Леонид ТАТАРИН. Я в это, конечно, не верю!
«… я в это, конечно, не верю…
… по-моему, это враньё! …»
Юлия Друнина
С большим трудом мне удалось получить путёвку для жены в санаторий через «СОБЕС»: «Мы не успеваем обеспечить путёвками инвалидов и ветеранов. Она же не инвалид, не ветеран – надо ждать …».
Ждали 15 лет.
Но, наконец, свершилось! В Анапу!
Вот мне – пожалуйста! В любое время – вы же у нас не только ветеран труда, но ещё и реабилитированный! Раньше таких называли враг народа и партии, а после уничтожения СССР новые демократы решили, что все враги прежней власти – друзья новой. Мне выдали удостоверение реабилитированного и осчастливили кое-какими социальными льготами – каждый год бесплатная путёвка в санаторий с правом выбора времени года и места отдыха.
В прошлом году я отказался от путёвки в хороший санаторий «Озеро Белое» в Подмосковье – не дали путёвку жене, а один ехать туда не хотел.
В этом году мы отмечаем 50 лет нашей семьи и решили вдвоём отдохнуть в санатории. Но в собесе потребовали заключение врача о том, где с моими заболеваниями можно отдыхать. В поликлинике терапевт после обследования чётко сказала:
- Вам можно отдыхать только в санаториях средней полосы России и Подмосковья – аритмия! С сердцем не шутят! На юг нельзя! Категорически!
- Но жене моей вы подписали санаторно-курортную карту. Мы хотели вместе отдохнуть в Анапе …
- Вы только представьте себе, каково будет вашей жене, если там, на юге, с вами что-нибудь случится! А мне, врачу, придётся отвечать!
- Ничего страшного. Там есть хороший крематорий. Я уже написал завещание – сразу сжечь и пепел высыпать в море, чтобы не было лишней мороки. Моей пенсии 14500 рублей за один месяц хватит на достойное проведение этого ритуала. Тем более, что путёвку я уже купил в тот же санаторий, в который дали путёвку жене. И билет на самолёт уже куплен. Через два дня улетаем вместе с женой. Мне от вас нужна только санаторно-курортная карта.
Врач посмотрела на меня долгим взглядом:
- Самолётом вам лететь нельзя! Только поездом! Подождите в коридоре.
Расстроенный вышел я в коридор и присел среди бабушек, ожидающих приёма у терапевта. Сидящая рядом старушка тихонько сказала мне на ухо: «Вы очень громко разговаривали с врачом – я всё слышала.… Не надо с нею ругаться – дайте ей 5 тысяч рублей в конвертике, культурненько так – она молча выдаст вам нужную бумагу».
Я возмутился – не могут наши врачи быть вымогателями и взяточниками!
Бабуля обижено поджала губы и отодвинулась от меня.
В это время в коридор вышла терапевт и предложила мне пройти вместе с нею в кабинет кардиолога. Мне сделали кардиограмму и врач-кардиолог, молодая, симпатичная женщина, изучив кардиограмму, послушав меня фонендоскопом, замерив артериальное давление, посчитав пульс, искренне и сочувствующе глядя мне в глаза, начала расспрашивать:
= Давно ли у вас мерцательная аритмия, где вы работали до пенсии?
– Больше пятидесяти лет я работал во всех морях и океанах, в Антарктике и Арктике. С 1971 года капитаном на разных судах – больших рыболовных, транспортных, на танкере, научно-исследовательских, на пассажирском лайнере, год назад шесть месяцев работал в Индии.
- При таком заболевании на юге не только работать, но даже кратковременно находиться нельзя! Вы можете рассказать, с чего у вас начались проблемы – сильный стресс?
Стресс
Наверное, каждый человек испытывает за свою короткую или длинную жизнь массу стрессов.
Один из самых первых – момент рождения! Вот и орёт новорожденный от страха – раньше у него всё было чётко, по строгой программе, составленной Богом, а тут для получения любого, самого необходимого, надо кряхтеть, кричать, требовать, а тебя не понимают!
В этом я ничем не отличался от остальных людей. Правда, некоторые дети с первых минут жизни окружены няньками, мамками, слугами, старающимися уловить и понять любой звук. Я родился в южной Сибири, в степях бассейна рек Иртыш, Тобол, Убаган. В семье ссыльного из Западной Белоруссии. Особого надзора за детьми там не было. Выживешь – молодец! Нет – на то воля Бога! Мать и отец должны были работать, а дети были предоставлены сами себе в куче казашат из соседнего казахского аула Кушмурун.
Самый сильный стресс для моих родителей был, когда я, двухлетний, ушёл в степь в мае 44-го. Только через двое суток пастух казах, убивший матёрую волчицу, нашёл меня в волчьем логове среди кучи волчат. Конечно, я не мог помнить этого приключения, но мать часто рассказывала мне о нём. Отца взяли на фронт осенью 44-го – тяжёлое ранение, освобождение всей семьи из ссылки.
Потом возвращение в Белоруссию в 1946-м, поступление в мореходку в 1959-м, первый выход в море из Ленинграда 12 мая 1960-го матросом-практикантом на баркентине – три месяца сплошных авралов, утренней зарядки бегом по вантам на мачту высотой 33 метра – но так бегали все курсанты. Правда, несколько человек не выдержали и уволились из мореходки. В 1961/62 два рейса по 4 месяца матросом на СРТ (средний рыболовный траулер) в Северную Атлантику – селёдка, штормы, ураганы…
В шестьдесят втором и третьем два рейса по 6 месяцев матросом на большом рыболовном траулере к берегам Африки, потом штурманом и капитаном на судах разных типов во всех морях и океанах. Все рейсы по 6 месяцев. И сам тонул, и других спасал – обычная морская работа.
Ежегодно приходилось проходить медицинскую комиссию. Каждый врач писал в «Медицинскую книжку моряка» слово «Годен», или «Не годен» для работы в море на конкретной должности. И заверял своё заключение личной печатью и подписью. Много лет я не имел никаких замечаний от медкомиссии.
Первый раз на моей кардиограмме врачи заметили экстрасистолы в 1982 году, но, посоветовавшись, учитывая просьбу судовладельца, что им очень нужны капитаны – «Тралфлот» в Калининграде получал много новых больших траулеров – в порядке исключения разрешили мне продолжить работу в море.
В восемьдесят четвёртом, после шестимесячного рейса, при стоянке на якоре на рейде перуанского порта Кальяо, местные портовые пираты украли довольно много судового имущества. При расследовании оказалось, что третий штурман со своим другом, судовым фельдшером Игорем Корнейчуком, сами продали это имущество аборигенам. Траулер я передал подменному экипажу, а сам с моим экипажем самолётом прилетел в Калининград.
Следователь прокуратуры плотно занялся третьим штурманом и фельдшером – они сознались оба.
После десяти дней отдыха снова вылетать в рейс в Кальяо и выходить в рейс на моём траулере на 6 месяцев. Мне надо пройти медкомиссию в рыбацкой медсанчасти. Обычно я проходил её за один день, но тут сразу после снятия кардиограммы врач сказала мне:
- Всё, капитан! Для вас моря закончены!
- Что случилось?
- Идите к главврачу –Лидия Гавриловна всё объяснит…
Главврача все судовые медики и моряки называли наша Гориловна. Её муж работал заведующим сельского отдела Калининградского обкома КПСС.
Зашёл домой, переоделся в капитанскую форму и пошёл в кабинет Гориловны.
- Здравствуйте, Лидия Гавриловна! – в ответ грозный рык дамы лет шестидесяти в модном макияже, с высокой причёской:
- Какие у вас претензии к судовому врачу? Я этого мальчика курирую!
- У меня к нему претензий нет…
- Вот и напишите это!
- Но к нему есть претензии у прокуратуры…
- Если Игорь не выйдет в этот рейс, для вас моря закрыты окончательно! Вы свободны!
Понимая, что в рыбацкой медсанчасти №1 мне больше делать нечего, я поехал к начальнику «Тралфлота», объяснил ситуацию, подробно рассказал о разговоре с Гориловной.
«Тралфлот» тогда был крупнейшим предприятием области – больше сотни больших кораблей! Начальник сам был членом обкома:
- Через три дня вам надо вылетать в Кальяо. Сам готов идти в рейс? Как сердце? А то мне уже позвонили из медсанчасти, что тебе не в море, а в кардиологию надо.… Где мне взять капитана?
- Готов работать ещё 6 месяцев. Сердца своего не замечаю, самочувствие отличное.
- Сейчас мой шофёр отвезёт тебя в областную больницу, пусть главный кардиолог проверит твоё сердце. Рисковать я не хочу. Эта самая Гориловна – очень скандальная дама.
Через полчаса я уже был в кабинете главного кардиолога Калининградской области. Михаил Зиновьевич, расспросив меня, посмотрел свежую кардиограмму, заставил минут тридцать поработать на нескольких тренажёрах с хорошей нагрузкой, потом сделал новую кардиограмму, лично сам прослушал моё сердце со всех сторон фонендоскопом, с улыбкой сказал мне:
- Капитан, тебе ещё сто лет можно ходить в море и никого не бояться. Медкомиссию каждый год можешь проходить уверенно.… А этой старой бл…. Гориловне скажи, что если она хоть раз гавкнет, я её в порошок сотру! Удачи тебе в морях!
Из областной больницы я поехал в рыбацкую медсанчасть. Мне сняли кардиограмму. Сразу я спросил терапевта, есть ли замечания?
Терапевт, Зинаида Абрамовна Газманова, посмотрев мою кардиограмму:
- Всё нормально.
Посмотрев мою фамилию на санпаспорте, рассмеялась:
- О скандале я уже слышала – на мнение Гориловны мне наплевать. Со спокойной совестью пишу в санпаспорте: «Годен к работе капитаном!»
Расписалась и поставила свою печать:
- Желаю удачного рейса!
Я сразу зашёл в магазин, взял бутылку армянского коньяка, коробку конфет, и снова зашёл к Зинаиде Абрамовне, но она категорически отказалась: «Взяток не беру! Спиртное и конфеты не люблю!» Еле удалось мне её уговорить передать коньяк Олегу, а конфеты – внуку.
Несколько лет мне удавалось проходить медкомиссию каждый год без проблем. Но, либералы-демократы-оборотни разрушили нашу большую и красивую страну…
Зимой 93/94, работая капитаном большого автономного траулера-завода «Маршал Крылов», мне пришлось наблюдать гибель БМРТ (большого рыболовного траулера) «Луноход» на скалах острова Брессей (Шотландия) во время урагана. Через неделю у этого же острова погиб супертраулер «Бородинское поле», большой рефрижераторный транспорт «Пионерск». Этой же зимой рядом с нами погибли во время ураганов три английских траулера, два танкера. Мне с большим трудом удалось отработать эту зиму без аварий и вернуться в Калининград.
Коммерческая медкомиссия
Разрушая СССР, демократы-оборотни начали разворовывать, распродавать, разрушать всё, до чего дотянулись их жадные лапы. Разрушили, уничтожили и нашу рыбацкую медсанчасть № 1 в Калининграде – ценнейшее, новое оборудование переломали, начали сдавать на металлолом, здания, построенные руками рыбаков, за наши деньги, разрушали и перепродавали. Врачей всех уволили, разогнали по другим больницам, городам…
С девяносто четвёртого года медкомиссию мне пришлось проходить в другой медсанчасти. Там сразу обратили внимание на мои экстрасистолы на кардиограмме: «С таким сердцем в море ходить нельзя!» Когда я вышел из кабинета кардиолога, меня догнала медсестра и по секрету сказала, что она может дать мне таблетку, которую надо выпить за полчаса до кардиограммы и – никаких проблем с медкомиссией! Но таблетка эта была оценена медсестрой в 100 долларов США. Я заплатил.
Так и проходил ежегодную медкомиссию до последнего рейса в 2009 году в Индию, где я отработал шесть месяцев…
Правда, волшебная таблетка с каждым годом становилась всё дороже.
Но до сих пор не верю, когда мне говорят, что наши врачи взяточники, вымогатели, что в поликлиниках процветает коррупция, что за деньги можно получить любую справку…
По-моему, это – враньё!
Ну, не могут наши советские, теперь русские врачи за деньги нарушать клятву Гиппократа!
Прилетел я самолётом вместе с женой в Анапу, в санаторий «Родник». Она по социальной, бесплатной путёвке с официальной санаторно-курортной картой. Я – по путёвке, купленной за наличные, без санаторно-курортной карты, подписав в 230-й поликлинике Зеленограда отказ от госпитализации. В санатории мне сделали кардиограмму:
- Нет у вас никакой мерцательной аритмии! Можно лечиться от экстрасистол в южных санаториях, можно каждый день ходить в бассейн, можно летать самолётом!
Так я и не понял – где в медицине коммерция, а где коррупция…
