Владимир ОРЛОВ. Руководствуйтесь вкусом и здравым смыслом. (2001)

Пожалуй, Владимир Орлов был и остается последним "заслуженно модным писателем" на всем постсоветском пространстве. В этом году его роман "Альтист Данилов" отметил 20-летие. Он издавался во Франции, США, в Германии и Японии, в Италии и Швеции - более чем в 20 странах мира. "Точное описание московской жизни и полет фантазии, сатира и мягкий юмор - все это переплелось в романе, складываясь в поэтичное, похожее на музыку произведение", - сказано в кратком предисловии. Романом зачитывались все. Даже те, кто говорил о его "вторичнос ти". Мол, подражание булгаковскому "Мастеру и Маргарите". Студенты Владимира Орлова (уже десять лет он ведет семинар в Литературном институте) поместили "Альтиста" в Интернет. В Голливуде хотели по нему фильм снимать, да что-то, видно, не вышло... Автор не знает наверняка, сколько всего экземпляров его книги увидели свет, радуя и утешая людей.

Останкинский триптих

- Рецепт писательского успеха? Такого просто нет! Прогнозировать сейчас, какая книга станет "властительницей дум", - совершенно невозможно. К сожалению, сегодня у людей просто нет потребности в серьезной литературе. Желающих читать "элитарные книги" мало, и у них, как правило, нет денег. Большинство довольствуется газетами и журналами. Но интерес к серьезной литературе вскоре вернется. Это просто неизбежно - все в жизни идет циклами.

...Владимир Орлов не рассчитывал на такую реакцию в отношении "Альтиста Данилова". Думал, что это простая вещь - о судьбе музыканта, писателя, вообще художника. О его отношениях с самим собой, с Богом, с творчеством. Но, видимо, обществу в то время нужен был именно такой герой, так совпало. Орлов стал "модным", "на слуху". Второй роман от него уже ждали. Но с ним он немного опоздал, написал в 1986-м, а напечатал в 1988-м. В самый разгар политизации общества. Роман "Аптекарь" ставили между пастернаковским "Доктором Живаго" и "Жизнью и судьбой" Гроссмана. Да, видно, книги о политике были нужнее и важнее, чем размышления о вечном, о любви. Выйди "Аптекарь" годом раньше, возможно, он вызвал бы такой же резонанс, как и "Альтист Данилов". Так что на судьбу книг влияют настроения в обществе, не зависимые от писателя. Хотя многие, к примеру Виктор Ерофеев, Эдуард Лимонов, пытались в свое время даже вывести общую формулу успеха, определить, какая книга будет модной. Строили модели, как понравится читателю.

Те, кто читал у Орлова лишь "Альтиста Данилова", думают, что он романтический мистик. Так, кстати, определял свое направление в литературе Михаил Афанасьевич Булгаков.

- Когда писал "Альтиста", я специально запрятал подальше Булгакова, - говорит Орлов. - Конечно, было обидно слышать: "Альтист" - повторение Булгакова. Ведь даже если взять похожую ситуацию, все равно каждый творческий человек воплотит ее по-своему. Прототип "Данилова"? Да, есть! У меня приятель в Большом театре играл на альте. Он, кстати, очень гордился "прототипством", рассказывал всем о наших отношениях и даже перегибал палку. Прямо-таки подражал моему вымышленному герою во всем. "Аптекарь" и "Шеврикука, или Любовь к привидениям", написанные позже, связаны с Останкино. Все они в какой-то степени созданы в одной интонации. Все - импровизирован ные. Теперь моя задача - измениться. Новая вещь, над которой я сейчас завершаю работу, "Бубновый валет" - повествование от имени совершенно не похожего на меня человека. Там нет никакой фантастики. Это события 1967 года - я тогда работал в "Комсомольской правде", в отделе писем. Так что в центре романа - общество тех лет и, конечно, история любви. Герой - историк, с чуждой для меня канцелярской, грубой лексикой, но потом я смог влезть в его "шкуру". Обстоятельства загоняют парня в угол, и все-таки он находит силы и мужество сохранить человеческое достоинство. Название само за себя говорит. "Бубновый валет" - хлопоты. "Хода нет - ходи с бубей!" Вообще все мои книги о людях, которые могут за себя постоять, - кто творчеством, кто плутовством.

...А начинал Орлов с реалистических вещей. Первая книга называлась "Соленый арбуз". Писатель тогда еще работал в "Комсомолке". Он отдал журналистике десять лет. Надо было раньше уходить, сетует он, тяжело совмещать литературу и журналистику. Газетное дело очень сковывает. С другой стороны, объездил всю страну, еще студентом попал в Сибирь, и "Соленый арбуз", и "После дождика в четверг" - о Сибири. Разные люди, разные встречи. Орлов работал в отделе писем - сколько человеческих историй прошло через его руки!

Творческая мастерская

У каждого писателя свои маленькие хитрости, свои способы погружения в художественный мир. Ныне многие работают на компьютере, рассуждая: чего зря изводить бумагу? Некоторые надиктовывают свои тексты на диктофон, есть возможность - пользуются услугами секретарей. Творчество - дело интимное, требует уединения, хотя кто-то умудряется писать в переполненных электричках, в метро или в шумных кафе. Владимир Орлов пишет обычной ручкой, на обычной бумаге, а потом перепечатывает. Перепечат ка - второе сочинение, утверждает писатель, как правило, много приходится сокращать, переписывать два-три раза, а то и больше.

- Ни к каким стимуляторам не прибегаю - не пью кофе, не курю. Главное - желание писать. Больше люблю "протяженные вещи", чем рассказы. Они сразу созревают в голове, и писать уже неинтересно. Роман... Зачастую сам не знаешь, чем закончится! К примеру, Сервантес хотел написать сатиру, начитавшись "рыцарских романов". А получился двойственный образ - с одной стороны, Дон Кихот раздражает своей глупостью и приносит вред окружающим, с другой - бесконечно трогателен своей верой в идеалы. Он частенько выражает мысли автора. Благодаря этой двойственности роман и существует в веках. Иногда думаешь - зачем писать? А перечитал Сервантеса и понял - писать надо обязательно. Хотя бы для себя. У меня перерыв был два года, а потом возникло жуткое желание работать. Чувствуешь, выходит какая-то энергетика. И тут уже не останавливаешься - тянет и тянет к письменному столу.

- Владимир Викторович, что в современной литературе вас больше всего тревожит?

- Грустно, что хорошие книги не читают. Вот три года назад вышли последние романы Юрия Нагибина - очень неплохие. А кого ни спросишь - никто не читал. Издательства же раскручивают детективщиков и писателей второго ряда. Много говорят о Пелевине. Мое отношение к нему? Очень талантливый человек, но способен лишь на какие-то отрывки. Потом, наверное, ему просто становится скучно. И он бросает все на полуслове. Ему поддерживают имидж легенды. В наше время такого не было. Без "промоушенов" и рекламных трюков жили - текст говорил сам за себя. Как быть читателю? Никакого рецепта нет. Руководствуйтесь личным вкусом и здравым смыслом.

Читатель

И через тысячу лет людям будет интересно взаимоотношение творческого человека с окружающими. Условия жизни, безусловно, изменились, но внутренний мир личности остался прежним. Орлова привлекает мистика в сплаве с реальностью, сатирическое отношение к себе и действительности. Альтист Данилов - настоящий мужчина. Он совершает поступки, он не размазня, не слабый человек, как Мастер у Булгакова. Михаил Афанасьевич безысходно пессимистичен. "Альтист Данилов" убеждает - выход есть всегда из любого положения! Талантливый творческий человек никогда не утратит своего достоинства. В то же время Данилов - тонко чувствующий человек. Это в обыденном мире. То, что Орлов наградил своего героя демоническими способностями, - лишь желание выбраться из скучных пут обыденности. У него есть любимое дело, он холоден, рассудочен, и в то же время он бесстрашен. Не случайно Орлов не раз повторяет: "Помни! Боящийся несовершенен в любви!" В книге нет четких границ - где плохо, где хорошо - читатель сам домыслит и додумает. Данилов не такой, как все, он не скатывается к серой массе, он - личность!

Читатель, растерявшийся среди книжных развалов, рискует потерять вкус и довольствуется суррогатом. Обожествляет примитивных, расчетливых героев, ни о чем не задумывающихся. Возможно, прав философ Швейцер, утверждавший еще в середине XX века - чем выше уровень технического развития цивилизации, тем ниже культура. Владимир Орлов - оптимист, он верит - время серьезной литературы обязательно придет, и "Альтист Данилов" не будет забыт, к нему обязательно снова вернутся. Обратите внимание на рассуждения самоубийцы Коренева, растерявше гося перед жизнью. Он похож на Мастера Булгакова. Он струсил, отступил: "Чем погасить мой душевный мятеж? Чем утолить его? Успокоением в славе? Или в любви? Славы не будет. Любить женщину, как она достойна того, я, видно, уже неспособен. Боящийся несовершенен в любви. Любить жизнь, людей? Но я в ознобе перед натиском мира...Я зябнущий от его напора..."

Данилов не боится боли, возможно, потому, что он наполовину демон, демон по договору, как он сам себе говорит. Страх он побеждает! А боль... Чем больше он становится человеком, тем она сильнее. "Буду терпеть, - думает Данилов. - Да и какой был бы я артист без ощущения боли...".

Наша литература всегда была не успокаивающим или снотворным средством, не только эстетическим удовольствием. Она была поводом к размышлению, примером, образцом для подражания. У Орлова нет назидательности, нет скучной прямолинейности, но его Данилова до сих пор называют идеалом мужчины. Он далек от мистики сегодняшних романов - бессмысленной и устрашающей, леденящей душу. Жизнь Данилова - тяга к совершенству.

К нему будет всегда стремиться простой смертный.

Светлана РУДЕНКО