Яна КУДРЯВЦЕВА. Девочка из города

Повесть

Я сидела, уткнувшись лбом в холодное стекло электрички. Передо мной медленно проносилась осень. Я уезжала из Питера в маленький городок, из тех, что раньше называли поселками городского типа.

Мама слушала в наушниках радио и не обращала на меня никакого внимания. Мы с ней договорились так уже давно. В дороге одна не мешает другой. Можно помечтать, подумать, послушать музыку, поразгадывать кроссворд… но – в одиночку.

В дороге каждый сам создает себе настроение.

Недавно мне исполнилось тринадцать, но и когда была совсем малявкой, я уже любила дорогу. В любых видах. По воде, по земле, по воздуху… Меня никогда не тошнило и не укачивало. А еще я очень любила бродить и отыскивать новые местечки. Мама говорила, в детстве моей любимой просьбой была: «Возьми меня с собой!». Я всюду и везде просилась. Сначала на прогулке. Мне непременно хотелось забраться в самую глубину парка – вон до того дерева, мам, пожалуйста, а теперь вон до того мостика, а пойдем, заглянем в дупло – торчать на огороженной детской площадке было ужасно скучно. Потом – по маминым взрослым делам – в магазин, в банк, на почту. Мама везде брала меня с собой, потому что я быстро ходила. Только на работу мне никак нельзя было с ней пойти. Но я не унывала. В шесть лет я уже вовсю гуляла одна, а чтоб меня водили за ручку в школу – смешно было и подумать.

Я твердо усвоила правила поведения ребенка-одиночки, знала, что делать в тех или иных случаях, и мама без боязни отпускала меня в исследовательские экспедиции по улицам. Однажды ко мне приблизился дядя в веселой футболке со смайликом и сказал, что такую милую девочку, как я, он с удовольствием покатал бы на своей новой машине. Купил, дескать, машину, а радость разделить не с кем. При этом дядя не оглядывался нервно по сторонам, у него не тряслись руки, когда он протягивал мне сливочный шоколад… словом, этот чужой взрослый на первый взгляд не вызывал никаких подозрений. Но и мы, карбонарии, тоже не лыком шитые, как говаривал Леонов-Бубенцов в «Бедном гусаре». Я громко и радостно объявила дяде, что согласна, только сбегаю, спрошу маму – она здесь, на скамейке за деревом – тут его и след простыл. И машина оказалась вовсе не новая. Вот придурок!

Маме я ничего не рассказала. Она же боится за меня, как нормальная, просто виду не подает. Правила я знаю наизусть, они работают, а пугать родных лишний раз незачем. После такой «невыдуманной истории» мама может ограничить мои вылазки, и выйдет, что я, как это говорится, свидетельствовала против себя. Так что я предпочитала помалкивать, хотя вообще-то мы не любим секретов друг от друга.

Сейчас на моем горизонте маячила вполне конкретная проблема. Новая школа, новый класс, новое место в старой бабушкиной квартире. Мамочка вдрызг разругалась со свекровью. Мария Яковлевна, конечно, тоже моя бабушка, она так и заявила маме: «Ты можешь убираться, куда хочешь, а ребенка я никуда не выгоняю». Но я-то уже не маленькая девочка, которая ни фига не соображает в жизни. Если выгоняют мою маму, я последую за ней, даже если придется уехать из города и сменить школу. Да вообще всё! В корне поменять свою жизнь, если так, по-взрослому.

Я не брошу свою мать на произвол судьбы только потому, что она такая неприспособленная, такая непрагматичная, как, например, ее подруги. Тети Светы. Имена у них одинаковые, а сами тети разные. Одна полненькая, ни в чем себе не отказывает и постоянно хихикает, а другая сидит на всевозможных диетах и голоданиях, и всегда такая грустная-грустная. Я их так и звала про себя – Света Большая и Света Маленькая. Они бывали у нас в гостях считанные разы и, конечно, только когда Марьи Яковлевны не было дома.

Выпив по бокалу шампанского, тезки принимались пытать маму на предмет неустроенного социального статуса.

- Девочки, давайте не будем, а? – просила мама. – Терпеть не могу этой обывательщины.

- Обывательщины? – восклицали подруги. – Да не дай Бог что! И что тогда?

Тети Светы не уточняли, что именно не дай Бог, но в глубине души я догадывалась, о чем они говорят. Из-за этого я слегка недолюбливала обеих Свет – штамп в паспорте еще никому не гарантировал счастья.

- Динка, ну как ты могла не прописать ребенка у мужа?! – восклицали тезки.

- Я не выходила замуж за отца своей дочери, - отвечала мама. – Как же я ее пропишу? Да и кое-кто сильно против.

- Ну, а что же ты не вышла? – кричали подруги. – Надо головой думать, ведь ребенок у вас!

- Не стану же я Михаила насильно заставлять, - хмурилась мама, - жили себе и жили. Нормально. Казалось, что все впереди. Хотелось красиво, как у людей. Платье, поездка в Монрепо на лимузине, пикник на скалах…

Тети Светы смеялись.

- Какое еще Монрепо! У людей все гораздо проще. Ведь не в восемнадцать замуж выходишь.

- Пусть не в восемнадцать, - не сдавалась мама, - зато в первый раз!

И вот теперь мы едем в городок моего детства. Туда, где я родилась. Куда когда-то приезжала к бабушке на каникулы. Туда, где течет та же самая Нева, только без гранитных берегов.

От всего этого с ума можно сойти!

Мама работает фрилансером, а для бабули это все равно, что безработная. Конечно, маме то платили, то не платили, но работа в офисе с 9 до 18 или в сетевом магазине с 10 до 21, а то и до 22, была точно не для нее. Категорически. Мама ненавидела вставать спозаранку и бежать на автобус. Ну, или на маршрутку, не суть.

Когда работаешь без удовольствия, жизнь каждую минуту проходит мимо тебя. Так считала мама, так думала и я вслед за ней.

Я обязана вытерпеть школу, я должна выучиться, а там – хоть сто раз менять профессию, пока не найду себе дело по душе.

Папа спокойно трудился в строительной фирме по хозчасти. Он не курил, пил только по праздникам и совсем не ругался матом. За все тринадцать лет я не услышала от него ни одного «плохого» слова, даже когда он случайно попадал себе по пальцу молотком.

Вот от такого идеального человека бежала сейчас моя мать. И я вместе с ней.

Идеальные люди не ругаются со своими матерями. Не скандалят с женами. А еще они очень хотят сыновей. Сначала папа воспитывал меня как мальчика. Я хорошо плаваю, умею ловить рыбу, грести в лодке, могу развести костер и взять в руки ужа, но… Время шло.

Я отказалась от короткой стрижки, которую носила аж до пятого класса, и отрастила волосы ниже плеч. Стала закручивать локоны, краситься, ходить на дискотеки. И однажды папа заметил, что я – ненастоящий мальчик.

С тех пор отец стал куда-то пропадать на выходные, а потом у него и вправду появился свой мальчик. У него и другой тети.

Тетя работала бухгалтером, получала зарплату два раза в месяц и совсем не сопротивлялась постоять у плиты. Она тоже была идеальной – ни за что не увела бы законного мужа у живой жены. Но мать с отцом так и не сыграли задуманную когда-то свадьбу на скалах.

Сегодняшний вечер не предвещал никакой грозы.

Я как раз прошла новый уровень в «Машинариуме», а мама закончила главу. Папа по обыкновению задерживался на работе. Пятница, видите ли, у них самый напряженный день. Конец рабочей недели – всё надо закончить, закрыть, подписать…

С глазу на глаз со мной мама высказывала предположение, что, скорее всего, наш папа попивает пивко с друзьями. Устал, наверно, от своего идеального образа, навязанного кое-кем. Тоже хочет как-то расслабиться, сбросить маску, может, даже поплясать у костра.

Я соглашалась. Все так или примерно так. Может, пиво, друзья, костер… А может, компьютерный клуб или игровые автоматы. У взрослых людей могут быть совершенно подростковые страсти, которые они предпочитают не афишировать. Помнится, как-то раз мне вздумалось проследить за папой. Я надела черные очки и вполне профессионально «вела» его до стоянки. А там он сел в свою машину и уехал. Я пошла обратно, не тратить же свои карманные на поездку в такси!

Укрепившись в едином мнении, мы с мамой не приставали к папе с расспросами, не доставали его по вечерам. Мужчина тоже имеет право на тайны! Возвращается трезвый (он и на праздниках никогда не пьянел), чистенький, целует всех по очереди в щечку и идет спать… ну и что, надо обязательно налететь и заорать: «Где ты был?», «Почему так поздно?», «А у кого это ты ужинал?». Глупо и бесполезно.

Так что никто из нас по этому поводу не переживал. Особенно сейчас. Мама работала над приключенческой повестью и витала в облаках, а мое сердце всецело принадлежало Йозефу – маленькому телескопическому роботу с неизвестной планеты.

Мы только собрались перекусить, как хлопнула дверь в прихожей. Это бабуля. Она всегда так шумно входит, как будто хочет сообщить всем присутствующим: «Пришла хозяйка квартиры!». Мне-то и в голову не пришло бы расшифровывать бабулино сообщение, но как-то я случайно услышала мамин телефонный разговор. Конечно, подслушивать нехорошо, но именно по взрослым разговорам узнаешь, что творится в жизни на самом деле.

С подругами мама говорит совсем не так, как с бабушкой или с папой. И даже не так, как со мной. Это понятно, я ведь тоже болтаю с подружками о том, о сем… с выраженьицами, которые дома никогда не произношу, и все такое. Вот и мама не может сказать вслух некоторые вещи.

 Приход бабули означал, что теперь мы должны следить за своими языками. И вообще, за поведением.

- Там все горячее, - сказала мама, - вам положить?

- Нет-нет, - нараспев проговорила бабуля, - я только чай. Только чай.

Я с удивлением уставилась на нее, а мама пожала плечами. Дальше все шло вроде как обычно, но я чувствовала, что-то произошло.

Бабушка нервно напевала, как будто хотела заглушить голос, рвущийся проорать какую-то грандиозную новость. Такую, что мы с мамой можем оглохнуть, если ее услышим. И до поры до времени она берегла наши уши.

Наконец, я не вытерпела:

- Бабуля, ты знаешь какой-то секрет, да?

Бабушка подавилась чаем и закашлялась. Кусочек творожного кекса вылетел у нее изо рта и шлепнулся на стол.

Я захохотала, вскочила с табуретки и похлопала бабулю по спине. Но вместо благодарности бабушка замахала на меня обеими руками.

- Элиза, ты закончила? Тогда мой кружку и иди к себе, - сказала мама.

- И закрой дверь, - добавила бабушка. – Нам с мамой надо поговорить.

Значит, мне не почудилось. Сейчас они вдвоем будут обсуждать какую-то новость. Только для взрослых, называется. Ну и ладно. Все равно мама потом расскажет, если я на нее насяду. А сейчас меня ждет Йозеф.

Я надела наушники и вся ушла в игру. Йозефа разобрали по частям и выбросили на свалку. Я соединила голову и туловище, подарила игрушечного мышонка робокрысе, и она принесла мне ноги Йозефа. Теперь он мог не только двигаться, а еще сплющиваться и растягиваться, как телескоп. Обманув бдительного охранника в будке, мы с Йозефом прошли по откидному мосту и оказались в Машинариуме.

От этой игры трудно оторваться, каждая новая локация – завораживающая картинка, в которую долго всматриваешься, прежде чем двинуться вперед. Здесь все железное, а жители города – роботы, даже кошки, собаки и птицы. В механическом городе идет своя жизнь. Уличные музыканты пытаются заработать, инвалид в коляске дышит свежим воздухом, а пьяница играет в шашки. Их мысли всплывают над головами в черно-белых облачках, а иногда роботы даже ударяются в воспоминания. Конечно, я не утерпела и заглянула в подсказки, ну и что! Я не большой любитель квестов, а этот мне подсунула мама, едва я включила телевизор.

- Брось ты свой дурацкий сериал! – заявила она без всякого вступления. - Лучше посмотри, что я нашла.

- Где нашла? – я повертела в руках коробочку с диском, - на дороге, что ли?

- На дороге такие вещи не валяются! В магазине, конечно.

- А-а, - протянула я. – Купила, так и скажи.

- Чтобы купить вещь, ее сначала надо найти. –

Ну да, конечно, подумала я, магазин это ведь не просто касса. Это длинные-длинные полки, где некоторые ходят как по локации, а продавца-консультанта воспринимают как встречного персонажа с подсказкой.

- Слушай, это что-то нереальное, - мама уже вставляла диск в мой ноут. - Из ряда вон. Я просто влюбилась в эту ржавчину…

- В какую ржавчину, мам? Дай телик спокойно посмотреть!

Время после школы священно. Я охраняю его как государственную границу. Подъем без пятнадцати семь, шесть уроков, факультатив, дополнительный английский… и ежедневная домашняя работа. Дурацкий, по маминым словам, сериал – просто отдых для мозгов. Перезагрузка. Иначе можно свихнуться, получить информационное отравление. В одной статье я прочла, что скоро человека будут погружать в искусственную кому, чтобы мозг сбросил излишнее напряжение и работал с удвоенной энергией. Там еще говорилось, что перезагрузки мозга станут таким же обычным явлением как диспансеризации. Ну а пока что вместо комы у человека есть сон, медитации, прогулки… и сериалы.

Я нехотя оторвалась от экрана и взглянула на монитор. А мама права. Эта игра и вправду нечто особенное. Ни один квест меня так ни цеплял. Уже три дня подряд я почти молниеносно делаю уроки – обхожусь без кучи черновиков и не отвлекаюсь по пустякам. Время, которое в школе тянется невыносимо долго, дома вдруг начинает сжиматься, совсем как этот милый телескопический роботик.

Но тут я не тороплюсь. Я брожу по механическому городу и смакую детали. Это ж надо так нарисовать все эти металлические штуки! Теперь понятно, в какую ржавчину влюбилась мама. Бедный маленький Йозеф пробирается в город подвалами и котельными, разыскивая банду Черных Шляп. Злодеи похитили его возлюбленную и держат на кухне похуже, чем Золушку.

- Я женщина, а не посудомойка! – кричали мы с мамой, пока папа не купил посудомоечную машину. Так что я прекрасно понимаю, каково подружке Йозефа среди грязных кастрюль и сковородок.

Мои мозги не заточены под квест, а это игра для логически продвинутых юзеров. Конечно, всегда можно зайти на форумы к опытным квестерам, спросить совета у бывалых, если уж ты в полном ступоре. Но круче додуматься самой, хотя иногда загадки доводят до бешенства. Вот, например, несчастный зек с отрешенным видом, сидящий в камере-одиночке, мечтает о папиросе. И где я ему, интересно, ее возьму?

Минут двадцать Иозеф шарит по всем углам, пока не догадывается свернуть самокрутку из водорослей и туалетной бумаги. В благодарность арестант отдает свою руку. Йозеф достает ключ и ползет по канализации до ближайшего люка.

Открывает ключом люк и оказывается… прямо под столом, за которым сидит бандюга. Он небрежно покачивается на стуле и стреляет в мишень. Когда бандит качнулся в очередной раз, Йозеф резко дернул стул за ножку и злодей с грохотом полетел на пол…

Переполненная счастьем, я включила паузу и понеслась на кухню, чтобы крепко-крепко обнять маму и сказать, как сильно я ее люблю.

Я распахнула дверь, совершенно забыв, что там идет взрослый разговор, и чуть не врезалась в маму, которая, видимо, как раз собиралась выйти.

- Мамуль, я прошла уровень! Я выбралась из тюрьмы, представляешь! – я обняла ее, как и хотела. Крепко-крепко.

И тут я почувствовала, что маму всю трясет. Мелкой дрожью. Прямо у меня в руках. Я отстранилась и взглянула ей в лицо.

- Мам, ты что? Что с тобой?

Мама не ответила и быстро вышла из кухни.

Ничего не понимая, но, уже догадываясь, что бабушкин секрет оказался вовсе не из приятных, я повернулась к столу.

- Что ты сказала ей, бабушка? Что ты опять ей сказала?

- Мама тебе все объяснит, - вытирая губы салфеткой, ответила она. - Ты уже не маленькая. Во все «врубаешься», по твоему собственному выражению. Ничего, ничего, это жизнь. Переживете, я в свое время не то переживала.

Господи, да что могло случиться? Про бедного Стива Джобса я уже знаю. Мы с мамой отнесли надкусанные яблоки к компьютерному магазину и поставили две свечки. Ездили в Купчино на аллею блоггеров. Но вряд ли бабушке есть какое-то дело до величайшего изобретателя нашего времени. Для нее это вовсе не трагедия вселенского масштаба. Нет, тут что-то другое.

Я вошла в комнату и плотно закрыла за собой дверь. Мама стояла у окна, ко мне спиной. Я смотрела на эту одеревеневшую спину и молчала. Я ждала.

- У папы появился мальчик. Мы ему больше не нужны, - проговорила мама ровным голосом, как Ежик в тумане. «Я ежик. Я упал в реку». И от этого ее тона мне почему-то полегчало. Несмотря на весь драматизм ситуации.

- Вот тебе и пляски у костра, - убито продолжала мама. - Вот тебе и мужские тайны. Боже, какая наивность!

- А я думала, что он тайный игрок. Как Достоевский.

С минуту мы молчали.

- Так, ладно, - мама решительно повернулась. – Я не собираюсь тут сидеть и страдать. И тебе не советую. Что мы, пропащие какие, в конце концов! Видишь, как люди своего добиваются. Столько лет хотел мальчика – и вот, пожалуйста. Другая смогла ему помочь, а я нет. Наши пути расходятся. Вставай.

Я во все глаза смотрела на маму. Вот это выдержка! В сериалах жены, узнав про любовницу, устраивают грандиозный скандал, зовут на подмогу родственников, штурмуют офисы неверных мужей… Правда, я не слышала, что они с бабушкой наговорили друг другу на кухне, но… Одно я знаю точно. Мама всегда рвет с концами. Раз и навсегда. Она из тех, кто сжигает корабли дотла, чтобы не отступить и не сдаться. Только так можно победить.

До сегодняшнего дня я слушала ее «истории из жизни» как сказку на ночь. Мам, расскажи, как ты была маленькой? Мам, а почему в твое время калькуляторы называли компьютерами? А как ты не побоялась ночевать в шалаше, когда опоздала на последнюю электричку?

Рассказы есть рассказы. Романтика неустроенного быта, бродячая жизнь и все такое. Слушать интересно, мама здорово умеет рассказывать. А вот что она предлагает делать сейчас?

- Давай подумаем, что мы имеем. Я могу писать в любом месте, а вот тебе придется пойти в другую школу. Это не страшно, я в свое время сменила четыре школы и, как видишь, жива, - мама сделала паузу. – Если, конечно, ты со мной…

- Ну, знаете, - притворно рассердилась я. – Так меня еще никто не оскорблял!

Мама ожила, вмиг отбросила свою «деревянность» и бросилась ко мне.

- Ну, смотри тогда, чтобы не ныть и не жаловаться, обещаешь? – спросила она, стискивая меня в объятиях до хруста.

- Торжественно обещаю, мам, - едва переводя дух, ответила я. – Иначе, что я буду потом рассказывать на ночь своей дочери, а?

Мы захохотали так, что за стенкой на кухне что-то оглушительно упало и разбилось. Тьфу-тьфу-тьфу, на счастье. Переглянувшись, мы одновременно исполнили канкан и принялись собираться.

Вещей оказалось не так уж мало. А их еще надо было куда-то уложить. Зато я вдруг почувствовала себя в настоящей жизни, в реале, так сказать. Все это на самом деле происходит сейчас – мы с мамой уезжаем, куда глаза глядят. В осень, в ночь, в дождь и ветер… Возможно, мы собьемся с пути, нас будут искать на вертолетах, надо не забыть спички и сухое топливо. Настоящий путешественник должен быть готов ко всему. Я достала из ящика компас, попыталась «успокоить» стрелку и тут же уронила его на ногу.

В голове слегка прояснилось. На улице и вправду осень, но до ночи было еще далеко, дождь вроде пока не собирался, а что касается направления…

- Мам, а куда мы поедем?

- Не задавай глупых вопросов, Элиза. Ну куда может ехать ненастоящая жена с ненастоящим мальчиком от ненастоящей свекрови? Конечно, в родное гнездо, к своей НАСТОЯЩЕЙ маме.

- К бабе Стеше? – закричала я. – Ура!

Так, значит, средства от цинги и лихорадки нам не понадобятся. Уже легче.

Две спортивные сумки, два рюкзака и один чемодан на колесиках, с которым мама пару раз ездила в соседнюю Финляндию, - все это должно было вместить наши пожитки.

М-да… Посовещавшись, мы решили сложить в одну спортивную сумку всю обувь, а в другую объемные теплые вещи и верхнюю одежду. Поставить сумки одна на другую и везти на тележке. Остальное разбросать по рюкзакам, а в чемодан убрать документы, учебники, диски и все то, чему нельзя помяться или треснуть.

Ну вот, что-то уже вырисовывалось.

- Бери только то, что действительно будешь носить. То, что уже разонравилось, не стоит тащить с собой. Но не бросайся вещами! Кто знает, что мы теперь сможем себе позволить. Боже, какая я умница! – мама открыла стеклянную шкатулку и вытащила голубую жестяную коробочку от сигарилл. – Как хорошо, что я хоть что-то отложила. На первое время должно хватить.

Мы отключили ноутбуки и засунули их в чехлы. Теперь их следовало беречь как зеницу ока. Пошли в ванную и вынули из общего стаканчика свои зубные щетки. Забрали фен, косметичку, полотенца… Рюкзаки наполнились доверху, всякие мелочи мы рассовали по кармашкам.

- Принтер придется оставить, - вздохнула мама. - Да и вообще, с таким багажом мы ни в один общественный транспорт не влезем. Она порылась в визитнице, нашла телефон и вызвала такси до вокзала.

Свекровь Марья Яковлевна, бабушка Маша в последнюю минуту кинулась было помочь. Но мама вырвала у нее из рук чемодан.

- Уйдите к себе и поберегите силы для наследника. Дайте нам спокойно уехать.

Марья Яковлевна вспыхнула.

- Элиза, девочка моя, папа будет высылать на тебя деньги. Он…

- Никаких денег мне от него не надо! – неожиданно для себя самой выпалила я. – Пусть вышлет метрику для новой школы. Мама оставила почтовый адрес на столе. Все. Желаю счастья в личной жизни. Пух.

Пожилая женщина, которая теперь не имела к нам никакого отношения, всплеснула руками и как-то сдавленно охнула. А мы с мамой подхватили вещи и направились к лифту.

- Ты только что сожгла свой первый корабль, Элиза, - сказала мама. - Поздравляю. Надеюсь, ты ясно понимаешь, что сделала. Такими словами не бросаются.

- Ну, я же твоя дочь, - бойко ответила я, хотя полумрак лифта и его исписанные черным маркером стены заставили кое о чем задуматься.

Таксист был мужичок средних лет, взъерошенный и смешливый, он не обратил внимания на наши каменные лица и весело закинул вещички в багажник.

- Ну что, леди, - обратился он ко мне, - отправляетесь в путешествие?

- Вроде того, - буркнула я. – Возвращаемся в родные пенаты.

- А-а. Нагостились, значит. Я вот тоже скоро домой поеду, - мечтательно протянул таксист, - в Ивангород. Там жена, дети, хозяйство свое…

- А здесь-то, небось, уж и вторая семья завелась, - вполголоса заметила мама, села на заднее сиденье и захлопнула дверь.

 Мужичок опешил, взглянул на меня, открыл рот, потом закрыл и молча сел за руль. Наши дверцы хлопнули одновременно.

- Вы какое радио предпочитаете? – непонятно у кого спросил он.

- Эльдорадио, - ответила мама.

- Максимум! - крикнула я.

Таксист усмехнулся, покашлял и принялся нажимать кнопку.

- Дорожное радио, надеюсь, устроит всех?

На Московском вокзале бурлила жизнь. Все куда-то ехали, откуда-то возвращались, кого-то встречали или провожали. Интересно, подумала я, а есть тут кто-нибудь, кроме нас, кто не побоялся вот так в одночасье собрать свои вещи и рвануть в неизвестность?

Таксист дотащил нашу громоздкую тележку до самых пригородных касс. Его никто об этом не просил, но помощь оказалась как нельзя кстати.

- Ну, счастливой вам дороги, - попрощался он. – И не горюйте. У вас все будет хорошо.

- Спасибо, - сказала мама, - извините, если что не так вырвалось.

- Ерунда, - захохотал он, - берегите друг друга. Прощайте, леди, - поклонился он мне.

- Всего доброго, сэр, - не осталась в долгу я.

Мама оставила меня с вещами и пошла смотреть расписание.

- Электричка через сорок минут, - сказала она, вернувшись. – Ты не замерзла? Есть хочешь?

Я поежилась. Мне и в самом деле было зябко. Правда, скорее, не от холода.

- Сейчас погреемся. Стой здесь и жди. Я быстро.

Мама вернулась только через двадцать минут, и за это время я успела основательно продрогнуть. Хорошо хоть не с пустыми руками.

- Это называется «быстро»? - съехидничала я. – Вот теперь я и есть захотела, и замерзла.

- Не ворчи, Элиза. Не заводи такую дурацкую привычку в свои младые годы.

Так, понятно. Ларек с напитками и выпечкой совсем рядом. Где здесь можно запропасть надолго, так это в «Находке». Вот там всегда очередь.

- На, держи, - мама вручила мне стакан чая и пончик с джемом. Себе взяла черный заварной кофе. Как всегда. Но не только. Оглянувшись по сторонам, она вытащила из кармана маленькую фляжку и плеснула в кофе коньяку.

- Фу, мам!

- Ну, фу. Фу. Сама знаю, что фу. А что делать? Успокоительное прикажешь пить? Я чуть-чуть совсем. Кровь разогнать. У меня же анемия, забыла?

И сделав большой глоток, затем другой, мама удовлетворенно выдохнула:

- Ох, доча. Ну вот я и в седле.

Я примиряюще усмехнулась. Каждый переживает личные травмы, как может. Если маме для этого достаточно кофе с коньяком, почему бы и нет. Она же не алкоголичка.

Вот у Ленки Агафоновой из нашего класса мать была настоящей пьяницей. Она мешала водку с пивом и горланила на весь дом блатные песни. Ее даже по телику показывали, в какой-то передаче о работе судебных приставов. Теперь Ленка в коррекционном интернате учится, домой только на выходные приезжает. Не исключено, что и в детский дом загремит.

- Ну что, пойдем? – бодро спросила мама. - У нас пять минут.

И подхватив тележку, тихонько запела:

«Пять минут, осталось пять минут.

На перроне у вагона только пять минут…»

Она уже смотрела на наш переезд как на очередное приключение. В этом вся моя мама! Никакого застоя, вечное движение… Этакий перпетуум-мобиле.

Я храбрилась, но где-то глубоко внутри мне было не очень-то весело. Маме что, у нее закалка, опыт, ей не впервой вот так срываться с места. Четыре школы, студенческое общежитие, съемные комнаты и квартиры… всю жизнь на чемоданах. Только последние несколько лет мы прожили у бабы Маши, маминой свекрови Марьи Яковлевны. Вернулись. После папиных многочисленных уговоров.

В окно электрички я могла строить какие угодно гримасы, поджимать губы и трясти головой. Мы сидели в начале вагона, и никто из пассажиров не мог меня видеть. «Давай волю мимике, но не строй рожи людям», - учила меня мама еще в первом классе.

Мим-терапия дает выплеск энергии, а это как раз то, что было мне сейчас нужно. Мама слушала плеер, а я размышляла о нашем ближайшем будущем и совсем недавнем прошлом. И без диких гримас думать об этом у меня пока не получалось.

У мамы вечно была фикс-идея сорвать большой куш. Она мечтала «прогреметь». Выиграть большой конкурс, получить грант и жить в свое удовольствие. А удовольствие для мамы означало одно – заниматься любимым делом с утра до ночи и путешествовать. Лучше одновременно. И то, и другое, и можно без хлеба.

- Однажды, доча, все получится. Верь мне, все у нас будет.

Иногда мама действительно выигрывала. Но не по-крупному. В основном, она не поднималась выше лонг-листов, ну просто жила в них. Зато скучать ей не приходилось. Фотоконкурсы, викторины, отзывы о путешествиях на туристических порталах, конкурсы рассказов, рисунков и даже кулинарных рецептов… а еще она вела блог, копирайтила и время от времени заканчивала разные курсы.

Немудрено, что Марью Яковлевну просто с ума сводили все эти затеи.

- У твоей матери бешеный темперамент, какая-то неуемная энергия, - говорила она мне за вечерним чаем, в то время как мама сидела в соседней комнате за очередным проектом. – Я просто боюсь предположить, что случится, если ее ноутбук вдруг сломается.

- Ничего страшного не будет, - я спокойно пожимала плечами. – Я одолжу ей свой.

- Ну, конечно, - не верила бабушка. - А сама как?

- Книжку возьму бумажную, почитаю, - с невозмутимым видом продолжала я. - Пушкина, например. Спокойно, Маша, я Дубровский! У нас в доме есть Пушкин, а бабуля?

- Издеваешься? – бабушка выпучивала глаза, как Киркоров на Розовую кофточку.

- Я? Издеваюсь? – удивлялась я. – Ничуть. Мама занимается тем, что ей нравится. Что здесь плохого? Жалко тебе что ли! Пусть позажигает!

Бабушка хмурилась и проливала чай.

- В ее возрасте уже давно пора не «зажигать», как ты выражаешься, а тихо и ровно гореть у домашнего очага. Вот зажигалка кончится – и что тогда?

- Что тогда? - задумчиво повторяла я. - Заправиться надо, бабуля. И всего делов. А у домашнего очага она сгорит синим пламенем. Не её это, понимаешь?

Баба Маша сердилась еще больше.

- Ах, не ее? Не ее? Скажите, пожалуйста! А все эти бредовые идеи, все эти бесконечные дурацкие конкурсы – это ее? На что она надеется, в конце концов? Стать новой Джоан Роулинг? Так вроде бы уже поздновато.

Я отодвинула тарелку и встала. Сказала «спасибо» и стала мыть посуду. Вытирая со стола, спросила как бы невзначай:

- А как поживает твоя дражайшая подруга Ольга Анатольевна?

- Прекрасно, а что? – насторожилась бабушка. - Почему ты спрашиваешь?

- Да так. Думаю, что она не считает мамины конкурсы такими уж дурацкими. И тетя Ира тоже.

Пару недель назад мамин рассказ занял первое место на литературном конкурсе, который проводил благотворительный фонд помощи бездомным животным. Рассказ напечатали в газете, победителям вручили ценные призы, а церемонию награждения даже показали в новостях – буквально несколько секунд, но все-таки.

Поскольку кошек в своей отремонтированной квартире Марья Яковлевна не держала, мама решила приберечь подарки для бабы Стеши, своей матери. У нее был огромный полосатый сибиряк Тихон, как раз о нем-то мама и написала свой рассказ.

Но баба Маша заявила, что у кошки Ольги Анатольевны, нашей соседки справа, как раз закончился сухой корм. Когда там мама еще соберется съездить в свою деревню! Что, она на своем горбу мешок потащит? Нереально. И первый приз – 6 кг элитного канадского корма супер-премиум класса – отправился в квартиру направо.

Второй приз – сертификат ветеринарной клиники на кругленькую сумму позволял осмотреться и полечиться, сделать прививки. И о чудо и совпадение! У тети Иры, соседки слева по коридору, кот, что называется, созрел. Начал дико орать и проситься на улицу. Мы слышали его вопли через форточку, просили соседку сделать коту операцию, чтоб он как-нибудь не сиганул с девятого этажа, но ветпомощь как-то не вписывалась в соседкин бюджет. И второй приз отправился… в квартиру налево.

Естественно, Марья Яковлевна выросла в соседских глазах, но сама почему-то упорно продолжала считать выигранные призы чуть ли не халявой. Маме ведь ничего не стоило написать рассказ. Она потратила на него час с небольшим и тут же отправила по электронке. Разве это работа?

Мама давно оставила тщетные попытки доказать что-нибудь Марье Яковлевне. Просто сдавала заработанные деньги в общий котел, но свекровь все равно так или иначе давала ей понять, что она здесь не более чем приживалка, бедная родственница. Пришла, мол, на все готовенькое, да еще и работать, как все нормальные люди, не желает.

Откуда я это знаю? Опять же из наших разговоров с глазу на глаз. Каждую неделю мы с мамой заваливаемся в какую-нибудь кафешку и общаемся вволю, не боясь чужих ушей. В самом начале «семейной» жизни, где-то через полгода после переезда к отцу, мама случайно услышала, как Марья Яковлевна, такая приятная и располагающая к себе, радушная хозяйка, золотая свекровь, говорит своему сыну вещи, достойные сплетниц на дворовых скамейках, но никак не интеллигентной женщины с двумя высшими образованиями. Мама стояла за дверью ни жива ни мертва, а на кухне вкрадчиво щебетала та, кому она так простодушно доверилась.

Первым ее желанием было распахнуть дверь и взять с «поличным» эту двуличную женщину. Взглянуть в глаза, посмотреть, как она будет выкручиваться, юлить… Но уже через секунду мама поняла – ЗДЕСЬ никто с ней объясняться не будет. Она подслушала чужой разговор. Хозяйка дома ведет беседу со своим сыном и вольна говорить все, что ей вздумается.

Мама поговорила с папой. Он сказал, что она зря беспокоится. Марья Яковлевна ведь не обвиняла ее в лицо. У них нормальные, даже хорошие отношения, зачем их портить? «Но ведь я думала, что она меня понимает!» – задыхалась мама, - «Думала, что мы как подруги. Что она верит в меня!». Папа снисходительно улыбнулся: «Мама верит только в свой банковский счет и гороскоп от Павла Глобы». Еще через полгода мама не выдержала, поговорила со свекровью начистоту, и они с отцом в этот же вечер съехали на съемную квартиру.

Кто-то погладил меня по голове. Я оторвалась от холодного стекла и оглянулась. Мама вытащила один наушник и вставила мне в ухо.

«Ведь я еду далеко, мне там будет нелегко,

Как в степи голодной птице,

Собирать жизнь по крупицам.

Еду, не боюсь, что обратно не вернусь…»

Мы слушали Николая Трубача и вместе подпевали припев. Я вспомнила этот старенький, но симпатичный клип, его как-то показывали то ли по MTV, то ли по Муз-ТВ.

И вдруг у мамы потекли слезы. Так резко и неожиданно, что я испугалась. Она не всхлипывала, не моргала, просто смотрела в одну точку и пела, а по лицу бежали две мокрые дорожки.

Я достала из кармана платок. К счастью, он оказался довольно чистым. Вытерла обе дорожки, поднесла платок к покрасневшему носу и сказала, как маленькой:

- А ну-ка, сморкайся.

Мама покорно высморкалась. Я убрала платок и вытащила наушник.

- Даже и не думай переживать. Прорвемся. И вообще, все мужики – сво…

- Элиза, - тут же ожила мама, - не ругайся, доча.

- Да я не ругаюсь. Я констатирую факт. Это, во-первых. А во-вторых, меня волнует твое настроение. Оно же передается от матери к дочери, ты что, не знаешь? Так что давай, перестраивайся. Смени волну!

Мама усмехнулась и закивала головой.

- Да, с такой дочерью не пропадешь.

- С такой мамой тоже.

Оставшийся путь мы ехали в обнимку, крепко прижавшись друг к другу. Хотя обе терпеть не можем телячьих нежностей.

С поезда мы сошли в сумерках. Над зданием станции горел одинокий фонарь. Вместе с нами вышло довольно много народа. Человек десять. Ах да, сегодня же  пятница.

Мы перешли пути, и вдруг мама ахнула. Я резко остановилась, и чемодан, скатившись по склону, толканул меня сзади. Я подпрыгнула.

- Какой кошмар! - Мама стояла, поднеся руки ко рту, и с выражением тихого ужаса смотрела… на станционный домик.

- Где кошмар-то, мам? Я ничего такого не вижу!

- Не видишь? – изумилась она. – Или не помнишь?! Что они сделали с моей любимой станцией? Она же была деревянная. И зеленая. А теперь… из какого-то пенобетона.

- Мамуль, деревянная станция – это опасно. Она может загореться и…

- Само по себе ничто не загорается, - отрезала мама. – Тот зеленый домик был такой уютный! Как избушечка. Он первым встречал меня, когда я приезжала. На его террасе было так здорово есть мороженое. И мороженое было вкусное, не то, что теперь…

- Ну не расстраивайся так, мам, - попросила я. – Время идет, все меняется. В двадцать первом веке свои плюсы.

- Да знаю я все! - мама рубанула рукой воздух. – А зеленый домик все равно жалко. С него начинался город, им и заканчивался.

Мы вышли на привокзальную площадь, если ее можно так назвать, и к нам тут же подрулило такси. Вернее, старый потрепанный вишневый «жигуль» с шашечками. Передняя дверца со скрипом распахнулась, и веселый усач пробасил:

- Таксы, пожалста!

- Нет-нет, спасибо, - ответила мама таким тоном, будто за ней прислали личный экипаж. - Мы хотим пройтись.

Усач оглядел наши сумки с рюкзаками, присвистнул, покачал головой и лихо тронул с места.

Мы подмигнули друг другу и не менее лихо стартовали с тележкой и чемоданом. Подумаешь! Мы и сами с усами. То есть на колесиках.

Но по мере того, как мы с мамой удалялись от «вокзала», я всё больше проникалась новой атмосферой. И, если честно, она меня слегка пугала. Ни тебе привычной рекламы, ни витрин, ни огней большого города.

Единственная широкая улица уходила вдаль, как тоннель. По обеим сторонам улицы горели фонари, но на таком расстоянии друг от друга, что, дойдя до середины, мы невольно ускоряли шаг, чтоб поскорее приблизиться к следующему источнику света. Так и шли короткими перебежками – от фонаря до фонаря.

Слева и справа тянулись узкие тротуарчики, но там вообще беда. Того и гляди выскочит из кустов какой-нибудь доходяга и ткнет ножом в спину. Лучше уж идти по проезжей части. Тем более что здесь не магистраль. Я присмотрелась к табличке на углу дома и прочитала вслух:

- Улица Ленина. Странно. Разве их еще не везде переименовали?

- Ну… - мама неопределенно хмыкнула. – Нам же в Питере площадь Ленина оставили. И станцию метро.

Я ничего не ответила. Мы поравнялись с маленьким перекрестком, налево уходила улица поуже и потемнее.

- Мам, подожди, я быстро! – и рванула в темноту.

- Куда, ты, Элиза? – всполошилась мама. - У тебя, что, живот заболел? Мы сейчас дойдем уже. Что ты де…

- Комсомольская улица! – закричала я с угла и бегом вернулась обратно. – А есть здесь другие названия? Не из этой тематики? Или дальше будет какой-нибудь проулок Броневика?

Мама захохотала.

- В Питере тоже есть улица Комсомола, - сказала она, утирая выступившие слезы.

- А как называется наша улица? Надеюсь, красиво?

Мама перестала смеяться. На ее лбу образовалась складочка. Черт!

- Элиза, ты серьезно? Ты забыла, как называется бабушкина улица? Ты ведь отдыхала здесь несколько лет.

- Мам, ну когда это было-то? Последний раз в классе… третьем, наверно.

- С первого по третий класс. Три лета! И не помнишь улицу. Ты же писала лучшие сочинения в классе! А ну-ка, давай, вспомни!

Сочинения я помнила. Еще бы! Мне приходилось вставать и краснеть от смущения перед всем классом каждый раз, когда приходил сентябрь, и мелом на доске эта лучшая из всех тем: «Как я провел лето». Учительница любила вызвать меня к своему столу: «Иди, иди сюда моя писательница. Пусть класс знает своих героев!» и зачитывала вслух сочинение, как будто читала увлекательное фэнтези. С выражением, меняя голоса в диалогах и прочими актерскими штучками. Лариса Александровна когда-то не прошла конкурс в театральное и поэтому в школе «отрывалась» везде, где только можно.

Она даже, помнится, изобразила ржание лошадей – класс едва простил мне это. И тут я вспомнила. Точно, лошади на нашей улице…

- Дружбы! – завопила я. – Улица Дружбы! Верно?

- Ну, слава тебе, Господи!

Мы дошли до следующего перекрёстка.

- Нам туда, - уверенно проговорила я и завернула. Вот он, бабушкин дом. А напротив должна быть детская площадка с горкой. И качели. Только сейчас ничего не разглядеть.

- Странно, что-то я не вижу света, - глядя в окна, сказала мама. - Еще ведь рано, а дом весь темный. Неужели здесь так рано ложатся?

- Да уж, - хмыкнула я. – Кажется, еще даже «Спокойной ночи, малыши» не начиналось.

- Да-а? – с интересом протянула мама. – А во сколько оно начинается?

- В 20.45 по программе «Россия», - отчеканила я.

Мама хихикнула.

- Чего смеешься? Я перестала его смотреть с тех пор, как там прочно поселился Лунтик.

Во дворе было темно. А в подъезде вообще ничего не видно. Мы подсвечивали себе дорогу дисплеями телефонов и осторожно, по очереди, затащили вверх тележку и чемодан. Казалось бы, ерунда, всего несколько ступенек, но на лестничной площадке мы, кажется, окончательно выбились из сил.

Я протянула руку к звонку, но в этот момент дверь открылась. На пороге стояла баба Стеша с огарком свечи. Ну просто вылитая Муми-мама, такая вся большая, уютная и родная.

Она всматривалась в наши лица, будто не веря своим глазам. Узнала, всплеснула свободной рукой и схватилась за сердце.

- Девоньки мои приехали! Ох ты, Господи!

- Мамочка!

- Бабуля!

- Элиза, как ты выросла! Дина, а ты похудела что ли?

Мы весело и шумно ввалились в прихожую. Наобнимались, нацеловались и стали втаскивать вещи.

- Ой, ой, - заохала бабушка, почувствовав, что мы прибыли не налегке, - вы что, ко мне на все каникулы приехали? Вот молодцы-то.

- Бабуль, а ты чего без света сидишь?

- Так электрощит сгорел, милая. Завтра должны включить…

Мы с мамой переглянулись и рассмеялись. Приехали, мол. Здравствуйте, дорогая редакция!

- Раздевайтесь, девчонки, проходите, - засуетилась бабуля. – Замерзли, наверно. И голодные. Сейчас еще свечей достану.

Я на ощупь повесила куртку, сбросила кроссовки и открыла стеклянную дверь прихожей.

За дверью был другой мир. Не такой, как в нашей, вернее, не нашей, бывшей квартире, не такой, как у моих одноклассниц, у которых я бывала в гостях и вообще не такой, какой я ожидала увидеть. Здесь ничего не менялось. Занавески, кружевные салфетки, ажурные скатерти, покрывала. Странная мебель. И полный порядок. Чистенько, аккуратно, насколько я могла увидеть в колеблющемся пламени нескольких свечей. Все это напоминало экспозицию краеведческого музея под названием «Быт советского рабочего второй половины XX века».

- Бабуль, у тебя тут прямо как в музее! – восхищенно произнесла я. А Тихон вылез откуда-то из-под шкафа и подошел поздороваться.

- Да, моя хорошая, – весело отозвалась она, - это ты верно подметила. Никакой бутафории. Все настоящее. И все используется по назначению.

- Давай, помогу! - я энергично схватила сразу три свечи. – У тебя есть еще подсвечники?

- У меня есть целый канделябр, - сказала баба Стеша тоном герцогини и подбоченилась.

Мы сидели за накрытым столом в большой комнате.

Отсутствие электричества – настоящая катастрофа для современного человека. Ни телик посмотреть, ни компьютер включить, ни еду приготовить. И тишина. Ну просто ложись да помирай или вали куда-нибудь в интернет-кафе. Самое ужасное, когда свет вырубается под Новый год. А если ты в это время еще и едешь в лифте…

На наше счастье у бабы Стеши была газовая плита. Правда, всего две конфорки, но «не забывай про духовку, деточка, это же отдельная боевая единица, огневая точка», и запеченный картофель с зеленью и салатом пошел на ура.

- Доча, ты не возражаешь, если мы с бабушкой выпьем глинтвейна за встречу?

- Еще б я возражала! Только маленькое дополнение, если позволите. А я что буду пить? Чай без лимона?

- Нет проблем, - вдруг выдала бабуля. Я чуть не описалась. - Надеюсь, против сбитня ты ничего не имеешь?

- Сбитня? – я судорожно вспоминала, что это такое. Не пытаются ли меня провести…

Видимо, мои потуги явственно отразились на лице, потому что мама с бабушкой переглянулись и одновременно заговорили:

- Это такой древнерусский напиток. Уваренный мед с пряностями. Очень вкусный и хорошо прогревает. То, что надо. От простуды, от болезней…

Я замахала руками.

- Хорошо-хорошо, я согласна. Стоп, подождите. Если для сбитня у бабули все есть, то для глинтвейна нужно красное вино. Где это вы его сейчас возьмете?

- Обижаешь, доча. – И мама, как заправский иллюзионист, вынула откуда-то из-под стола бутылку сухого. – Ахалай-махалай, сим-сала-бим.

- Опочки! – только и могла сказать я. – Ну ты и продуманка.

- Кто-кто? – переспросила бабушка.

- Элиза имеет в виду, что я молодец, продумываю все заранее, - пояснила мама.

- А-а. Буду знать. Ну что, пойдем готовить наше варево?

И мы втроем отправились на кухню.

Бабушка достала кастрюлю, зажгла газ, а мама принялась открывать вино. Я смотрела, как ловко она орудует штопором, и тут…ой-ой-ой.

- Извините, я на минутку.

- Туалет в прихожей, - сказали мама с бабушкой в один голос.

Я помнила. Вернее, вспомнила. Вернулась я быстро, но с вопросом:

- Бабуль, а зачем тебе в туалете Шварценеггер? Ты что, его фанатка?

Мама уронила деревянную ложку, которой за секунду до моего сообщения спокойно мешала подогревающееся вино.

- Шварценеггер? – выдохнула она и рванула в туалет.

Ничего не понимая, я уставилась на бабушку, а она взглянула на меня с хитринкой, подняла ложку и, как ни в чем не бывало, обернулась к плите.

Мама вернулась из туалета преображенной, словно только что побывала на сеансе у целителя, с горящими глазами и танцующей походкой.

- Мамочка, - она чуть не задушила бабулю, - какая же ты у меня умничка! Это же мой любимый плакат, с бревном на плече, из «Коммандо». - Она на секунду задумалась и щелкнула пальцами, - Джон Мэтрикс! Столько лет прошло, а ты его не выбросила…

Я смотрела и не узнавала свою мать, Дину Даниловну, тридцати восьми лет от роду. Точнее, открывала в ней новые грани. Она, оказывается, когда-то была влюблена в Терминатора.

- Ну а ты, внученька, как? – спросила бабушка. - Кто у вас там сейчас рулит?

Я могла поклясться, что это мама ей нашептала. Вот только когда она успела? Бабуля – живой музейный экспонат в лучшем смысле слова, не новодел какой-нибудь, откуда она успела понахватать таких словечек, сидя тут в своем кружевном царстве?

Поэтому я просто пожала плечами. У всех, мол, свои кумиры.

- Все готово! Можно наливать! – торжественно объявила мама.

Бабуля достала было кружки, но мама решительно покачала головой.

- Это не подойдет. Элиза, пойдем со мной. И возьми телефон, посветишь.

Я пошла с мамой в прихожую и светила ей, пока она копалась в чемодане на колесиках. Наконец, издав победный клич, она выудила оттуда два бокала из толстого стекла.

- Вот из чего следует пить глинтвейн.

Мы вернулись в комнату. Бабуля поставила передо мной кружку со сбитнем. Я вдохнула медовый пар – ммм, вкуснотища!

Мама продолжала весело болтать, как скоморох-зазывала на ярмарке, но бабушка с подозрением взглянула на бокалы.

- Дин, ты чего это? Все свое ношу с собой?

- А как ты думаешь? – не растерялась мама. – Ну не привыкла я пить глинтвейн из кружек. А мы к тебе надолго приехали. Не возражаешь?

Бабушка села.

- Диночка, что же это? Никак у вас с Мишей нелады? А как же Элиза?

- За нее не беспокойся, мамуль. Она держится. Еще и меня утешает.

- О, Господи! Чуяло мое сердце. Неспроста из города так вот, на ночь глядя, не приезжают.

Мы с мамой испуганно переглянулись. Теперь придется успокаивать еще и бабушку.

- Бабуль, прекращай, - я встала и подняла свою кружку. – Давайте лучше выпьем за нашу встречу.

Мама с бабой Стешей обнялись и тихонько чокнулись бокалами. Я аккуратно приложилась кружкой, и мы втроем сделали по глотку.

- Ох, как вкусно! - Дин, это где ж ты такой рецепт взяла?

Мама загадочно усмехнулась:

- Такие рецепты добываются сложным эмпирическим путем.

- Мама победила на кулинарном конкурсе, - с гордостью сказала я, - и ей давал мастер-класс настоящий французский винодел.

- А-а, ммм, ну тогда понятно.

Пока баба Стеша не успела опомниться, я глотнула еще и затараторила:

- Представляешь, бабуль, мы с мамой идем и читаем: «Улица Ленина». Я с чего-то решила, что их давно уже все переименовали, а мама говорит: ну нам же, в Питере, оставили площадь Ленина. А потом, представляешь, Комсомольскую улицу обнаружили…

- А ты знаешь, как называлась эта станция метро в советское время? – перебила меня бабушка.

- Ну откуда ей знать, мам? Я и то не знаю.

- Ну так слушайте. Станция «Площадь Ленина» Ленинградского ордена Ленина метрополитена имени В.И.Ленина, - бойко объявила баба Стеша.

Мы с мамой захохотали.

- Ну ты даёшь, бабуль!

Только я «выправила» ситуацию, как мама сделала страшные глаза и запричитала:

- А что случилось с прежней станцией, мам? Где мой любимый деревянный домик?

Бабушка удивленно взглянула на маму.

- Так сгорел он, Диночка! Уж лет пять, как сгорел.

- Как сгорел? Почему?

- Не знаю, моя хорошая. Вроде как алкаши местные сожгли. Там же остановка рядом, ларек, ну и…

- Вот гады! – мама покачала головой. – Никто хоть не пострадал?

- Без жертв, - кратко отозвалась бабуля. – А я и не думала, что этот домик так много для тебя значил.

- Здесь все для меня много значит, мам. Это же мое детство…

- Ну ладно, вы тут вспоминайте, а я пока осмотрю окрестности. - Мама с бабушкой переглянулись и удивленно уставились на меня. – Да здесь я, здесь, не бойтесь. Никуда не уйду.

Мама с бабой Стешей налили себе по новому бокалу. А я взяла подсвечник, то есть канделябр, и пошла бродить по квартире, как Шерлок Холмс по замку Баскервиля.

Кинескопный телик в углу, цветы на подоконнике, полированный трельяж, деревянные окна… Конечно, у мамы все это вызывает приятную ностальгию – надо ж так обрадоваться старому плакату, с ума сойти! – но как я-то буду здесь жить? Я ведь не поклонница винтажного стиля ни в одежде, ни в интерьере. Правда, я обещала маме не ныть и не жаловаться, но надолго ли меня хватит?

В принципе ничего страшного. На старье или хлам с ближайшей свалки вещи не походили. Обстановка была в тему, как и сама баба Стеша в ярком вышитом переднике у плиты. И вообще, нам с мамой сейчас смена обстановки – то, что доктор прописал. Я довольно засмеялась над собственным каламбуром и обернулась к столу.

- Бабуля, а можно мне еще кружечку, - попросила я.

- Понравился сбитень, моя хорошая? Сейчас налью, конечно. Сейчас, сейчас.

На сердце как-то удивительно потеплело. Я давно отвыкла от такого тона, отвыкла от голоса, который говорил бы со мной так, будто я еще маленькая. Меня надо утешать, подбадривать, отвечать на всякие дурацкие вопросы, в общем, быть бабушкой из классической детской сказки. Отвыкла, но продолжала скучать. Баба Маша перестала со мной «сюсюкаться», едва я пошла в школу. А еще, она почти не жарила блинов, никогда не пекла дрожжевые пироги и не солила горькушки с чесноком и укропом.

И вот сейчас от бабушкиного голоса, такого заботливо-уютного, такого родного и домашнего я начала таять, как сахарная пудра на горячей пышке.

- Спасибо, бабульчик! Очень вкусно, - сказала я, отхлебнув свежего медового взвара.

- Пей на здоровье, Лизонька.

Обычно я злюсь, когда меня называют как-то иначе, чем Элиза. Я всегда представляюсь полным именем и прошу называть себя именно так, и никак иначе. Если кто-то игнорирует мою просьбу – я попросту не отзываюсь. Но бабуле я почему-то вмиг простила это упущение и даже не попыталась ее поправить. Более того, мне вдруг начало нравиться это «Лизонька».

«Берегите друг друга», - вспомнила я слова смешливого таксиста. А еще он сказал: «У вас все будет хорошо».

- Пойми, я не собираюсь играть в игру «Кто дороже: вторая жена или первый ребенок?». У меня нет ни сил, ни желания, - сказала мама бабушке. Так, все-таки они углубились в эту чертову тему. Ну, конечно. Наивно было бы думать, что мама так легко отделается.

Я вздохнула. Кажется, слишком громко, потому что мама с бабушкой резко замолчали.

- Элиза, ты устала? Не мучайся, ложись спать.

- А где? – спросила я, особо не надеясь, что смогу быстро заснуть.

Бабуля уже копалась в платяном шкафу в поисках спального белья. Мама светила ей свечой.

- Как где? В своей комнате ляжешь, как раньше. Помнишь ее?

- Такая маленькая, да? Там только кровать и стол. А еще полка с книжками. Правильно? – спросила я, отчего-то волнуясь.

- Правильно, внуча, молодец.

Бабушка достала сразу два комплекта – мне и маме.

- Ну, пойдем, посветишь, я тебе постелю.

И бабуля ловко застелила кровать каким-то странным постельным бельем. Белым в маленький голубой цветочек. Никогда такого не видела.

- Бабуль, а где это ты такое белье покупала?

- В «Галантерее» на Петроградской стороне, внуча, - с не менее странной гордостью произнесла бабушка. И добавила, - в 1986-ом году. Вот так-то.

Я быстро посчитала, сколько белью лет.

- Как в 86-ом? Меня еще тогда даже на свете не было!

- А белье было, - не смутилась бабушка. – Только в большом дефиците. А потом его еще вместо зарплаты выдавали. Так что не сомневайся – комплект совершенно новый. Уснешь без задних ног. - Она озорно хохотнула, - в запасничке у меня хранился.

Я вышла в большую комнату, подошла к столу и объявила.

- Я сейчас пойду спать, но только при одном условии.

Мама и бабушка замерли, как по команде, и мне захотелось крикнуть им, как в детской игре: «Отомри!», но это нарушило бы серьезность момента и все испортило.

Поэтому я приняла как можно более строгий вид и сказала:

- Условие очень простое. Вы обещаете мне, что будете говорить о чем угодно, кроме одной темы. Папа, Марья Яковлевна и все, что с ними связано. Обещаете? По-моему, сегодня не стоит травить душу, вам и так есть о чем поговорить. А о старом доме можно поговорить завтра. Когда вы будете свежими и сильными. Идет?

Мама «отмерла» первой.

- Я же тебе говорила. Она у меня молодец, - сказала она бабе Стеше. – Хорошо, доча, идет. Мы торжественно обещаем.

- Спокойной ночи, внученька! – пожелала бабушка. – Приятных тебе снов!

Вот теперь порядок. Я легла и заснула сразу, как только моя щека коснулась белой наволочки в голубой цветочек. Видимо и вправду, в постельном белье тех времен есть своя сила.

Я проснулась под привычное стрекотание клавиш. Еще не открывая глаз, улыбнулась и сладко зевнула. Мама работает. Значит, мне все приснилось – и то, что у папы мальчик от чужой тети, и этот сумасшедший переезд, и сожженный мост.

«А был ли мальчик? Может, мальчика-то и не было?» - засмеялась я про себя.

Мама кликнула несколько раз мышкой, и сон слетел окончательно. Я села, потянулась и медленно разлепила веки.

- Опочки! С добрым утром, дорогая редакция!

Я сидела на той самой кровати, которую мы делили с бабой Стешей, когда я приезжала на летние каникулы. Правда, тогда она казалась мне огромной, а сейчас я вижу, что это обычная двуспальная кровать. Наверно, это из-за того, что я сама была мелкая, а кровать занимает полкомнаты и упирается ногами в окно, а изголовьем в соседнюю стенку. Вот оттуда-то и доносились бодрые звуки клавиш и клики мышки.

Я пошевелилась, сбрасывая одеяло, и кровать громко скрипнула.

- Ты проснулась, Элиза? – спросила меня мама из соседней комнаты.

- Да, мам, - отозвалась я. - Доброе утро!

- Доброе, доброе. Иди умываться, твоя щетка и полотенце уже в ванной.

- Сейчас иду.

Открыв воду, я пару секунд задумчиво смотрела на кран, и вдруг над моей головой что-то ухнуло. От неожиданности я вздрогнула и чуть было не выскочила вон.

- Лизонька! – в ванную заглянула баба Стеша. – У меня тут газовая колонка, не забыла?

Я кивнула.

- Крути горячую до конца, а холодную потихоньку регулируй. Ничего сложного. Зато всегда горячая вода есть. Даже летом.

- Здорово, - пробормотала я и выдавила пасту из тюбика.

Ничего мне не приснилось. Теперь все вот это – и есть моя жизнь. Захотелось как-то срочно взбодриться, и я решила принять контрастный душ. На стеклянной полочке стояли в ряд все наши причиндалы для мытья. Я взяла свой любимый ванильный гель и принялась яростно вспенивать его ладонями. Нежный сладковатый аромат постепенно настроил меня на дружелюбный лад.

Я вышла из ванной в приподнятом настроении и сразу унюхала еще более потрясающий запах.

Мимо меня прошествовала бабуля с целым блюдом горячих сырников.

Я тут же увязалась за ней, как котенок за бантиком. Маму тоже не пришлось звать второй раз.

- Ну, бабуль, ты даешь! – восхитилась я с набитым ртом. - Сплошной хэнд-мэйд. Никаких полуфабрикатов это никогда? Или в честь нас?

- У нашей бабушки вся жизнь хэнд-мэйд, - тепло проговорила мама, и я едва узнала ее голос. - Все сама. Все своими руками.

Только после третьего сырника я смогла слегка отвлечься и посмотреть по сторонам. При дневном свете квартира выглядела иначе. Бледно-голубые обои зрительно увеличивали пространство, а вчера я чувствовала себя тут как в пещере. В этой прозрачной голубизне так спокойно и свободно дышалось.

Я, конечно, не понимала, зачем так усложнять себе жизнь. Ну-ка попробуй перестирать да перегладить все эти ажурные вещицы. Это ж сколько времени убить надо! Но бабушка почему-то не выглядела уставшей и измученной. Напротив, она улыбалась всеми своими лучистыми морщинками и всё подкладывала нам в тарелки сметану.

«А наша новая жизнь начинается очень даже неплохо», - подумала я. И мама выглядит вполне довольной. Не знаю уж, во сколько они с бабушкой легли, но вчерашний разговор явно пошел им на пользу.

Мы сидели, как и вчера, на диване в гостиной, напротив расположился шкаф-сервант с множеством ящичков и дверец. В стеклянной середине стояла посуда, чайный сервиз «в синий горошек», а на полке примостились книги. Уж тут наверняка найдется Пушкин, - подумала я и прыснула.

- Что, Элиза, смешинка в нос попала? – спросила бабушка. И я засмеялась по-настоящему.

- Бабуль, ты меня так раньше спрашивала, помнишь?

- Конечно, помню. А ты-то помнишь, как приезжала?

- Ну… потихоньку припоминаю.

- Воспоминания – это очень хорошо, - сказала мама, наливая вторую чашку. – А я нашла тебе прекрасную школу!

Я аж подскочила.

- Когда это ты все успеваешь? Просто удивительно!

- Да вот прямо с утра. Встала и нашла. Свет рано дали, так что… - она пожала плечами. - Это ты у меня соня.

- Здесь так хорошо спится, - потянулась я, - и вообще, хочется как-то полениться. Знаешь, как в самом раннем детстве. Когда никому ничего не должен. Когда ни за что не отвечаешь…

- Неужели такое когда-то было? – усмехнулась мама.

- Было-было, - весело подтвердила бабушка, – можешь мне поверить.

Я отметила про себя, что бабушка спокойно выслушала мамино сообщение и не заголосила дурным голосом что-то вроде: «Как школу? Значит, вы собрались здесь жить! Так ты не собираешься мириться с Мишей? А как же Элиза, она же еще ребенок?».

Бабуля не собирается нас отговаривать, поняла я. А может, она рада, что мы будем с ней жить, правда, мы довольно шумные и, как бы это помягче выразиться, несколько своеобразные. Ну нет, если б она была не рада, я бы наверняка почувствовала.

- Большое спасибо, бабуля. Очень вкусно!

- На здоровье, моя хорошая.

Я помогла бабушке собрать со стола посуду и отнести на кухню. Хотела даже помыть, но бабуля отправила меня к маме.

- Иди уж. Напомогаешься еще.

Я чмокнула ее в щечку и пошла к маме. В комнату, которая раньше называлась «взрослой».

Мама сидела за ноутбуком, на тахте лежали не разобранные пакеты с вещами. Я встала у нее за спиной и дипломатично покашляла.

- Элиза! Я же просила тебя не подкрадываться!

- Ничего себе! – возмутилась я. – Я тут, можно сказать, топаю, как слон по паласу, а ты говоришь: не подкрадывайся. Я же не виновата, что ты ничего не слышишь. И вообще, бабушка привыкла жить одна в тишине и покое. Нам надо как-то соответствовать.

- Пр-равильно говоришь. Пр-равильно, - изобразила мама звонкую кошку Муренку из Серебряного копытца». И тут же посерьезнела. Кликнула мышкой, и я увидела на мониторе главную страницу Лицея.

- О-о, - протянула я, - так вот что ты для меня отыскала…

- А ты как думала? Лучшая школа в городе, - с гордостью сказала мама.

- Да ну? – еще больше восхитилась я. - А сколько их здесь всего?

- Всего… три. Но им больше и не надо, - быстро заговорила мама, стараясь не обращать внимания на мой смех. - Тут всего двадцать тысяч жителей. Зато этот лицей – победитель областного конкурса «Школа года» и победитель конкурса «Инновации в образовании»!

- Это круто. У меня просто нет слов.

- Нет, ты вот сядь и почитай, - мама кликнула мышкой ссылку «Наши достижения». – Смотри, они тут во всероссийских и международных конкурсах участвуют, в олимпиадах разных, газету свою выпускают… В общем, не соскучишься! Давай, изучай.

Я вздохнула и уселась за монитор. Знаю я эти школьные сайты. Разве по ярким праздничным фоткам с ленточками и шариками можно узнать, что там творится на самом деле? Но, прыгая со странички на страничку, я, скрепя сердце, признала, что этот лицейский сайт сделан куда лучше, чем большинство виденных мною, и уж точно лучше, чем сайт моей бывшей школы.

Мама бодро раскладывала вещи по полкам, что-то едва слышно напевала и поглядывала на меня. Я спиной чувствовала ее взгляд. Конечно, она нашла для меня лучшее, как всегда. Я согласна на местный лицей, тем более что здесь…

- Ух ты, мам! У них тут информационно-технологический профиль с 8-го класса.

- А я что говорила! – тут же подлетела мама. – Убедилась? То, что нужно! Все, освобождай машину. У тебя в комнате над письменным столом есть розетка. Туда включена настольная лампа, только не падай в обморок, когда ее увидишь. Настоящее ретро, под ее светом еще я уроки делала. Вот тебе тройник – иди, подключайся. Да, и разбери свои вещи. Не затягивай с этим делом.

- Хорошо, мамуль.

Письменный стол – деревянный монстр советских лет, крепкий, добротный – стоял прямо у окна. Своей нелакированной солидностью он будто намекал: «Если уж села за меня, то делай всё не торопясь, качественно, основательно. А если тебе нужно по-быстрому, кое-как и сбоку бантик, то иди и присядь за какой-нибудь хлипкий пластик. Лентяев и халтурщиков я не потерплю».

Я задумалась. Пожалуй, лучше сначала разобрать вещи, чтоб потом ни на что не отвлекаться. А то мало ли! Не стоит с первого же дня сердить старый добрый стол.

Ящики выдвигались на удивление легко, может, потому, что были почти пустыми. Кроме нижнего. Он был забит всякой всячиной вроде старых катушек с нитками, лоскутков ткани, маленьких коробочек  и тому подобной дребеденью.

- Бабуль! – крикнула я. – а куда девать мелкий мусор?

- В пакет сложи, я заберу, - крикнула в ответ баба Стеша, - только аккуратно.

- О'кей.

И только тут я сообразила, что Танька и Нинка еще ничего не знают. А ведь мы договорились в воскресенье поехать вместе в Царское Село.

Я достала телефон и набрала Таньку. Абонент оказался занят. Ладно, наберем Нинку.

- Ты чего так рано? – недовольно протянула она. – Сегодня же суббота.

- Ну и что? – удивилась я. – Уже полдень, и у меня такие новости!

- Какие еще новости? – зевнула она.

- А такие. Мы с мамой уехали из Питера. С вещами.

- Куда уехали? Завтра-то вернешься, мы ж в Пушкин собирались?

- Да в том-то и дело, что не вернусь! – засмеялась я. – Во всяком случае, в ближайшие годы. Мы с мамой теперь у бабушки живем. У настоящей.

- Чего-о?! – сразу проснулась Нинка. - А та, как ее, Марья Яковлевна, ненастоящая была, что ли?

- Выходит, так…

- Ну вообще! Прямо как у Коралины!

- У какой Коралины? – не поняла я.

- Забыла, что ли? «Коралина в стране кошмаров». Супермульт! Ты мне его на прошлый день рождения дарила.

- А, ну да. Просто на меня тут столько всего свалилось за последние сутки. Хорошо, хоть свое имя помню.

Нинка захохотала, но вдруг резко оборвала смех.

- Слушай, а что случилось-то? Твои что, разбежались?

- Ну… да. Можно и так сказать. Папа родил пацана в другой семье. Всю жизнь хотел мальчика, представляешь!

Нинка почему-то замолчала. Я тоже.

- А как же вы теперь? – осторожно спросила она. – Он хоть деньги-то какие-нибудь пообещал платить? Ты же несовершеннолетняя.

- Я несовершеннолетняя, да. Но он-то ненастоящий. Понимаешь?

Нинка молчала. Я прямо отсюда чувствовала, как она думает.

- Раз я ненастоящий мальчик, значит, он ненастоящий папа. Да, ты за меня не волнуйся! Мы давно уже не говорили по душам, он сам по себе, мы с мамой сами по себе. Так и жили. Не буду же я ему теперь навязываться. Да и желания прежнего нет, если честно. Вот в детстве я его так любила!

- Ну ладно, - Нинку как прорвало, - знаешь, ты только не переживай. Не думай об этом, не парься. От нас, пока мы учимся, ничего не зависит. Вот вырастем, будем свои деньги зарабатывать, тогда все! Никаких замечаний и ограничений, будем делать, что хотим. Мы им покажем…

Я слушала Нинку и постепенно понимала, что у нее, в отличие от меня, совсем другая проблема. Она, может, и хотела бы, чтобы родители разошлись, так нет, живут себе и живут, припеваючи. А на Нинку вдвоем наседают – учись, учись, учись! Не получишь образования – пойдешь машины мыть или с подносом бегать. Нинка от отчаяния на одни пятерки учится, так они ее еще на все факультативы записали. Вот она и спит до полудня в субботу – за всю неделю отсыпается.

Наконец, Нинка выдохлась:

- Слушай, а как там местные пацанчики? Бодрячком?

- Не знаю, я тут еще никого не видела. Дома сижу, вещи разбираю. Даже ноут еще не включала.

- А, ну и молодец. Слушай, меня тут завтракать зовут. Услышали, что я проснулась. Ни минуты покоя нет. Так что, завтра тебя не ждать?

- Думаю, что нет. Надо освоиться побыстрее.

- Ну да, понимаю. Ладно тогда, давай. Осваивайся, подключайся, и до встречи «ВКонтакте».

- Пока! Таньке привет передай, а то до нее не дозвониться.

- О’кей, подружка.

Я распаковалась, протерла ящики и разложила свои вещи. Протерла столешницу, навесные полки и все больше чувствовала себя «дома». Ни я, ни мама терпеть не можем гладить. Стирать, еще куда ни шло. Побросал в машину – и порядок. Поэтому одежду мы выбираем такую, чтобы как можно меньше времени проводить за гладильной доской.

В моей комнатке платяного шкафа не было. Это не удивительно. Она, как я прикинула на глаз, небось, всего-то 3х3, если округлить. Зато на стене была вешалка с крючками и кое-что, например, джинсы и блузки можно повесить туда. А что? Это лучше, чем бегать в шкаф к маме или бабушке. Мама всегда подчеркивала важность личного пространства. «Держи дистанцию, доча», - говорила она мне, - «хоть за партой, хоть в общественном туалете. Если у человека нет своего микромира, для него перестают существовать и психологические границы. Он врывается ко всем подряд и к себе пускает без разбору».

Так что я прекрасно обойдусь без шкафа. Так даже интересней. В старых черно-белых фильмах, например, в огромных коммунальных квартирах, одежда героев висела на гвоздях. А у Ремарка в моих любимых «Трех товарищах» Пат снимала со стены свое лучшее серебряное платье. Ну то, что будто из рыбьей чешуи.

Осталось выбросить из третьего ящика всякое старье. Я сгребла его в большой полиэтиленовый пакет и понесла в гостиную. Мама с бабушкой пили свежесваренный кофе и с довольными лицами обернулись на меня.

- Чего это ты там несешь? – с подозрением спросила мама.

- Да вот ящик от всякого мусора освободила.

- А ну, дай-ка сюда, – и мама с каким-то упоением принялась копаться в пакете, забравшись в него чуть ли не с головой.

- Ишь, мусор нашла. Много ты понимаешь! – приговаривала она, бережно раскладывая на диване всякую дребедень, словно сокровища из пиратского сундука.

- Ты сама сказала поскорее разобрать вещи, вот я и…

- Моя коллекция пуговиц! А из этой ткани я платья пупсикам шила, а это, помнишь, мам? – и она залилась каким-то благоговейным смехом. – Знаешь, что это такое, Элиза?

- Моток резинки, - пожав плечами, ответила я.

- Резинки для трусов! И для треников, были такие, синие, да вообще для всего! Очень ценная вещь. Завязываешь покрепче, две девчонки встают друг против друга, резинку – на ноги, а третья прыгает. Проходишь первый уровень, потом резинку поднимают выше, потом еще выше, до коленей. Не понимаешь? - мама наткнулась на мой недоумевающий взгляд. – Ну, игра такая. Везде в нее играли – у всех школ, во всех дворах…

- А, да-да-да. Я где-то читала…

- Ой, монпансье, - мама открыла жестяную коробочку и сунула туда нос, - до сих пор пахнет! Чуть-чуть, но пахнет. Элиза, иди сюда, понюхай.

- Мам, у меня куча дел. Ты же сама просила не затягивать.

- Да? Ну ладно, - и мама вытащила еще одну странную штуковину. – Монетница! Я же в ней всю свою мелочь таскала. Здесь такой ни у кого не было, все мальчишки завидовали, а мне ее папа подарил. Из Ленинграда прямо сюда привез, помнишь мам?

Я вернулась в комнату и закрыла дверь. Что с мамой творится? Никогда не видела ее такой. Ну, разве что изредка. Когда, кроме нас, никого не было дома. А еще я подумала: вот бы и мне когда-нибудь испытать нечто подобное! Ведь через много-много лет я, наверное, тоже захочу подержать в руках свое детство.

Включив ноут, я с нетерпением ждала, пока загрузится стартовая страница «Яндекс». Сейчас меня интересовали не новости и даже не субботняя телепрограмма. «Новых писем нет» - с удивлением и каким-то глупым разочарованием прочла я. Значит, никто еще не в курсе, что я уехала. Нинка, она вообще не болтливая. Вот Танька уже успела бы кому-нибудь рассказать.

Ладно, мне все равно пока нечем похвастать. Я еще из дому-то даже не выходила. Кстати, как там с погодой? Я привстала и глянула в окно. Ничего хорошего. Солнца не видно, еще и моросит.

Узнаю-ка я побольше о своем городке, пока время есть. Карту себе срисую, чтоб спокойно по улицам ходить. «Когда попадаешь в незнакомое место, прежде всего, попытайся достать карту», - учил меня папа. Вот и пригодился его урок нежданно-негаданно. Правда, если бы мы не оставили принтер в Питере, мне не пришлось бы мучиться.

Я забила в поисковик название города, но оказалось, что оно весьма распространено. Точно так же или с небольшими вариациями называются станции, районы, курорты и еще добрая дюжина городов России. Я добавила к названию область и получила 800 тысяч ответов, но почти все они касались продажи недвижимости на левом берегу Невы. Да что ж это такое! Нет, нас голыми руками не возьмешь!

«В третий раз закинул он невод», - проговорила я и снова изменила ключевые слова. Есть! Вышло 2 млн. страниц, и вот тут уже было, где разгуляться.

Оказывается, это не такой уж простой городок.

Местная волость, состоящая из восьми деревень, упоминается еще в Новгородской переписной книге аж 1500 года. Но это совсем старина, а вот в начале восемнадцатого века петербуржская знать уже отдыхала здесь на дачах. Позже Екатерина II построила на изгибе Невы шикарный императорский дворец с галереями, арками и колоннадами, а прочие свои загородные дворцы безжалостно обозвала «хижинами».

Я читала, как царица любовалась на проходящие мимо окон суда из некрасивого деревянного дома прежнего владельца и терпеливо ждала. Дворец ее мечты строился долгие годы, а потом – хлоп! Русско-турецкая война. А еще, по одной из версий в имении произошло тайное венчание Екатерины с Григорием Потемкиным.

Вот это да! Получается, если бы ее сын Павел I не приказал разобрать дворец, здесь было бы не менее круто, чем в Царском Селе! Как жаль, что гений места, древний и таинственный Гениус локи не уберег старинное творение…

Из гостиной послышались какие-то странные хлопки. Бах! Ба-бах! Я тут же подскочила, распахнула дверь и в изумлении остановилась на пороге.

В комнате витал светлый дымок, и пахло не то порохом, не то пиротехникой.

- Мам, что случилось? – закричала я. – Пожар?

- Хочешь из пестика бахнуть? – как ни в чем не бывало спросила мама и протянула мне игрушечный пистолет.

- О, Господи! Ты с ума сошла! А где баба Стеша?

- В магазине. Не беспокойся, сейчас всё проветрим. Давай, стреляй. Только держи его подальше от себя.

- Да не умею я! Что это вообще за хрень?

Мама засмеялась. И погладила старую игрушку.

- В мое время, доча, такой револьвер был у каждого уважающего себя мальчишки. Это же раритет, наша бабуля просто умничка. Ты только посмотри, - она показала мне ленточку с коричневыми кружочками, - даже пистоны не отсырели!

- Ну, ладно. - Я взяла пистолет, нажала курок и бабахнула. В нос резко ударило серой, в глаза попал дым. Уши слегка заложило.

- Ну как?! – засмеялась мама. – Правда, круче, чем китайские петарды?

- Да уж, - только и смогла сказать я.

- А запах какой, чувствуешь? Сейчас так уже ничто не пахнет…

Тут уж я не выдержала.

- Ты меня, конечно, извини, но, по-моему, сейчас как раз пахнет и очень сильно! Так что если ты не возражаешь, я открою еще одно окно.

Мама недовольно фыркнула, покрутила револьвер на указательном пальце, но ничего не возразила.

- А чем ты там занимаешься? – спросила она вдогонку.

- Изучаю историю нашего города. Дошла до Русско-турецкой войны – и тут ты начала палить.

Я продолжила свои информационные раскопки и с неожиданным удовольствием рылась во всевозможных архивах и статьях. Часа через два голова заполнилась до отказа, нужно было срочно проветриться. Зато теперь я знала о своем родном городке столько, сколько, может, и не каждый абориген расскажет. А сколько вспомнила! Я была очень довольна собой.

Вот только карту я так и не срисовала, хотя все, что в ближайшей округе, я помню и так. В детстве не нужно уходить далеко от дома, чтобы найти что-то интересное. Чудеса были повсюду – под большим камнем, в куче опавших листьев, на островке посреди пруда…

Это здесь. Не в Питере.

В Питере тоже было здорово. Но для этого нужно жить в правильном месте, на своем любимом острове, а не абы где. Если ты живешь, к примеру, на «Горьковской», то соседствуешь с Петропавловкой, Зоопарком, Планетарием, Кронверком и Александровским парком. А если где-нибудь в новостройках, то твои соседи – такие же безликие панельные многоэтажки.

Я выглянула в окно, и в этот момент показалось солнце. Можно сказать, что мы посмотрели в глаза друг другу, но, если честно, это не совсем так. Осеннему солнцу в глаза уже не посмотришь, оно жмурится, хмурится и, вообще, растекается по небу. Зато рыжие листья так и тянут ими пошуршать. Пора, пора мне прогуляться!

В гостиной никого не было. Я прислушалась. Мама работает, ну и хорошо, не буду ее отвлекать. Бабушки нет, наверное, у тети Вали – я вспомнила даже имя соседки, а, может, еще где. Беспокоиться им не о чем, я оставила «записку» на мониторе. По этому поводу у нас с мамой давно заключен двухсторонний договор. Ну, чтоб потом никто не отмазывался, что под рукой не нашлось бумажки.

Я оделась потеплее и вышла на улицу, тихонько притворив дверь. Куда бы пойти первым делом? А-а! Я хлопнула себя по лбу. Ну, конечно!

Обогнув дом со двора, чтоб на всякий случай не засветиться под окнами, я повернула направо, перешла дорогу, старательно огибая лужи и… чуть не уткнулась в пруд. Странно, раньше мне казалось, что он в самом конце улицы. Что до него как-то еще… идти надо. А оказывается, вот он – рукой подать.

Я подошла к воде. По поверхности пруда плавали опавшие листья и разный мусор вроде бутылок, банок и упаковок от чипсов. Кошмар! Раньше никому в голову не приходило бросить в воду хотя бы фантик, а ведь мы с соседскими девчонками и ребятами ходили сюда почти каждый день.

На островок посреди пруда вел деревянный мостик с перилами. Стоило перейти на тот берег – и ты оказываешься будто отрезанным от всего мира. На островке буйно росли травы, кое-какие цветы и кусты с деревьями. Больше всего мы любили играть там в прятки. Можно было залезть на нижние ветки деревьев, заползти в середину куста или попросту скрыться в высоких зарослях. Рано или поздно водящий находил игроков – все укромные местечки помаленьку становились известны. Однажды случилось так, что нас было слишком много и все как-то быстро разбежались-попрятались. Тогда я рванула под куст, растущий прямо над темной водой, вцепилась в него и замерла. Водящий нашел всех, кроме меня. Мальчишки и девчонки облазали весь остров вдоль и поперек, но так и не обнаружили мое убежище. А я сидела на корточках, смеялась, гордилась и думала, как бы не сползти вниз. Не выдержав, одни начали кричать, чтобы я сейчас же выходила, другие – что я, наверное,  попросту взяла и ушла, а это нечестно, ребята уже начали ссориться… и вот тогда я заорала, что выйду, если все они перейдут с острова на Большую землю и отвернутся.

Это был подлинный триумф! Один мальчик все допытывался, не сидела ли я где-нибудь в пруду с соломинкой, как Волк из «Ну, погоди!», а девочки кричали, что тогда я была бы вся мокрая и просили рассказать им свой секрет... Ух! Вот было времечко! Я обожала прятаться, но очень-то не любила водить. Поэтому старалась считать так, чтобы выйти. «Эни-бэни-рики-факи, турбо-урбо-сентябряки, дэу-дэу-краснодэу, бац!», - вспомнила я считалочку, которая сейчас казалась мне абсурдным набором слов, а тогда не вызывала никаких вопросов.

Пруд сильно обмелел, мостик сгнил и провалился. А островок посередине казался таким маленьким и осиротевшим, что я невольно всхлипнула. Лучше бы я не видела всего этого, лучше бы в моей памяти навсегда остался ТОТ пруд…

Что-то мокрое хлестнуло меня по джинсам. Я вздрогнула и обернулась. Только этого еще не хватало. Меня обрызгал чертов скутерист!

- Эй, ты! – заорала я что есть силы. – Не видишь, что ли… - тут моя нога поехала куда-то вперед, - а-а-а! – еще громче завопила я и замахала руками.

То ли парень испугался моего крика, то ли у него внезапно проснулась совесть, но он чуть ли не на ходу соскочил со своего скутера и бросился ко мне.

Я готовилась сесть на шпагат прямо в осеннюю жижу, и тут меня резко и совсем не учтиво подхватили. Одной рукой под мышку, второй – за капюшон.

- Не шевелись! – скомандовал он и буквально выдернул меня из неудобного положения. Как гвоздь из стенки.

- Анют, я случайно… - начал парень, и тут наши глаза встретились.

Его лицо смешно вытянулось, рот приоткрылся.

- Меня зовут Элиза и мне очень, очень приятно познакомиться, - с нескрываемым злорадством сказала я. – Значит, если бы ты не принял меня за свою знакомую, то просвистел бы мимо, так?

Парень неопределенно пожал плечами.

- А что ты тут делаешь? – спросил он.

- На разведку вышла, - буркнула я.

- А чего тут разведывать? – не поверил он.

Я не ответила и попыталась рассмотреть, что там с моими джинсами. А может, еще и на куртку попало! Я вертелась и так и этак. Сообразив, что напоминаю кошку, гоняющуюся за хвостом, я обратилась к парню:

- Не подскажешь, что у меня творится сзади? Человек мучается, а он стоит, смотрит!

- Да все там нормально, - едва глянул он. - Ну, брызнуло немного, высохнет. Кстати, меня зовут Борис.

- Почему ты решил, что это кстати?

- Ну, ты же назвала свое имя, - он опять пожал плечами, но уже как-то повыразительнее. – Что-то я тебя раньше не видел. Ты в какой школе?

- Сейчас ни в какой. Мы только вчера переехали. Зато после каникул буду учиться в местном лицее. Судя по их сайту, там не соскучишься, как говорит моя мама.

Глаза Бориса вдруг просветлели. На щеках выступил легкий румянец.

- Вообще-то, я как раз учусь в этом самом лицее. И участвовал в разработке нашего сайта…

- Да ты что? Сайт просто суперский! Если честно, всё, что я видела до этого, как-то проще. А в каком ты классе?

- В восьмом, информационно-технологическом.

- А я в седьмом, но на следующий год тоже пойду в информационный класс.

Мы рассмеялись. Натянутость исчезла без следа. Правда, откуда-то возник страх, что Борис сейчас скажет: ну, ладно, увидимся как-нибудь. Сядет на свой скутер и уедет. А мне будет нечего написать девчонкам. Ну, почти нечего.

Я бешено соображала, чем еще могу его заинтересовать, как вдруг Борис спросил:

- А ты откуда приехала?

- Из Питера, - радостно сообщила я. Вот оно – золотое дно! О Питере я могу говорить бесконечно. Набрав побольше воздуха, я едва открыла рот, как Борис опередил меня вопросом:

- Как из Питера? Сюда из Питера?

Я так и замерла с открытым ртом. Черт! Теперь мне придется постоянно отвечать на этот дурацкий вопрос.

- А почему бы и нет? Здесь тоже город. Двадцать три тысячи жителей, между прочим. И та же самая Нева, только без гранитных набережных. Кстати, я собираюсь взглянуть на Большие пороги, не желаешь составить компанию? А то я пока без карты.

- На Большие пороги? – повторил он и посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

- Ну да. Там еще на берегу стоял дворец Екатерины. Самый ее любимый. Дворец-мечта. Но его так до конца и не достроили из-за войны с Турцией. А потом Павел приказал разобрать имение, и кирпич пошел на… - я запнулась. – А что ты так на меня смотришь? Я разве переврала историю?

- Нет-нет, - он поднял руки вверх в шутливом жесте. – С историей вроде бы все верно, хотя я в ней не силен. А вот пороги…

- Да, - я вся подалась вперед, - ты можешь мне их показать? В интернете так мало информации, одно и то же копируют друг у друга, только зря время теряешь.

Борис задумался.

- Подожди-подожди, ты меня совсем огорошила. Что ты хочешь увидеть? Это же не такие пороги, как на горных реках, это… ну, участок такой и немаленький…

- Два километра, я знаю! Но там есть местечко в 210 метров – самое узкое на всей Неве, а скорость течения 4 метра в секунду! Такая далеко не у всех горных рек бывает.

Взгляд Бориса ощутимо изменился. Теперь он смотрел на меня с какой-то дикой смесью удивления, уважения и даже подозрения.

- Слушай, а зачем тебе это?

- Как зачем? – удивилась я. – Интересно же! Ты-то живешь здесь, сто раз все видел, может, тебе и не интересно, а мне очень даже.

- Ну… просто ты девчонка. Разве девчонки могут всерьез интересоваться такими вещами?

- Представь себе, могут, - обиделась я. – Не забывай, что я из Питера – города на островах, и, между прочим, отлично плаваю и грести умею. Я с родителями даже в лодочный поход по Вуоксе ходила, а там не только пороги, но и водовороты. И окуня тогда самого большого поймала и…

- Хорошо-хорошо, я понял, - замахал руками Борис. – Ты – то самое исключение, которое только подтверждает правило.

Как мило он соглашается, - подумала я. Будем надеяться, что круг его интересов окажется шире, чем скутеры-компьютеры. Что Борис не из этих, как выразилась Нинка: «бодрячком, пацанчики». И город-пригород-поселок тут не причем. Таких и в мегаполисах полно.

Я резко поежилась и огляделась вокруг. Солнце еще бродило по небу, но вечерняя прохлада уже заползала ко мне под куртку.

- Слушай, Элиза, а ты не замерзла? Может, поедем, выпьем кофе?

- Куда поедем? – насторожилась я.

- В кофейню, конечно, куда же еще? Тут рядышком.

- А-а. Кофе это хорошо. Только поезжай медленно. Не потому что я боюсь, а… на всякий случай. Если понесешься, как угорелый, я подумаю, что ты хочешь меня куда-нибудь завезти. И спрыгну на ходу, ясно?

- 60 км в час тебя устроит? – со смехом спросил Борис.

- Вполне, - серьезно ответила я.

Мы подошли к брошенному скутеру. Борис достал из бардачка тряпку, протер испачкавшийся бок сиденья и весело сказал:

- Ну что, поехали!

Кофейней оказался маленький павильончик в виде домика с двускатной крышей. Несколько столиков, на стенах фотографии с видами города и одуряющий запах свежей выпечки. Я чуть не упала в голодный обморок прямо у стойки.

- Что ты будешь? – с азартом спросил Борис.

- Сначала надо взглянуть, сколько у меня с собой денег, - я полезла в карман, но Борис остановил меня взглядом.

- Я тебя пригласил, твое дело заказывать.

- Вообще-то, я привыкла сама за себя платить, - не сдавалась я.

- Только не со мной, - коротко сказал он, и я вытащила руку обратно.

Я выбрала горячий шоколад с взбитыми сливками и корзиночку с творожным кремом. Борис взял себе черный кофе-гляссе. Мы устроились за крайним столиком у окна, где можно было любоваться на кленовую аллею и следить за припаркованным скутером.

- Ох, как хорошо! – я глотнула через соломинку горячий напиток и мгновенно почувствовала, как согреваюсь. Последний раз я ела еще до полудня. Ни капли не стесняясь – у нас же не свидание в самом-то деле – я набросилась на корзиночку и замычала от удовольствия. Она просто таяла у меня во рту.

- Вкусно? – спросил Борис. Я закивала. – Это наша местная кондитерская фабрика печет, - с гордостью сказал он. - Здесь всегда все свежее. Я люблю сюда ходить, дома-то от матери выпечки особо не дождешься.

- Работает много? – спросила я. – Некогда?

- Она геолог. Ее и дома-то почти не бывает. А твоя мама кто?

- Фрилансер. Свободный художник на вольных хлебах.

Во взгляде Бориса сверкнул неподдельный интерес. И опять к нему примешалось чуть-чуть подозрительности.

- Слушай, все стесняюсь спросить: а что ты у пруда делала? Ты еще что-то там про разведку говорила.

- Я сюда к бабушке на лето приезжала, еще маленькой. И этот пруд с островком был целым миром. А сейчас… - я вздохнула.

Завибрировал внутренний карман. Это мама, конечно.

- Элиза, где ты пропадаешь? Скоро темнеть начнет!

- Мам, со мной все в порядке. Я же написала тебе записку.

- Да-а, ты написала, - протянула мама. - «Ушла в краеведческую экспедицию. Хэй-хо! Скоро не ждите». Еще и Веселого Роджера пририсовала. И исчезла на три часа! После всего этого, что можно подумать?

Я улыбнулась.

- Мам, а что можно подумать, когда ты стреляешь в квартире из пистолета?

Мама закашлялась. Рядом послышался бабушкин голос.

- Уже идешь домой, доча? Ну ладно, пока. Не задерживайся.

- Пока. Скоро буду, не беспокойся.

Я убрала телефон в карман и подняла глаза на Бориса.

- Прости, конечно, это не мое дело, но я не понял, что делала твоя мама?

- А… это мы с ней так шутим. Не обращай внимания, - засмеялась я.

Но Борис опять о чем-то задумался.

- Ну так что, ты согласен? – допив шоколад, спросила я.

- С чем?

- Показать мне Большие пороги. Я не настаиваю, конечно, но…

- А резиновые сапоги у тебя есть? – спросил Борис. – Лучше такие, как у рыбаков, знаешь? «Болотники» называются.

- Ну, рыбацких, конечно, нет, обычные резиновые, может, и найду. А зачем?

- Иначе не пройти. Это летом хорошо: тепло, сухо. А сейчас после дождей только грязь месить. Ты вон у пруда поскользнулась, а там вообще увязнешь…

В кафе, весело болтая, вошли две девчонки. Шумно прошли к стойке, обернулись, и, увидев нас, резко замолчали. Потом переглянулись и заговорили с барменом. Я взглянула на Бориса. Он перестал улыбаться и сидел нахмуренный.

- В чем дело? – тихо спросила я. – Это твои знакомые?

- Пойдем, - встал Борис. – Нам пора ехать.

Мы вышли из кофейни, и я снова спросила:

- Чего это они на нас так уставились? Еще бы на телефон сняли!

Борис неопределенно хмыкнул.

- Это Машка и Дашка с параллели. Жуткие сплетницы. И чего их сюда принесло, обычно они в других местах ошиваются. Теперь всем растреплют…

- Что растреплют?

- Ничего. Поехали.

- Нет, подожди. Может, все-таки просветишь меня? А то это как-то... не по-товарищески.

- Ну, Аньке доложат, что я в кафе с девчонкой был, - нехотя выдавил из себя Борис.

- А Анька – это и есть та, за которую ты меня принял? Твоя девушка, что ли?

- Бывшая. Мы уже две недели не общаемся.

- Но она в любую минуту может заговорить и вернуть тебя себе, так?

- Еще неизвестно, захочу ли я с ней разговаривать, - буркнул парень.

- Я не поняла, я что, сильно на нее похожа?

- У нее куртка такая же. А ты ко мне спиной, вернее, к дороге стояла. Вот и показалось…

- А-а. Ну ладно тогда, - я улыбнулась. - Пока! Спасибо за угощение. Мне очень понравилось в этой кофейне. Еще увидимся.

- Куда это ты? Давай садись, тебя мама ждет.

- Да я пешком дойду, не беспокойся.

- Садись, тебе говорят. Пожалуйста, - произнес он по слогам.

- Ладно, - согласилась я. – Тогда отвези меня обратно. Туда, где взял.

- Как скажешь, - усмехнулся Борис, – 60 км в час, я помню.

Придя домой, я сразу залезла под горячий душ. Потом с удовольствием напилась чаю с лимоном и села за ноут. «Не торопись!» - говорила я себе, - «а то все испортишь». Будешь потом, как те несчастные, которые вопят на всех форумах: «Помогите! Он не обращает на меня внимания!». Или: «Девчонки! Я так его люблю! Что делать?». Нет, в моем случае больше подошло бы такое: «Как вернуть парня, который чуть было не стал моим?».

Я улыбалась, хохотала без причины, хмурилась и строила самой себе рожи. Что со мной происходит? Это вот и есть… влюбленность?

Мне, конечно, и раньше нравились некоторые мальчишки, но я ни разу не была ни с кем в кафе, не каталась на скутере, а чтоб пойти на свидание… Это ведь не такой уж пустяк: два человека встречаются, чтобы вместе провести время, им нужно о чем-то говорить, что-то делать, куда-то идти. И все это должно быть окутано таинственным флером романтики. В общем, сразу возникает куча проблем.

В прошлом году, как-то под настроение я взяла и забила в поисковик: «Первое свидание». Нашлось аж 150 млн. ответов! В основном, правила и всевозможные шаблоны для парней и девушек. Как себя вести, что можно делать, а что категорически нельзя, что говорить и о чем умалчивать, как одеться, чем пахнуть и даже, как избавиться от неловких пауз…

Казалось бы, чего еще? Чужой опыт к твоим услугам, пользуйся! Но следом повылезали не менее интересные странички типа: «Идеальное свидание», «Неудачное свидание», «Первое и последнее свидание» и стало ясно, что даже если ты добросовестно подготовишься по всем пунктам, то совсем необязательно, что это сделает и Он. Никаких гарантий с той стороны. Сколько красивых, нарядных, честно подготовившихся девушек возвращались со свиданий разочарованными! Хорошо еще, вместо того чтобы рыдать в подушку, как несколько лет назад, они садились за комп и выплескивали свои переживания на виртуальные страницы.

В общем, мысли о свиданиях и прочих глупостях я успешно выкинула из головы. До сегодняшнего дня. Ладно, напишу девчонкам, может, они что-нибудь посоветуют.

Я прикоснулась к клавишам и вдруг впала в ступор. А что писать? «Познакомилась с классным парнем» – так все пишут. «Завтра иду на свидание» - но ведь у нас не свидание, а дружеская встреча. Да и вообще, он в восьмом, на год старше, может, ему просто… ну не знаю, забавно общаться со мной? Хотя, ничего такого забавного я вроде бы не говорила.

Ладно. Про себя я могу думать что угодно, этого все равно не донесешь. А написать можно вкратце, как все. Главное, чтоб девчонки хоть что-то поняли.

Ну, поехали.

«Нинуль, привет! Встретила классного парня, на год старше. Симпатичный, не дурак. Скутерист-программист. Пили кофе, общались, обменялись контактами. Завтра он покажет мне одно шикарное место! Есть проблема: его бывшая. Они расстались 2 недели назад, но, кажется, неокончательно».

Таньке я послала такое же сообщение и, продолжая корчить разные гримасы, стала ждать. Через минуту прорвались обе почти одновременно.

Я решила сначала открыть Танькино сообщение. Она попроще, ближе к жизни. А Нинка опять переключится на папу с мамой и забудет о чем речь. Или замечтается.

«Ну, ты даешь, подруга! Только уехала, и столько событий! Круто! Не поняла только: какое место он тебе там собирается показать? А бывшая – ерунда. Возьми и отбей! 2 недели это срок. Если все серьезно, парень должен сделать выбор».

А Танька молодец. Умеет поддержать. За это я ее и люблю.

«Только приехала и уже скутерист?!! Он что, тебя сбил, что ли? Какое еще шикарное место? Смотри, не вляпайся в историю. Там же почти деревня, поселковые нравы! А если тебя эта бывшая топором зарубит? Ты что, телевизор не смотришь, новости не читаешь? В общем, не спеши и присматривайся. Эх, мне бы тоже с кем-нибудь познакомиться для разнообразия. Может, завтра, в Царском!».

Ну, Нинка! Просто следователь-телепат какой-то. Пугает еще… Вот пусть действительно сама познакомится с кем-то, сразу по-другому заговорит. Тоже станет ближе к жизни.

«Не поселок, и не деревня, статус города присвоен в 1970 г. Не сбил, а просто обрызгал. Зато потом не дал сесть в лужу! Про топор – надо меньше смотреть телевизор. А шикарное место – Большие пороги на Неве! Желаю завтра встретить симпатичного парня!» - ответила я Нинке.

А Таньке написала:

«Спасибо за поддержку, попробую! Идем на Большие пороги – самое опасное место на Неве! Удачно съездить в Царское! Привет белочкам и уткам! Погладь за меня Камеронову галерею».

Уу-ух! – выдохнула я. Ну что ж, перспектива как будто вырисовывается. Завтра продолжим общаться, и будет видно, что к чему. Что бы мне такое надеть, чтобы не замерзнуть, чувствовать себя комфортно и выглядеть на все сто?

Я открыла Гугл-карты, проследила примерный маршрут. Черт, как же я забыла! А сапоги-то?! Я вскочила и понеслась в гостиную, потом в прихожую и влетела обратно.

- Мама! Мне срочно нужны резиновые сапоги!

- Тихо-тихо, что ты мечешься, как угорелая по всему дому! Что случилось?

Я знаю, что мама специально так делает. Будто не слыша конкретной просьбы, она дает мне время прийти в себя и понять, что я «слегка неадекватна».

- Мам, мне очень нужны резиновые сапоги, - сказала я гораздо спокойнее.

- Прямо сейчас? Зачем?

- Ну… Я сегодня вся перепачкалась, пока гуляла. Здесь же почти нет тротуаров. Бордюрный камень лежит и все. А за ним – голая земля с травой. И все ноги мокрые!

- И поэтому ты скачешь, как сумасшедшая?

- Я просто не хочу простудиться и засесть дома. Надо же все разведать, тут столько интересных мест! Ты вот, например, знаешь, что на Больших порогах под водой кладбище погибших кораблей?

Мама взглянула на меня пристальней, и в ее глазах зажегся хитрый огонек. Я не могла поверить – неужели она обо всем догадалась!

- Вся твоя обувь в спортивной сумке, - сказала мама, - разбирай. Свою я уже давно вытащила. Только сейчас уже поздно, может, до завтра подождешь? А то бабушка телик смотрит.

- Мам, да я быстро! В два захода.

- Элиза, у тебя что, завтра свидание?

Обувные коробки и пакеты попадали у меня из рук. Ну почему мамы всегда всё знают? Что у нас секреты на лбу написаны?

- Возможно, - сказала я. - Вообще-то нет. Мне действительно понравился тут один парень, но я не хочу начинать наши отношения с каких-то дурацких свиданий. То есть я хочу с ним встретиться, но без всех этих глупостей. Я даже краситься не буду, чтобы он не подумал, будто я хочу ему понравиться. Ну так, чуть-чуть подкрашусь, незаметно, главное, чтобы… - я замолчала, потому что мама тихо засмеялась и погладила меня по голове.

- Девочка моя, - сказала она ласково, - ты идешь на самое настоящее первое свидание. Двое могут сделать его каким угодно. И оно совершенно не обязательно должно быть дурацким.

Я вытащила из пакета сапоги и ужаснулась.

- Мам! Они же широкие, для леса. В них грибы хорошо собирать. Мне нужны ботфорты, такие высокие, облегающие…

- Ну, знаешь. На ночь глядя, тебе ботфорты с неба не свалятся. И утром, думаю, тоже. Если парню нужна именно ты, ему плевать, в каких сапогах ты ходишь.

- Мам, ну я же буду, как колхозница! – в отчаянии крикнула я.

- В данном случае дресс-код вполне оправдан. Вы не на Невский гулять отправляетесь!

Она поцеловала меня в щечку.

- Спокойной ночи!

На следующий день, я была готова ровно без пяти три. Надела теплый свитер, шапку и ту же самую куртку. Пусть привыкает, что не одной его Анюте нравится бирюзовый цвет. В спортивный рюкзак положила большой термос с горячим чаем, бутерброды с сыром и подстилку-сидушку. Прихватила бинокль, спички, складной ножик. Ну вот, кажется, полный боекомплект.

Борис уже стоял у пруда. Увидев меня, он присвистнул:

- Привет, Элиза! 1:0 в твою пользу.

- Привет! – удивилась я. – А что это значит?

- Потом скажу, ладно? Вот, держи, - Борис вынул из своего рюкзака какой-то свернутый лист. – Специально сегодня распечатал. Ты же сказала, что без карты. Ну, вот тебе карта. Сможешь провести? Смотри, мы стоим вот здесь.

- Спасибо. - Я взяла карту в руки и попыталась сосредоточиться. Там, откуда Борис только что отнял палец, на голубой капельке воды было написано ручкой: пруд Элизы.

Я взглянула на Бориса. Он довольно улыбался.

- Я просто подумал, что надо как-то его обозначить, чтобы выделить точку отсчета.

- Ты мне очень помог. Теперь-то уж я точно не собьюсь.

Мы расхохотались и двинулись вперед. Как выйти к Неве я примерно знала и уверенно шла, глядя больше по сторонам, чем на карту. В сущности, городок мало изменился. Одни магазины заменили другие, машин стало больше, вместо окон у многих стеклопакеты…

- Борис, а что, на лошадях здесь больше не ездят?

- О! Ну ты вспомнила! – парень споткнулся и чуть не упал. – Подожди-ка. А ты что, помнишь здешних лошадей?

- Конечно, помню. Я о них в сочинениях писала, ну в этих, знаешь: «Как я провел этим летом». – Мы снова захохотали. – Буланчик и Красавчик. И кто на них молоко в магазин возил, помню.

- Ну? – с азартом подхватил Борис.

- Дядя Коля и дядя Вася. Я утром у окна стояла и высматривала. Как только телегу увижу, хватаю сахар – и к магазину. Они мужики добрые были, всегда разрешали прокатиться. Кстати, бабушка сказала, дядя Коля еще долго работал и сейчас еще жив, на пенсии, а дядя Вася спился.

- Я тоже на них в детстве пару раз прокатился, а дядю Колю недавно в магазине встретил. Старенький он совсем. Но бодрый.

- А еще здесь раньше козочки паслись и коровы. Вот тут, - я показала на карте старый яблоневый сад, - мы с мальчишками в войнушку играли. Паданцами мелкими кидались…

- Точно! На меня там однажды бык пошел, - загадочно проговорил Борис и замолчал.

- Ну, а ты?

- Залез на яблоню. Вернее, взлетел. И так высоко, что потом еле слез оттуда. Все колени ободрал.

Мы весело болтали, делились воспоминаниями, и я совсем забыла, что в разговоре не должно возникать «неловких пауз». Наверное, мы их просто не замечали. Ведь невозможно все время говорить, когда-то и подышать надо.

Я уверенно вела нас вдоль шоссе, время от времени сверяясь с картой. Надо же, не поленился распечатать, хотя я всего-то пару слов обронила. А может, проверить хотел – не сболтнула ли? Надо будет как-нибудь спросить.

- Ну что, здесь перейдем? – спросила я. – Или дальше? Здесь спуски не обозначены.

- Все, - улыбнулся Борис. - Экзамен сдан. Дальше я тебя сам поведу.

- Теперь-то уже можешь сказать, что там за 1:0 был в мою пользу?

- Конечно. Только давай сначала перейдем шоссе. Оно только выглядит таким безобидным, а на самом деле…

Я сразу напряглась. Несущихся машин и пьяных водителей я очень боюсь. Всегда встаю за столб, когда жду зеленый. Они ведь теперь и в остановку запросто въезжают.

Поэтому я не возражала, когда Борис взял меня за руку. Перейдя шоссе, он тут же отпустил ее и сказал:

- Первое очко ты сразу заработала своими сапогами. Девчонка, у которой ветер в голове, такие не наденет. И дружескую встречу превратит черт знает во что.

В этот миг я мысленно поблагодарила маму.

- А карту я распечатал, чтобы проверить, умеешь ли ты ею пользоваться. И ты не обманула. (Я похвалила себя за собственную интуицию). Ну вот, мы почти пришли. Теперь смотри под ноги и двигайся по моим следам.

Ка-ак хорошо, что Борис предупредил меня насчет дороги. Что бы я сейчас тут делала в обычных осенних сапожках? А ничего. Просто пришлось бы развернуться и уйти. И остаться без Больших порогов.

Но как все-таки трудно городскому жителю привыкнуть к тому, что асфальт – вовсе не тот материал, что лежит везде и всюду. Земля, трава, шуршащие рыжие листья, стаи, с криками летящие на юг прямо над твоей головой… как в городе отвыкаешь от всего этого.

Наконец мы вышли на берег.

Бог мой! Вот это красота! Вот это простор! Да, место явно стоит того, чтоб пробираться сюда по бездорожью. Екатерина всегда любила размах, как же я ее теперь понимаю!

Вот только ветер… Все-таки не май месяц. Я огляделась вокруг и увидела поваленную березу.

- А давай разожжем костер, - предложила я Борису, - смотри, сколько бересты можно набрать.

- Давай,  - охотно согласился он. – Тогда ты за растопкой, я за дровами.

- О’кей.

Когда появился Борис с охапкой вполне приличных дров, у меня как раз занялась растопка. Я успела ободрать с ближайших хвойных сухие веточки и подбросила их к бересте.

- Затравка готова, - весело объявила я. – Ваш выход, маэстро.

- Молодец, - искренне похвалил он, – даже ямку нашла! Я смотрю, ты бывалый путешественник. С тобой не пропадешь.

«С тобой, надеюсь, тоже», - подумала я, но промолчала.

Борис присел на корточки и ловко оживил костер. На огромном холодном берегу сразу стало уютно.

- Ну что, выпьем горяченького? – спросила я. – Что-то прохладно.

- Давай, - он радостно потер руки. – И закусим.

Мы принялись выгребать содержимое своих рюкзаков. У Бориса был с собой кофе и упаковка творожного печенья.

- Угощайся! – сказали мы друг другу одновременно и расхохотались.

Борис сложил вчетверо небольшой плед, положил сверху мою сидушку и мы устроились возле костра.

Мы пили чай, кофе, угощаясь друг у друга, ели бутерброды с печеньем и разговаривали, разговаривали, разговаривали… Я представляла, как спешили сюда роскошные кареты, над Невой звучала роговая музыка, когда в строящееся имение наведывалась императрица. И как потом те же самые каменщики и мастеровые, что возводили царский дворец-мечту, вынуждены были разобрать его по кирпичику.

- Пойдем, - попросила я Бориса, – спустимся пониже.

Мы спустились вниз. Да уж. Тут в воду не зайдешь, не искупаешься, это тебе не песочный Петропавловский пляж. Правда, я в городе и так нигде не купаюсь. Грязно.

На берегу, уткнувшись носом в песок, стояла старая деревянная лодка. Корма тихо покачивалась на волнах. Вокруг никого не было.

Я вскрикнула от восторга, схватила Бориса за руку, и мы побежали. Забрались на крайнее сиденье, постелили плед и свесили над водой ноги.

Тут из-за поворота вывернула баржа. Я быстро достала из кармана рюкзака бинокль. Борис чуть не свалился в воду.

- Слушай, ты не перестаешь меня удивлять. Впервые вижу девушку, которая вместо косметички таскала бы с собой бинокль.

Ага, так я уже девушка, а не девчонка, - с удовольствием отметила я.

- Хочешь посмотреть? – я протянула бинокль Борису.

- Да ты смотри, смотри. Ведь вот-вот навигация закончится.

Но я не убирала руку.

- Спасибо, - сказал он и стал накручивать зум.

За баржой показался красавец-сухогруз. Я была счастлива.

- Знаешь, Элиза, - вдруг сказал Борис, - ты удивительная девушка. Никогда бы не догадался, что ты из большого города. Хотя… Питер, он особенный.

Я молчала. Наверное, это и была та самая неловкая пауза, но мне было все равно. Я вспомнила старенькую детскую книжку про девочку Валентинку, как она вместе с беженками попадает из города в село и остается в чужой семье. Немцы убили всю ее семью, и Валентинка стала сиротой. Целая ватага деревенских ребятишек приходит на нее посмотреть, для них она чудная и непонятная. Сейчас не Великая Отечественная война, и мои родные живы-здоровы, но мы с мамой такие же беженки. На меня будут также пялиться в школе и выспрашивать, чего это я приперлась сюда из Питера. Я, как эта бедная Валентинка, для них такая же девочка из города. И от того, что я буду отвечать и как держаться, зависит мое место в классе, в школе и вообще под солнцем.

Мы допивали кофе с оставшимся печеньем, а мимо нас по тому берегу все шли и шли огромные суда. Вдруг лодка покачнулась и медленно поехала в воду. Я застыла от неожиданности, а Борис резко обернулся назад.

Дальше все было, как в кино при замедленной съемке. Я увидела, как Борис схватился за борт, крутанулся влево и одним движением соскочил в лодку.

- Давай руку, не бойся! – закричал он и стащил меня со скамейки. Не отпуская моей руки, он пробежал со мной к самому носу, схватил меня под мышки и буквально выбросил в воду. Ну что за манера такая! Я даже не успела испугаться, но мгновенно намокла по грудь. Одежда повисла на мне мертвым грузом. Борис прыгнул следом и вытолкал меня из воды. Сапоги, конечно, утонули.

Тут я почувствовала страшный холод. И застучала зубами.

- А ну стой, скотина! – закричал Борис какому-то мужику, убегающему вверх на заплетающихся ногах. – Стой, Вовка! Поймаю, убью, гад!

- Я не виноват, это все она. Она, проклятая, - закричал тот, поскользнувшись на камнях. – Не разбилась! – он захохотал, - не бьется, сволочь!

Борис куда-то тащил меня за руку. Наверное, к костру.

- Сейчас, Элиза, сейчас. Снимай куртку, быстро! На ходу снимай!

Он догнал мужика, ощупал его карманы и вытащил початую бутылку водки.

- Это не я, это не я, - бормотал тот, сидя на песке. – Анютка приказала.

- Передай своей Анютке, что она дура. А водку я конфискую. Свободен.

Борис дотащил меня до костра. Раздул пламя, подбросил оставшиеся дрова. И стал стаскивать с меня мокрую куртку. Я стояла, как только что слепленный снеговик, и крупно дрожала.

- Надо снять все мокрое и растереться. Как можно быстрей. Ты слышишь меня, Элиза! Воспаление легких заработать хочешь?

- Руки… не слушаются, - еле выдавила я. – Хх-холодно.

Борис стащил с меня все, кроме белья. И с себя тоже. Мне уже было не до стеснения. Отвинтив крышку, сделал глоток и закашлялся. Но тут же налил водку в ладонь, развернул меня спиной и принялся энергично растирать мне предплечья.

- Ничего-ничего, - приговаривал он. – Кто правый, тот не утопнет. Хороша, невская водичка! Считай, что это было боевое крещение. А на Вовку зла не держи, он плохо соображает, что делает.

- А к-кто он так-кой?

- Да Анькин родственничек. В прошлом на нефтяном танкере ходил. А сейчас вот пьет.

Минут через пять я уже могла нормально говорить.

- Спасибо, Боря. Я сама… дальше.

Мы повернулись друг к другу. На наши головы падал первый снег.