Станислав ЗАРЕЧАНСКИЙ. Лампочка Ильича
Фантастический рассказ, курьез
Была зима. Снег падал, падал, заваливая крыши домов, нагромождая во дворах пышные сугробы, и город превращался в сказку. В этой части города было особенно уютно.
Желто-выбеленные пятиэтажки с полногабаритными квартирами и снаружи выглядели по графски, шикарно. Карнизы, балконы на декоративных подпорках.
Трудно было поверить, что вся эта буржуазная лепнина сделана строителями социализма. Впрочем, все эти декоративные древнегреческие колонны и карнизы были увековечены серпом и молотом. Смешение стилей и эпох было на виду.
Во дворах к чугунным оградам примыкали арки. На арках были надписи: Алиса, Гулливер…
Каждый раз, попадая в кварталы близлежащих городских улочек рядом с этими необычными дворами, в коих и детские городки были дизайнерски решены очень интересно, Владислав словно чувствовал некую мистическую атмосферу. Дело в том, что стоило, какому-либо человеку попасть в этот район и пойти пешком, ну, например, в городскую больницу, где делали серьезные операции, он тут же находил двор Гулливера или Алисы.
Путник, решивший сократить путь дворами, мог попасть во двор Алисы и, сделав крюк дойти до двора Гулливера, что на пять-шесть домов дальше по кварталу и что самое невероятное – вернуться опять к Алисе, так и не дойдя – ни до больницы, ни до большого проспекта с метро. Так что ходить дворами здесь было весьма проблемотично.
Неизвестно, каким образом местные жители ходили в магазин, и вообще могли выбираться из этих мест? Но, отважившиеся на такой поступок – пройти дворами, намотавшись за день, все же кое-как выходили на проспект, к линии метро, а там, проехав еще одну станцию, уже по другому проспекту, подъезжали к окрестностям городской больницы.
Владислав слышал про такое чудо. Но в основном такие вещи происходили с людьми в лесу, как говориться, «леший водит». Ну, здесь, в городе, почти в центре, может водить только городовичок. Городовичка Владислав видел – ничего особенного, парень с большой рыжей шевелюрой и конопушками. Его помещали на значки и его играли актеры на праздничных городских мероприятиях. «Такой не будет водить»
Единственным знаком: «Что ты находишься на верном пути, если конечно тебе нужно пройти в больницу или выйти на проспект, был - Ильич»
Памятник как памятник, на прямоугольном пьедестале – во весь рост. Ноги широко расставлены в плаще или в накидке. Руки за спиной, подбородок приподнят – смотрит вдаль, прямо в светлое будущее. Ленин еще стоял на проспекте и это означало, что за его спиной – злополучные дворы.
Существовала еще одна особенность этого странного проспекта, а может памятника Ленину, но все же поговаривали, что именно древнегреческих социалистических дворов и даже подозревали саму больницу, дело в том, что когда садилось солнце, то Ильич закрывал его своей широкой монументальной фигурой. Но через некоторое время между ног Ильича, будто вспыхивала лампочка. Солнце садилось все ниже и свет, прорвавшийся между ног Ленина устремлялся по маленьким улочкам во дворы и Алисы и Гулливера.
И те люди, которые не смогли попасть в больницу и те, которые хотели уехать домой, видя это действо, непременно шли на свет и попадали на проспект.
А в обиходе, этот эффект называли – лампочкой Ильича. Естественно, Ильич в это время, как и в любое другое, должен был стоять лицом к закату и спиной ко дворам.
Поэтому, когда Владислав пошел навестить своего коллегу по работе, преподавателя истории, которому в срочном порядке вырезали аппендицит, и заплутал, то сразу обратил внимание на красно-желтый свет, хлынувший во дворы. Перед этим, он, как ему казалось, слышал шум на проспекте и шел от обратного, но, увидев лампочку, понял – солнце докатилось до Ильича и стало садиться.
Зато Владислав несколько раз попал, сначала во двор Алисы, потом во двор Гулливера и, наоборот.
«Глупо!» - подумал Владислав, - «Мне – учителю Географии, попасться на такой трюк, как – хождение по дворам в поисках выхода»
Посмотрев на лампочку, он уже решительно и бесповоротно, вернее, наоборот, повернув на сто восемьдесят градусов, хотел снова отыскать больницу, но желтый свет превратился в ядовито-красный. Розовые тучки потемнели, почернели, и белый снег стал голубым, синим. Желтые окна размазали свой свет неуклюже, кусками повсюду, где их включали и горбатые фонари замаячили белым, неоновым. В Сибири зимний день короткий, а улицы, именно в этом месте – кривые, преломляются.
Очевидно Владислав, наблюдая за этим краснознаменным солнечным парадом, развернулся все же не на сто восемьдесят, на всего на девяносто градусов, если не на сорок пять или семьдесят пять, а потому в очередной раз вошел во дворы, в частности – двор Гулливера.
Чутье подсказывало ему, что нужно возвращаться обратно.
* * *
Это чутье ему было дано от рождения. Еще, будучи маленьким ребенком, он мог заметить что-то необычное, чего взрослые не замечали.
Например, видел как большая обезьяна, залезла к соседке в окно. Или, как дядя-сантехник, когда пришел к ним домой еще с порога разделился на трое: один прошел на кухню, другой в туалет, а третий вышел на лестничную площадку.
Все это он рассказывал родителям и его называли фантазером. Потом выяснялось, что соседку ограбили воры, а у сантехника, точнее у его жены – родилась тройня. Об этом даже в газете писали.
В институте, ему показалось, что все вокруг в аудитории, и даже девочки, - лысые. И правда, через некоторое время, началась перестройка, и настало время «бритоголовых».
И вот недавно, оказия, зашла к нему в новый кабинет в новую школу новый директор школы – «директриса», как принято называть в обиходе, и говорит: «вы у нас, Владислав Петрович, говорят, провидец, сейчас это уже знакомо и модно»
- Доработаю я, - спрашивает, - до пенсии в новой-то школе! – смотрит на меня провокационно.
А на голове у нее будто корона выросла, или нимб какой. Ну, Владислав и ляпнул, мол: «В рай вы попадете! Галина Ивановна!»
Галина Ивановна, разумеется, сначала обрадовалась, потом заподозрила что-то неладное. Вроде как – рай – это место абстрактное. А новая школа и кабинет – место реальное и неплохое. К тому же, если так уж скоро о смерти заговорили, в общем – что в этом хорошего?
Обиделась директриса и стороной стала географа обходить. А корона оказалась – отражение на стене от света, который попадал сначала в круглый пустой аквариум на шкафу.
Правда, после учебного года, Галине Ивановне повезло: ее перевели в районо (Районный отдел народного образования) на повышение. В какой-то мери это и было «оно» самое - Рай. Иначе - предсказание.
Школа в сентябре заработала по своему расписанию. Перед выборами президента – по кабинетами прошлась спонсорская помощь – компьютеры в каждый класс, карты, глобусы и т.д
Потом – последний звонок, каникулы, первый звонок и новая «директриса»
А Владислав все предсказывает: «Стационар! – а сам стоит, большой глобус крутит, тоже от спонсоров депутатской комиссии, перед выборами нагадали, то-есть, подсуетились…
- Вот и скажите, точнее, предскажите – какой президент победит? Сколько золотомедальников в этом году мы выпустим? Сколько лет я проработаю на новом месте? – вкрадчивым голосом спрашивает Полина Петровна.
А Владислав и ляпни: «Не вижу на глобусе Африки! Да и Италия куда-то пропала! - потом отвлекся и заявил: Сидеть вы в кресле будете долго! Ученики из школы раньше вас уйдут…»
Директору это понравилось, больше ни о чем спрашивать не стала, тем более, что последний вопрос ее только и интересовал. Но сказала: «Африка ваша на легкое похожа, а Италия на сапожок…А что касается школьников, то вы шутник, потому как они всегда из школы раньше учителей уходят, на то она и школа…»
Потом добавила: « Я надеюсь, вы не тот «географ, что глобус пропил», ну помните: роман Алексея Иванова. Водку пить со школьниками не будете, из класса в сугроб не сиганете и дочь мою в себя не влюбите? – Кстати она тоже старшеклассница и учится в нашей школе. Идет на золотую медаль!»
«Последнее» она особенно подчеркнула, как, наверное, подчеркивала, заходя в класс каждому педагогу, который об этом не знал или забыл.
Почему-то Владиславу, теперь, зная это, было неудобно портить карьеру дочери директора.
Потом зашел коллега-историк, предложил выпить вина по случаю приближающегося 23 февраля. Владислав посмотрел на него внимательно и сказал – По моему тебе чего-то не хватает, в нижней части тела!»
Историк посмеялся, сказав, что у него все на месте и там где нижнее место – тоже всего хватает и все работает нормально.
«Ты эти свои сексосенсорные замашки брось! Я электросенсов не люблю. История наука точная и любит – голый факт. Так что раздеваться я не буду и показывать тебе тоже ничего не буду! – засмеялся коллега и замаячил бутылочкой.
А не хватало ему всего-навсего пуговицы на пиджаке, про нее и хотел сказать Владислав.
Плюс ко всему, географ имел ввиду, что коллегу следует отшлепать по заднице, за то, что предлагает выпить в школе, тем более, после слов директора о водке, но Историк был человеком халеричным и договорить не дал.
Не прошло и трех дней, как директриссу и историка положили в больницу. Историку вырезали аппендицит, а у директрисы обнаружили – воспаление легких, вернее больше одного – правого, с небольшим переходом на левое.
Поговаривали, на выходных, каталась на коньках, на катке, с семьей. Потом у нее сапоги в гардеробе перепутали с чужими, вообщем - пока обнаружили, она почти босиком на улицу выскакивала, нервничала и т.д. В итоге – простыла.
Владислав вдруг вспомнил, что когда глобус вертел, что-то там про органы говорил, про легкое и т.д. «Теперь, наверное, и директор об этом вспомнит» - огорчился он.
Три дня в школе прошли без историка и директрисы. Потом, поверенные от педагогического коллектива были разосланы по больницам и эти «засланцы» донесли до Владислава Петровича, что видеть его коллеги хотят, в новых кабинетах, вернее палатах, теперь уже медицинских. Видеть, чтобы выразить «благодарность» Предсказывать же с умаом надо – только хорошее.
«Там много чего на карте потом исчезло, - оправдывался про себя Владислав,
- , готовясь к объяснениям, - почти вся Европа. А Африка, уж если на то пошло, на другой орган больше похожа. Глобус, то был - сейсмическим»
Владислав вспомнил, что на днях буквально всю Европу засыпало снегом. Сотни пострадавших! В Хорватии на вертолетах спасали местных жителей, в Венеции на фестивале раздавали коньки, на черном море рыбаки бурили лунки…
С историком правда, действительно произошел голый факт, но с мужиком помириться проще, тем более, что историк любит выпить
* * *
Во двор Гулливера Владислав вошел с мыслями – «К чему мне это все?»
Двор действительно был необычным – дом, старая пятиэтажка, стоял буковой «П» К двум крайним подъездам можно было пройти, как и войти во двор – только под арками, на которых и было написано, точнее привинчаты железные буквы Г*У*Л***В*Е*Р. Две буквы кто-то стащил, по всей видимости. Железные прутья забора, торчали из каменных колон и бордюра. Для въезда машин в середине кованной ограды были не менее интересные кованые ворота.
Во дворе, сидел, тоже из железа, Гулливер. На его ногах привинчена длинная скамейка, а на вытянутой руке – висела качель. На Гулливере была одетая белая зимняя шапка из снега. Качель, на цепях, слегка раскачивалась и жутко поскрипывала.
Владислав хотел выйти, тем более что хлынувший красный свет, после лампочки Ильича, промчался до других широт и стало смеркаться, но он заметил, как оба окна первого этажа у первого подъезда – заполыхали красным. Это зарево было похоже на пожар, хотя дыма не было.
Владислав зашел в подъезд и сразу очутился в огромном зрительном, зале. Что самое интересное, он стоял на последнем ярусе амфитеатра, а сцена была далеко внизу, но тоже огромная.
Страха географ не ощущал, наоборот, радужные энергии, словно волшебный сквозняк охватили его, когда он стоял перед этой театральной пропастью. Сзади стал напирать народ и его, как течением, снесло на первые ряды амфитеатра, унесло в середину зрительного зала, на какое-то свободное место.
«А я и не знал, что здесь есть театр!» - мелькнуло у учителя в голове.
Оглянувшись, он увидел, что зал забит до отказа. Откуда в подъезде взялось более тысячи мест? - Владиславу и в голову прийти не смогло, тем более, что зазвучала музыка, свет стал незаметно исчезать. Появились первые персонажи, но не со стороны занавеса, а следом за зрителем. Каждый персонаж спускался со ступенек в такт музыке, которая просто зачаровывала своими ритмическими рисунками. Сказочные герои были не связаны между собой сюжетом: волки, ласточки, бабочки, козлята, снежинки, капельки, звездочки – все они спускались к сцене и заходили на нее, общаясь по дороге со зрителями и раздавая им сказочные огоньки. Огоньки эти пропадали в маленьких ладошках благодарных зрителей, и казалось, приносили им неописуемое счастье.
Владислав Петрович не заметил, как началось представление, но то, что он увидел, произвело на него огромное впечатление.
И зрители, и артисты были взрослыми. Вели себя, правда, будто дети: дурачились, играли в снежки, когда с потолка на сцену повалил снег.
И вообще в этом новом большом театре все очень хорошо ощущалось внутренне, чувствовалось и уже не было столь важным условием, – что бабочка может вытащить из воды большого дельфина, а ласточки отвоевывают у волков и тигров, маленьких козлят. Не было также принципиально: что красочный бразильский карнавал вдруг переходил в русскую народную сказку. А снегурочка не кто иная - Марлен Монро пела песню, превращая под ногами зеленую траву в ледяной каток бирюзового цвета, на который со всех ног кинулись и зрители, одев, коньки, выданные им лисятами и зайчиками.
Потом пришел традиционный русский дед Мороз, на глазах превращаясь в Санта-Клауса. После, стал таять и все увидели, что он полысел, а после узнали в нем Ленина.
Ильич улыбался, потом его голова, точнее макушка засветилась и с этой лампочкой он пошел в зал и подходя к каждому говорил: «Товарищ! Да будет свет!»
Когда он протягивал руку, сложенную в ладошку, то те, кто брал его за руку, исчезали. Раздавался электрический заряд. Иногда даже люди исчезали целыми рядами.
Владислав на всякий случай отвернулся, чтобы Ильич не подошел к нему.
Но Ильич его заметил и подойдя, спросил картавя: « А вы товарищ, что думаете по этому поводу?»
«Хорошие декорации!» - только и сказал Владислав.
На сцене уже развернули красные полотна. Шелковую красную ткань трясли и она сздавала иллюзию пламени. «Могучая…Ни кем не победимая…Москва моя…Страна моя – ты самая любимая!» - пели и актеры, и зрители..
Скоро устроители шоу выкатили на сцену лазерную пушку и стали проецировать на стенах зала и в пространстве – разные сюжеты, картинки из исторической правды советской страны. Все стали свидетелями первого полета человека в космос, олимпиады 80т и далее, вплоть до непонятных сооружений на кольцах Сатурна и еще бог знает где. Главное, что показано было самое хорошее – демонстрации, радостная пионерия, улыбающийся Гагарин, мишка с кольцами, улетающий в небо, высокие небоскребы и звезды, плавающие космические города, и приятные лица счастливых людей из будущего, соорудившие огромный летающий «Космозавод» и отправившиеся на Марс. Полет этот, судя по планетарному фестивалю, был посвящен столетию первого полета в космос.
Полет транслировался с высоты. Было видно, что по всей земле проходят фестивали и фейрверки. Причем, межрасовых границ, похоже, не существовало. Порталы, экраны в воздухе, позволяли, как в открытые двери, заходить и выходить куда угодно. Владислав видел как делегация из Нигерии, надев легкие скафандры, вышла прямо на площадь Москвы. Слава богу, она еще существовала! А какая-то бабушка из российской деревни, забежала на ферму к дедушке из штата Аризона и он ей выкопал кустарник.
Из Сибири ходили в гости в Италию, Из Норвегии в Китай и т.д. Вокруг земли летала тьма спутников, а земля в био-сфере была похожа на паутину, по которой звучали тут и там воздушные трассы.
Финалом для зрителей стала черная дыра, сначала маленькая, потом разрастающаяся, громадная втягивающая все и вся воронка. Сидящие рядом с Владиславом люди, сначала вытягивали ноги, потом у них по частям удлинялось тело и они, деформируясь, меняя голоса, пытаясь уцепиться и за Владислава, с криком улетали в черную дыру. Только Ильич, точнее лампочка Ильича, блуждающим огоньком, все еще маячила в пространстве, не поддаваясь законам гравитации.
Владислав выдвинул две версии – либо ему все снится, либо, во что он верить не хотел, он попал на тот свет. Но поскольку он не участвовал в общем Хаосе, то была и третья версия, правда ее он еще не сформулировал. Но можно было спросить у Ильича.
Владислав хотел встать и пойти к Ильичу, но лампочка тоже полетела в черную дыру, правда, перед этим, Ильич успел ухватиться за Владислава.
- Вы же умерли? - только и успел подумать Владислав.
- Умер, то умер. – Как-то виновато ответил Ильич, читая мысли, - Да не похоронили…
- А мне-то что делать?! – крикнул вдогонку Владислав, когда цепкий Ильич полетел в тар-тарару.
- Ученье – Свет! – со всей мочи картавил Ленин и скоро его лампочка улетела вглубь дыры, но не погасла, что странно, как все живое, что туда попадало.
Очевидно, у черной дыры был какой-то ответный эффект. Потому что экран в глубине сцены, куда все и улетело, как бумажный листок, повернулось обратной стороной и из него стали вылетать: сначала красноармейцы с винтовками, потом фашисты с автоматами, здоровенные мужики в малиновых пиджаках, злобные зеленые человечки и даже какая-то ракета, похожая на советский Протон. Потом она взорвалась, люди, объятые пламенем, бежали по амфитеатру на выход.
Владиславу эта история не понравилась, он, закрыв глаза и заткнув уши руками, на ощупь, проходя мимо огнедышащих потоков, перешагивая через чьи-то трупы. Шел по лестнице амфитеатра вверх, держа, в голове лишь светлую мысль, что где-то в 2061 году на Марс отправляется планетная делегация, чтобы работать на прекрасном заводе и жить в шикарном подземном городе, а значит, безработицы на планете не будет. Еще, ему хотелось дожить до этих времен, чтобы тоже рвануть к какой-нибудь приветливой бабушке в Техас или Париж, на чашечку кофе. Или промчать на воздушной трассе от верхушки Эльбруса до Монблана. Он шел, но идти было все труднее. Под ним содрогалась земля. Вокруг что-то рушилось. Приоткрыв одно ухо, он даже услышал ужасающую вещь, что еще один материк ушел под воду вместе с городами…
Дойдя до двери он, как и еще несколько человек, пытался открыть дверь, точнее люк и люди окружившие его сказали, что в этой капсуле они сгорят заживо, потому что их корабль не смог питаться забортной энергией…Отказали какие-то турбины.
Но Владислав все же приоткрыл крышку люка и ему удалось вылезти. Правда позади него раздался взрыв и кажется, ему обожгло ноги. Яркий свет врезался в его открытые глаза, и он даже заулыбался, произнося одно: «Ильич!» Но снежная лавина рухнула на него сверху и засыпала с ног до головы.
Он погрузился в вечный холод и мерзлоту. Все вокруг погасло.
«Ученье – Свет!» - только и услышал он картавых пару фраз.
Придя в себя, он застал себя с вытянутыми руками, а на него сыпалась снежная пороша, которая слетала с крыши, на которой уже орудовали работники с ЖЭУ, сбрасывая снег. Арка у подъезда и забор были обнесены красной лентой. Одинокая пенсионерка еще раз напомнила:
« Правда, что ли ты издеваешься – уйди! Лопата упадет или снег – вон, сколько травмированных.!» - она ткнула клюкой в сторону больницы.
- Там и подержишь небо! Вот насмешил – дурковатый! - смеялись сверху рабочие, кроша на кровле пласты снега.
- Да отойди в сторону, придурок очкастый! – снова забубнили рабочие и тут только Владислав оценил всю трезвость своего положения. Он опустил сначала, одну руку, потом вторую.
Владислав Петрович, отряхнулся и, извиняясь, отрыв в снегу пакет с яблоками и конфетами, пошел домой. Через какое-то время он вспомнил – что с ним произошло, и принялся, было записывать, но куда – там!? Как можно описать то, что невозможно описать словами. Разве что перечислить весь этот винегрет: от ласточек до зеленых человечков. Только, что был придуман заголовок – «Один спектакль!» Потом, был придуман другой заголовок – «Тайна темного подъезда», затем «Алиса» и «Двор Гулливера». С Сюжетом было сложнее: «Один человек ходил по кругу, пришел во двор, зашел в подъезд и увидел спектакль…»
Правда после, ему пришла еще одна идея: «Лампочка Ильича», но, не обладая писательским дарованием, все это так и осталось на уровне – записи в дневнике.
Тем более что нужно было готовиться к более земным делам – разговору с директором.
«Да и какая в принципе разница – что с ним произошло?! Главное, захотелось дожить до лучших времен, где и дети и взрослые – одна команда, где мир без границ и не нужно работать на зарплату, чтобы хватало только на продуктовый магазин» .
«Долой режим! На волю, всех на волю!» - закартавил Владислав и крутанул со всей мочи глобус.
Во дворы он эти больше не ходил. Да и памятник Ильичу вызывал теперь недоверие.
Через несколько лет старые дворы порушили. На их месте построили ТЮЗ, похожий на глобус. (Театр юного зрителя)
Новосибирск
