Татьяна ШАБАЕВА. Человек в эпоху рецензентов
Павел Басинский «Человек эпохи реализма». – Иркутск: Издатель Сапронов, 2012. – 464 с., 1500 экз.
Павел Басинский – один из наиболее известных в России литературных критиков. А вышедшая в этом году книга «Человек эпохи реализма», по заверению самого автора, - его последняя книга критики. Когда литературовед утверждает такое, будучи на пике формы, это значит, что он серьёзно относится к стезе критика и не хочет забрести в какой-то ведомый ему бурелом. У Басинского всегда очень чёткое осознание себя: в каком месте он находится, чем занят и что из себя представляет. Это также положительное качество критика: человек не смешивает себя и предмет исследования, не проецирует на него свои желания, а если и проецирует – прямо об этом говорит, поясняя мотивы.
Но люди становятся старше. До какого-то момента это означает созревание, потом просто взросление, и наконец – старение. В каждой точке пути человек может быть искренен, но эта искренность на разных витках спирали не совпадает. Басинский ощутил себя взрослым. И у него появились мотивы, препятствующие безусловной честности – качеству хорошего критика. Критик должен быть молод, говорит Басинский, оставляя в скобках: (тогда он может говорить то, что думает, веря, что это и есть правда, и все упрёки сойдут с него, как с гуся вода, потому что он действительно верит в то, что говорит, и действительно не видит причин этого не сказать). И ещё: потому что хороший молодой зубастый критик видит перед собой текст и знать не знает человека, его написавшего.
Но заметим: перед тем, как распрощаться с критикой, Басинский заботливо собирает свои статьи разных лет в одну книгу критики. В предисловии он слегка, без нажима, извиняется перед постмодернистами: уж и не припомню, за что не любил вас, ребята, но ведь не любил же! Однако предположить не так уж сложно: путь Басинского прямее многих, и в 1991-м году, и в 2011-м он противник макрофобии – боязни большого. Эрудицией и язвительностью он борется со страхом перед «неподъёмностью», перед бескомпромиссной моралью – то есть перед тем, без чего немыслима русская литература. И когда он любуется Астафьевым и Солженицыным, и когда посмеивается над Акуниным и Марининой – он последователен. Басинский любит проблемную литературу, и даже не в том дело, что любит, а в том, что… ну как без неё? Мораль может быть навязчивой, а патриотизм – нелепым; напротив, космополитизм может быть несказанно привлекательным, а сюжет – самодостаточным в своей блестящей игровой отточенности, но… как-то это скучно, господа. Маловато воздуха. Где-то у вас дырка. Может быть, в сердце?
О сердце он пишет особое эссе, немного застенчивое: «Если сердечно (курсив автора) взглянуть на многие проблемы современной литературы, её картина окажется совсем иной, нежели она представляется в аналитических обзорах критиков-профессионалов, для которых самая категория «сердечности» в оценке литературы кажется смехотворной и старомодной». Так что же? Мы начали с того, что Басинский решил уйти из критики, потому что ощутил свою взрослость, а пришли к тому, что он ещё двенадцать лет назад сознавал кажущуюся старомодность своего основополагающего литературного критерия. Сознавал – но писал именно так, а не иначе. Нелегко найти другой такой умный, лирический, светлый и мощный портрет, как тот, что написал Басинский, когда умер Александр Исаевич Солженицын. С какой любовью, уважением, с каким пониманием масштаба и горечью утраты критик говорит об этом человеке! Назидательность, менторский тон, учительность? Пусть! Теперь он умер, и нам некого стало слушать, некому стало нас учить… Такое мог написать только совершенно взрослый человек. И ещё – реалист.
Басинский – реалист, живущий в эпоху рецензентов. Хороших писателей много, вскользь замечает он – и тут же идёт развенчивать собственное утверждение. Много людей, пишущих книги. Много книг. И много рецензентов. Для рецензентов «категория сердечности» не имеет значения: они заняты оригинальностью, интертекстуальностью, коннотациями и сюжетом. Басинский это понимает, ведь он реалист. Но он таков, каков есть, и по пути, который видится ему гибельным, не пойдёт. Может быть, поэтому он и решил уйти из критики, издав сборник, в который включил ещё и несколько эссе: про своего деда, боевого офицера Павла Басинского, пропавшего на войне, - и то самое, о ничтожестве анализа без горячей душевной вовлечённости. Думается, он решил уйти, чтобы писать хорошие книги.
