Анна СМОРОДИНА. «Будем идти, не теряя любовь и надежду…»
(1962 - 2012)
* * *
...к милосердным коленям...
И. Б у н и н
Бессмертнику – о вечности твердить!
В дозоре встать деревьям и кустам,
Цветам – цвести, плодам – плодоносить,
И земляничным покраснеть листам!
Как радостно и вольно на юру
Покоем светлым заменяя страсть,
Былинкою, подсохшей на ветру,
К божественному замыслу припасть!..
* * *
Я вещему миру душой
Порою в испуге внимала –
Земля говорила со мной.
И дрожь по листам пробегала.
И каждой былинки лицо
Значительно было и живо.
Ладонь золотило пыльцой,
И мукой грозила крапива.
Вот так, что во тьме прошуршит,
При свете крылом прикоснётся,
Навеки судьбу предрешит
И древним родством отзовётся.
* * *
Как в бирюльки играем: то Пушкина ждём сообща,
то взыскуем свободы и даже тоскуем отчасти.
Как невольники смысла – его беспрерывно ища
в каждом жесте случайном и горя и счастья.
То-то прежде писали: и Бунин, и Тютчев, и Фет!
То-то вольно вздыхать нам по их беспримерному слову.
У ночного окна вдруг подумать, что вот уж их нет,
что апрель, холода, что весна начинается снова,
что дорога черна, по обочинам пористый снег,
что судьбы не избегнуть – какой бы ни выпал просёлок,
что её не отмерить – какой бы ни выпал век,
всё покажется короток или покажется долог.
И такая пахнёт из окна чернота, тишина,
потечёт такой воздух ночной, и студёный, и пряный,
что нет выше отрады – стоять до рассвета без сна,
у распахнутой жизни, как у распахнутой рамы.
* * *
Когда нам придётся – тогда и напишем стихи,
не делая фетишей, не создавая кумиров.
Конечно, я знаю, зависит поэт от среды,
от внешнего мира.
И мучают так же, наверно, его, как и всех –
заботы о детях, отсутствие денег, болезни.
И – знаю – избавиться напрочь от этих помех
усилья его бесполезны.
И всё же ты видишь – он с сумкой куда-то идёт,
с хозяйственной сумкой – и что-то такое бормочет.
Внезапно нахлынуло, стиснуло сердце – и вот
он освободиться как будто от бремени хочет.
И нет ему времени, чтобы писать – впереди.
Сегодня! Сейчас! Ни минутою позже, ни мигом.
Шаги замедляет, в толпе остаётся один.
Не выразить душу его – ни словом, ни криком...
* * *
Жизнь – это грубая работа.
Угар вдыхать, цемент месить,
и простыни стирать – без счёта,
и тело мёртвое обмыть.
Бревно распиливать натрое,
дрова в поленницу сложить.
Не для того, чтоб быть героем,
чтоб просто жить,
здесь столько сил по всем ухабам
убито в пыль, зарыто в грязь.
Надорванной тоскливой бабой
история отозвалась.
И мат прошиб, как пот чугунный.
Не выдохнуть. Не продохнуть.
Остались нищая коммуна
да непроезжий светлый путь...
1991
* * *
Мне жизнь замазывала рот,
а дух боялся,
что в заточении умрёт,
и выйти рвался.
И те, кто видел мой позор,
мои метанья,
мне выносили приговор
без состраданья.
И – одержимая страстьми –
молюсь и плачу:
«Мне тошно, Боже, меж людьми,
одной – тем паче».
А пожалеют – хуже нет!
Душа в гордыне,
как будто познан этот свет,
а тот – пустынен.
И тень, любимая, как мать,
не ждёт у края,
всё, что могла бы я сказать,
от века зная...
* * *
Всякое лето у Господа –
благоприятное.
Это не значит – комфортное и приятное.
Новая жизнь наступает прямо сегодня –
Свет Рождества озаряет день Новогодний.
Не потеряем давайте напрасно
ни час, ни минуту,
Как ни бывает в пути нам скользко и трудно,
Будем идти, не теряя любовь и надежду,
Ясно ли, хмуро, ветрено или снежно.
* * *
Тень за облаком вслед, по земле –
то на холм, то в долину,
То покроет весь склон, то откроет его половину,
То исчезнет совсем, то возникнет, под ветром играя,
И без крыльев летит, от восторга порой замирая.
И в неведенье детском, легко завершая дорогу,
Тень – за облаком вслед – у небесного ляжет порога...
* * *
Уходят дни. Так Бог же им судья!
Я не живу – я думаю над ними.
И чаша запоздалого питья
не сделает нас снова молодыми.
Мы думали – всё сбудется и вдруг
начнётся жизнь. Покатится рекою.
Как хорошо! Как зелено вокруг!
Как высоко пространство голубое!
* * *
Рассортирована такая тьма безделиц
по цвету, запаху, по чувствам, по минутам!
Рассматривай сегодняшнее утро –
здесь каждый куст своей листвы владелец.
Мир, как листва, – и вместе он, и порознь.
И нет сложней, и нет наивней вещи.
И кажется – вот молодая поросль
застенчиво в ладони рукоплещет.
Кому? Чему? Пустое! Безрассудно
весь этот мир замышлен был и создан.
И что с того, что ветер нам – попутный,
что путь сориентирован по звёздам.
Из цикла «Чёрно-белые стихи»
Господи, помяни мя – под землёй,
в сплетении тоннелей, -
там могут взорвать.
В пластиковой кабине лифта,
в шахте, прогрызенной внутри 22-х этажного дома.
В потоке машин на 3-ем кольце,
которые перестраиваются так стремительно
и напряженно,
что тошнит в душе.
Господи, прими мою sms,
которую я посылаю при виде
стеклянно-бетонных монстров Москва-Сити.
Всё моё нутро сжалось, скукожилось
в младенца
и жаждет к Тебе.
Попав в пустыню и страшась хищных зверей,
один старец безостановочно взывал:
«Господи, помяни мя!..»
И я воплю так же посреди этих пространств,
заполненных броуновским движением
людей и механизмов.
Изо всех сил, чтобы Ты услышал: «Помяни мя!..»
А ещё некоторые говорят, что те,
кто взял новый паспорт,
ИНН и страховой полис,
приняли печать сатаны и больше не нужны Богу.
Но я знаю, что это ложь!
И пока меня не сожрал мегаполис:
Господи, помяни мя!
Смерть и так ходит рядом –
в грохоте, металле и пластике,
в своём собственном гламуре.
И Ты один! Ты один противостоишь ей!
24 августа 2010 года
***
Знакомый батюшка, бывший военный лётчик,
сказал так: «Это хорошо, что у меня нету детей,
потому что – убил бы…»
Это он сказал, когда приехал
к центральному собору
после одиннадцати вечера по какому-то делу
и увидел:
готов – в чёрном, байкеров – в заклёпках и татуировках,
в розовом – гламуров.
Он очень простой, этот батюшка,
потому и сказал: «Сына убил бы…»
***
Просить стыжусь и не могу копать,
как тот, евангельский…
А ведь могла бы нарожать
дитёнков ангельских.
Не родила славянский взвод.
Копать – не в силах.
Просить стыжусь. А мой народ
лежит в могилах.
За коим, так сказать, жила?
Коптила небо?
Ведь прямо сказано: жена!
В дитях потреба!
Диктует размягчённый дух.
В расслабе тело.
Хотя бы трёх, хотя бы двух…
Не захотела!..
Бери лопату да копай,
помрёшь же, дура!
Лежит остывшая пускай
клавиатура.
- Где нерождённый?
Где родной? –
лопату брошу.
Бегу с протянутой рукой:
- Подай, хороший!..
А он – чужой. Стоит, молчит
и вижу – поздно.
И жизнь моя, как соль горчит,
как в небе – звёзды.
3 марта 2011 года
***
За окном вознесённый сугроб
ветра лапами моет лоб.
Весь причёсан – то вниз, то вверх
раскудрявился – как на смех
оседает, живёт, дрожит,
ледяная пружина спит…
Белым снегом в лицо пылит.
Потихонечку, но – бежит…
Сила взрыва – тугая мысль
притворилась белым холмом,
принакрылась серебром,
заключилась в сугробе том.
А он – белый и молодой
скоро станет живой водой!..
5 марта 2011 года
***
Как светляки сияют спутники,
и звёзды гроздьями висят.
Мы – странники, мы – путники.
Мы вышли в сад.
И мирозданием объятые,
летим – снаружи и внутри…
Крылатые –
до утреннем зари.
Пред тайною – как дети малые…
Вся отстранённая – луна…
Душа – таинственно реальная –
трепещет рыбкою со дна.
Орут лягушки в праве искреннем
орать, перекрывая тишь.
А мы с тобой – как будто вымысел...
Всего – лишь…
В ночь на 21 мая 2011 года
