Игорь ЖДАНОВ. Стихи о защитниках Отечества
Курганы
Струится Вожа, травы шевеля,
Теряясь узкой лентою в пространстве.
И с двух сторон рязанская земля
Раскинулась в ромашковом убранстве.
И плещет в берег тихая вода,
И по лугам туман плывет ночами.
Здесь в первый раз татарская орда
Попятилась под русскими мечами.
И русские, когда прошла гроза,
Присыпали землей родною раны
И здесь воздвигли – много лет назад –
Над воинами павшими курганы.
Струится Вожа, травы шевеля,
Теряясь узкой лентою в пространстве.
И с двух сторон рязанская земля
Раскинулась в ромашковом убранстве.
Шумит берез вечерняя листва,
Росой покрыты буйные отавы, -
Стоят курганы, словно острова
В великом океане русской славы.
1965
Осада XII век
1
Был мир неузнанным и странным,
Война – картиннее игры,
Князья сидели по курганам,
Справляя тризны и пиры.
Богато было шкур и леса,
Пеньки, и рыбы, и смолы,
Из драгоценного железа
Лишь наконечник у стрелы.
В те годы жили не по средствам:
Полмира брали на «ура»,
Но не придумали наследства
Важней коня и топора.
Хмельное пили, песни пели,
Бросали в реки невода,
Своим врагам прощать умели,
Врагам России – никогда.
2
С гиком вскинула копья погоня,
И сверкнула броня из овчин,
Заметались чубарые кони,
Заплясали чужие мечи.
На излете монгольские стрелы
Зашипели в шелку ковылей,
Злая сеча –
веселое дело!
И в отчаянье люди смелей.
Проминались под копьями брони,
Мало кто в этот день уцелел:
Мы насилу ушли от погони,
Прикрываясь щитами от стрел.
Но в Коломне,
в Рязани,
в Устюге
Наши ратники сходятся вновь,
И на кольцах тяжелой кольчуги
Ветер сушит славянскую кровь.
ЗАСТАВА
О люди странные!
Вы рады
Своей победе над врагом:
Из-за стены,
из-за ограды
Вы зорко смотрите кругом.
А в чистом поле только трупы,
Своих – чужих – не разберешь,
Сквозь их нагольные тулупы
Пробилась молодая рожь.
И только в дальнем – дальнем «где-то»
Поймут, зачем и почему,
И станет песней недопетой
Все, не доступное уму.
От псалтыря,
от часослова
Дойдут до пушкинских высот,
Найдут
и растолкуют «Слово…»
Примерно лет через шестьсот.
И будут облики двоиться,
И совмещаться времена.
И все на свете повториться:
Даль – в обе стороны – темна.
Но все же «Слово…» прозвучало
И наши тронуло сердца,
И если не было начала,
То не предвидится конца.
ПАМЯТЬ
Все реже
мы о прошлом вспоминаем:
Война - давно погашенный костер,
Мы жить спешим -
арбатами гуляем,
Орбитами выходим на простор.
А это было:
кровь по жилам била,
Прокатывались по небу грома -
И становились дотами могилы,
И были баррикадами дома.
Бегущие,
стреляющие цепи,
Снаряда свист
и раненого стон,
Приволжские, обугленные степи,
Искрошенный осколками бетон.
Земля впитала
сотни тонн металла,
Стволы орудий корчились в огне,
И пламя гнева
танки поджигало
С тевтонскими крестами на броне.
Они всегда в металле приходили -
Захватчики.
И с ними шла беда.
Их били на Чудском, на Волге били,
В Берлине били...
Мало, господа?
* * *
И когда мой отец
Пробивался
из-под Белостока,
И когда он упал,
Не сломав роковое кольцо,
Были сосны в смоле,
Реял сокол
над лесом высоко,
Отстрелялся солдат –
И в века просияло лицо.
Потому – то всегда,
В дни свершений
и горькой утраты,
С фотографий поблекших,
Из писем своих и бумаг
Он является мне
И, наверное,
младшему брату
Непреклонным судьей:
Кто наследник,
Кто друг
или враг.
И зачем эти строки,
Когда отстучали винтовки,
И зачем эти счеты,
Когда миновала беда?
«Сын мой!
Слышишь меня?..
Норматив боевой подготовки
Сдал хотя бы на тройку?»
И я говорю ему:
- Да!
* * *
Мне снятся фиолетовые чащи,
Мне снятся танки черные, рычащие,
Вода в траншеях, гильзы на песке,
Запекшаяся струйка на виске.
И вот я поднимаюсь с пистолетом,
Зажатым в кулаке моем воздетом,
Ору «ура», атаку тороплю,
Палю в броню – от ужаса воплю
И вижу, как – во сне ли, наяву ли –
Отскакивают, сплющиваясь, пули
И кто-то, улыбаясь сквозь прицел,
Кричит: «Сдавайся, красный офицер!»
И очередь…
И я бегу упруго
По берегу заиленного Буга,
Бегу и спотыкаюсь на бегу
И все - таки стреляю по врагу!..
Но две обоймы – это слишком мало,-
Ревущая громадина подмяла,
Сломала, изувечила меня
Чужая маслянистая броня.
Мы до конца стояли – по уставу,
Лицом к реке легла моя застава.
Лицом к реке, на гусеничный след…
В моей руке – отцовский пистолет.
По мне прошлась тяжелая броня,
Хотя убили там и не меня.
БОГ ВОЙНЫ
1
Он не дремал.
Он наблюдал с вершины,
Как смерть идет
по странам и векам:
Солдатам мертвым
счет ведут старшины,
Полковники, как водится, полкам.
Дивизиям, конечно, генералы,
Сто тысяч жизней –
Сводка в пол - листа.
Погибшие заносятся в анналы –
Военная статистика проста…
2
Солдаты позабыли дело кровное –
В казарме гвалт,
В казарме тарарам,
Спит бог войны,
и сапоги подкованные
Ребята растащили по углам.
Спит бог войны
И смотрит сны хорошие.
В них танками истоптана земля,
И никнут под тяжелыми подошвами
Пушистые метелки ковыля.
Спит бог войны –
Спина от пота взмокла,
И руки занемели на весу…
А взрослые, как дети,
ходят около
И все щекочут перышком в носу.
* * *
Капитану И. Куницыну, трое суток
выбиравшемуся из Белого моря на
резиновой лодке.
Наперехват!..
Как солнце бьёт в стекло!
Какая в небе ясная погода!
Но самолет ложится на крыло
И падает в клокочущую воду.
Так собери
всё мужество, пилот:
Короткий миг
на жизнь тебе остался…
Проходит ночь – а человек плывёт,
Проходит день – а человек плывёт.
И снова ночь – а человек не сдался.
Двадцатый век –
утрат не сосчитать,
Не сосчитать боев и демонстраций.
Да здравствует умение летать,
Умение на крылья опираться!
Плыви, пилот, -
Ты должен победить.
Плыви, пилот, -
Тебя минуют беды.
Да здравствует умение любить,
Умение бороться до победы!
* * *
Кривые сосны, рыжее болото,
Песок и море с четырех сторон.
Не часто прилетают вертолеты
На дальний остров, в наш дивизион.
Не часто прилетают вертолеты,
А мы их ждем.
А мы их очень ждем.
Закончены ученья и работы,
А мы стоим и курим под дождем.
Мы видим море,
А за морем где-то
Лежит земля, доверенная нам,
Порученная ротам и ракетам
И нашим обмороженным рукам.
Спокойны заполярные широты,
Едва – едва шевелится вода.
Не часто прилетают вертолеты,
Но все же прилетают иногда.
Как мы скользим, сбегая по откосу,
Как прыгаем и шлепаемся в грязь!
Газеты, сухари и папиросы
На плащ- палатках тащим, торопясь.
Уже и почту выдали пилоты,
Но все равно до самой темноты
Мы ходим, ходим возле вертолета
И смотрим на поникшие винты.
ЗАПОЛЯРНЫЕ СОЛДАТЫ
Вы слышите?
По наледи шурша,
В шинелях, разлетевшихся крылато,
Морозом обжигающим дыша,
Шагают заполярные солдаты.
Две сотни ног, как будто две ноги.
Конца колонны в сумраке не сыщешь.
На лютой стуже смёрзлись сапоги –
Железом громыхают голенища.
Кто сотворил, какой придумал бес
Колючую поземку плоскогорий,
Зелёное свечение небес,
Протяжный ветер северного моря?
Опять луна от холода бела,
И белая дорога под ногами.
И песня за сугробами легла,
Прижатая летящими снегами.
Здесь все до срока нежность берегут.
Слова просты, и шутки грубоваты.
Нас жёны ждут... А может быть, не ждут.
Но в этом мы совсем не виноваты.
Когда приносит письма старшина
И дышит на озябшие ладони,
Мне чудится:
лесная тишина,
Полозьев свист и свадебные кони...
Пока не встанет медленный рассвет,
Пока не грянут полковые трубы,
Нет прошлого и будущего нет -
Есть только ты, твои глаза и губы.
Вы слышите, как воют провода,
Как дизели работают с одышкой?
И к нам приходит солнце иногда,
Похожее на атомную вспышку.
Летит метель над всем материком,
В такие ночи женщинам не спится.
И твердый снег визжит под каблуком
В безмолвии арктической границы.
КОЛОННА
Качались шлемы с гребнями, щиты
И копья македонского закала, -
Понятье силы, словно правоты,
Триумф землепроходца и нахала.
Качались багинеты, кивера,
Шатались кирасиры, гренадёры
Назад два века, будто бы вчера –
Летящий плащ, суворовские горы.
Качались бескозырки и штыки,
Шинели, гимнастёрки и бушлаты,
Суконные качались шишаки,
Всё шли и шли, всё падали солдаты.
Качались люди, годы и века, -
Всё те же споры, те же страсти в мире,
И в два конца дорога далека,
И нет конца колонне по четыре.
И это – всем, и это - навсегда,
И длится день, и отступает тленье,
Когда повзводно строятся года
И строятся поротно поколенья.
Простой расклад – всесветная беда,
A строй идёт, а шаг всё шире, шире!
Вся это жизнь – дорога в никуда,
Бессмертная колонна на четыре.
1972
ПРОТИВ ОГНЯ
1
Двадцать дней,
Как я ушел из дома,
Двадцать дней
и столько же ночей…
В заполярный город незнакомый
Привезли сержанты москвичей.
Выводили, строили, считали,
А февраль дороги заметал.
Тундра – фиолетовые дали,
Танки – цепенеющий металл.
Северные серые плацдармы,
Медленные мерные шаги,
В городе, похожем на казарму,
День и ночь грохочут сапоги…
2
Все реже
мы о прошлом вспоминаем,
Война – давно погашенный костер.
Мы жить спешим –
арбатами гуляем,
Орбитами выходим на простор.
А это было:
кровь по жилам била,
Прокатывались по небу грома,
И становились дотами могилы,
И были баррикадами дома.
Земля впитала
сотни тонн металла,
Стволы орудий корчились в огне,
И пламя гнева танки поджигало
С тевтонскими крестами на броне.
3
Мы не были в сражениях жестоких,
Нас палачи
не ставили к стене.
Вставай, отец,
зарытый в Белостоке,
И расскажи, как гибнут на войне.
Вставайте, наши прадеды и деды,
С карпатских окровавленных полян,
Настигнутые в гавани торпедой,
Упавшие в маньчжурский гаолян.
Вставайте, офицеры и солдаты!
Идите на просторы площадей!
Энергию,
закованную в атом,
Как зверя, выпускают на людей…
Любимая!
Послушай, неужели
Я упаду,
споткнувшись на бегу,
И, умирая,
серые шинели
Увижу на дымящемся снегу?
НА ПЕРРОНЕ
Нынче небо нависло низко,
В тундре пасмурной – ни огня,
На перроне Северодвинска
Бестолковая суетня.
Полушубки и полушалки,
Здесь – зима,
там – в помине нет.
Вам в пути продадут фиалки,
Спросят гривенник за букет.
Скорый поезд…
Он будет мчаться,
Мчаться мимо моей судьбы,
Будет вздрагивать
и качаться,
Пересчитывая столбы.
Поезжай,
раз твоя удача.
Передай там моей жене:
Пусть она не грустит, не плачет,
Не тревожится обо мне.
Пусть не хмурится молчаливо –
Не предам я и не солгу,
Только сделать ее счастливой
Я, наверное, не смогу…
Видишь? Ветер сгоняет тучи
В электрические стада.
Расставание неминуче,
Не на месяцы – на года.
Расставание
неминуче –
Я зачислен в четвертый взвод.
Передай:
Не каприз, не случай –
Это время меня зовет.
Ни прощальных речей,
Ни вздохов,
Лишь у женщин в глазах испуг.
Плохо им.
Понимаешь?..
Плохо.
Плохо так,
Словно умер друг.
* * *
Расставались, надевали каски,
Не гадали – знали наперед:
Милая состарится без ласки,
Мама в одиночестве умрет.
Расставались, говорили близким
Глухо, сквозь запекшиеся рты:
«Не ходите к нашим обелискам,
Не носите белые цветы».
От своей до вражеской столицы
Спят солдаты, павшие тогда.
Им пилотки закрывают лица,
Чтоб в глаза не натекла вода.
Я на той войне и с краю не был,
И гадать напрасно не хочу:
Выдержать грохочущее небо –
Это не любому по плечу.
Выжить в развороченном окопе,
Выжечь боль по дому, по жене,
А потом промчаться по Европе
На гудящей танковой броне.
У меня совсем другая трасса:
Воинский не выявив талант,
Был солдатом, а теперь запаса
Самый – самый младший лейтенант.
Только, если фронтовая сводка
Донесет раскаты и стрельбу,
Выдайте мне каску и пилотку –
Жизнь и смерть – военную судьбу.
МОЙ ПОЕЗД
(песня)
Мой поезд отходит.
Придумайте что-нибудь там,
Чтоб память за мной не гналась,
Не гналась по пятам.
Мой поезд отходит.
Так было во все времена:
Солдаты в походе
Не знают покоя и сна.
Калитка, ограда,
Рассветная синяя тишь,
Вернуться бы надо,
Да после себе не простишь.
Умру – и воскресну,
Но это, конечно, не в счет.
Придумаю песню,
Которая душу спасет.
Придумаю сказку –
У сказки не будет конца.
Помятую каску
Повешу на столбик крыльца…
На оба колена
К твоим опускаюсь ногам.
- Прости мне измену
Высоким и нежным словам.
Прости мне разлуку,
Не я ее выдумал, нет!
В озябшую руку
Вложи запыленный букет.
Мой поезд отходит.
И каска при мне, на ремне,
И ты обо мне позабудь.
Позабудь обо мне.
КОЛОННА
Качались шлемы с гребнями, щиты
И копья македонского закала, -
Понятье силы, словно правоты,
Триумф землепроходца и нахала.
Качались багинеты, кивера,
Шатались кирасиры, гренадёры
Назад два века, будто бы вчера –
Летящий плащ, суворовские горы.
Качались бескозырки и штыки,
Шинели, гимнастёрки и бушлаты,
Суконные качались шишаки,
Всё шли и шли, всё падали солдаты.
Качались люди, годы и века, -
Всё те же споры, те же страсти в мире.
И в два конца дорога далека,
И нет конца колонне по четыре.
И это – всем, и это - навсегда,
И длится день, и отступает тленье,
Когда повзводно строятся года
И строятся поротно поколенья.
Простой расклад – всесветная беда,
И строй идёт, а шаг всё шире, шире!
Вся это жизнь – дорога в никуда,
Бессмертная колонна по четыре.
1972
МУЗЕЙ ВОЙНЫ
Смотри –
На этом камне имена,
Двух поколений на Земле не стало.
У каждого
была своя война,
Впервые руки сложены устало.
Вот атрибуты выстраданных вер –
Они хранятся на музейной вате:
И деда неуклюжий револьвер,
И пистолет отца –
трофейный «вальтер».
История –
то траур, то салют,
Кулачный бой на деревенской сходке.
Запаханные в борозды,
гниют
Буденовские шлемы
и пилотки.
Рассеянные конные полки,
Курсантские расстрелянные роты...
Ржавеют конармейские клинки,
Ржавеют полковые миномёты.
Громоздкая –
увидишь за версту, --
В титан и алюминий разодета,
Там, перед входом,
словно на посту,
Застыла современная ракета.
Она готова ринуться в полёт,
Прожечь черту на глади небосклона,--
И наше поколение встаёт
Под те же опалённые знамёна.
Смыкаются ряды моих друзей,
Как в том году,
неистовом и давнем...
Когда-нибудь закроется музей.
Но хватит ли
для памятников камня?
