Татьяна ИВАНОВА. Рассказы
Катюша
Катюша любила играть в куклы. Почему-то большое количество людей называло Катюшу дурочкой. Катюша была красавицей, говорят - некрасивых людей не бывает в принципе, но ведь бывает! То - нос у кого-то картошкой, - портит, то разрез глаз - не красит, а в Катюше было все красиво, ну, по-крайней мере - для меня в детстве. Она была высокая, и коса у нее была по щиколотки, и глаза синие, как васильки, и когда я впервые ее увидела, то даже рот раскрыла от изумления.
Она приезжала к нам в гости со своим старым-престарым мужем на телеге, причем правила лошадью Катюша. Соседи тогда кричали матери - Людк, Людк, к тебе Иван со своей дурочкой приехал!!! Дурочкой Катюшу называли потому, что она играла в куклы, - она копила кукол, шила им наряды, и не стесняясь ни капельки никого, играла ими, - вот купит себе куколку в магазине, тут же дает ей имя, и начинает фантазировать. Все окружающие смотрели недоуменно, и решали - она дурочка. А она не была дурочкой, знаете, какой она была хорошей!
Однажды, приехав к нам в гости, она спросила - почему у Таньки кукол нет? Мама смутилась, и отводя взгляд в сторону, быстро-быстро что-то говорила. Я и не думала, что маму можно чем-то смутить. Мою мамочку даже мужики боялись - запросто могла налупить, а тут...
В следующий раз Катюша мне привезла целое богатство - аж 6 кукол, там был даже маленький негрятенок!!! И на всех кукол было сделано приданое. Мы с ней прям тут-же сели на сундук, и начали играть в куклы. И еще - Катюша мне рассказывала про них всякие забавные истории.
Мама молча наблюдала за нами, а потом вдруг спросила: - "Почему ты не родишь ребенка, Катюша?"
Катюша стрельнула глазами в ее сторону, и продолжала играть со мной. Мама повторила свой вопрос. Я рассердилась на маму, а Катюша вдруг начала рассказывать, как родила один раз себе сына, а он умер, сразу как родился, умер. Голос у Катюши стал хриплым, глаза заглубенели, и из васильковых стали почти черными. Мне было страшно, маме неловко наверно, и я прижалась к Катюше, обняла ее за шею и закричала ей в самое ухо: "Перестань, перестань!!!"
А она все продолжала рассказывать, как 6 часов везла своего мертвого сыночка в поезде, завернутого в приданое, все в кружавчиках, такое чудное милое личико... и как радовались и удивлялись все люди в вагоне, что такой маленький, и ни разу даже не заплакал... Я не знала, что мне сделать, и кинулась к маме. Точно помню, что в тот момент я ее даже не любила, свою маму, я начала трясти ее за ноги, и кричать - "Зачем ты ее спрашивала об этом, зачем????", и - получив подзатыльник, убежала на улицу.
Больше Катюша к нам не приезжала, мне было грустно, и я сердилась и на маму, и на кукол, которых мне тогда привезла Катюша. Иногда я спрашивала маму, почему Катюша больше не приезжает, а мама начинала ругаться, ей наверное, до сих пор было жутко от того страшного рассказа про сына Катюши.
Однажды черной февральской ночью мне приснился кошмар - старый Катюшин муж Иван запеленал ее в кружева, и держит на руках, и везет ее поездом в Красноярск, а рядом стоит лошадь, и соседи по вагону удивляются - "какая странная лошадь! Даже не ржет! А это кто у вас на руках? - а это моя Катюша, она спит, дурочка милая..." а Катюша хлопала глазами, как кукла Люба, которую она мне привезла в тот, прошлый раз. Помню, я кричала во сне, помню - днем мне все казалось дурацким, и я на всех в классе задиралась, и пацаны говорили - "кнопка, мы тебя напинаем!" Вечером пришла мама и сказала, что Катюша потерялась. Ушла куда-то ночью, когда все спали...
Нашли Катюшу через два дня - мертвую, в лесу.
Про мальчика
Он родился там, где сливались Катунь и Бия, белым днём, в Ильин день. Что-то тихо так родился, не оглашая этот мир ни криками возмущения, ни восторгом. Врачи посмотрели на него, подумали - "не жилец...", но все-таки сунули под стеклянный колпак - наверное, наблюдать. По ночам приходила его мать. Она звала его - "Илья-я-я", смотрела глазищами, полными слёз, и улыбалась. Говорила что-то ему, а колпак мешал, а он так хотел чувствовать больше... колпак мешал...
Весной его часто вытаскивали на одеяло во двор, ползать. Сползать с одеяла было нельзя - за это шлепали, а когда шлепали - делалось горячо и обидно. Еще во дворе гуляла его младшая сестренка Катька, и гусыня с гусятами. Катька была розовощёка, и до того перехватывала дух, что хотелось целовать ее розовые щёки. Но сползать с одеяла нельзя, и он только чувствовал - ветер, черемуху и сирень, запах земли и гусей... Колпак уже не мешал...
Его рано научили читать, часто говорили "достал!", но он уже мог ходить по дому, держась за стенку. Мать его стала веселой и высокой женщиной, стерла слезы с глазищ, и покупала ему много книг. Однажды он нашел авторучку и изрисовал учебник по литературе у своей старшей сестры. У сестры была истерика, а мать купила ему альбом, сказала - держи, Илюня, рисуй, сынок!
Часто приезжал его дедушка, он был лысым и ходил в соломенной шляпе. А на одежде носил звезды. Дедушка любил брать его на руки, и ходить по деревне. Встречные люди здоровались с ним, и называли "Сергемихалычем". Однажды он спросил мать, почему дедушку зовут "Сергемихалычем". Мать сказала - он был директором школы, пока не постарел. И Илья тоже захотел быть директором школы, только не стареть.
Теперь он знал, как пахнут вокзалы и больницы. Это почти одинаково, - и там, и там - есть огромные окна и чужие люди, только в больницах запах креозота заменялся легкой вонью хлорки и было смертельно чисто, как под колпаком. А вокзалы пахли креозотом и людьми с широтой души и беломорканалом, вокзалы пахли - путешествиями и романами, отрывки которых он прочел из учебника "Литература", вокзалы по ночам обсиживали мотыльки - всю дверь и возле фонарей... А в больницах постоянно стучали молотком по ногам, и с серьезным видом говорили - "нервмертв". А он смотрел на них, и не понимал, кто такой этот Нерв, и зачем надо стучать молотком по ногам. Это не больно, это вообще как-то никак, и оттого - еще менее понятно. Он не любил больницы, - мать после них становилась большеглазозаплаканой и покупала себе водку в ресторане, и говорила - Врете, суки...
Еще - он любил смотреть в окно поезда - мимо пробегали леса, поля, люди, и казалось - он бежит вперед, оставляя всех позади. Больницы он не любил, но то, что он любил - поезда, вокзалы, гостиницы, гастрономы, кинотеатры и кафе - они неотрывно связаны были с больницами, и поэтому он решил их терпеть. Однажды им достался номер, где они с матерью должны были спать на одной раскладушке, и в гостинице надо было жить три дня - только на третий день можно было прийти в ту больницу, ради которой мать привезла его сюда. Вечером они ходили в кафе, мать заказала две порции мороженного, которое принесла им в стеклянных чашечках на ножках тетенька в кружавчиках. В кафе было полно света и не так-то много людей, мороженое было холодным и волшебным, и пахло родненьким, из-за облепихи. Он подумал - когда к ним в деревню привезут мороженое, свой стаканчик он сделает точно также, и отдаст Катьке. Себе оставит только вафельку. Катька сейчас у дедушки и у бабушки, там, конечно, тоже хорошо, и врачей нет, но она обязательно должна это попробовать.
На другой день мать собралась куда-то идти, сказала - "закалбасой, тынеухади, жди" и ушла. Он сначала рисовал - макушки деревьев, небо и птиц. После заскучал и забыл, что уходить нельзя. И ушел. Он шел-шел, и нашел песочницу с мальчиком и девочкой, и проиграл с ними до вечера. А вечером понял, что не помнит, как вернуться назад, и хотелось реветь - мать потерялась. Мать потерялась, и теперь ей придется возвращаться в деревню, где смачно пахнет махоркой, без него. И он силился не реветь. Он сидел и вспоминал, как шел рядом со стенкой, чтобы было за что держаться, если что. Сосредоточился весь. И тут - хоп! Мать появилась. "Ну слава богу" - сказали они друг-другу, мать вытащила его из песка - "в следующий раз башку откручу" - сказала отрывисто. И они вернулись в гостиницу.
А там появились три тетеньки. Он у них спросил - а вы тоже втроем будете спать на одной раскладушке? Тетеньки засмеялись и сказали - "Нет! Просто - у твоей матери красивая сумка, и мы пришли ее украсть." А он ответил - "Она вам не подойдет, потому что вы скоро постареете, а она только для молодых". И все почему - то смеялись, а потом эти тетеньки разложили раскладушки, и он спал, прижавшись попкой к животу своей матери, и чувствовал себя уютно и нежно, сквозь сон слушая, как эти три взрослые женщины и его мать говорят о каких- то глупых вещах в полголоса. "Странно, - подумал сквозь сон - неужели мать умеет говорить о глупых вещах?" и уснул окончательно.
Дядька в белом халате пах чем-то странным, все время смеялся, и говорил - "замечательно", и жмурился при этом. Он подумал тогда, что дядька не знает других слов по - русски, только слово "замечательно" знает, и сказал об этом матери. Мать засмеялась и сказала - "Дурачок, Илюшка! Этот дядька - очень умный, мы приедем к нему через полгода, и он сделает тебе операцию. И ты будешь ходить и не падать! Это очень хороший дядька, пойдем в гастроном, купим торт!" Был уже вечер, и фонари, и в гастроном надо было ехать на автобусе, который назывался "троллейбус". А в гастрономе они купили аж четыре торта - один для бабушки с дедушкой, один - соседям, один - маминой подруге Вере Михайловне, - учительнице музыки, физкультуры и рисования. А один - себе. Потом мать подумала и купила еще коробку пирожных - просто так.
Ему позволили нести одну коробку с тортиком. - больно щеняче глядишь, на, герой! - сказала мать. Веревочка врезалась в пальцы, руке было горячо, а душе волнительно - он - сам - несет торт! ...
Возле вокзала рынок наверное никогда не закрывался - утром, приезжая в город, они с матерью пробирались через ряды продающих и покупающих, и вечером, уезжая из города, было тоже самое. Зачем они торгуют? - спросил он у матери, мать недорасслышала и сказала - "матрешками. Хочешь себе матрешку?" - он подумал и сказал - только "ненакрашеную"... А потом всем вагоном ели пирожные, вяленую рыбу, сало, яйца, и веселились. Не было на рынке ненакрашеных матрешек, мать купила ему две книжки - "Чем пахнут ремесла" и "Деревенскую тетрадку". И была еще радостнее, чем всегда. Почему? А вот это не важно.
Здравствуйте! Меня зовут Танька!
Я стою на доске! На мне синие ситцевые шаровары в мелкий цветочек и желтая футболка. Доска лежит на воде. В руках у меня сучковатая березовая палка, и я собираюсь отправиться в путешествие! Я - не умею плавать, но доска так уверенно держит меня на поверхности воды, что мне ни капельки не страшно. А по берегу бегает моя младшая сестренка Катька, и грозит мне кулачком, и кричит о том, что если я сейчас отправлюсь в путешествие - им всем достанется от мам. "Как ты не можешь понять??? - кричит мне Катька - Мам всех налупит!!!"
Здравствуйте! Меня зовут Танька, мне - шесть лет, я уже два раза смоталась в школу, один раз - в пять лет, вместе с Мам, другой раз - этим летом, самостоятельно.
У меня есть портфель, и букварь, и читать я умею, вот только пишу печатными буквами, но это не беда! Я прям к директору ходила, и вела с ним обстоятельные беседы. Директор был оОочень высокий, оОочень усатый, и какой - то ну уж сильно замученный. И называть его надо было Валерий Александрович. И я говорила ему - Валерий Александрович, я уже совсем большая, я столько всего умею, меня запросто можно взять в школу. Директор почесал свою голову и сказал "М-ы-э"... Я подумала, что возражать ему нечего, и совсем расхрабрилась, и решила, что судьба мне улыбается, что уж нынешней осенью я обя-за-тельно пойду в школу.
Но Валерий Александрович - он меня за руку взял, и отвел в какой-то класс. Аж дух захватило - там было три ряда парт, огромнющие окна, много-много-много всяких разных цветов и запах неизвестности!!! А он подвел меня к какой-то картине на стене, обозвал ее "Уголок Класса", и ткнул пальцем в черно-белое фото. А на фото-то этом сидели дети в черных платьицах и костюмчиках, и с белыми воротничками. Директор посмотрел на меня снизу вверх, и еще раз ткнул пальцем в это фото, и сказал - "Форма.... форма тебе будет велика, Таньк... поэтому ты иди-ка домой и морковку ешь, чтобы вырасти побыстрее... Без формы в школу нельзя даже самому умному человеку, понимаешь?" И я поняла, поняла, что зря я ... расхрабрилась. И в носу у меня стало щёкотно... Вот.
А когда мы с ним вышли на крыльцо, там стояла уже моя старшая сестра, которая оказывается "полдеревниобполкала"...
Она, старшая сестрица наша, притащила меня домой, сказала, что мы играем в детский сад, и сейчас тихий час, и она будет читать нам с Катькой сказки, а мы должны лежать и слушать, притворяясь спящими. Ну мы честно и притворялись спящими, пока она не уснула, а потом удрали на озеро.
А на озере лежала доска, я взяла палку, чтобы не притонуть, и пошла к доске. И вот, теперь я на ней стою. Здравствуйте... ой... наверное - до свидания! я отправляюсь в путешествие, как Робинзон, только еще лучше! я стану самым известным путешественником на Белом свете, я побываю и в Красном, и в Черном и в Синем Море, не печальтесь, я буду слать вам письма, ничего, что печатными буквами?
Катька насталась по берегу, и заламывала свои загорелые ручки, и грозила мне кулаком, и швырялась в меня ракушками, выброшенными на берег. Ну что с ней делать? Я, как опытный мореход, действуя своей волшебной березовой палкой, превратившейся в руль, подрулила почти к берегу свой корабль, и милостливо разрешила - "залазь, ты поплывешь со мной!" У Катьки аж глаза заблестели от счастья, и она спросила - Тань, а можно я ... мотором буду? я сказала - мы с тобой, Катька, по очереди будем моторами. Для тех, кто не знает, как быть мотором, я объясню (вдруг пригодится в жизни) - надо лечь пузом на свой корабль, и молотить изо всех сил ногами по воде. Все просто!
Ну вот мы и поплыли, и по - очереди были моторами, и умоторили аж на середину озера и немного устали, залезли на свою доску-корабль, и мечтаем, внутри себя каждый о своем. Я не знаю, о чем мечтает Катька, я мечтаю например, о желтой малине, которой однажды мать привозила аж целое ведро, из этой желтой малины сварили очень вкусное варенье. А рвала ее мать на том берегу озера. Если эта малина желтая не варенье - она так себе, кислая, а вареньем с оладьями она очень даже ничего, но главное то, что она - на том берегу, и мы запросто можем ее не только увидеть в скорости, но даже и насобирать...
Мечты мои были прерваны каким-то дедом, плывущем на лодочке железненькой. Он крикнул - Эй, девки, если хотите посмотреть на живых раков и щук, гребите ко мне!!! Ну мы и погребли... и дед нам помог аккуратно забраться в его лодку, а потом как включит мотор, как направит свою лодку к берегу! И остался наш с Катькой корабль на середине озера... Этот дед ни за что не согласился прицепить его к лодке своей, и нас обратно не отпустил, а высадил на берегу и еще отшлепал ни за что ни про что...
Дома... дома нас конечно, тоже сначала выдрали, а потом посадили ужинать - жареные котлеты с макаронами. Я терпеть не могу макароны. В общем - не очень день задался, не удалось мне стать великим мореплавателем. Но это только пока! Обещаю - как только я дорасту до школы, то стану очень - очень умной, и потом обязательно умоторю в путешествие!
Прапусти меня, Танька, - Людишка идёт!
Начну с того, что прошлым летом мы переехали - мам дали новую двухкомнатную квартиру, возле озера. Я в тот раз как раз качалась на двери, а дверь пела песенку и я ей подпевала - как-лееета, кааак-лееета, а моя старшая сестрица сказала - каклета не говорят, говорят КОТлета. А я подумала - глупости какие! Кот какой-то, и лето... А вот кааак-лееета - петь гораздо приятнее, и вкуснее! А потом прибежала мам, радостная вся такая! И говорит - мы переезжаем! надо быстренько собирать вещи! Скоро приедет Таисьпална на коне! и на телеге! У мам всегда все быстренько.
И я пошла быстрее попрощаться с березой, в которую один раз врезалась лицом, когда мы с Катькой сбегали из - под замка по шнуру для радио через форточку. Эх, и здорово же вышло! Береста все равно шелковистая, хоть и щёку я себе обожгла тогда.
Ой! А если в этом другом доме не будет клеенки на кухонном столе с развеселыми петухами? Если в этом другом доме пол будет покрашенный и электричество никогда не потухает? Это же ужас тогда что! Нееет! Не хочу другого дома! и березы под окном там нет - я у мам спросила уже!!! Как теперь, интересно мне, вылезать тогда в форточку по шнуру от радио, если нет березы под окном, а ты сидишь дома, закрытый под замком? И магазин далеко, и школа, и кладбище... Мам сказала - Ну - далеко - это еще не главное! можно всегда и во всем найти хорошие стороны! (ее наверное, радует, что мне теперь через форточку не улезть…).
Этот новый дом прям огромнющий! Прям ужас какой огромнющий! Пол крашеный, и потолок - далёкий, а печка, печка - ничего, - хорошая, русская, с лежанкой - комнаткой. Если занавески повесят, можно запросто в домик играть.
Мы с Катькой сначала настались по всему дому и орали, Катька от восторга, а я - для Эха. - Поставят мебель, и Эхо покинет этот новый дом, оно живет во всех новых домах, пока в них мебели нет, а как только приедет какой-нибудь людь, поставит свою мебель везде, Эхо вздохнет последний разик вот так: «Охо-хо-хо-хе-ху-ха» и уйдет в лес жить…Будет шляться еще по утрам возле этого нового дома, рано-рано, смотреть, как пастух, собирая коров, трубит в рог, и уходя в лес, будет тоже голосом трубить в рог, созывая своих Эхов…Эхув…Эхев… или Эхи..в? ну в общем, вы поняли.
Я унасталась. Села на порог, и ножки вытянула. А Катька посмотрела на меня и говорит - пропусти, когда людь идёт! я башкой посмотрела - нет нигде никакого людя, только Катька одна. и дальше сижу, мечтаю. А она опять говорит - пропусти же, Танька, Людь идёт! А тут мам с Таисьпалной и Наташей, сестрицей нашей старшей, заходят со шкафом. Наташа услыхала нас, и говорит - слова «Людь» нет. Я так удивилась - слово такое, звонкое и красивое, а его нет… грустно. Катька спрашивает - а какое есть? Наташа говорит ей - «люди». И Катька мне говорит - пропусти же, Танька, Люди идут. А я ей говорю - нет людей. Ты одна, а люди - это когда много всяких человеков сразу в одно и то же место шляется. А Таисьпална сказала : «Тааааня… ужас какой!» а я подумала - Таисьпална сейчас беломорку закурит, об ноготь постучит и закурит. И правда, она об ноготь постучала и закурила. И хоть чем-то родным запахло, а то совсем тоска - эхо в лес смылось, из мебели - только шкаф и все узлы - узлы -узлы……
Я так подумала и говорю - люди - это когда много, я же правильно сказала, мам? а когда мало - это людь. А мам тоже говорит - нет такого слова - «людь». И тут Катька радостно - прерадостно мне говорит - ПРАПУСТИ МЕНЯ, ТАНЬКА, - ЛЮДИШКА ИДЁТ!!!
г. Новосибирск
