Александр ДОНСКИХ. Здравствуй, новый день жизни!

В. Скиф, В. Гинкулов, сын Л. Огневского - В. Огнёв

     В канун 2014 года в Иркутском областном Доме литератора прошёл памятный вечер, посвящённый 100-летию замечательного сибирского писателя Леонида Леонтьевича Огневского. Он ушёл от нас в 2000 году, на столкновении и изломе эпох, всего себя отдав той, советской, о которой нам, по всей видимости, ещё предстоит много и въедчиво думать. Он нашёл упокоение на Смоленском кладбище под Иркутском в окружении величественных сосен наших чудо-лесов - таёжных, хвойных, и о тайге всю свою долгую, насыщенную жизнь он не только много и любовно писал, но и защищал её как мог. «Переходя от романа к роману, - как-то сказал он о своём творчестве, - я понял, что пишу своеобразную художественную летопись Байкало-Ангарской Сибири, начиная с коллективизации и заканчивая событиями наших дней…»

     Вечер в Доме литератора созвал друзей и поклонников Леонида Огневского, искренне, а потому по-особенному взволнованно звучали слова о его литературной и человеческой судьбе.

     Председатель регионального отделения Союза писателей России поэт Владимир Скиф, открывая вечер, отметил, что Леонид Леонтьевич был отличным рассказчиком, его романы охотно печатали не только у нас в Сибири, но и в Москве. «А каким он был красивым, интересным человеком! Однажды довелось мне побывать с ним в творческой командировке. Ему было тогда 67 лет; выступает он или идёт по улице, такой весь подтянутый, крепкий, загорелый, речь его чёткая, ясная, ну, просто молодой! Знаете, девушки заслушивались и заглядывались…»

     Владимир Скиф артистично прочитал отрывок из своего любимого романа Леонида Огневского «Пять жизней в одной», интонационно выявляя живописность языка, незаурядную характерность героев.

     Литературовед и критик Валентина Семёнова сказала, что Леонид Леонтьевич запомнился как человек твёрдых убеждений: он знал, о чём пишет и зачем, и его жизненный путь ярко отражает нашу непростую историю, общую судьбу. «Ему был дан дар держать сюжет. А в таком деле, как написание романа, нужны и мужество, и организованность, и неуклонное следование своим убеждениям… Он был атеистом и коммунистом… Скажите, пожалуйста, - обратилась Валентина Семёнова к сыну Леонида Огневского Владиславу Огневу, - в последние годы его жизни произошли ли какие-то изменения в его убеждениях?»

     «Нет, - был ответ. - Он остался атеистом».

     Заканчивая своё выступление, Валентина Семёнова вспомнила один случай: «Я однажды видела, как Леонид Леонтьевич бежал к остановке за отходящим трамваем, - стремительно, с ускорением. А ведь ему тогда было далеко за семьдесят... Он очень любил землю и жизнь, написал за свою продолжительную и яркую жизнь немало, только одних романов девять, однако не смог вместить свою любовь в новые социальные рамки…»    

     Друг Леонида Огневского старейший иркутский писатель Василий Владимирович Гинкулов увлечённо вспоминал о годах своей молодости, о своих первых удачах и неудачах в литературе. «С Леонидом я познакомился в 1964-ом. Помнится, мою первую повесть «Ленские плёсы» тогда не одобрили, на обсуждении рукописи распекли меня. Я был очень расстроен. Леонид, уже известный литератор, член Союза писателей СССР, подошёл ко мне и сказал: «Твоя повесть - это песнь о нашей сибирской природе…» Спасибо ему: в ответственный момент поддержал! Потом эта повесть, к слову, неоднократно издавалась… Так вот природа, тайга и сдружили нас. А любил Леонид природу страстно и нежно. Бывало, не мог сдержать чувств. Помню, весной подошёл к берёзе и говорит: «Ну, что, милочка, начинаешь принаряжаться? Ну, давай, давай, на танцы беги!..» Или утром выберется из палатки и крикнет на всю таёжную округу: «Здравствуй, новый день жизни!» Удивительным он был человеком…»

     Владислав Огнев, вспоминая своё детство, рассказал, как его отец, будучи следователем СМЕРШа, сразу после войны в Риге участвовал в следственных действиях и судебном процессе над девятью эсэсовцами. А происходило это ещё до исторического Нюрнберга. Сразу после оглашения смертного приговора на площади города состоялась прилюдная казнь. Хотя детей и его, ещё тогда подростка, увели с места казни, но эсэсовцев и виселицы он видел. Нелёгкие воспоминания. Но такова судьба. Судьбу же, известно, не выбирают. «Отцом своим я горжусь, - сказал Владислав Леонидович. - Спасибо, что вспомнили».