам ты видел дракона?

– А то! Однажды увидел. Запомнил на всю жизнь. Обычно он из своей пещеры наружу не вылезает, стережёт своё сокровище. Поэтому снаружи, гора считается относительно безопасной. Однажды, лет эдак «надцать» назад, я возвращался через перевал от кума. Время не рассчитал, пришлось в горах заночевать. В темноте особо ведь по горам не полазишь. Значит, как сейчас помню: прилёг я на небольшой террасе на перевале, лежу, любуюсь полной луной, такого завораживающе кровавого цвета. Небосвод весь звёздами усыпан. Загляделся я на такую красотищу! О судьбе человечества задумался: откуда мы и куда катимся. Ну, знаешь, нахлынуло. Вдруг слышу откуда-то сбоку хрип еле слышный, да с присвистом. Оглянулся посмотреть, что за дела и обмер. Совсем недалеко от моего пристанища, на краю расщелины сидит он – хранитель древнего артефакта – пост свой покинул, и тоже на звёздное небо любуется, и вздыхает так тоскливо, почти по-человечески. А страшный какой на вид, ни в сказке сказать, ни пером описать. Весь такой из себя, бр-р-р. Из ноздрей с присвистом дымок струится, а из пасти зубастой языки пламени с каждым вздохом вылетают. Страшный, но красивый, зараза. Я на своём месте лежу, со страху не двигаюсь и тут икнулось мне. Всё, думаю, сейчас он мной подкрепится. А он медленно повернул голову в мою сторону, посмотрел внимательно, кивнул так, мол не трусь, крылья расправил и сорвался в расщелину, только его и видели. Я манатки свои собрал, ноги в руки и дёру оттуда. Вдруг дракон ещё передумает и вернётся за «ужином». Я сам не бежал – летел так, что и не заметил, как у себя в яранге оказался. С той поры ночью в горы ни ногой. Не знаю, почему он меня не тронул, может сытый был или после шести вечера не ест, а может оттого что безоружным я был. Короче, зрелище впечатляющее, но не для беременных и слабонервных.

Шаман замолчал, играя желваками. Переживал видно в своей памяти ту необыкновенную ночь.

– А каков дракон по размерам? – не прочувствовал драматической глубины рассказа, прагматик Басман.

– Чего? – не расслышал вопроса, ушедший в воспоминания шаман.

– Я спрашиваю, какой он по величине? Здоровый? – громко повторил Вася свой вопрос.

– Да не ори так, не глухой, – поморщился Иван-шаман. – А по величине он будет с лося.

– С лося? – не поверил ушам блаженный, такого-то супостата Перебор мигом в бараний рог скрутит.

– Да с лося, однако, – сказал шаман. – Только такого лося, который больше среднестатистического раз в двадцать. Громадина такая, мама не горюй. Так что вам его мало не покажется.

Лицо Басмана с ярко выраженным на нём вотумом недоверия, вновь обрело унылые черты.

Снаружи послышался шум. То не лягушонка в коробчонке пожаловала, а богатырь вернулся из тайги. Шаман и Басман выползли на улицу поглядеть, что за колышек он там приволок.

– Такое сойдёт? – сбросил Перебор с плеча на землю бревно длиной в две маховые сажени и толщиной с пол-локтя. Одна сторона бревна была обтёсана так ювелирно, что, Вася, проверяя заточенность оружия возмездия, коснувшись острия, уколол палец до крови.

– Однако, хорошая работа! – похвалил шаман богатыря, с усмешкой поглядывая, как Басман приложился пораненным пальцем к губам. – Молодец, однако, качок!

К слову сказать, шаман вообще впервые в жизни отозвался о ком-то из «рыцарей» положительно, считая всех прибывавших на драку с драконом вояк, безбашенными самодурами. Этот, «свеженький», хоть и мало походил на тех грозных боевиков, увешанных с ног до головы мечами-копьями (а некоторые индивидуумы вооружённые и до зубов, включительно), но в нём было что-то такое, что заставляло его если не уважать, то, по крайней мере, не презирать. Никакого высокомерия и чванства, присущих его, так называемым «коллегам по цеху». Простой такой, из тех к которым «люди тянутся».

– Уже смеркается, давайте устраиваться на боковую, – добавил шаман и поглядел на укутывающуюся на ночь в пушистый туман Урай-гору. – Завтра у вас непростой день, если не сказать последний. Идёмте в мои покои. Если сможете поспите хоть чуток.

Окончательно испортив «раненому» Васе настроение, Иван-шаман вернулся в ярангу. За ним туда залез Перебор. Басман, посмотрел сначала на зловещие утёсы великой горы, затем перевёл взгляд на небо, где уже загорелись первые бледные звёздочки, и сомнительно покачав головой (знал что в такой напряжённой психологической обстановке ему не уснуть), влез в ярангу следом за товарищем. Спустя несколько минут, из яранги донёсся дружный стереохрап. Создавалось впечатление, что там заночевало как минимум три богатыря. Однако, заглянув туда, мы бы с вами обнаружили только храпевшего Перебора и перекрывавшего его своим храпом на две октавы, Басмана. Третий «богатырь» – Иван-шаман – который так и не смог перебороть своим желанием уснуть помеху в виде звукового сопровождения, с угрюмо-каменным лицом «наслаждался» чарующими звуками храповой симфонии (или симфонической какофонии, кому как угодно) своих «дорогих» гостей.

На удивление солнечное утро, не поменяло картины «маслом». Шаман с красными глазами, сидел в позе увядшего лотоса, его «гости» перекрывая друг друга, заходились в «предсмертном», по мнению шамана, храпе. Со стороны складывалось впечатление, что человек, всю ночь переживал за наших героев.

– Покемарили чуток, и будет, – с мрачной иронией начал расталкивать «смертников» шаман. – Утро красит красным цветом, стены древнего хребта.

Перебор поднялся с первыми толчками и, проврно выскочив на свежий утренний воздух стал разминаться, как и полагается богатырям, перед завтраком и последующей битвой. Любивший понежиться в постели (пускай и из жёстких «пахучих» шкур) Вася, в ответ на призыв шамана к подъёму, только пробормотал что-то нечленораздельное и, засучив ногами, зарылся поглубже в шкуры. Наконец, с пятой шаманской попытки, блаженный продрал глаза и, вспомнив, где они и почему, расстроено фыркнул.

– Фу, блин, значит это не дурной сон, – проворчал Вася и полез наружу, в поисках ускользающей истины и ближайших кустов.

Позавтракав, чем бог послал, точнее что бог передал им через шамана, наши герои в сопровождении, разрывавшего себе рот зеванием, Ивана, выступили в «последний путь» (так чёрный юморист, шаман, обозвал их маршрут в горы).

Впереди сонным проводником ковылял шаман. За ним тащил бревно Перебор. Басман, по ранее отработанному варианту, замыкал их молчаливое шествие в арьергарде. Горная тропинка, словно норовя скрыться от людей, вилась из стороны в сторону, то, огибая стоявшие на пути каменные глыбы, то, прячась в разросшихся зарослях альпийских кустарников. И если бы не шаман, знавший этот путь как свои пять пальцев  с нестриженными ногтями, богатырю и его советнику ни за что бы не получилось добраться до пункта назначения. А так всё прошло гладко, без плутания и эксцессов.

Солнце едва перевалило за полдень, когда отряд альпинистов-любителей уже достиг пещеры, в которой огнедышащий монстр круглосуточно охранял древний артефакт. Вход в пещеру ничем особенным не отличался от сотен таких же таинственных пещер по всему белу свету – терраса, карниз со свисавшими с него стеблями высокогорного хмеля, прикрывающими вход – разве только размерами. Высота пещеры от пола до свода составляла где-то три-четыре человеческих роста, что красноречиво указывало, какой величины мог быть обитатель древней штольни.

– Вот логово лютого зверя, – шёпотом сказал шаман. – Там же и Златое Перо Финиста, схороненное от глаз человеческих.

– Это точно то самое место? – тоже шёпотом спросил Вася, всё ещё надеясь на то, что они всё-таки не туда попали.

– Обижаешь, – уязвлено дёрнул плечами, шаман. – Я его с закрытыми глазами найду. Скольких безмозглых витязей сюда на убой приводил.

– Ну, тогда ладно, – примирительно похлопал Вася шамана по плечу.

– Что же спасибо, за экскурсию, – протянул левую руку Ивану Перебор, правой он держал заточенное бревно на плече. – Дальше мы сами.

– Да, да, дальше давайте сами, самураи доморощенные – пожал руку богатырю шаман и подмигнул Басману. – А мне пора убираться отседова по добру, по здорову.

Ещё раз, махнув рукой воякам на прощанье, шаман начал ускоренный спуск. Богатырь глянув ему в след, закинул бревно на террасу перед входом в пещеру и, подтянувшись, взобрался на карниз. Взяв бревно на изготовку к бою, Перебор встал напротив входа, широко расставив ноги, и набрал в свою богатырскую грудь несколько галонов чистого горного воздуха.

– Выходи на битву смертную рептилия огнедышащая, - без маломальской разведки, без подготовки, и что немаловажно, без рекогносцировки, то есть в лучших традициях русского былинного жанра задиристо прокричал в пещеру Перебор.

Несколько камней, сорвавшись от его мощного крика со своего вековечного места, с грохотом скатились вниз со склонов.

– Эй, ты что сдурел?! – вынырнул из зарослей шаман, вернувшийся на богатырские вопли. – В горах, однако, категорически нельзя орать: запросто можно, однако, лавину или камнепад спровоцировать. Да и дракона таким методом, однако, не выманишь. Пещера глубокая, он тебя при всём желании отсюда не услышит. Нужно внутрь идти. Внутрь.

Для пущей наглядности шаман потыкал пальцем в сторону темневший среди зарослей вход в пещеру.

– Раньше нельзя было сказать, – уже в полголоса проворчал Перебор и, раздвинув своим «суперкопьём» заросли у входа, без страха, но с упрёком в адрес шамана, проник в пещеру.

Басман, на которого перспектива прогуляться по тоннелю, обжитому непобедимым чудовищем, произвела более удручающее воздействие, немного помялся, но, пересилив свою сиюминутную (а если быть более правдивым и откровенным, то уже многочасовую) слабость, зашёл в пещеру, следом за бесстрашным товарищем. Чем чёрт не шутит, вдруг там его совет богатырю очень-очень понадобится.

Проводив его взглядом, шаман снова поспешил вниз, подальше от намечавшегося вскоре очередного драконовского фуршета с дымком.

Тоннель, по которому устремились «расхитители гробниц» по большому счёту был не низок, как говорят бывалые сказочники, не высок, был не узок, не широк, но такой что пара-тройка всадников в полном боевом обмундировании и снаряжении, не сталкиваясь, могли по нему двигаться бок о бок. Так что двоим «пешим по конному» и вовсе в нём раздольно было маршировать. Единственный недостаток – света пока не было видно в конце тоннеля и уже (если смотреть назад) его не стало видно и в начале. Это означало, что наши герои продвинулись достаточно глубоко в недры легендарной Урай-горы и с минуты на минуты должны были уже нарваться на какую-нибудь неприятность.

– Слышь, Боря, – остановился Басман и жалобным шёпотом, чтобы преждевременно не привлечь внимания огнедышащего ящера, обратился к богатырю, державшему гигантскую «заточку» на изготовку к бою. – Может ну его, этого дракона с его Пером, пускай живёт животина. Пока грех на душу не взяли, давай вернёмся?

– Да ты чего, сдрейфил? – тоже прошептал в ответ Перебор, но в его шёпоте звучали стальные нотки. – Это наш шанс стопроцентно одолеть лютого ворога, а мне ещё надо и за отца поквитаться кое с кем.

Из туманного намёка удалого храбреца, Вася окончательно сделал вывод, точнее два: первый – что Перебора не отговорить от задуманного даже непосредственно перед лицом смертельной опасности, второй – что от дракона тот просто так не отстанет. В который раз тяжко вздохнув, Басман, продолжил путь за своим товарищем.

Долго ли, коротко ли, шли по подземелью два товарища (скорее всего долго), но спустя некоторое время они наткнулись на развилку. От основного тоннеля, так сказать главной дороги, в его стенах ответвлялись меньшие подземные ходы, причём значительно меньшие. В них уже нельзя было въехать не только на богатырском коне, а даже и на хромом козле. Узкий проход для одиночного человека, а если для такого «одиночного» как Перебор-богатырь, то только бочком и втянув голову в плечи. Короче говоря, не проход, в нормальном смысле этого слова, а какая-то лазейка. А понятие «лазейка» для настоящих богатырей вещь недопустимая, отчего Славный Малый и не удостоил своим вниманием эту развилку. Зато более проницательный в этом плане Басман, сразу смекнул, что это «жу-жу» не спроста.

– Боря стой! – скомандовал шёпотом Вася. Богатырь остановился и повернулся к своему советнику. – Тебе не кажется что это потайные ходы?

– Нет, не кажется.

– А зря! – ухмыльнулся Басман и выдвинул свою версию возможного развития событий. – Слушай сюда. Это основной тоннель, – развёл Вася руки в стороны,  – по которому, испокон веков, соискатели артефакта на своих боевых конях устремлялись в самое логово дракона на верную гибель. И, видимо никому из них в голову не приходило, спешиться и втихаря узнать, что здесь да как, разведать пути для отступления, – увидев, как богатырь при этом слове поморщился, Вася мигом поправился, – я имею в виду манёвра или где засаду устроить. Кидались, глупцы, наобум. Как же, они же рыцари, богатыри там, им типа не положено…

– Ближе к делу, – перебил советника Перебор, посчитавший, что блаженный просто заговаривает ему зубы.

– Так вот, давай не будем дилетантами, а проверим, куда ведут эти узкие ходы. Они могут сослужить нам добрую службу.

На самом деле, Вася уже почти решил, что если их план накроется, и Перебор не переборет дракона, то они (ну в крайнем случае, только он) смогут спрятаться от огромного чудовища в этих проходах, куда оно не сможет протиснуться. Теперь оставалось посмотреть, насколько глубоко уходят эти проходы и куда вообще выходят, ибо дракон мог даже не проникая внутрь, достать возмутителей спокойствия своим горячим дыханием и испепелить их в том случае если они тупо окажутся в тупике. Естественно, пока Перебору говорить о его не совсем геройских мыслях не стоило, но и лезть туда одному было как-то боязно.

– Я так понял, ты хочешь проверить куда ведут эти ходы? – словно прочитал мысли Басмана, богатырь.

– Да! – не стал тот юлить, а просто попытался объяснить немного другими словами. – Пойми, Боря, военная наука давно продвинулась вперёд. Сейчас уже не модно сломя голову, с дубиной бросаться на врага, – они оба посмотрели на бревно в богатырских руках, – Опытные богатыри на основе проведённых наблюдений и анализа всех составляющих, таких как место, время, свои силы и средства, силы и средства противника, метеоусловия, время года и т.д., разрабатывают разные варианты действий, для более оптималь…

– Ладно, уговорил, – оборвал Перебор своего советника на полуслове, уж больно непонятно тот выражался. – Давай глянем, что там. Время ещё терпит.

– Я первым пойду, – показал в этот раз свою кое-какую смелость Басман, но на всякий случай предупредил. – Только, чур не отставать.

– Иди-иди уже, – улыбнулся Перебор.

Вася юркнул в боковой проём. Перебор, кряхтя, полез за ним, таща за собой убийственное бревно.

Шагов через тридцать, Вася споткнулся о ступеньки, уходившие вверх и, предупредив о каменной лестнице ворчавшего за спиной Перебора, начал взбираться по ступеням. Судя по звукам, за спиной Басмана, пыхтевший как самовар богатырь, особо не отставал от него и на этом этапе пути.

Когда ступеньки закончились, Вася на ощупь определил поворот, затем ещё один и, предупреждая богатыря о хитросплетениях труднопроходимого коридора, после очередного поворота… внезапно оказался на широкой террасе. Перед его взором раскинулась во всём своём мрачном великолепии Пещь-Ра, в простонародье пещера. Мгновенно сориентировавшись, Вася присел на корточки, и, вышедший из прохода Перебор, чуть не кувыркнулся через товарища, споткнувшись, но удержавшись на ногах.

– Ложись! – потянул Вася богатыря за рукав.

Перебор не стал противиться, опустился на одно колено и, положив уже порядком поднадоевшее ему бревно рядом, осмотрелся. А посмотреть здесь было на что.

Пещь-Ра представляла собой огромное куполообразное помещение, выдолбленное в центре легендарной Урай-горы. В середине пещеры находился широкий колодец, окружённый каменными глыбами, в котором клокотала раскалённая лава. Благодаря именно бурлившей лаве на стенах пещеры играли кровавые блики, освещая своим тусклым светом зловещее пристанище грозного дракона. Возле стен по кругу стояло несколько каменных истуканов, а на куполе пещеры были выбиты созвездия, символы земных стихий и свастичные символы. По всему было видно, что эта пещера некогда была древним-предревним капищем древних-предревних жрецов-гоев, а то место где находились в данный момент богатырь с блаженным, видимо было неким если не алтарём, то, наверняка, чем-то вроде «капитанского мостика», у тех, древних.  

– Знать где-то здесь схоронено Златое Перо Финиста, – восхищённый увиденным, прошептал Перебор.

– Значит и дракон где-то поблизости, – не проникся торжественной картиной, Басман, обшаривая озабоченным взглядом пещеру и примыкающие к ней входы тоннелей. – Кстати, интересно, где он?

Перебор не знал, что и сказать на это, зато кто-то невидимый, словно отвечая на поставленный вопрос, громогласно зевнул, так что эхо раскатисто прокатилось по пещере и стихло в дальних переходах тоннелей.

Замершие товарищи с расширенными глазами (у одного от возбуждения в предчувствии скорой битвы, а у другого от тихого ужаса) посмотрели друг на друга. Затем Басман, как можно аккуратней, чтобы не скрипнуть глазными яблоками, перевёл свой взгляд вниз. Перебор в ответ легонько кивнул, давая понять, что он тоже догадался, что звук из огромной зевающей пасти доносился откуда-то из-под их «тайной ложи». Встав на четвереньки, друзья неспешным черепашьим темпом подкрались к краю террасы и осторожно заглянули за выступ.

Перебор не зря обладал мгновенной реакций, вовремя прикрыл рот Басману рукой, и непроизвольный вскрик последнего последовавший тоже в качестве своеобразной реакции на увиденного монстра, застрял в его мигом пересохшей глотке.

– Тс-с-с! – приложил богатырь палец свободной руки к губам.

Вася показал глазами, что понимает всю серьёзность ситуации и больше так делать не будет, ну, по крайней мере, постарается.

Доверчивый Перебор отпустил лицо Васи из своей цепкой ручищи, ещё раз приложив палец к губам заглянул за выступ. Блаженный последовал его примеру.

 Прямо под их наблюдательным пунктом находилось гнездо дракона, в котором мирно похрапывал огромный свирепого вида монстр. Увиденное поразило наших героев ещё сильнее, чем вид пещеры, поэтому считаю необходимым остановится на описании дракона и его гнезда более детально.

Ну, во-первых, естественно, дракон.

Если бы страж пещеры не был так страшен в своем грозном великолепии, его можно было бы назвать даже красавчиком. Под защитной бронебойной чешуёй кроваво-алого цвета бугрились мощные мускулы, перекатывавшиеся при каждом движении тренированного тела упругими волнами. Передние и задние лапы оканчивались длинными загнутыми на орлиный манер когтями. Перепончатые крылья были сложены между лопаток и тянулись вдоль всего драконьего хребта до скрученного у задних лап хвоста, который оканчивался тяжёлым набалдашником костяного шипованного нароста.  Длинная как у аллигатора пасть была утыкана острыми, словно керамические ножи, зубами. Грудь и брюшину монстра защищали толстые костяные пластины, которые можно было пробить разве что тараном, и то не с первого раза. Ничего не скажешь, хорош был монстр.

Теперь о его гнезде замолвим словечко.

Если говорить на сказочном жаргоне то можно особо не заморачиваться а применительно к данному конкретному случаю сказать, что: гнездо то «не простое», а гнездо то «золотое», а ещё там изумруды, аметисты и рубины, и само-собой алмазы (самоцветов два КамАЗа!), и ещё там до фига было кучек жемчуга, там же ворох ассигнаций из заморских дальних стран.

 Но так-как до самой сказки мы ещё не добрались, то выразим содержимое гнездового «стройматериала» сухим языком цифр. Как мы уже с вами догадались драконья лежанка была организована сплошь из несметных сокровищ. Даже на вскидку, без взвешивания, её суммарный золотовалютный резерв тянул примерно на два с половиной клада хана Чингиза, три целых пять десятых сокровищ легендарного дона Галеона, и двойную порцию запасов золота Маккены вместе взятых (прошу не путать богача Маккену с убогим седым рыцарем Маккейном, который копил только злобу на Русь, но при любом удобном случае сразу сдавался в плен кому попало, и подолгу сиживал в зиндане). Пардон, отвлёкся! И все эти несметные богатства, извиняюсь за выражение, мёртвым грузом покоились у дракона под хвостом (хотя, между нами мальчиками, золоту, а особенно неподкреплённым им заморским доллариям там было самое место).

– Олигарх, хренов! – случайно вырвалось негодование из казалось бы крепко сомкнутых уст блаженного, в адрес дракона.

На посторонний, пусть и еле слышный звук, дракон с его нечеловечески чутким слухом, незамедлил отреагировать. Открыв глаза он поднял голову и осмотрелся, затем принюхался, но, видимо, ничего худого не заподозрив, зевнул и положив голову на сложенные крестом лапы, вновь погрузился в дрёму.

– Чего орёшь как дурак?! – прошептал Перебор невыдержанному товарищу. – Спугнёшь рептилию, потом ищи-свищи его по этим тоннелям, или того хуже.

Взмокший от напряжения Басман не стал оправдываться. Казалось он даже не слышал, о чём толковал ему Перебор.

– Это же сколько добра тут, – только и промолвил блаженный Вася, разглядывая горящими глазёнками груды драгоценностей, на которых дрых дракон. – На него же можно всю землю… с потрохами… – продолжил излагать вслух он свои мысли, – жаль, что мертвецам он уже не понадобится. Можно было нехило загудеть.

Поняв по глазам Басмана, что у того приступ «золотой лихорадки», Перебор оттащил его от края террасы. Как только куча золота исчезла из Васиного поля зрения, лихорадочный огонь в его глазах почти сразу погас.

(Дальше диалог продолжался в шепотном режиме)

– Ты куда собрался? – спросил Вася у поднявшего бревно возмездия богатыря.

– Будь тут, – деловито бросил через плечо Перебор, направляясь к выходу с террасы, чтобы спуститься вниз. – Я пошёл с драконом силушкой богатырской меряться.

– Погоди Боря! – бесшумной кошкой метнулся к товарищу Басман и загородил тому выход. – На верную гибель идёшь. Пропадёшь почём зря.

– Чему быть, того не миновать, – не смутился фатальным речам советника богатырь, не такой он был человек чтобы останавливаться на полпути, пусть даже на полпути к смерти.

– Да я не о том, – отмахнулся Басман. – Я как советник просто хотел тебе дельный совет дать, как лютого ворога одолеть.

– Ах вот ты о чём! – обрадовался богатырь, он то думал что Вася опять причитать начнёт по поводу отмены заключительного этапа операции, а тот просто подсказать хочет.   – Говори!

– Предлагаю ударить по противнику с воздуха, как все грамотные агрессоры нынче делают, – озвучил идею Басман.

– Не понял, как это?

– Проще простого. В лобовую атаку тебе соваться не стоит, у него броня крепка, а пасть и лапы быстры. Даже подойти к нему не получится. Испепелит. Не испепелит, то зашибёт к чёртовой бабушке своей лапищей. Зато я, кажись, заприметил где у него слабое место, незащищённое бронёй. Оно аккурат промежду крыл и лопаток у дракона. Ежели туда вогнать ему твой кол липовый, то при хорошем броске можно и до сердца достать. Он ведь как раз под нами спит, ни о чём не догадывается. Метни отсюда свой «снаряд», а если даже не попадёшь или там только ранишь, можно будет спокойно смотаться отсель. Ну не стратег ли я?

Вася расплылся в улыбке. Шутка ли, такой план, практически в режиме «онлайн» придумал и коротко пояснил исполнителю.

– Это как-то не по-богатырски, – с сомнением отнёсся к идее советника Перебор. – Исподтишка, да без прямого контакта. Мы же не аглицкие жентле… прости господи, …мены.

– Главное, результат, – не оставлял Вася попыток склонить товарища к принятию своего замысла боевых действий. – Хорошо, пойдёшь ты «по-богатырски», подерёшься «по-богатырски», погибнешь «по-богатырски», кому от этого твоего «богатырского» жеста проку будет. Правильно, врагу! А если сделаешь как я говорю, да, по твоему идеалистическому мировоззрению, не «по-богатырски»: завалишь дракона, отомстишь за отца, раздобудешь Перо Финиста, постоишь за землю русскую. Думаешь тебя кто-нибудь будет осуждать за то как ты справился с задачей? Да о тебе легенды слагать станут. А в них столько будет вариантов твоей победы и над драконом, и над захватчиками, сам зачитываться будешь и удивляться своим подвигам «БО-ГА-ТЫР-СКИМ».

– Ну, не знаю, – совсем уж неуверенно прошептал Перебор.

Видя, что «бастион богатырской доблести» вот-вот падёт, Басман нанёс ещё один сокрушительный удар.

– Ну, Боря, Славный ты наш Малый, если тебе уж так неймётся, можешь сам пронзить врага. Спрыгни на спину и пырни дракона промеж лопаток. Так, кстати будет даже надёжней.

Хоть и не по нутру пришлось предложение военного советника богатырю, но Васины доводы показались ему убедительными.

– Ладно, уговорил, – шепнул Перебор и вернулся к краю выступа.

Вася остановился рядом и сжав руку в кулак приложил его к груди, показывая тем самым богатырю, что он с ним всей душой, и будет «болеть» за него всем сердцем.

Богатырь обхватил кол двумя руками и поднял его над головой.

– Первый пошёл! – скомандовал Перебор сам себе и бесстрашно спрыгнул вниз, на сладко посапывавшего дракона.

С замиранием сердца Вася следил за смертельным броском товарища, даже не замечая сверкавшие внизу груды злато-сребро-самоцветов. А богатырь словно в замедленной съёмке опускался на свою жертву метя ей колом в незащищённую точку промежду лопаток. Казалось само, его величество время замедлило свой бесконечный ход, чтобы не пропустить не одной детали в назревавшем «моменте истины». Но, несмотря на это, полёт богатыря не мог продолжаться вечно. И когда, всем (и Васе, и богатырю, и его величеству времени, тоже) показалось, что уже всё получилось, что вот-вот тело монстра начнёт корчится в предсмертных конвульсиях, произошло… МЧС. Кто ничего ещё не понял, расшифровываю аббревиатуру по буквам: М - мега, Ч – чрезвычайная, С - ситуация.

Хитрый дракон, мгновенье назад ещё мирно почивавший на золотых слитках, аки на лаврах, очень даже проворно для своей комплекции перевернулся на спину, наотмашь ударив подлетевшего к этому времени богатыря. Учуял, значит, подвох, чертеняка.

От хлёсткого удара многотонного чудовища богатырь отлетел в сторону на несколько саженей, пока не встретился с каменной стеной пещеры и не упал лицом в «презренный металл». Удар лапой, и последовавший за ним удар об стену, были настолько сильными, что любой из них для обычного среднестатистического человека уже являлся, как пишут следопыты, в своих следопыточных застенках, несовместимым с жизнью.

Однако для богатыря Перебора жизненный путь на этом ещё не оборвался. Он даже сознание не потерял, хотя чего греха таить, боевое оружие из рук выпустил, то бишь бревно своё потерял.

Допустив уже в первом раунде такую оплошность, богатырь не сдрейфил. Встав на слегка дрожавшие, после разновекторного полёта, ноги, он с небывалой доселе ненавистью и презрением посмотрел на кружившего напротив него дракона. Такой, обычно взгляд у загнанных в угол волков, раненых тигров, голодных львов и студентов. Короче говоря, первобытная звериная ярость вновь стала овладевать сознанием богатыря, как тогда в трактире, только сейчас на трезвую, хоть и немного контуженную, голову. И если дракон промедлит и не дыхнёт на Перебора, своим испепеляющим перегаром, сию же минуту, то неизвестно как всё обернётся и как ещё (а главное чьи) кости лягут.

Кажись, догадавшись о чём-то, дракон остановился напротив богатыря и, набрав в свои огнеупорные лёгкие воздушной смеси… выдал басом на вполне сносном «великом и могучем»:

– Да! Видать перевелись богатыри на Руси, коли со спины, да ко спящему, по разбойничьи подкрадываться уже удумали, – моментально определил «по одёжке» этническую принадлежность пришельца. – Эх где вы, где вы гусары, корнеты…

Перебор ещё от удара полностью не отошёл, а тут такое! Дракон по человечески шпарит, да ещё и без акцента! Ещё и стыдит, мерзавец огнедышащий, и ведь поделом стыдит. Вся ярость из него мигом испарилась, оставив место недоразумению.

– За златом-серебром пришёл, за самоцветами эксклюзивными, али за бумажками зелёными? – продолжал дракон. – То же мне богатырь, в спину метит. Тьфу, как-то противно даже!

Перебор еле сдержался чтобы не начать оправдываться перед разумной рептилией, что, мол это его надоумили, а на самом деле он не такой ушлый, но вовремя спохватился. Этого ещё не хватало!

– А с вашим братом-супостатом так и надо! – отирая рукой кровь с разбитой губы (всего лишь разбитой губы!) уже в полный голос ответил Перебор, действительно, чего теперь шептаться. – А твоих камешков и золотишка мне подавно не надо. Обойдусь. Я по двум причинам здесь. Первая: мне нужно Перо Финиста, чтобы за землю русскую заступиться.

– Хорошо! Что ещё? – с неприкрытой иронией поинтересовался дракон второй причиной.

– За отца своего с тебя спросить, по всей строгости закона богатырского.

– Кровная месть?! Пережитки обычаев горных троллей, – с хитрым прищуром, усмехнулся ящер. – Что-то я не припомню никого из их племени у себя в гостях, да и сам ты на гоблина не больно смахиваешь, если только физическими параметрами и подлыми способами ведения боя.

– Ну почему сразу гоблин, – в тон дракону ответил Перебор, прикидывая, сможет или нет допрыгнуть до своего деревянного оружия. – Я русич, и отец мой, богатырь русский, много лет назад сюда отправился за Пером Финиста. А величали его Егорий. Егорий Орденоносец! Он же Гога, он же Гоша, он же Жора. Которого ты погубил!

– Что-о!!! Что ты сказал?! – ошарашено протянул дракон, но получить ответ на свой вопрос не успел, потому что получил кое-что другое.

Сверху с огромным булыжником в руках (и откуда только силы, а главное храбрость, взялись), как снег на голову дракона спрыгнул Вася, попав тому увесистым камнем прямёхонько промежду глаз. Перебор, даже меньше дракона ожидавший такого, не побоюсь этого слова, подвига, от товарища, даже рот раскрыл от удивления.

Я прошу прощения, что в такой острый момент отвлекаю вас, дорогой читатель, от происходящего в пещере, но я просто обязан кое-что уточнить и сделать заявление.

Дело в том что, возможно это первый случай в истории литературы, когда даже автор произведения, в нашем случае ваш верный слуга, как и богатырь с драконом, тоже ни сном, ни духом… такой прыти от тщедушного Басмана. Это было сугубо его решение, хотя я, ей богу, рассчитывал совсем на другое развитие событий в данной части произведения. Поэтому официально заявляю, что ситуация вышла из-под контроля, я не совсем ясно себе представляю чем всё это может закончиться и считаю необходимым часть моральной ответственности за исход разборок с драконом, и повести в целом, разделить с блаженным Васей.

Да, и если у вас возникло ощущение, что обычно скромный (если не сказать трусли… э-э, чересчур осторожный) Вася совершил свой поступок из любви и жалости к близкому другу, то, с определённой долей уверенности смею вас разочаровать. Нет, конечно, «любовь и жалость к ближнему» здесь, безусловно, имели место быть, но основной движущей силой этого слабака, стала жалость (если можно так выразиться) к сокровищам. Как можно было так небрежно, бесхозяйственно, а в свете последних событий и неосмотрительно, со стороны дракона, относиться к драгоценностям! Вот он и поплатился.

Может быть, это был один из редчайших случаев, когда блеск «презренного металла» пошёл на благо людям, затмив «страха великие глаза». Но несмотря на эти нюансы, всё равно герой Басман, ох герой.

У меня всё, предлагаю вернуться к месту событий. Кстати, что там с драконом?

А что с драконом, у любой другой твари от такого камешка череп в два счёта надвое бы раскололся, это также верно как дважды два четыре, а у огнедышащего только искры из глаз прыснули, и взгляд замутился, отчего стоявший пред ним богатырь раздвоился. А со стороны почти и не заметно было, что после пропущеного удара дракон поплыл слегка.

– Боря, брат, хватай бревно! – прокричал Басман, скатываясь по драконьей шее. – Добивай, чудище!

Перебор-богатырь от его крика вышел из оцепенения и, перепрыгнув через лапу дракона, схватил бревно.

– Так ты сын… – пробасил дракон, но опять ничего не успел уточнить. Перебор со всей своей богатырской силушки приложил чудо-юдище бревном по лапам и такой вот подсечкой повалил его на пол.

– Так ты… – уже не пробасил, захрипел, поднимаясь, дракон, и опять его перебили.

– Мочи его! Мочи! – завизжал Басман, видя, как дракон пытается расправить крылья.

Богатырь запрыгнул на противника, пресекая попытку того подняться. В могучих богатырских руках тяжёлое бревно порхало как бабочка, и должно было ужалить больно как оса. Один решающий удар и конец дракону. Один удар!

Перебор занёс над драконом острозаточенное бревно.

– Нет! Не делай этого!!! – взмолился дракон, посмотрев в глаза богатырю. Перебор  как ни всматривался совсем не увидел в его взгляде страха пред скоропостижной смертью, а читавшееся в жёлтых зрачках отчаяние было какого-то совсем иного толка. – Нет… я не… убивал твоего отца… – выговорил дракон, от этих слов Перебор вздрогнул и опустил кол. – Он жив!

– Держи живодёр! – опустил вторижды Басман на голову поверженного чудовища булыжник, в этот раз отправив того в глубокий нокаут и опять замахнулся камнем для контрольного удара в драконий висок.

– Постой, Вася, хватит! – крикнул Перебор и, спрыгнув к товарищу, вырвал из его дрожащих рук камень. Отбросив подальше это действенное против драконов оружие пролетариата, богатырь положил руку на шею чудовища и пощупал пульс. Сердце дракона работало как часы. – Спасибо тебе, конечно за подмогу своевременную, дружище, я твой должник, однако добить мы его всегда успеем. А ты слышал, что он в конце сказал?

– Конечно! От такой контузии и у тебя шарики за ролики закатились бы, – ухмыльнулся Басман, чрезвычайно гордый тем, что он почти в одиночку и почти голыми руками, почти одолел такого почти непобедимого зверя.

Перебор, в задумчивости переминаясь с ноги на ногу у распростёршегося исполина, ничего не ответил.

– А может он, того, попросту зубы заговаривал, – вновь криво усмехнулся блаженный, и озвучил народную мудрость, – Жить захочешь и не так раскорячишься, в смысле, не то залопочешь. Давай лучше пришьём его, пока не очухался.

– Нет, здесь не всё так просто, – покачал головой богатырь. – Думаю всё-таки надо его допросить, уточнить, что он имел в виду, говоря про отца.

– Ой, сожрёт он нас, – скептически отнесся Вася к богатырской идее «допросить».

– Пожалуйста, давай, всё же рискнём, – попросил Перебор товарища и, увидев, что дракон стал подавать признаки жизни, наступил тому ногой на горло и нацелил острие кола не в бровь, а в глаз.

Дракон прокашлялся гарью и, открыв поддёрнутые туманом глаза, обнаружил бревно ещё не в своём глазу, но уже на опасно близком от зрачка расстоянии.

– Где я? – прохрипел дракон сдавленным в районе глотки голосом.

– Где-где, в большом заде, – рифмованно съязвил Вася, перебирая груды самоцветов. – Точнее в глубокой пе…

– Позволь мне, – от греха подальше поспешил перебить товарища, Перебор-богатырь (кто знает, какое слово придёт на ум этому рифмоплёту, вместо банального и звучащего совсем не в рифму слова «пещера», а про их подвиги ведь и подростки могут читать).

– Да, пжалста! – щедро «позволил» рапоряжаться, Вася, по большому счёту, своей законной добычей и вернулся к подсчёту уже практически своего золотишка.

Богатырь склонился над драконьей мордой.

– Не делай резких движений, ясно?! – качнул бревном Перебор, показывая тем самым, что у него всё под контролем.

– Ясно! – ответил дракон, ещё бы ему было неясно.

– А теперича отвечай, что ты подразумевал, говоря, что мой отец жив?

Дракон озадаченно посмотрел на богатыря – что же ещё можно подразумевать под тем, что он сказал, якобы его отец жив, кроме как того, что его отец жив, конечно, при условии, если богатырь сам ничего не перепутал в своей первоначальной истории про своего якобы отца.

Вы тоже запутались, дорогой читатель, и потеряли причинно-следственную нить повествования? Не переживайте, сейчас, проведём очную ставку и всё расставим по своим полочкам. Тем более что дракон начал «колоться», на следопытошном официальном жаргоне – давать показания.

– Это длинная история, – обнадёживающе прохрипел дракон.

Словосочетание «длинная история» говорит о том, что существо готово к «чистосердечному признанию», при условии, что ему засчитается ещё и «явка с повинной».

– Ничего, ты детали опусти, суть только поведай, – приготовился богатырь «записывать на корочку» показания «потерпевшего» и «подозреваемого» в одном лице. – Только, чур, не врать.

– Хорошо! – ответил дракон. – Если ты прекратишь меня душить, я попробую всё объяснить.

– Валяй! – ослабил давление на упёртую в горло ящера ногу, Перебор.

– Эта история началась лет эдак пятнадцать-двадцать назад, – начал дракон излагать свою версию «длинной истории».

– А точнее дату назвать нельзя?! – подал голос Вася из-за драгоценных холмов. Оказывается, одним ухом он всё-же принимал участие в «допросе».  – Уж больно временной разнос великоват. Давай поконкретней.

– Точнее я не помню, – парировал дракон. – Здесь календарей не имеется.

– Допустим, что не помнишь, – согласился с доводом дракона богатырь. – Что было дальше?

– В ту далёкую пору, жил-был на земле русской, богатырь, тоже русский, – продолжил дракон. – Многими славными делами он прославился. От всяких-разных напастей оберегал он землю родимую. Не давал супостату иноземному разгуляться в чертогах отечественных.

– Давай ещё покороче, – потребовал Перебор, тоже, кстати богатырь русский, пусть и не такой заслуженный как тот, из драконовского рассказа.

– И звали того богатыря Егорий, Егорий Орденоносец, – с непонятной гордостью и нескрываемой горечью произнёс дракон. – Он же Гога, он же Жора, он же Гоша.

От имени, а точнее, имён этих прославленных у Перебора комок к горлу подкатил и застрял у кадыка. Оные имена ему нынче о многом говорили.

– И вот однажды, по просьбе князя великого, отправился сей отважный витязь в экспедицию к Урай-горе, в которой, по преданиям, расположен проход в Рай – обитель богов древних. Отправился он сюда за артефактом древним, именуемым Златым Пером Финиста – сокола ясного, бога древнего, покровителя нашего. Ехал богатырь, ехал, да остановился в одной деревеньке транзитной. Определил староста, согласно ранее утверждённому на сходке графику, богатыря на постой к племяннице своей, Марусе. Думал, ежели богатырь чего непотребного удумает, то получит отпор от красной девицы, какой от орды от роду не получал. Да позабыл старик, что есть ещё любовь, та самая, что с первого взгляда. Как увидели хозяюшка с постояльцем друг дружку, так и влюбились без памяти. Провели они ночь в объятиях друг друга, аки муж да жена верные. Пущай и не венчаные во храме земном, зато любовь неземную познавшие. Ибо любовь есть людьми боговедание. А наутро расстались они. Пообещал вернуться к своей Марусе богатырь славный, на том и отправился далее по заданию сложному. Да не привелось им более встретиться, ибо сгинул богатырь в этой Урай-горе на веки-вечные.

– Обожди! – услышав совсем не то, чего ожидал услышать, поспешил уточниться Перебор. – Ты же сказал что отец, ну, Егорий-богатырь, жив?! Соврал, получается?

– Я тебе говорю, Боря, мочить его надо. Не ровен час, вырвется, – посоветовал всё также невидимый из-за холмов с золотом, Басман.

– Я не соврал тебе, жив твой отец, – сказал дракон, тяжёлым взглядом сверля юношу.

– Тогда я вообще ничего не понял, – начал нервничать Перебор, что было дурным знаком, в первую очередь для дракона. – То сгинул, то не сгинул. Если он жив, то тогда где он? Или у тебя здесь ещё и темница оборудована? Отвечай!

– Хорошо! Я скажу тебе, – всё ещё терзаясь непонятными сомнениями, произнёс дракон. – В другой ситуации я бы попросил тебя сесть…

– Не тяни резину!

– Что же, твой отец…, – дракон тяжело вздохнул. – Твой отец – Я!

Перебор не поверил своим ушам, но пол всё равно покачнулся.

– Чего?!! – над золотыми слитками показалась голова Басмана. – Чего ты нам тут горбатого лепишь, мезозой говорящий? Ври да не завирайся!

Перебор поднял руку давая понять другу, что сейчас не место для его сомнительного остроумия. Он почему-то поверил словам дракона. Просто никак не мог взять в толк, как это могло получиться.

– Да, мой сын! – прошептал дракон, хотя богатырь уже совсем убрал ногу с его горла. – Это кажется невозможным, но это так. Когда я добрался до этой пещеры то без страха вступил в жестокую битву с прежним хранителем сокровищ за Перо Финиста. Во время схватки я изловчился и одолел соперника. Дракон скоропостижно дух испустил, а моя душа и разум… оказались в этом могучем теле, – вставший на четыре лапы дракон, кивнул за спину на своё тело, – Это я уже позже узнал из старинных летописей, хранящихся в соседней пещере, что по древнему заклятию, дух победившего воина переходит в хранителя, то бишь дракона. С тех пор я, Егорий Орденоносец, в этом обличии сторожу Перо Финиста от нечистых на руку рыцарей, возжелавших безграничной власти.

– Я в шоке, – растерянно прошептал Перебор, и не придумал лучшего вопроса, чем следующий. – И много рыцарей сюда наведывалось?

– Да почти никого и не было, – поспешно ответил дракон, незаметно смахнув задней лапой кучку человеческих костей и черепов с доспехами в расщелину у стены. – Но и тебе, сынок, я не могу просто так взять и отдать Перо Финиста, ибо будет нарушен закон богов древних. А это повлечёт за собой великую катастрофу.

– Какой закон?

– Закон взаимного тяготения сохранёной энергии всемирного притяжения!

– ???

– Сейчас объясню, – увидев непонимающий взгляд сына, пояснил дракон. – Что-то в горле пересохло.

С этими словами дракон подошёл к колодцу, сделал несколько глотков раскалённой лавы и, крякнув от удовольствия повернулся к богатырю.

– Если в двух словах, то мне нельзя надолго расставаться с артефактом, то есть отходить от него более чем на версту, – продолжил взбодрившийся дракон. – Я питаю Перо Финиста энергией земного огня, он преобразует её в энергию огня небесного, избавляя меня от опасных излишков. Если прервётся между нами энергообмен, то я не смогу контролировать земные токи питающие меня. Произойдёт передозировка и великая мощь из моего тела вырвется наружу, сжигая всё живое на своём пути в приличном, я вам скажу, радиусе. Сам то я наверное ещё с рождения, такой, да и любой другой смерти не боюсь, но опасаюсь, что легендарную Урай-гору с прилегающими местностями разнесёт вдребезги, а ведь это место по сути своей кладезь земли русской, и духовный, ну и, что немаловажно, материальный: руд, минералов и многих полезных ископаемых кладезь.

– Тогда что делать? Биться с тобой… – Перебор-богатырь выдержал небольшую паузу, глядя в глаза перевоплощённому батяне и с некоторой неловкостью произнёс ранее почти не применявшееся в его лексиконе слово. – …отец, у меня желания нет, а нам Перо Финиста позарез нужно, причём срочно.

– А отчего такая спешка? – поинтересовался папа-дракон у сына-человека.

– Беда на землю русскую со дня на день нагрянет.

– Если быть более точным, – вставил словечко Басман. – То уже завтра в полдень она начнёт нагрянывать по полной программе.

– Короче, там банда короля Петэраса, численностью с армию, нашу армию, численностью с меня и Васю, в условленном месте на битву ждать будут, – пояснил суть дела, богатырь. – И ежели мы в срок на войну не поспеем, нам могут засчитать техническое поражение со всеми вытекающими последствиями. А у меня ко всему прочему ещё и вся деревня в заложниках у государя числится, точнее то, что от неё осталось, в основном жители и домашняя живность.

– А они тут каким боком? – не понял в чём подвох, дракон.

– Там тоже история не из коротких, – не стал развивать эту щекотливую тему Перебор, перешёл ближе к основному вопросу «повестки дня». – Главное в данное время, поспеть к месту событий, которые вскоре должны начаться. Но как это сделать за двадцать четыре, пардон, уже двадцать часов, ума не приложу. Видимо придётся партизанщиной заняться, как уже не раз бывало у нас.

– Да что тут голову ломать, – наконец выкатился неестественно потолстевший Басман из-за золотых холмов, набрал-таки охламон, полную пазуху халата златом и отборными самоцветами, в качестве контрибуции (не добил дракона, значит с того причитается). – Я тут перебирал золотишко и кумекал, что да как, и вот чего укумекал. Если всё так сложилось что тебя Боря, связывают родственные узы с достопочтенным хранителем всего этого национального достояния, – блаженный бряцнул золотишком в запазухе, – то вам гражданин дракон…

– Егорий, зовите меня Егорий, – вторично представился дракон.

– То вам гражданин дракон Егорий, думаю, не составит труда, подбросить нас к месту битвы. Тем более, что так мы убьём двух зайцев, а при удачном стечении обстоятельств, и несколько тысяч бронированных кроликов в придачу. То бишь, и вам подыхать, простите, погибать не надо, так-как Перо Финиста будет недалеко от вас, и после окончания разборок, вы его вернёте сюда, в целости и сохранности, как будто его никто не брал. Вы чисты как стёклышко перед богами, мы тоже не с путыми руками, все рады, счастливы, мёд-пиво по усам и так далее. Всё просто и гениально!

– А ведь это идея! А, пап? – восхищённый простой и гениальной идеей советника, Перебор уже без внутреннего напряга назвал дракона папой. Такое ощущение, как будто знал своего отца всю жизнь именно в таком обличье.

– Хм, а место решающей битвы где? – вместо ответа поинтересовался дракон.

– Дак это, на равнине приграничного Лукоморья, которая курской дугой обрамляет южный бережок Азовского озерка, с одной стороны упираясь в Куликово болото, а с другой в Полтавскую сопку, да и ко всему прочему с сильно пересечёной Бородинским овражком местностью,  – доложил дракону Басман. – Супостаты сами его выбрали. Хотя мне, пущай и не очень военному человеку кажется, что эти басурмане перемудрили с выбором позиции. Как в таком неудобном месте целой армией воевать, мне лично непонятно.

– Эх, место хорошее, памятное, – оценил театр будущих военных действий дракон Егорий. – Однако далековато отсюда, боюсь, не долетим. Я этими крыльями почти что и не пользовался, а тут такое расстояние без предварительной подготовки одолеть, да ещё с грузом. Не знаю, под силу ли мне?

– Батя! Ты же в душе богатырь русский, а богатырям, тем более богатырям-драконам, всё под силушку, – подбодрил отца Перебор.

– А может всё-таки где-нибудь поближе местечко выбрать? – всё ещё сомневался в своей «богатырской силушке» Егорий.

– Нет, место встречи изменить нельзя, – сказал как отрезал Басман, и откуда только такая наглость у него появилась – дракону мало перечить, ещё и указывать. – Этот завет ещё сам легендарный Глеб завещал соблюдать.

– Ну ладно! – махнул лапищей дракон, чуть не пришибя блаженного. – Рискнём! Бери, сын, златое Перо Финиста и следуйте за мной.

С этими словами дракон направился к дальному тоннелю.

– Кха-кха! – выразительно, я бы даже сказал, театрально, кашлянул богатырь, привлекая внимание дракона.

– Чего стоим? – спросил дракон, видя, что Перебор не трогается с места. – Время-время, мужики! Пора лететь!

Перебор состряпал укоризненую гримасу.

– Да я бы с радостью, только где оно?

– Тьфу ты, совсем запамятовал, – сконфузился дракон (последствия недавней контузии ещё сказывались), подошёл к висевшей на стене портьере и сорвал её. Взорам богатыря и советника предстали висевшие на стене над узкой, но глубокой расщелиной три меча в ножнах: один золотой, с рукоятью в алмазах, другой серебрянный с ножнами в жемчужной оправе, а третий простой медный, от времени потускневший. – Один из них и есть Перо Финиста. Подумай сынок хорошенько и выбери. Здесь не нужно головой думать, не князя избираешь, здесь сердцем надо выбирать. Как возьмёшь в руки один из мечей, так два других в расщелину сгинут. И если ошибёшься в своём выборе, мне точно каюк, а вы, если успеете отсюда смотаться, может ещё и поживёте. Так что думай, не спеши.

– А чего тут думать, – даже не беря дополнительной минуты, у богатыря уже был досрочный ответ. – Я выбираю его!

Перебор подошёл к краю расщелины и, встав на цыпочки, схватился за… золотой меч. Как только он дотронулся до него, два других артефакта ухнули в бездонную пропасть.

Вася и дракон зажмурились в предчувствии краха и… ничего не произошло. Спустя несколько секунд Егорий чувствовал себя всё так же хорошо, а это означало, что богатырь с выбором не ошибся.

– Фу-у, пронесло! – выдохнул Вася, и дракон, соглашаясь с ним, кивнул головой.

– Значит он и есть пресловутое Златое Перо Финиста, – сказал дракон, разглядывая меч в руках сына.

– Но почему именно его ты выбрал? Где логика? – поинтересовался у друга Басман. – Я лично думал, что Перо Финиста закамуфлировано под самый неприметный ржавый меч, как в нормальных былинах и легендах.

– Если честно, я кстати, тоже был в уверен именно в этом, – признался в своей недальновидности и дракон.

– Да вы чего, граждане, – улыбнулся Перебор. – Сказано же ЗЛА-ТО-Е Перо Финиста. Какая ещё вам логика нужна?

– Ну слава богу, что всё сошлось, – покачал головой Вася, отходя от мимолётного стресса. – Но всё равно Боря, нельзя быть таким наивным, и верить всем названиям, надписям и прочая. На заборе тоже много чего пишут. Так что ты в следующий раз лучше советуйся. Ладно?

– Ладно.

– Ну, вот и ладно, – добавил своё веское «ладно» дракон и поторопил товарищей. – А теперь сынки, за мной, на взлётку.

Дракон протиснулся в тоннель, за ним, разглядывая драгоценный трофей, пошёл Перебор. Вася, нагруженный золотом, ещё раз окинул груды сокровищ тоскливым взором, мысленно пообещал им сюда ещё вернуться (чтобы не скучали в одиночестве), нехотя, тяжёлой походкой, направился следом за соратниками.

Пропетляв по тоннелю, наши герои вышли на большую террасу почти уже у вершины горы, которая по форме и размерам больше походила на палубу авианосца, случайно застрявшего в горах.

– Садитесь! – отдал указания дракон, по-кошачьи подобрав лапы для разгона. –Попробуем взлететь.

Вертелось у блаженного на языке несколько острых фраз по поводу «проб и ошибок», но сдержался он, не стал отвлекать внимание дракона от такого ответственного шага – шага в пропасть. Вместо этого Вася молча занял место сразу за Перебором на широкой драконьей спине и, обхватив мощный торс друга, стал морально готовиться к полёту. Совсем чуть-чуть не успел приготовиться.

– Держитесь крепче! – заревел как контуженый,… а ну да, слегка контуженый, Егорий. – Начинаю разгон! – дракон рванул с места в карьер и диким мустангом поскакал к краю обрыва, –  Пятьдесят, сорок, тридцать, двадцать, десять, – на бегу отсчитывал он оставшиеся метры до пропасти, – три, два, один, старт!

Лапы дракона оторвались от холодного гранита и троица, вся как один вошла в крутой штопор. То ли груз был слишком тяжел для дракона, то ли места для разгона маловато лказалось, это уже не суть важно было.

Вот голосящая компания вошла в застрявшее у расщелины облачко и пропала. На этом видимо сказке пришёл полный конец, а кто… погодите, а кто это там с другой стороны тучки, прямо у груди утёса-великана взметнулся в небо синее. Не может быть! Это наш дракон справился с волнением и своими крыльями; расправил их и теперь с людьми на борту, то есть на горбу (эти тоже экие молодцы, не вывалились во время пике), направился прямиком на запад, унося вместе с пассажирами и Златое Перо Финиста.

ГЛАВА 15. ПЕРЕЛЁТНАЯ

Весь, день летел дракон, не чувствуя усталости, всю ночь летел, без передышки и «дозаправки», лишь бы поспеть вовремя, лишь бы доставить десант к месту операции. Чтобы не уснуть, просил он рассказать друзей про Русь-матушку, чем нынче дышит отчизна, чем живёт. Вася краткий курс лекции по новейшей истории отечества прочитал, да так объёмно, что Перебору и добавить-то нечего было. Только на вопрос о матери он смог дать исчёрпывающий ответ. Услышав, что сталось с его первой и последней любовью, дракон нахмурился и замолк, лишь сильнее крылами заработал, грусть-тоску прогоняя.

Вот уже и утро следующего дня солнцем озарилось, а дракон всё летел и летел, удивляясь своей взлётной силушке богатырской.

Вот уже и Донепр, великая река славянская. Осталось чрез неё перемахнуть, а там уже и рукой подать до равнины приграничного Лукоморья, которая курской дугой обрамляет южный бережок Азовского озерка, с одной стороны упираясь в Куликово болото, а с другой в Полтавскую сопку, да и ко всему прочему с сильно пересечёной Бородинским овражком местностью.

Эх, кто же знал, что редкий дракон долетит до середины Донепра, а тем паче перелетит его.

– Атас, братцы, кажись меня силы покидают! – поведал крылатый Егорий «пассажирам» о весьма некстати исчёрпанной силушке. – Что-то как-то нахлынуло враз!

– Уважаемый, Егорий, вы держитесь, пжалста! – призвал дракона не падать духом, и вообще не падать, Басман, который почти не умел плавать. – Это где-ж видано, чтобы на самом интересном месте, да ещё над водой, силы терять. Держитесь, ради всего святого!

– Папа, чуток осталось, что не дотянешь? – встревожился исключительно за отца Перебор. – Постарайся, родной!

– Не могу сынок, тяжело мне, – задыхаясь от усталости, произнёс дракон (дым из его ноздрей валил как из первого паровоза Котельникова) и, чрез силу улыбнувшись, вставил уместную присказку – Такой Боливатор как я вас двоих не выдюжит.

– Потерпи! – крикнул ему Боря и обернулся к Басману. – Вася, я всё понимаю, но надо сбросить лишний груз.

– Не-е-ет! – ещё сильнее затужил Вася, поняв, куда клонит богатырь. – Золото-бриллианты в реку?! Да вы в своём уме?! Ни за что!

Перебор не стал уговаривать товарища (не до того было, времени в обрез), а взял его за шиворот и приподняв, аккуратно встряхнул как персидский половичёк – золотишко и самоцветы из засаленного халата блаженного, драгоценным дождём посыпались в пенистую пучину.

– Делай добро, выбрось золото в воду, – сформулировал Перебор по-своему стародавнюю поговорку и посадил вмиг обмякшего Васю перед собой, чтобы тот, чего доброго, не нырнул за  нечестно нажитым «непосильным трудом» «добром».

Впавший в депрессию Вася даже не сопротивлялся. Зато сразу почувствовалось, как дракону «полегчало».

– Второе дыхание, кажись, открылось! – радостно доложился Егорий и вновь стал набирать оптимальную высоту, чтобы не врезаться в приближавшийся крутой берег великой реки.

Да, одинаково подумали его пассажиры (только один с ироничной радостью, а другой с неподдельной тоской по утраченному), знал бы он, во сколько обошлось открытие его «второго дыхания».

Преодолев в скором времени водную преграду по воздушному коридору, наши герои пролетели на бреющем полёте остаток пути и без происшествий приземлились на небольшой полянке, совсем недалеко от места встречи, которого изменить, по понятным причинам, было ну никак нельзя.

ГЛАВА 16. ПЕРЕВЯЗОЧНО-РАЗВЯЗОЧНАЯ

– Дальше сами, – прохрипел дракон сквозь тяжёлую одышку, завалившись посредине лужайки. – А мне надо отдохнуть, всё тело как ватное.

– Пап, ты отдыхай, а мы с Васей пойдём, – погладил Перебор лежащего дракона по щеке. – Может на словах с ними «разведём».

– Мне там нечего делать, – ответил, обиженный вопиющим поступком друга, Басман. – Да и вообще я с тобой не разговариваю, а с этим Петэрасом и его прихвостнями и подавно не буду. Я с твоми отцом останусь.

– Хорошо, им же хуже. Я разговоры-переговоры вести не люблю. Будьте здесь, никуда не уходите, – сказал Перебор и, услышав звуки боевых горнов войска противника, выехавшего всей своей мощью на поле брани, подмигнул отцу и другу. – Я скоро!

Сказал и был таков, только средь деревьев мелькнул золотой меч, Перо Финиста, в могучих руках и исчез вместе с хозяином в зарослях. Вслед ему с тревогой смотрели две пары глаз.

А на поле брани с неменьшей, а местами и большей, тревогой, посматривали по сторонам несколько тысяч пар (из них около сотни беспарных) глаз, самых отъявленных головорезов, которых мог найти, собрать и поставить под свои знамёна, король Петэрас (конечно же, не без помощи своих щедрых соседей).

Воинственной король со своей свитой, находился на некотором удалении от основного войска, всё ещё надеясь на прибытие русского воинства. Бывалые генерал-адмиралы, расфуфыренные и напомаженные как старые светские сплетницы, перешёптывались вокруг короля как… правильно, как старые светские сплетницы. На фоне этой толпы разукрашенных придворных «павлинов», бросался в глаза своей неординарной внешностью только один всадник – укутанный в серый неприметный плащ, в серой шляпе с серым пером и на светло-сером в тёмно-серых яблоках скакуне. Он, изначально, видимо, облачился так для того чтобы быть незаметным, но увы, кардинально выделялся.  

– Никого? – посмотрев на песочные часы на руке, а затем на всадника в сером, спросил король Петэрас у своего главного генерал-адмирала Нельсона-Мандельсона.

– Никого! – приложив руку в стальной перчатке к своему шлему, отрапортовал тот.

– Эти русские, что издеваются?! – мельком глянув на «серую личность» театрализованно вспылил король. – Или время, указанное в ультиматуме, не запомнили?!

– От них всего можно ожидать, – не стал разуверять короля главный полководец, что, возможно и издеваются. – Хотя, у них всегда военной тайной и для их самих являлось точное время начала любого мероприятия. Может и в этот раз войскам не довели.

– Всё, их время вышло, – проследил Петэрас, как последняя песчинка скатилась в часах. – Пусть горнисты трубят наступление по всему фронту! Мы начинаем захват… то есть долгожданное освобождение территории от русских окупантов.

Трубы затрубили наступление по всему фронту, но только стальная конница собралась двинуться вперёд, как на опушке со стороны Полтавской сопки показалась одинокая человеческая фигура. Фигура остановилась и, привлекая внимание, замахала рукой.

– Это что ещё такое?  – разнервничался храбрый король, чувствуя себя не в своей тарелке под пристальным взглядом «серого кардинала». Как и «серый», не любил Петэрас всяких там сомнительных сюрпризов на войне, особенно с вражеской стороны. – Отправьте парламентёра узнать, что ему надо.

После короткого военного совета генералитет-адмиралитет единогласно, и даже единоначально решил отправить на переговоры уже известного нам с вами дипломата сэра Телефакса, во-первых потому что он однажды уже имел опыт дипломатического общения с коварными русичами, даже с самим русским князем, и вернулся оттуда живым и, что совсем странно, невредимым, а во-вторых, если вдруг там засада, терять его было не жалко.

Гордый своим назначением сэр Телефакс, подбоченясь в седле, степенной рысью устремился к одинокому человеку, на ходу придумывая тонкие дипломатические ходы по ведению дискуссии с противником. Спустя минуту он, обескураженный скорыми переговорами, вернулся к королевской свите.

– Кто это и чего он хочет? – спросил король, едва Телефакс слез с коня и принял согбенную позу докладчика.

– Представился русским народным богатырём, Перебором Славным Малым, сыном Егория Орденоносца, – пожирая преданным взглядом своего сюзерена доложился факс Телефон, пардон, фон Телефакс. – А хочет он, ни много, ни мало, сотворения мира между ими и нами, Ваше Величество!

– Чего, повтори! За кого он меня принимает?!

– Не знаю сир, я старый солдат и льстивых слов любви в своём лексиконе не имею, – ответил рыжий парламентёр и воспроизвёл короткий, но весьма ёмкий встречный ультиматум богатыря. – А если дословно, то он так и сказал: «Миру мир – вассалам дембель!». Потом добавил, «ребята, давайте-ка от греха подальше кругом и гоу хом». Всё!

По приказу короля ему подали подзорную трубу, в которую он внимательно рассмотрел переминавшегося с ноги на ногу « русского богатыря» (это словосочетание в кавычки заключил в своём возмущённом уме сам Петэрас) и немало разозлился.

– Этот русский князь, Димитрий, он что себе позволяет!!! – в гневе произнёс король, поглядывая на «серого», надеясь что он производит хорошее впечатление на своего… э-э, гостя из одной союзной державы. – Мало того, что сам не приехал и войско не привёл, он ещё сюда какого-то камикадзе деревенского отправил. Мы тут как дураки во главе со мной три дня кирасы драили перед битвой, кучу денег на наёмников истратили, вассалов от сельхозработ отвлекли, а этот Димитрий так с нами обошёлся. Это, однозначно, война, причём теперь он одной окраиной не отделается, мы на Нерезиноскву пойдём, как легендарный рейхс-император Бонадольф. Трубите атаку!!! Нах остен!!!

Проревел варварский клич король (хотя его ещё домашние предупреждали ну «нах» ему этот «остен» сдался, живи мирно, нет же, решил расширяться «по совету друзей»). Выхватив свою шпагу, Петэрас, во главе своей свиты гордо помчался… за войско, чтобы не только не мешать своему рыцарскому сброду разделаться с наглецом-одиночкой, но и кое-где умело руководить им. Не отставал от его свиты и человек в сером.

Стальная рать, изготовившаяся к блиц-кригу, после освобождения от королевской свиты плацдарма, по команде короля ощетинилась копьями и тяжёлой лавиной поскакала вперёд.

От топота копыт пыль по полю летит. От бряцанья доспехов, в ушах сплошное эхо. От блеска их кирас, слезой исходит глаз. Короче говоря, от такой впечатляющей картины любой прозаик менестрелем запоёт (да, да, наглядный пример в лице вашего верного слуги). От такой мощи любая орда содрогнётся и перед рыцарством в мольбе прогнётся. Любая, но только Перебор-богатырь.

Тот, по простоте своей душевной уж больно надеялся на силушку свою богатырскую и, конечно же, на Златое Перо Финиста, волшебное оружие древнего бога.

– Вот и настала пора, преподать урок супостату многочисленному, – прошептал Перебор своему помощнику, мечу драгоценному.

Взявшись за рукоять, он рванул меч из ножен. Не тут-то было! Меч сидел в ножнах как впаянный. Богатырь поднатужился, вытягивая меч, но у него вновь ничего не вышло. А расстояние между ним и стальной рыцарской лавиной сокращалось со скоростью звука, или почти с ней. Ещё пару мгновений и эта лошадино-рыцарская махина раздавит незадачливого богатыря.

– А, точно! – вспомнил он девиз богатырский, который раньше и как пароль использовался. Сурово посмотрев на приближающегося врага, богатырь с чувством, с толком, с расстановкой проговорил древний «пароль». – Постоим за землю русскую! – и потянул за рукоять Пера.

Меч вышёл из ножен как раскалённый нож из масла – легко и с песней, точнее с еле уловимым трансформаторным гулом. Вышел и заблистал во всей своей искрящейся красе, дрожа от высоковольтного напряжения в крепкой богатырской руке. Ибо вместо стального лезвия слепил невооружённые глаза обалдевшего, но всё ещё опрометчиво не тормозившего рыцарства, огненный сноп неимоверной мощности (лучевые мечи джедаев, в сравнении с этим дивом, без преуменьшения, просто пилочки для ногтей).

Что было дальше, даже не знаю как это всё безобразие обозвать. Резня? Нет. Мясорубка? Нет. Электрошоковая хирургия? Уже теплее (на несколько тысяч градусов теплее), но всё равно не точно. Не одно из этих понятий суть не отражает, всю драматичность эпизода не охватывает. Ну как это называется когда один взмах богатыря Пером направо и взвод кирасиров в пух, второй взмах Пером налево и эскадрон драгун в прах. Ужастик, прямо жуть, да и только.

Мы не кровожадные маньяки и не будем расписывать всю бойню, оставим это неблагодарное занятие на откуп генеральско-адмиральским мемуарам и ихним военно-полевым журналюгам.

Короче отгребло войско по самое «не горюй», и, по ходу дела, догадавшись приблизительно с кем имеют дело, отработанным в предыдущих крестово-бубновых походах приёмом, молодцевато бросилось в рассыпную. Увидев, что «блин, в который уже раз» произошло, король Петэрас поступил как Цезарь, его кумир из недалёкого прошлого – сделал одновременно несколько дел: грязно выругался в адрес своих сил и средств, заковыристо (но на всякий случай мысленно) проклял противника, развернул коня в сторону исторической родины, виновато поглядел на человека в сером, пожал плечами, мол извини, некрасиво всё вышло, и с чувством собственного обиженного достоинства удалился в сопровождении своей, не менее огорчённой свиты, от греха и тумаков подальше.

Не прошло и минуты как на поле боя остался только человек с серым пером в шляпе и богатырь с огненным Пером в руке.

– Дебилы, ой и дебилы! – посмотрел вслед улепётывающему войску «серый». – Всё самому, всё самому.

Вздохнув, он изящно спрыгнул с коня и сорвал скрывавший таинственную личину, плащ.

Ба! Этой «серой крысой» оказался никто иной как лорд Фосфор, собственной персоной (хотя доселе и укутанный по самое «инкогнито»).

Князь тёмных делишек, решил самолично понаблюдать за развитием событий на «восточном фронте», но резкое изменение оперативной обстановки вынудило его «расконспирироваться». Увидев русского богатыря целым и невредимым, лорд подумал, что тот так и не добрался до логово дракона в легендарной Урай-горе и уже мысленно «умывал руки» (в который раз) перед скорой незавидной гибелью отважного русича. Однако, узрев в руках Перебора засверкавший молниями клинок, здорово занервничал – он сразу догадался чем грозило Перо Финиста войску его «дорогого друга» и его личным, далеко идущим планам, о которых даже «дорогой друг» не догадывался. Когда же войско, не выдержав в буквальном смысле, такого горячего приёма от одиночного русича, стало ретироваться по всем правилам западной военной науки, то есть драпать без оглядки, лорд решил идти ва-банк.

Он не мог позволить себе такой роскоши, как очередное многовековое ожидание подходящего момента для уничтожения этих диких руссов. В настоящее время народ в основной своей массе забитый, качественно спившийся, на власть свою в основном обиженный. Княжеская дружина морально неустойчива, в военном плане ослаблена. Воеводы – старые маразматики, советники бояре – коррумпированные борцы с коррупцией. Единственный богатырь и он же единственное препятствие, на пути к загадочной, но ненавистной и непокорной славянской душе, которую надо, во чтобы то ни стало вырвать с корнем и растоптать, был совсем рядом, один-одинёшенек и это был подходящий момент, чтобы расправиться с ним.

Лорд отбросил плащ в сторону и, ударив коня по крупу, прогнал скакуна прочь. Сняв с шляпы перо, он прошептал древнее заклинание и… его фигуру окутала тёмная туча. Туча росла, увеличивалась в размерах, пока, наконец не стала вровень с могучими деревьями, росшими на опушке. Тёмное облако растаяло, словно его и не было, и богатырскому взору предстало громадный василиск, в которого обернулся лорд Фосфор – чёрное драконье тело, с чёрными пернатыми крыльями на спине, увенчанное огромной птичьей головой, в профиль смахивающую на голову грифа.

От этого мерзкого зрелища Перебора передёрнуло.

Подумав, что богатырь вздрогнул от страха, лорд-василиск гадко захохотал.

– Дрожи, дрожи, хлипкий человечек, перед мощью моей, – зарокотал лорд Фосфор и дыхнул на ближайшее к нему дерево.

От его ледянящего дыхания, дерево в мгновенье ока промёрзло до корней и от легкого щелчка лордовского когтя, обледеневший ствол рассыпался на тысячи мелких ледяных осколков.  

Похвастав своими способностями, василиск грозно набычился и двинулся на выставившего перед собой Златое Перо богатыря.

– Остуди свой пыл, – мрачно пошутил Фосфор и выдохнул криогенную струю в богатыря.

Мощный ледяной порыв, едва не сбивший Перебора с ног, абсолютно не навредил богатырю. Хотя вокруг него заискрилась в лучах солнца, глубоко промёрзшая земля, сам Перебор, благодаря лучистому мечу в руках, не почуствовал смертельного дыхания врага. Только златой огонь Пера Финиста чуть тускнее гореть стал. И это не ускользнуло от зоркого взгляда василиска.

Взлетев над полем битвы, василиск вновь и вновь стал обрушивать на богатыря свои морозные выдохи, подмечая как тускнеет священный огонь в руках юноши. Ещё немного, и от Златого Пера, и от наглого богатыря, не останется ни слуху, ни духу. Перебор уже еле держался на ногах, с великим трудом отбивая атаки василиска и не имея возможности подобраться поближе к парившему над головой противнику, только и мог что из последних сил защищаться, терявшим огненную силу, Пером Финиста.

Да, видно правду талдычат, что добро только в сказке зло побеждает. Жаль, что у нас не сказка, а то бы «наши» «фрицам» сейчас эге-гей, как наваляли бы! А нынче, чего уж там.

Лорд в очередной раз набрал в грудь воздуха, для его проморозки, чтобы поставить жирную точку в этой неравной битве и… получил порцию огненного дыхания в свою противную морду. Василиск так увлёкся «избиением младенца» Перебора, что даже не заметил, как его сверху атаковал другой дракон.

Отдохнувший Егорий , со своим огнедышащим дыханием, поспел как раз вовремя, хотя, конечно же, можно было бы немного и пораньше.

Лорду Фосфору ничего не оставалось как тотчас переключиться на нового противника.

Оставшись не у дел, Перебор-богатырь вытер со лба испарину и выронив из рук почти остывший меч, без сил повалился на обледеневшую траву. Сидевшая на ветвях у опушки сова, увидев такое дело, потеряв всякий страх, сорвалась с ветки, подлетела к человеку и села Перебору на грудь. Неужели пожрать вздумала ночная хищница? Нет, в это сложно поверить, но этой совой оказалась наша старая знакомая Джейн-Алёнушка, в которую сова волшебным образом обернулась. Представляете! Оказывается она тайно следила за своим возлюбленным (как делают все любящие ревнивые бабы), настолько тайно, что даже автор этих строк, только сейчас сам узнал об этом (ох уж эти женщины, ох и шифруются). Несмотря на то, что рядом продолжалось дуэль двух великих воинов, она не стала больше дожидаться незвестно какого исхода, а примчалась к богатырю, и почувствовав как замедляются удары его большого и доброго сердца, впилась… губами в посиневшие губы любимого мужчины. Если кто-то думает, что это был прощальный поцелуй, то он ошибается. Так она просто делилась с богатырём своей тоже недюжинной силушкой (никому не секрет, что поцелуй любимой здорово тонизирует, проверено неоднократно), возвращая его в оптимальную физическую форму.

Выбравшийся из зарослей на опушку Басман, увидев такую «фривольность» в разгар боя, и не догадываясь об истиных причинах «неуместных поцелуйчиков», укоризнено покачал головой и перевёл свой взор в небеса, «болея» за, отдувавшегося за Перебора, папашу. А там разворачивался нешуточный воздушный бой.

Великий русский поэт сказал бы, увидев такое, примерно следующее: «Они сошлись как лёд и пламень, как штык и нож, вода и камень».

Но так как у нас суровая проза жизни, будем описывать воздушную битву дракона с василиском, более приземлёнными выражениями.

Несмотря на, что мы некоторое время не обращали на них внимания, драконы не отчаивались, и не обращая на это внимания, озверело грызли друг друга на фоне небесной синевы, царапали когтями, били в подбрюшья тяжёлыми лапами, окатывали ледяными и огненными волнами, в общем пытались любыми способами завалить противника. Эдакий своеобразный бой без правил, до последней капли крови.

Сил у обоих было не занимать, выносливости тоже. Однако вскоре на скорости реакции и точности ударов Егория стал сказываться его беспосадочный перелёт от Урай-горы, «до самых, до окраин». Неполностью восстановленные силы дракона-богатыря, способствовали перевесу сил не в его пользу. Егорий стал чаще пропускать, и реже попадать. Почувствовав превосходство, лорд Фосфор, словно оголодавший гриф, накинулся сверху на Егория и стал прижимать его к земле, чтобы добить.

Очнувшийся к тому времени Перебор, не успел толком удивиться присутствию «Алёнушки». Увидев как вражина теснит его отца к земле, он вскочил и не придумав ничего более разумного, метнул Перо Финиста в лорда Фосфора, ещё успев подумать, как это он раньше не догадался это сделать. Огненый меч с грозным гуденьем вонзился в бок чёрного василиска, пробил воронёную броню и, сделав в его теле сквозное отверстие (а что вы хотите, оружие богов, не халям-балям) вновь упал на землю. Попадание было не смертельным и даже неопасным, так как жизнено важные органы меч не зацепил, а раны на таких существах затягивались прямо на глазах, но сам удар был неожиданным и болезненым. Василиск от неожиданности остановился, выпустив из когтей шею обессиленного Егория и огляделся, силясь понять что это было, потеряв тем самым, свое преимущество над противником.

Воспользовавшись заминкой, богатырский дракон, собрал силу и волю в кулак, и, проревел стоявшим на земле людям «Если что, не поминайте лихом!». После этого, Егорий крепко обхватил василиска лапами и изо всех оставшихся сил заработав крыльями, потащил того к стоявшему в зените солнцу.

– Блин! Ему же нельзя удаляться от Пера Финиста! – увидя, что творит батя в воздухе, озабоченно произнёс Перебор. – Это погубит их обоих!

– Кажется он к этому и стремится, – сказал Басман, вместе с другом следя за удаляющимися фигурами в небе. Вот они слились в одну фигуру, затем превратились в точку и… ба-бах. Нет даже БА-БАХ!!!

Сильный взрыв огласил окрестности приграничного Лукоморья и в вышине распустился ярко-красный «бутон». Так ярко погиб легендарный Егорий, забрав на тот свет подлого лорда Фосфора, Князя тёмных делишек.

Вася и «Алёнушка» не выдержав вида такого «фейрверка», захлюпали носами, у Перебора же лишь скупая слеза на глаз навернулась (и то непонятно, то ли от солнца, то ли от ветра, ведь богатыри ни в коем случае не плачут).

Но долго горевать им не пришлось, так как вскоре вернулся отважный король Петэрас со своей свитой и остатками собранного на границе войска. Подумав, что те набравшись наглости вернулись продолжить разборки, Перебор и Басман кинулись искать Перо Финиста (вроде приметили куда упал меч), но ничего на месте предполагаемого падения не обнаружили. Пропало Перо Финиста, как сквозь землю провалилось. Теперь создавшуюся ситуацию можно было назвать критической. Хотя и с голыми руками Боря был далеко не подарок, но всё же какому-нибудь завалящему молоту в его руках сейчас было бы самое место.

Слава богу, Его Величество Петэрас, узревший в небесах «новое секретное оружие русских», так страшно взрывающееся, испугался сильнее смерти, что отважный русич чего доброго кинется вдогонку за армией и завоюет всю Плутву с потрохами, вернулся «ковать пока не остыло», то бишь «не отходя далеко от кассы взаимопомощи», «поговорить как взрослые, разумные люди». Короче говоря, из его сбивчивого объяснения Перебор, Басман и «Алёнушка» поняли одно, что он хочет «вечного мира», «приношу извинения за неудобства», «готов выплатить контрибуцию князю» и «не сердитесь пожалуйста, а?».

В общем, как вы уже поняли, с поставленной задачей Перебор справился на пять баллов по шкале Рихтера. Отвёл беду, пусть и не без посторонней помощи (хотя как отцовская помощь может быть посторонней), от земли русской. Свою часть контракта выполнил в полном объёме, даже где-то и перевыполнил (это насчёт контрибуции от короля).

Фу-у! Ну вот и всё на этом. Дальше только эпилог.

ЭПИЛОГ

О богатыре Переборе: Вернулся Славный Малый из своего похода умудрённый, повзрослевший, где-то даже рассудительный. Выхлопотал для своих односельчан в рамках контракта новых земель, выгодных беспроцентных кредитов и налогового послабления. Сам же остался доверенным человеком у князя (ну как такому доброму молодцу не доверять), но остался так, на всякий случай, если вдруг ещё кто сунется. С годами стал известным, узнаваемым и уважаемым человеком на Руси, но, к удивлению, не зазнался, нос не задрал, хотя всегда держал его по ветру, где кому подсобить надобно, али ещё чего. Силушки то немеряно, а понимать стал, что применять её надо с умом, и исключительно во благо. Что до Алёнушки? Так тут никаких вариантов, окромя единственно возможного. Женились они. Тем более, что после того что между ними произошло, Перебор, как порядочный богатырь просто обязан был предложить «Алёнушке» руку, сердце и остальные части своего тела в вечное владение. Джейн-«Алёнушка» даже после грандиозной свадьбы не решилась открыть правду о себе, несмотря на то, что любила богатыря безумно, а может как раз таки из-за этого. Да и бог ей судья, не одна она такая, ибо общеизвестно: все женщины скрывают не только свой возраст, но и некоторые грешки случавшиеся с ними до замужества («молодая была, глупая»), и ведь живут душа в душу. Давайте не будем судить её строго, и не судимы будем.

О Васе-блаженном, или военном советнике Басмане: Как и обещал князь, отгрохал военному советнику заслуженного богатыря личную часовню, для занятия профессиональной «христораднической» деятельностью. Только она тому особо не понадобилась. Потому как Вася всё больше со своим корешом Перебором околачивался, а как пошли у того с «Алёнушкой» дети, так и вовсе при них нянькой, а затем воспитателем, преподавателем, научным руководителем (по мере их взросления, естественно) устроился. Об одном только жалел, как там сокровища в пещере дракона, без него «поживают», но без Перебора туда съездить не решался (а тот в свою очередь, со своим «не в деньгах счастье», ни в какую не соглашался составить ему компанию). И это было единственная причина для разногласий двух друзей, одного славного, другого верного, но оба считавших себя правыми. А какие ещё могут быть разногласия между православным и правоверным товарищами? Правильно, никаких.

О князе-батюшке и Руси-матушке: Князь Димитрий по окончании предприятия, по честному расплатился с богатырём, устроил в честь Перебора небольшой банкет (и я там был, морс с квасом пил), затем на торжественном собрании «по случаю» вручил себе очередную звезду героя, шуту с палачом по ордену дал, ну и особо отличившихся воевод, да бояр похвальными грамотами наградил (в числе награждённых оказался и дьякон Кириллий, не раскрытый контрразведкой князя, и ещё более затаившийся, до поры до времени). И так как князь был строгих правил, он и дальше по старинке правил. Даже официального выходного верноподанному электорату не устроил. Ещё чего, обойдутся.

На Руси-матушке это знаменательное событие тоже как-то не очень заметно прошло. Без народных гуляний, без хороводов и кулачных боёв. Значит и в этот раз ещё недожареный петух клюнуть пытался. Хорошо хоть благодаря «сарафанному радио» у колодцев и «жёлтым пресс-центрам» на завалинках, русичи и в дальних селениях мало-помалу, прознали о походе богатыря Перебора, и ключевой роли дракона Егория в этой истории. На том и порешили, чтобы в честь самопожертвовавшего Егория, назвать этот непростой високосный – Годом Огненного Дракона.

О короле Петэрасе и его воинстве (они ведь тоже принимали непосредственное участие в сюжете, тем более сторона потерпевшая): Зарёкся Петэрас в этой жизни на Русь «бочку катить» и правил худо-бедно но ещё много лет.  А что воинство? А ничего страшного. Рыцари есть рыцари, крепкие ребята. Жили оставшиеся в живых, и те из них, кто не скончался от гангрен, ран и болезней в первые дни от последней битвы, долго-предолго, а после психологической реабилитации и относительно счастливо, и умерли в один день. Хотя нет, насчёт «предолго», это я загнул, да и умерли они все в разное время.

Каюсь, немного приврал в предыдущем абзаце, а всё остальное, поверьте моему честному слову, самая что ни есть была истина в последней инстанции.

На сём сказке, в принципе, конец, а кто читал и слушал – гарный молодец.

P.S.: Уважаемый читатель, если у вас, после прочтения сказки, создалась иллюзия, что в ней была осуществлена попытка таким вот аллегорическим образом обратить внимание на некоторые остросоциальные вопросы, а также на проблемы армии, села, бюджетников, чиновничий произвол, вопросы толерантности и межконфессиональной терпимости, а кое-где и проблемы международных взаимоотношений, то смею вас уверить, эта «иллюзия», на самом деле ни что иное, как развёрнутая аллюзия (лат. аllusio – шутка или, как говорят суровые кунаки – бамбарбия). Ведь по большому счёту, такая сказка всего лишь лёгкое чтиво и не нужно относится к описанным в ней событиям, высказываниям и поступкам героев слишком серьёзно. Ну как, скажите, в наше время воспринимать всерьёз произведение, в котором добро без санкции ООН побеждает зло, а его, добро, в международном трибунале даже заочно не осудили. Поистине, сказка да и только.