Иван ЕВСЕЕНКО: «Подлинные литераторы пишут историю и судьбу своего народа»
Известному воронежскому писателю Ивану Евсеенко исполнилось 70 лет. Редакция нашего журнала поздравляет Ивана Ивановича с этой замечтельной датой и желает нашему автору доброго здоровья и вдохновения!
Свой юбилей признанный прозаик встречает в прекрасной творческой форме. Одна за другой вышли две его книги - «Раннею зарею, вечернею порой…» в серии «Лауреаты Шукшинской литературой премии» (Барнаул) и «Затаив дыхание…» (Воронеж). Не обделен он и признанием в литературных кругах. Журнал «Наш современник» наградил его по итогам прошлого года премией за опубликованную повесть «Дмитриевская суббота», воронежский журнал «Подъем» назвал его повесть «Затаив дыхание», давшую название книге, одним из лучших произведений 2012 года. А в июле Иван Евсеенко ездил в Белгород получать премию «Прохоровское поле».
- Иван Иванович, кроме этих, насколько я знаю, у вас за плечами звание лауреата еще 10 различных всероссийских премий и конкурсов, среди которых Бунинская от Орла, Шукшинская от Барнаула, Шмелевская от Нижнего Новгорода, Тургеневская от Тулы, воронежская имени Платонова (1999 года). Вы - Заслуженный работник культуры России. По-моему, это весомый результат к 70летию, есть чем гордиться.
- Приятно, конечно, что твой труд не проходит незамеченным. Но, боюсь, что если спросить рядовых воронежцев, знают ли они Ивана Евсеенко, думаю, мало кто вспомнит. Даже несмотря на то, что я много лет проработал в журнале «Подъем», в том числе главным редактором. Писателю все-таки нужны не премии, а читатели.
- Но такое количество премий явно свидетельствует о признании и о том, что вас читают!
– Это, к сожалению, очень узкий круг. За последние двадцать лет страна перестала быть читающей.
- Да, я согласна с вами. Литература после 1993 года совершенно потеряла свой статус «властительницы умов». Как вы думаете, почему подобное произошло? Куда делась «великая русская литература»?
- Я уже много раз говорил и писал в разных изданиях, что беда современной литературы, на мой взгляд, в том, что она утратила три основы, на которых держалась русская национальная литература: народность, высокую художественность (то есть, она перестала быть изящной словесностью) и высокую гражданственность.
В России литература всегда была делом первостепенной государственной важности. Подлинные литераторы пишут историю и судьбу своего народа во всех проявлениях его характеров. Кроме них этого никто не сделает.
- Так, а почему утратила? Почему не делают?
- Ну, вообще-то, делают. Но это все литераторы старшего поколения, бывшие советские. Немногие оставшиеся в живых фронтовики, их младшие братья шестидесятники: Валентин Распутин, Виктор Лихоносов, Виктор Потанин. Да мои ровесники, поколение «детей войны»: Борис Екимов, Владимир Личутин, Владимир Крупин, мой сокурсник по Литинституту, прекрасный рассказчик, православный священник Ярослав Шипов и некоторые другие. Среди молодых тоже есть продолжатели русской национальной реалистической традиции.
Они живут именно в страдании и в сострадании к людям, стараются показать не только их повседневную жизнь, но и духовную. Это Олег Павлов, Лидия Сычева (наша землячка, родом из Калача), Михаил Тарковский, и, кстати, тоже наш воронежский писатель, очень талантливый, но пока совершенно не оцененный, Виктор Никитин. Конечно, это далеко не все. Но их мало, и не они определяют сегодняшний литературный процесс.
- А что его определяет?
- Рынок.
- Это так страшно?
- Очень страшно. Мы лишились нашего читателя, а он - возможности общаться с настоящей литературой. Многие издатели сейчас выпускают не ту литературу, которая продолжает русские классические традиции, а ту, которая легче продается: «про королей и полицейских». Читатели же подлинной, серьезной литературы (в основном, к сожалению, тоже бывшие советские люди), оказались крайне бедны. Они не могут себе позволить такую роскошь как подписка на толстые журналы, не могут купить хорошую книгу. К тому же издатели ни гроша не вкладывают в пропаганду высокохудожественной литературы, в её рекламу. Зачем вкладывать, если можно издать что-нибудь «раскрученное» и получить прибыль?
Русский писатель всегда жил интересами и болью своего народа. Нынешний молодой постсоветский писатель живет по-иному. Для него занятия литературой просто бизнес, а то даже и шоу-бизнес, этакое литературное развлечение. Книга перестала быть событием общественной жизни, она стала товаром. Её пишут, чтобы подороже продать.
- То есть, продажные писатели виноваты?
- Не только. К сожалению, с 90-х годов страна оказалась еще и в бездонном нравственном провале, пропасти. Для довольно значительной части нашего народа главным стали материальные блага: хорошо поесть, попить, а «на десерт» почитать что-нибудь «легкое». Резко поменялись жизненные ориентиры. Ведь в чем была сила литературы, например, в советскую эпоху? Она являлась единственной реальной и законной оппозицией существующему режиму и насаждаемому им образу мыслей. А поскольку причин быть недовольными строем оказывалось немало, то люди искали ответы на свои вопросы в книгах.
- Почему же она сейчас не может быть оппозиционной силой? Разве у нас все так уж довольны тем, что происходит в стране?
- Может. Но не хочет. Вдруг не купят?
- Такое впечатление, Иван Иванович, что вы жалеете о советских временах? А ведь вы сами были одним из критиков Советской власти…
- Не следует тот период нашей истории изображать одной краской - белой, черной или красной. Всяких хватало. СССР была великая держава, где при всех изъянах и ущербах идеологии во главу угла ставилась духовная жизнь человека. И этим определялась политика государства в сфере культуры и искусства. Оно активно поддерживало все профессиональные творческие союзы, предоставив им определенную автономность и финансовую независимость (в обмен на лояльность, разумеется). Сегодня государство вообще ушло из сферы искусства и поддержки ему почти не оказывает. Про советское время говорят, что тогда «слишком переоценивали литературу», придавали ей, якобы, чрезмерно большое значение. Сейчас всё наоборот – сильно недооценивают…
- Иван Иванович, вы предлагаете вернуться к «управлению культурой»? А как же свобода?
- Я думаю, что в условиях свободы государство и должно в первую очередь, защищать культуру от разрушительного влияния рынка, заниматься её реальной поддержкой. А не искать коммерческую выгоду там, где её, в принципе, и быть не может. Донцова и Маринина себя прокормят, а вот другие писатели… У нас в Воронеже профессионально литературой занимаются только несколько пенсионеров, таких как я. Зато на прилавках навалом книг, за которые бы надо привлекать к уголовной ответственности за нанесение морального вреда народу. А их авторам, таким как Пелевин и Ерофеев, еще и предоставляют трибуну ТВ.
Люди лишены нравственных ориентиров. Практически, уничтожен институт литературной критики. Всем этим и должно заниматься государство.
- Для этого надо, чтобы оно само приобрело «правильные ориентиры» и перестало поклоняться рынку и золотому тельцу.
- Согласен. К сожалению, похоже, что технический прогресс победил Бога. Человечество развивается по атеистической программе. Заповеди почитают, но по ним мало кто живет. Но Россия страна особенная (может, потому что православная?) - она все перемалывает. С муками, болью, кровью, с неисчислимыми жертвами. Так она перемолола и приспособила под себя марксизм. Точно так же сейчас перемалывает либерально-рыночную идеологию. И я очень надеюсь, что перемелет.
Посмотрите, у нас махровый олигархический капитализм, а вся риторика совершенно социалистическая! Видимо, там, наверху, понимают, что самое лучшее, что было в советском социализме, из памяти народа вытравить невозможно.
- А что вы считаете этим лучшим?
- Чувство единства, братство людей. Оно особенно ярко проявилось во время Великой Отечественной войны. У Гоголя есть такая мысль: интересы государства должны совпадать с интересами человека. Во время войны было полное совпадение.
- Ваше творчество ведь тоже «родом из войны»?
- Да, мое поколение – это дети войны. Я родился в 1943 году. Войну, конечно, не помню. Но моя судьба неотделима от неё. Хотя бы потому, что она забрала у меня отца, деда и многих других родственников. И моя мать, простая сельская учительница, растила нас с сестрой одна. Вместе со всем селом Займище Черниговской области, естественно, в котором я вырос, и которое за войну осиротело на 170 человек.
С отцом вообще случилась страшная история. Когда наши в 41-м году отступали, он ушел вместе с ними, оставив мать в селе с двухмесячной дочерью. Но часть попала в окружение, и он вернулся домой. По-видимому, был связан с партизанами. Кто-то на него донес, и в 1943 году его немцы арестовали и увезли. Больше мы с мамой о нем ничего не знаем. Говорили, что его вскоре расстреляли в черниговской тюрьме, вместе с остальными 25 тысячами, которые там погибли. Меня тогда еще не было. Получилось, что отец вернулся на свою погибель и на мое рождение. Ему шёл только 21-й год! Он тоже был, как и мать, сельским учителем. И он как бы передал мне свое право жить. И я с тех пор, как осознал себя писателем, пишу продолжение той войны, но уже в мирное время.
- А когда, кстати, вы начали писать?
- В четвертом классе. Готовился к экзаменам, готовился, да и написал несколько басен. Вообще, я сначала думал, что я поэт. Мои стихи даже пользовались успехом у одноклассников. Их публиковали сначала в стенной газете, потом в районной (я ходил в литературный кружок при ней). Но собственно писателем меня сделала армия. Там я встретил очень талантливого литератора Юрия Беличенко, он служил в нашей части офицером. Потом в Курске, где я учился в пединституте, познакомился с Евгением Носовым. Потом был Литинститут, учеба в семинаре Сергея Залыгина, ну и так далее… Думаю, надеюсь, по крайней мере, что нравственно я был готов стать писателем. Это самое важное в нашей профессии.
- Вам всегда было о чем писать? После войны ведь прошло 65 лет.
- Всегда. Я никогда не испытывал так называемых творческих кризисов. Сюжеты… Они носятся в воздухе. В каждом времени есть свои сюжеты. Поэтому, наверное, они перекликаются в творчестве разных прозаиков. Были, например, проблемы в деревне, появилась деревенская проза. Потом внимание переключилось на город…. В общем, где-то что-то услышал, где-то что-то увидел. А об остальном догадался. Я вообще пишу интуитивно, и часто сам не очень понимаю, чем дело закончится. Главное, войти во внутреннее состояние человека, своего героя. Тогда многое станет ясно.
- Ваши последние, да и более ранние вещи, очень печальные. Даже трагические…
- Что ж тут удивительного? Мы живем в трагическую эпоху. В нашей жизни всегда было много скорбного, но то, что происходит сейчас – просто невыносимо. Никогда еще на моей памяти люди в нашей стране так плохо друг к другу не относились. Никогда прежде я не сталкивался с таким количеством безотчетной ненависти. Мне стыдно жить в наше время.
- Тем не менее в депрессию не впадаете. Работаете. Насколько я знаю, каждый день – несколько страниц текста «вынь и положь». Как будто вас обязали. Без всякой надежды на публикации и на гонорар. Это привычка? Где вы черпаете силы, чтобы писать?
- В самом творчестве. К тому же, должен заметить, что писатель пишет не для того, чтобы заработать. Серьезный писатель, разумеется, к которым я себя имею честь относить. Как говорила Марина Цветаева: «Каждое произведение пишется для самого себя». Пушкин тоже писал о творческом труде: «Ты им доволен ли, взыскательный художник?» Это самое главное – доволен ли ты сам своим произведением. Мне, например, интересен процесс создания произведения, само «писание».
- И доволен ли «взыскательный художник»? У вас за плечами более 20 книг, два романа, около 20 повестей, десятки рассказов…
- Пока пишу – доволен. Когда написал - весь в сомнениях. По количеству я написал даже больше, чем мог, если учесть мое состояние здоровья. Но меньше, чем хотелось бы. Главное, я не могу остановиться, хотя иногда кажется, что уже хватит. Но только одну вещь закончишь, уже другая просится на бумагу. Видно, пока живу – пишу, пока пишу - живу.
Вот так получается.
Беседу вела Татьяна Быба
Источник: газета «Коммуна» № 111 (26133), 02.08.2013г.
